Алфи не нравилось ощущать себя птицей, глотать холодный воздух, несшийся на него с умопомрачительной скоростью и чувствовать боль от того, что желудок выворачивало наизнанку от страха. Алфи ненавидел это ощущение падения и, казалось, падал чертовски долго.

Столько мыслей, идей, воспоминаний проносилось мимо него, не задерживаясь. Как будто они уступали ему в скорости, а может, просто отныне утрачивали всякую значимость для мужчины. Как бы тяжело ни было принимать этот факт, Алфи оказался совершенно не готов к смерти, его тело, руки, ноги, голова, – все было вполне себе сносным и готовым прослужить еще не один десяток лет. Алфи снова и снова думал о том, как халатно относился к своей жизни, так легко шагая навстречу смерти.

Он успел подумать даже о своих единственных друзьях – железном товарище Спарки и старике Бинго – которые никогда не оставляли его в беде, голоде и бедности совершенно одного. А теперь Алфи действительно был один. Он летел с небоскреба, отчаянно цепляясь за выступы на стенах, соскальзывая с них, и думал лишь о том, как сильно хочет жить.

Алфи боролся. Отвертка, зажатая в его руке, скользила по бетонной стене, служа своеобразным тормозом. Пролетая мимо одного из окон, Алфи зацепился за оконные проем руками и повис на нем. Мужчина попытался подтянуться, но руки, и без того слабые, онемели и отказывались тянуть тело Алфи наверх.

– Эй!.. – Мусорному Баку вдруг показалось, что он слышит голос.

«Уж не ангелы ли решили поиздеваться надо мной в этот час?»

– Эй, вы! – Алфи глянул вниз и вправду увидел там их. Грязных, ободранных, пыльных ангелов, которые сами едва ворочали языками.

«Пошли бы вы к черту», – подумал Алфи, но вместо этого крикнул нечто другое.

– Помогите! – пальцы предательски соскальзывали.

– Я сейчас, продержитесь еще немного! – крикнула Элизабет и бросилась внутрь здания.

Август остался стоять снаружи, не отрывая взгляда от Альфреда, и чувствуя, как с каждой секундой дрожь бьет все сильнее. Он бы не хотел увидеть, как человек разбивается на его глазах. Никто бы не хотел.

– Постарайтесь успокоиться. Не делайте резких движений! – лицо Августа стало серьезным, – сосредоточьтесь на своих мышцах. Думайте только о них. Ни за что не смотрите вниз, вы слышите меня? Эй, вы слышите?

– Да слышу, слышу, – буркнул Алфи, мысленно проклиная этого светящегося человекоподобного существа, которое никак не пытается помочь, а лишь треплет языком. – Как высоко я нахожусь?

– Вы на третьем этаже. Постарайтесь не говорить, сконцентрируйтесь на мышцах!

– Ну так вы меня отвлекаете!

Август пропустил его слова мимо ушей.

– У вас что-то есть в руке, попробуйте использовать это в качестве рычага.

– Это отвертка!

– Попробуйте!

Алфи на несколько сантиметров подтянулся на совершенно одеревеневшей левой руке и впечатал отвертку в стену, но его правая рука соскользнула, и мужчина чуть было не полетел вниз.

– Да черт бы вас побрал! – крикнул Алфи, чувствуя, как сильно колотится сердце. Пауза затянулась надолго, – и почему я вообще должен вас слушать?! – воскликнул он наконец.

– Я альпинист.

– Хреновый вы альпинист! – выругался Алфи, чувствуя, как его онемевшие пальцы окончательно соскальзывают с оконного проема.

***

Элизабет никак не могла совладать с нервами. Не вписываясь в повороты, заплетаясь в собственных ногах, нещадно паникуя, она мчалась по извилистым коридорам здания и постоянно натыкалась на заваленные каким-то хламом проходы. Она знала, что времени остается – считанные секунды, что лишь от ее расторопности может зависеть жизнь человека, но ничего не могла с собой поделать. Ее дико трясло при одной мысли, что мужчина сорвется и разобьется прямо у нее на глазах, упав с такой высоты. Эта мысль была просто невыносимой.

