Всю ночь Варя спала как убитая. Прошедший день вымотал ее как никакой другой. Маркиза целый день ворчала и выказывала свое недовольство любым доступным ей способом: то «нечаянно» толкнет ее, то обругает за «неуклюжесть», то формы у нее не как у всех, то слишком бледна, то нерасторопна. Дама не стеснялась пенять ей и в чужом доме, доме подруги,  при всех показывая, как ей это неприятно, и неловко доставлять неудобства подруге. Просто стыд и срам одевать простушку для бала. Варя молчала и вспоминала слова отца: «Сегодня ты графиня, а завтра – служанка. Жизнь вещь загадочная. Ты должна быть готова ко всему». Вот и учил он ее, с детства, не возноситься над окружающими, а вести себя с ними, как с равными, будь то слуги или высший свет. Она должна все уметь делать. Мало ли, вдруг понадобится. Как в воду глядел. Вот и повторяла она его слова как мантру, чтобы самообладание не покинуло ее. «Ты как все. Ты как все».
Завтракала маркиза у себя, а Варя внизу со слугами. Она не понимала почему, но с ними ей было есть куда приятнее, чем за столом с маркизой. Она словно ее незримо давила чем-то. Находиться рядом с ней для Вари становилось все невыносимее и невыносимее, словно камень лежал у нее на груди и давил, давил, грозя перекрыть доступ воздуха в легкие, но делать нечего. Она теперь словно служанка и идти ей некуда, показывать документы малознакомым людям опасно для ее жизни, вдруг это агенты ордена. Варя жила в постоянном страхе. Сначала слуги были напуганы, но позже привыкли и общались с ней как с равной. Исключение было – присутствие маркизы.

- Что-то ты темнишь, - сказала пожилая служанка, за завтраком, пристально на Варю посмотрев. – Говоришь из России? А кем работала?

- Гувернанткой.

- Тогда понятно. Только твоим манерам надо гувернанткам поучиться, чтобы детей господ учить. Уж я их повидала. Смотрю руки твои, совсем на руки простой гувернантки не похожи. Кожа нежная бархатная, пальчики аккуратные. Такие пальчики только кольца и видали. Ах нет, ошиблась маленько. Ладони покажи… Точно! Вожжи вижу! Любите прогулки верхом, Барбара?

- Что вы такое говорите? Вы бредите? Я простая женщина, - прошептала Варя.

Слуги были увлечены своей болтовней и говорили за столом так громко, что не слышали тихого разговора этих двоих. Говорили оживленно потому, что только во время еды можно было спокойно обо всем поговорить, всех обсудить, особенно господ. Так как во время работы по дому они должны двигаться неслышно и быть невидимыми.

- Я забыла тебе сказать. Моя бабка была провидицей и кое-чему меня научила. Нет, предсказывать будущее я не умею, а вот читать по лицам и рукам… Знаю, что из благородных, знаю, что прячешься, но от кого и почему? Я ведь хоть и неграмотная, но наблюдательная.

- Я не знаю о чем вы. У нас все такие. Я просто за простую работу никогда не бралась. Я учила детей читать и считать. Говорила с ними на иностранных языках. Дети занимали все мое свободное время. Когда мы не учились, я должна была их чем-нибудь занимать. Вот и придумывала разные игры, старалась связать их с учебой.

- Ну-ну. Не хочешь – не говори. Дело твое. Я говорила, я стара. Я многое знаю. Может чем-нибудь помогу.

- Спасибо. У меня все хорошо.

Вошел дворецкий. Он свысока посмотрел в сторону говорящих и сказал:

- Маркиза оправилась. Надо вынести ночную вазу. Они желают, чтобы это сделала Барбара.

- Я? – удивилась Варя. – Но я компаньонка!

- Вот именно! – сказал, сделав ударение на последнем слове дворецкий, и вышел.

Повторив про себя слова батюшки, Варя встала и пошла в покои хозяйки. Та лежала в кровати и охала. Увидев Варю, она простонала:

- Вынеси. Дышать нечем. И принеси мне воды и соли. Мне дурно. Потом принеси цветы, и побольше, чтобы убрать запах.

Запах, действительно, стоял сильный. Варя вынесла вазу и ополаскивала ее во дворе. Процедура была не приятных и она закатала рукава. Старая служанка тем временем стирала белье и оказалась неподалеку от молодой женщины. Пристально наблюдая за ее движениями, она вдруг вздрогнула и охнула. Потом подошла и смотрела, как это делает Варя.

- Вот оно что! И как ощущения, Варвара Андреевна? Каково это, мыть судна, за такими хозяйками, которые не опускаются до низости, чтобы взглянуть на прислугу, как наша маркиза?

Варя вздрогнула и чуть не разбила фарфор. Поставив аккуратно вазу на пол, она выпрямилась и посмотрела на старуху.

- О чем вы?

- Ваше сиятельство! Не отпирайтесь. Ваш батюшка мне в свое время очень помог. Если бы не он, я была бы на дыбе. Он меня спас. Я у него в долгу. Тоесть теперь перед вами, его дочерью. Моя история долгая, а у меня полно работы. Узнала я вас по родинке на плече. Такую форму я видела только у вас. Вы меня не помните. Вам было три, когда я уехала из государства и покинула ваше имение.

- Умоляю, - Варя схватила служанку за руку. - Не говорите никому. Я теперь не графиня, меня изгнали, оболгали, я в опале у императора. И я не знаю, чем все дальше обернется. Если еще кто-нибудь узнает, то моя и ваша жизнь может быть под угрозой. Все сложно.

- Ваше сиятельство! Дело не титуле, а то, что внутри. Титул что? Набор знаков. Благородство, достоинство, человеколюбие, сострадание, уважение – вот что важно. Вот из чего состоит человек. Таков ваш батюшка. Такая и вы. Вы всегда для меня будете «ваше сиятельство». Будьте покойны, я никому не скажу, - она подбадривающее улыбнулась и принялась за свое дело.

Закончив с приказаниями маркизы, Варя хотела уйти, но дама остановила ее.

- Теперь иди, помойся. Вам скоро на бал. Я не могу. Герцог будет недоволен, но это первый раз, когда я не появлюсь на званый вечер. Я не могу пережить этот позор и явиться туда с тобой, простолюдинкой. Сын мой, не переборчив, ему все нипочем. А я, я – больна!

Жан-Люк, одевшись в белую рубашку, такого же цвета штаны, двубортный желтый жилет и зеленый фрак, ходил в нетерпении, взад и вперед по холлу держа цилиндр и трость в руке. Увидев, наконец, Варю, вместо слов: «Ну, вот наконец-то и вы», он потерял дар речи. Остановившись посередине, он открыл рот. К нему навстречу спускалась греческая богиня. Волосы были забраны наверх, в прическе была бледно-фиолетовая лента, такого же цвета платье с завышенной талией, под грудью. Рукава – фонариком, Длинные перчатки и легкая шаль на плечах. Варя была благодарна парижской моде за то, что не надо было надевать удушающий корсет.

- Вы божественны! – наконец произнес молодой человек.

- Спасибо, - улыбнулась Варя.

- Но чего-то не хватает, - и он достал кулон в форме капли.

- Я…

- Даме в свет нельзя выходить без драгоценностей. Хотя вы… ты, - начал он, с придыханием, схватив ее сзади за плечи.

- Жан-Люк. Мы опаздываем, - она отстранилась, обернулась и улыбнулась. – Я замужем.