В двенадцать часов дня Степан Иванович сидел у себя и принимал отчёты у помощников, когда в его кабинет ворвался Кузьма. Парень был бледный, задыхающийся с раскрытыми от ужаса глазами.
- Бедааааа! Степан Иванович! Бедааааа!
- Бунт? - испугано вскочил со своего места управляющий.
- Хуже. Намного хуже. Варвара Андреевна!
- Что с ней?
- Пропала.
- Как? Пропала? - сел от страха Степан. - Откуда знаешь?
- Пришли. Привезли наших мужиков, что карету вчера провожали. Они избиты, покалечены страшно. За дохтуром позвали. Больно страшные они.
- Кто привез?
- Добрые люди с города ехали.
- Когда?
- Недавно.
Степан Иванович все бросил и в чем был, побежал к месту. Зрелище, которое предстало перед ним было не для слабонервных. На земле лежали истерзанные, избитые тела, все в крови. Кто без сознания, кто - стонал, кто зажимал рану, чтобы не так хлестала кровь. Рядом с ними уже суетились служанки и оказывал первую помощь доктор. Молодые здоровые парни, теперь лежали кучей кровавого мяса. Управляющего стало тошнить. Когда доктор закончил. Он подошёл к Степану и сказал:
- Я забираю их в лечебницу. Первую помощь, я оказал.
- Я... Могу... Поговорить.
- Сейчас, категорически, нет. Они без сознания. Если выживут - поговорите.
- Варвара Андреевна пропала.
- Я знаю. Сообщите в полицию. Больше пока сделать ничего нельзя.
- Что делать будем? - спросил Кузьма у управляющего стоя возле беседки. - Как скажем Анастасии Кузьминичне? Как искать ее будем?
- Кого искать? И что скажем? - раздался голос из-за беседки.
Тут обойдя беседку появилась Варина бабушка. Двое мужчин оторопели.
- Что молчим? Я ещё не привидение, чтобы на меня так смотреть. Где Варвара Андреевна?
- Не знаем, - опустили глаза к земле, сказали мужчины.
- Как не знаете?
- Пропала по пути домой, - пришлось Степану выложить и про бунт.
Анастасия Кузьминична выслушала все стоя, не издав и звука, только сильно побледнела и слегка кочнулась. Остановив рукой их порыв поддержать, она сказала:
- Готовь зеленую карету с фамильным гербом. Поедешь со мной. Вернёмся. Засеку!
В карете ехали молча. Анастасия Кузьминична молчала поджав губы и смотрела в окно. Такой строгости, даже свирепости Степан на своем веку службы при графах не видел. Служить начал мальчишкой при дворце. Тогда ещё хозяевами были родители молодой хозяйки. Анастасию Кузьминичну, он вообще не видел, да и с господами редко виделся. В основном подай-принеси. Однажды Илья Тимофеевич, бывший управляющий, заметил, что мальчонка к наукам тянется. Все ему было интересно. Как печь фунциклирует, как плитку кладут, заглядывал через плечо управляющего, как тот пишет записку. Вот и взял Илья Тимофеевич его к себе, на "побегушки". Потом потихоньку учить его стал. Смышлёный оказался сорванец. Схватывал все на лету. Вот и стал просить господ, бывший управляющий, отправить мальчонку учиться дальше. Отправили. Десять лет учился с господскими детьми. Приехал. Илья Тимофеевич уже собирался отойти от дел и начал передавать управление имением Степану, с разрешения хозяев. Только Степан вошёл в курс дел, как внезапно умер Илья Тимофеевич. При родителях Вари Степан проработал пять лет. Успел понять, что к чему и, худо бедно стал выстраивать свою "политику" управления. Тут и пропали родители Вари. Анастасия Кузьминична не вникала в суть управления, управляется и ладно. Не до управления ей было. Доверяла ему, или нет, непонятно было. Не вникает и ладно, главное - чтобы не мешала. А сейчас вон какая! "Распустила крепостных. Ещё б периной их укрывала, накась матушка, получи. Изверги, что им мало? Спят, едят хорошо. Зачем она им сдалась? Похищать? Выкуп? Какой? Вот был супруг. Все боялись. За малую провинность сек так, что дух вон. Шелковые все были. Бунт? Да они такого слова не знали. Бунт. Батюшка только посмотрит, а мужик уже на земле трясется, ноги целует, прощенья просит, хоть и не знает за что. Раз серчает хозяин, значит есть за что. А теперь..." - думала Анастасия Кузьминична, смотря в окно.
- Чего расселся, аки барин?! - крикнула на Степана дама, когда карета остановилась у дворца. - Помоги!
Степан выскочил из кареты и подал руку. Рука барыни тряслась от старости, как и она. Посмотрев зло на Степана, выдернула руку и начала подниматься. Ей стало совсем трудно и остановившись, не оборачиваясь, крикнула:
- Чего стоишь, аки чурбан? Помоги! Изверг окаянный, - сказала она ему когда он подошёл.
Опираясь на палку и на его руку стала продолжать подъем.
- Внучку загубил, душегубец! Креста на тебе нет! Леший! Секли тебя мало! Ну погоди батюшка, вернёмся, за все отблагадарю, за все! Наверстаешь упущенное с лихвой! - ругалась бабушка не смотря на управляющего.
Бабушка так разошлась, что закричала на царского слугу:
- Чего стоишь, как вкопанный?! Не видишь, кто перед тобой?! Доложи! Графиня Шадская пожаловали! Анастасия Кузьминична! Тупая ты башка! Дело? Государственной важности!
Слуга ушел.
- Со мной пойдешь! Не трусись! Наломал дров! Вот и будешь перед государем слово держать. Что ты там залепетал? Что? Страшно стало? А внучку на верну смерть не страшно было посылать?! Изверг! Не дойду я. Старая стала. Мне стоять уже невмоготу. Не то что к государю самой идти. Хоть ползи. А ты и должон ползти, душегубец!
- Государь ожидают! - важно сказал слуга.
- А ты нос не задирай, не задирай! Я с тобой после потолкую, как с господами себя вести надобно. Совсем страх потеряли!