«Лестница... лестница... боже, ну где эта лестница?» – молила она, бегая по кругу и не замечая даже самых очевиднейших вещей. Глаза были залиты туманной дымкой, и все вокруг будто бы происходило во сне, очень быстром и сумасшедшем.

Все проходы оказались завалены, и Лиз пришлось обогнуть здание, зайти в него с торца, и только тогда она заметила мигающую красным аварийную лампочку в конце темного коридора. Элизабет, уже в конец отчаявшись, вслепую побрела на этот мигающий последней надеждой огонек.

К счастью, лестница и правда была там, но оказалась такой трухлявой и ненадежной, что Лиз смогла выдавить из себя лишь стон отчаяния и безнадежности. Путь был разрушен, но не полностью. У Элизабет не оставалось выбора, и она поползла вверх, цепляясь за все, за что еще можно было зацепиться. Теперь девушке несказанно повезло с ее природной гибкостью, юркостью, с маленьким ростом и худым телосложением. То, из-за чего она вечно выглядела намного младше своего возраста, оставалось единственным шансом на спасение.

Ей казалось, что путь на второй этаж ей никогда не преодолеть, но Лиз даже и не заметила, как вдруг подниматься стало легче, и на втором лестничном пролете она просто вспорхнула вверх, как птица, высвободившаяся из клетки. Оказавшись на третьем этаже, Элизабет снова бросилась к коридорам, оставив мигающую лампочку, до жути напоминавшую горящий в темноте разъяренный глаз, позади, и в два счета оказалась рядом с нужным окном.

– Хреновый вы альпинист! – нервно крикнул мужчина в тот момент, когда его пальцы начали соскальзывать. Лиз в один прыжок оказалась у окна и схватила его двумя руками.

Сердце Алфи ухнуло к желудку, внутренние органы стукнулись друг о друга и сжались в комочек от дикого страха, но он все еще висел в воздухе. Мужчина поднял глаза и увидел напряженное, покрытой испариной лицо Лиз, которая, хоть и была невероятно слаба, продолжала тянуть Алфи внутрь.

– Дайте... дайте мне вторую руку!.. – выкрикнула девушка, захлебываясь в собственных словах.

– Я не могу!

– Давайте же!

Она потянула мужчину на себя, едва сделав пару шагов назад, но чувствовала, что не сможет продержаться долго в таком положении.

– Можете отпустить отвертку! – вставил свое слово Август. Его тоже трясло от этого зрелища и бездействие связывало руки и ноги. Сорвавшийся с его губ нервный смешок был ничем иным, как защитной реакцией организма.

Алфи и правда выпустил из руки отвертку, и та едва ли не угодила в нерадивого альпиниста.

– Ну не так же буквально...

Смешки Августа отвлекали Элизабет, и она чувствовала, что ее напряженные мышцы расслабляются, а тело мужчины все сильнее тянет ее в сторону окна.

Алфи шарил в пустоте ногами, и, найдя опору в виде выступающей части кирпича, попытался оттолкнуться от нее. Но опора тут же обвалилась, и Алфи опять сорвался вниз, снова повиснув на руках девушки. С этим рывком Элизабет проехала несколько сантиметров к окну, и поняла, что шансов осталось намного меньше, чем прежде.

С губ Лиз сорвался стон, она сделала еще одно усилие, повернулась, глядя, за что бы зацепиться, но так и не нашла подходящих предметов.

– Дайте... мне... руку!.. – снова выпалила она из последних сил, и Алфи протянул свою громадную пятерню. Лиз оторвала одну руку, проехала еще несколько сантиметров к окну, и, схватив Алфи за обе руки, рванула на себя.

Она не знала, что может обладать такой силой, и в первую секунду после падения подумала о том, что это сделал ее страх, а вовсе не она сама. Что единственной эмоцией, которая поглотила ее в ту секунду, была паника, и ничто кроме нее не смогло сделать столь сильный рывок, чтобы отбросить их двоих вместе с мужчиной назад, в комнату.

