Солнце било в глаза. Один глаз болел и щека. Через минуту девушка ощутила боль на губе, которая оказалась рассечена. Двигаться она не могла. Ее хорошо связали. Хотя дышать она теперь могла свободней. Корсета не было и юбок тоже. На ней была простая длинная рубашка. Ее судьба была решена, так как слышала ругань мужиков и баб. Она практически ничего не разобрала, кроме того, что ругались из-за того, что ее избили. Раз они из-за этого ругаются, значит, уже не думают оставлять ее умирать. Иначе, зачем же из-за этого ругаться? Солнце начало припекать, а о ней никто и не вспоминал. Она попробовала подвигаться. Тело все ныло. Тут появилось рыжебородое вчерашнее лицо и опять удар. Снова тьма. Тьма. Хоть не холодно. Тут вдруг поток воды. Варя чуть не захлебнулась. В нос ударил запах конского и коровьего навоза. Поморгав, Варя увидела перед собой молодого крепкого парня. Он был в свободных штанах и рубахе подпоясанный шнурком. В руках держал деревянное ведро. Снова окатив ее остатками воды из ведра, сказал:
- Вставай! Хозяин хочет видеть!
Девушка была не связана. Она попыталась встать, но ноги не слушались ее. Тогда парень подхватил ее и потащил. Вытащил из хлева и через весь двор подтащил к крыльцу и кинул на землю, как тяжелый надоедливый мешок.
Крыльцо было деревянным, ажурным, с красивыми резными перилами. На нем стоял мужчина. Он был черноволосый, с усами и бородой. Рубаха скрывала крепкие руки и мускулистую грудь. Синие широкие штаны, красные сапоги и того же цвета рубаха, синий пояс украшали фигуру хозяина.
- Кто такая? - прогремел хозяин басом.
- Я - графиня Варвара Андреевна Тимирязева. Меня похитили.
- Да, врет все девка! - сказал парень. - Кто сдал мне ее так и сказали, что она будет такое говорить. Звать ее Машкой. Беглая она. Взяла имя пропавшей барыни соседнего поместья. Сама из дальних краев. Говорили разорившегося помещика Прохорова, девка. Сбежала. Ее поймали, жалко было назад везти, решили везти в Турцию. Да, далеко. Тут узнали, что нам люди нужны, вот и продали.
- Кто продал? - спросил насупившись хозяин.
- Разорившиеся баре и их управляющий. В тягость она им. А мне что? Вы приказали.
- Что ж... Что делать умеешь? Графиня, - усмехнулся мужик.
Потом не дожидаясь ответа, отвернулся и кликнул Марфу. Вышла светловолосая женщина в сарафане. Хозяин отдав приказание помыть и одеть нищенку, ушел в дом. Девушку подняли и потащили опять через двор в баню, где она потеряла сознание. Очнулась она только вечером. Рядом с ней сидела девушка ее лет и смотрела на нее. Варя вопросительно посмотрела и села на сене в хлеву. Девушка протянула Варе хлеб и молоко.
- Саша. На, подкрепись, - она протянула еду Варе.
- Варя, - ответила девушка.
Саша усмехнулась.
- Чудная ты. Все же знают, что ты Машка. Воображаешь. Чудно. В первый раз вижу таких. Поговаривали о людях без памяти, я не верила. А тут ты. Бывает же. Ешь. Завтра на работу. Спать пока будешь тут, пока не решат, что с тобой делать.
Саша встала, отряхнула платье и пошла. Есть Варе не хотелось, но еда оказалась вкусной. Сон тут же сморил девушку. Варя всегда просыпалась рано, а тут ее разбудили еще раньше. Было еще темно. Тот же парень грубо стал толкать ее в плечо.
- Вставай! За работу! Графиня!
Парень кинул ей вилы и сказал идти вычищать у скотины. Так как она не знала, где находится живность. Парень ей показал и показал, что от нее требуется.
- И пошевеливайся! Дойка еще!
Варя труда не боялась, но такой физический труд, после болезни. Да какой «после»? Она еще была больна. Совсем ее вымотал. Не смотря на то, что она была физически довольна крепкая благодаря верховой езде.
- Э. Э. Э, да ты совсем квелая, - сказал парень, увидев как Варю клонит на бок с ведром. - Больная, что-ль?
Подхватив девушку отнес и кинул на стог сена. Очнулась Варя, когда доктор щупал ее пульс и смотрел зрачки. Что-то спрашивал о ее состоянии, она пыталась ему сказать, кто она и откуда, но он не хотел слушать. Его интересовало только ее состояние.
Неделю Варю не трогали. Приносили молоко, хлеб, яйца, один раз - мясо. Через неделю Варя почувствовала себя лучше. Ее уже не тошнило, голова не кружилась и прошел озноб. Когда стало известно о том, что ее состояние улучшилось, с утра ее поднял парень, и все началось сначала. Дойка оказалась для Вари очень трудным занятием. Корова давать молоко не хотела, била ногой по ведру, переворачивая ту малость, что удалось выжать Варе, била девушку хвостом и чуть было не зацепила рогом, не подоспей вовремя молодой человек. Кормить птицу оказалось куда проще. Сыпать зерно и собирать яйца. Хотя в первый раз Варя порядком испугалась, когда зашла в курятник. Куры подняли переполох, некоторые клевали ее, когда она протягивала руку к яйцу. Мыла крыльцо. В дом ее не допускали. Так и жила в хлеву, вставая каждое утро.
Со временем, когда сошли синяки с лица, прошла болезненная бледность и худоба, она стала предметом внимания молодого человека. Он стал засматриваться на нее. Во время дойки невзначай проведет рукой по спине, с утра у него стала привычка хлопать ее по попе, когда она вычищала у коров. Один раз, вместо того, чтобы разбудить ее как обычно, грубо толкнув в плечо, он стал хватать ее за грудь. Варя проснувшись не сдержалась и дала ему оплеуху. За что получила по щеке в свою очередь, а потом он с силой прижав своим телом, впился грубо в губы. Было отвратительно. Варя была не из боязливых и опять пытаясь дать ему очередную пощечину, попала в ухо. Парень откатился, хотел еще раз ее ударить, как тут в хлев вошла сенная девка.
Варе все это порядком надоело. Она уже стала приходить в себя. Приближалась осень. А значит холода. А значит, если она не попытается сбежать сейчас, она застрянет тут надолго. Жить в хлеву. Тяжело работать за краюху хлеба, она не хотела. Терпеть еще домогательства грубого парня. Нет. У нее даже слуги жили лучше. По крайней мере, в хлеву никто не спал.