°Непослушная прядка идеально скованна заколкой . Идеально выглаженные брюки. Идеальный галстук с гравировкой точно по центру не менее идеальной рубашки. "Всё должно быть идеально. Иначе на тебя накинутся с удвоенной силой". Тональник и щипотка пудры на лицо. "Никакой туши и теней, это вульгарно. Скрывай недостатки, достатки не выставляй". Тетради и бумаги сложены по размеру в папки. Папки выставлены в порядке уроков, к которым они относятся. В пенале исключительно две ручки, два карандаша, линейка, ластик, циркуль. И, конечно, замазка. На однотонном сером рюкзаке ни значка. "Ничего лишнего, не отвлекайся, все будут смеяться при твоём провале". "Не сутулься, тебя будут передразнивать". "Смотри прямо, тебя посчитают рассеянной".
°Мать всегда говорит: "Не позволяй тем, кто осуждает твою национальность осуждать тебя за что-либо ещё. И тогда ответственность за свою глупость будут нести только они". А Ирма слушает. Было бы невежливо не слушать. Нет поводов не слушать. Нет, вы не подумайте, это не образ пай-девочки отличницы. Это образ маленького комочка страхов с горбинкой на когда-то ровном носике, заработанной метким броском кирпича. Это образ низенькой узкоглазой девочки, которая знает с дюжину обходных путей от дома до школы, в зависимости от местонахождения 'остальных'. Это образ маленькой девочки, молящейся перед сном с такой верою и отчаянием, что самоя икона как будто начала покрываться крохотными трещинками. Впрочем, быть может тому виной сырость от протекающей батареи.
°Семья Ирмы, состоящая из матери, отца и дедушки переехала в этот город пару лет тому назад. Страна, из которой они так рьяно бежали, увязала в кризисе и нищете. Но родители Ирмы так быстро неслись от нищеты, что врезались в общественное презрение. На новом месте хоть у Ирмы и есть своя комната, здесь также есть каждый третий прохожий, смотрящий на тебя как на кучу отходов, если выражаться в пределах цензуры. Впрочем, навряд ли можно винить в этом родителей Ирмы. В тот время так поступали очень и очень многие. Вероятно, именно этот нахлыв чужестранцев и вызвал такое негативное отношение к ним.
°У Ирмы узкие, тёмные глаза, как впрочем, и у всей её семьи, не считая дедушки. Мать Ирмы никогда не призывала дочь стыдиться своей национальности, но и никогда не давала поводов гордиться ею. Зато замечательные одноклассники никогда не упускают возможность напомнить девочке, о том каким куском грязи и мусора она является. Типичный буллинг, ничего не скажешь. Разве что поправка на то, что жертва этого самого буллинга никогда не считала взгляды нападающих ошибочными. Даже напротив, выходки на подобии избиения или выброса имущества ничуть не кажутся Ирме неправильными. Наверное, из-за отсутствия общения и пассивного отношения семьи к подобным вопросам, она стала считать это нормой.
°Дома Ирма может быть такой, какой хочет (разумеется, в пределах нормы, которая, в представлении матери ограничивалась нижеперечисленным). Дома она может надеть мешковатую дедушкину футболку, шорты и разные носки. Дома она может вытащить из волос стягивающую их до слёз в глазах заколку, а по выходным даже заплести хвост. Дома она может подложить под себя ноги, пока делает уроки. Дома она может смягчить взгляд и расслабить уголки губ. Дома она может улыбнуться. А ещё дома она может слушать музыку.
°У Ирмы есть проигрыватель для пластинок. Такой нежного цвета морской волны, с несколькими марками на боковых стенках, снятых с писем от бабушки, оставшейся на родине Ирмы. И большая коллекция этих самых пластинок. Ирма приходит, хотя чаще всего приползает домой, пробегает пальцами по рядам джаза, рок-н-ролла, блюза, инди, иногда смахивая пыль с застоявшихся, вытягивает пластинку под настроение, ставит её в проигрыватель и погружается в потоки лимонных, каштановых, пепельных звуков. Музыка для Ирмы имеет цвет и запах.* Джаз переливается охряно-бордовым, от него витает аромат корицы и какого-то явно не детского коктейля. Кантри как будто нежно-лаймовая, она пахнет свежей кожей и скошенной травой. Рок-н-ролл же, тайная страсть Ирмы, имеет багряно-болотный цвет с переливами потемневшего от времени золота, а запах от него как от ржавого железа и выхоленной временем одежды, которая с десяток лет полежала в пыльной коробке на тёплом чердаке. А ещё есть классика. Ирма ненавидит классику. Но тем не менее, мать купила целый набор пластинок с классической музыкой и ставит её каждый раз, стоит кому-либо заявиться в дом. Как-то раз Ирме пришлось пригласить к себе домой одноклассницу, для 'совместного проекта', который в итоге так и не был сдан. Во время пребывания этой одноклассницы, она, как она, наверное, думала, назло сломала играющую пластинку. Ирма была рада тогда, но, разумеется, не подала виду.
°Часто по вечерам или на рассвете, когда уроки доделаны, а проигрыватель крутит особенно чувственную песню, Ирма думает. Она думает о жизни, которая предоставлена если не людям вокруг, то по крайней мере ей. Она думает о рутине, раньше приносившей один стресс и ужас, но теперь переросшей в круговой бег ожидаемой угрозы. Ирма думает, для того ли ей была дана целая жизнь. И каждый раз Ирма, бросая взгляд на иконку в углу, отгоняет эти "отвлекающие, бесполезные мысли".
°Ирма сидит за столом с родителями и дедушкой и ужинает. Отец включил телевизор и смотрит новости. Ирма не смотрит на экран, но слышит знакомые переливы нот из новостной заставки. Они режуще-синего цвета и пахнет от них пластиком. Ирма не любит эту мелодию. Скучные новости льют монотонным потоком, приглушаемые только скрежетом приборов по тарелкам. "...средства на благотворительность...конференция двадцать восьмого...Невооружённое нападение местных жителей на своих недавно переехавших соседей из страны ***". Из родной страны Ирмы. Отец не одобрительно качает головой. Мать обеспокоенно кривит губы. Дедушка только фыркает: "Не первый и не последний раз. Вот только в какой-то момент кто-то захочет дать отпор. И вот тогда начнутся настоящие проблемы...". Ирма бросает взгляд на дедушку. Она не понимает смысла его слов. Пока не понимает. Но одно ей точно ясно: тучи сгущаются.

* Такое явление имеет место быть. Это называется синестезией.