Алфи врезался лбом в стену, и комната поплыла у него перед глазами, а внутри все грохотало и стучало вместе с сердцем. Он уже трижды смирился с неизбежной гибелью, болью и диким страхом, но эта маленькая хрупкая белая девушка смогла совершить невозможное.

Он открыл глаза: кружилась голова, но все равно привстал на колени, протягивая руку распластавшейся рядом Лиз.

– Спасибо, – голос Альфреда охрип, – спасибо вам, милочка. Вы спасли мне жизнь.

Элизабет измученно улыбнулась и пожала ему руку в ответ.

– Как вас зовут?

– Алфи, и можно на «ты».

– Элизабет. Я рада, что все закончилось... так.

Лизи встала на ноги, помогла мужчине подняться и вместе они спустились вниз, где их ждал Август. Его губы все еще буднично подрагивали в усмешке, но лицо было таким бледным, будто он только что пережил все это на собственной шкуре.

– Как ты... как ты смогла? – глаза парня округлились, когда он посмотрел на Элизабет.

– Я не знаю. Клянусь, это было что-то невозможное.

– Иначе и не скажешь.

Они постояли молча еще несколько минут. Ни у кого не было сил говорить и думать о том, что делать дальше.

– Что это за место? – спросил наконец Алфи.

– Город... Город Памяти.

Алфи вздрогнул, услышав эту фразу, и больше не смог вымолвить ни слова.

– Он похож на призрака, – внезапно сказала Элизабет, оглядываясь туда, где пляж уже скрылся под слоем плотного тумана.

«Он и есть призрак», – эта фраза возникла в головах всех троих героев, и они удивленно переглянулись.

***

В то время, пока незатейливая троица в лице Альфреда, Августа и Элизабет брела по узким улочкам Города Памяти, в не более реальном, чем наши сны, мире в не более реальной, чем этот мир, стране, в огромном городе под именем Москва, в метро спускалась женщина.

Она была средних лет, среднего роста, среднего достатка и имела самый неприметный средний вид. Ее волосы средней длины и какого-то среднего между русым и каштановым цветом развивались на ветру, потому что она, сама того не подозревая, шла очень быстро. Она не торопилась, но лишь неосознанно шагала в такт своим мыслям, которые нелогичными рывками сменяли друг друга и разрывались на составные части, создавая миры.

Это было издержкой ее профессии, такой сумбурной и едва ли реальной – писательства, и порой сводило ее с ума.

Она думала о смерти. Нет, не о суициде, она не мечтала расстаться с этой жизнью, отнюдь. Она даже любила эту жизнь, и могла предпочесть ее любой другой, но... просто сейчас у нее на уме была другая судьба – длиной в роман, и, шагая вдоль метро, она размышляла над очередной своей книгой и, как это любят делать жестокие и самодовольные писатели, собиралась беспардонно распрощаться с главной героиней. Вот только... что может прийти человеку в голову на грани смерти? «Вся моя жизнь пронеслась перед глазами», – совершенно избито, а «я почувствовала, как мои кишки распластались по асфальту», – грубо и немного не того жанра.

«Что может чувствовать человек на грани смерти? Боль? Несомненно, но какую? Адскую боль, которой нет конца. От нее нет спасения, ведь спасение и есть боль. Но как человек может взглянуть на тот факт, что боль, именно эта ничтожная адская боль, окажется последней в его жизни? Что за ней наступит забвенное Ничто, следом за которым придет жестокое Никогда и разрушит древнюю человеческую мечту о Вечности...»

Пальцы женщины остановились и она перечитала написанное. «Не так уж плохо», – пронеслось в ее голове, но следом за этой мыслью возникла и совершенно чужая: «Бред».

Она не была философом и не любила таковых за их надменность, в которой упорно была убеждена. Она просто любила мысли, какими бы ничтожными те ни бывали, она любила эти моменты Просветления, когда она медленными шажками подбиралась к истине и раскрывала ее в словах.

Ее звали Илайна София Браун. Уроженка Великобритании, она, прожив в России почти половину своей жизни, все это время мечтала прославиться. Она была писательницей, любила романы о высоких чувствах и сама написала в этом незатейливом жанре около десятка книг, как на английском, так и на русском языках. Их, эти два противоположных мира, она знала в совершенстве, ведь языки были ее страстью. И книги были ее страстью.
Но, увы, как таковая писательская карьера оставляла желать лучшего и была не больше чем просто хобби. Читатели не жаловали ее творчество точно так же, как и ее мысли не жаловали лишних ушей.

А еще, она была не такой, как все. Быть может, даже чуть больше, чем среднестатистический землянин.

Илайна была человеком двух жизней: в какой-то момент ниточка ее судьбы раздвоилась. Быть может, даже слишком давно – еще в детстве. Уже тогда она, Илайна, осталась жить с матерью в Англии, и прославилась школьной бунтаркой, а она, София, поселилась со своим русским отцом в Москве, выучилась в престижном международном университете и оказалась милой скромной отличницей. Так и сложилась ее жизнь, совмещая в себе два абсолютно разных «Я»: отчаянная, дерзкая британка Илайна и скромная русская девушка Софа. И эта жизнь казалась не более, чем нормальной, пока две девушки в одной не решили начать войну за право главенствующей роли.

Итак, Илайна София Браун шла по московскому метро, вперив настойчивый взор в экран своего телефона. Стоило ей поднять взгляд, как она тут же увидела толпы людей, и неприятный холодок промчался по телу.

– Социофобия, – хмыкнула Илайна себе под нос.

Не стоит шутить со своими страхами.

Последняя фраза принадлежала какому-то холодному, отчужденному голосу. Почему он возник у нее в голове?

Илайна вздрогнула и оглянулась, надеясь, что это лишь мимолетная фраза, услышанная в чьем-либо диалоге, но нет: рядом с ней не было никого, кто мог бы это сказать.

«Опять эта чертовщина творится в моей голове», – Илайна принялась массировать виски, пытаясь унять разразившуюся в них боль. Женщина снова открыла глаза, пробегаясь взглядом по толпе, и вдруг, среди абсолютно серой массы заметила его.

Человек в черном стоял у края платформы и неотрывно смотрел Илайне в глаза. Его губы растянулись в мягкой улыбке, которая, будучи идеальной очерченной, казалась такой жуткой, что женщину бросило в холодный пот. Мурашки побежали по ее спине, руки дрогнули, и она тут же сунула телефон обратно в карман. Она опустила взгляд, поправила воротник пальто и повернула в другую сторону, но взгляд никуда не пропадал – наоборот, с диким жжением и легким зудом сверлил ее спину. Илайна шла дальше, хмыкая себе под нос «Абсурд, бред» и все чаще приподнимая воротник и вжимая голову в плечи.

Она подняла взгляд на часы: поезд должен был прийти с минуты на минуту. Илайна не смогла удержать себя и все же обернулась украдкой, но мужчины с пронзительным взглядом больше не было там. Илайна осмотрелась, пробежала глазами по толпе, но его и вовсе нигде не было больше. Испарился. Исчез.

«Ну и слава Богу...»

Телефон завибрировал. Илайна выудила его из кармана и увидела высветившееся на экране новое сообщение:

«Увидимся в Коконе, Илайна-София».

Ее руки задрожали, в а горле разом пересохло. Язык прилип к небу, и женщина не могла больше пошевелиться. Сердце стучало в висках. Увеличивая температуру тела. Голоса людей, собравшихся в метро смешивались в единый непереносимо громкий гул, который заполонил все вокруг нее, все абсолютно.

– С вами все в порядке? – участливо поинтересовался стоящий рядом мужчина, но Илайна лишь отпрянула от него и попятилась в сторону рельс.

Платформа под ее ногами оборвалась совершенно внезапно, мир закружился перед глазами Илайны, набирая скорость. Она сделала последний шаг, земля ушла у нее из-под ног, и перед глазами вспыхнуло яркое пятно света под аккомпанемент непереносимого гула. Все вокруг Илайны было пропитано болью. Она разом поглотила каждую клеточку ее тела, выжгла возможность двигаться, думать, понимать. Боль перемолола ее кости, ослепила, оглушила и убила ее.

Поезд пришел вовремя.

Илайну поглотила темнота.