– И что нам делать теперь?

– Держаться подальше от тумана.

Август снова чувствовал боль. И хотя раны на спине и на ноге быстро затянулись и не подавали никаких внешних признаков и проявлений, что-то под кожей зудело и создавало впечатление глубоких незаживающих нарывов. Парню казалось, что его кожа живет в другом измерении, отличном от того, в котором живет все его остальное тело. И эта странная гипотеза пугала его еще больше.

Элизабет, заставляя себя и свое тело приглушить голод, оглядывалась по сторонам. Туман был близко, слишком близко, но слишком сложно было решить, куда идти дальше. Впереди виднелся глухой лес по матовым непрозрачным небом, а единственной альтернативой ему была пустыня с ровной полосой горизонта.

– Смотрите, – воскликнула девушка, поражаясь тому, как не заметила этого раньше.

Впереди располагалось нечто невиданное. На том месте, где стояли герои, простиралась, казалось бы, уходящая в никуда, темная прямая линия. Граница. По правую сторону от нее лежала пустыня, а по левую – кукурузное поле.

– Это же то место, – в ужасе зашептала девушка.

– Из наших снов, – вторили ей Август и Альфред.

Но были ли это сном?

Вот в чем вопрос.

– Как? Как такое может быть? Я не понимаю, просто не понимаю...

– Кокон не поддается законам физики, анатомии и вообще морали. Это... ад? Если бы я не был атеистом, то решил бы, что это именно так, – Голос Августа внезапно сошел на хрип и потерял былую несерьезность, – думаю, нам лучше пойти вдоль этой границы. Хуже уже не будет, а так мы хоть будем держать в стороне от наших кошмаров и...

– ...тумана, – закончила за него Лиз.

– Да, и тумана.

***

Поле и пустыня, казалось, простирались до самого горизонта. Алфи, Элизабет и Август быстро выбились из сил, обезумели от голода и усталости. Но туман, словно цепной пес, беспощадный конвоир, дышал им в спину и ни на секунду не терял бдительность. И граница между мирами все не кончалось, лес, маячивший на горизонте, казался таким близким и таким призрачным.

– Черт, мне начинает казаться, что мы делаем что-то не то, – выдохнул Август, – не может быть все так дерьмово и бессмысленно.

Все трое остановились и перевели дух. Алфи пожал плечами:

– Как там сказала Лиз? Жизнь – ярмарка с хреновыми призами?

– Не я сказала, а Стивен Кинг, – хмыкнула девушка.

Алфи кивнул, но больше ничего не сказал. Они еще некоторое время постояли в тишине, упершись взглядами в землю, не смея поднимать их, чтобы оглядеться вокруг. Они знали, что с каждым вдохом, выдохом и ударом сердца туман все ближе, но не могли заставить себя сдвинуться с места. Они пытались ухватиться за смысл, ощутить его, понять его хоть на мгновение, но не могли. Просто не могли. И смысл вместе с мыслями исчезал, как песок между пальцами и находил свою уютную каморку в местечке под названием Забвение.

Первой взгляд подняла Элизабет, лицо которой тут же перекосилось знакомой гримасой негодования с нотками ужаса. Август вздрогнул еще раньше, чем девушка заговорила: уж очень часто ее удивленный клич ознаменовывал нечто ужасное.

– Смотрите, – все разом повернули головы в сторону кукурузного поля, где между высоких колосьев стояла женщина. Бледная, безмолвная, потерянная и несуществующая, будто призрак.

– София? – изумленно шепнул Алфи.

– Ты ее знаешь? Я... мы с Августом видели ее во сне.

– Да? Вы говорили с ней?

– Н-нет. А что?

– С ней творится что-то не то. Что-то как будто разрывает ее, как...

– ...Фредерику, – мрачно закончил Август.

– Да. Но это что-то более сильное и ужасное. Не знаю, как объяснить, но Кокон не убивает ее, потому что это Нечто играет ему на руку.

Женщина стояла в нескольких метрах от героев, но тут же, будто услышав каждое слово, сказанное Альфредом, почувствовав козыри в своем рукаве, она улыбнулась. Улыбка эта оказалась, как зачастую и бывает, двуликой, но не натянутой. Это был грустный одномоментный скачок уголков губ вверх и почти явное разумение ухмылки.

Элизабет не могла оторвать своего взгляда от Илайны. Она имела особую выразительность во всем своем виде: в прямой, почти королевской осанке и необычной внешности. Она так же притягивала и отталкивала, как и Черный Человек. Женщина медленно протянула руку вперед, с которой тут же свалился кусок ткани, обнажая кровавые пятна на коже, и поманила к себе всех троих.

Элизабет сделала шаг в сторону женщины, но Август остановил ее жестом. Лиз вздернула подбородок, косясь на парня, но на его некогда вечно смеющемся лице застыла маска злобы. Август перебирал желваками и девушка видела, как напряглись мышцы на его лице. Илайна же улыбнулась еще шире. Лиз преодолела настороженность Августа и собственное здравие суждение и нырнула в кукурузные заросли. Парень недовольно глянул ей вслед, затем на Альфреда, и они тоже нехотя двинулись следом за ней.

***

Элизабет приближалась к Илайне мягкой поступью. Она даже не смотрела себе под ноги, наоборот, чувствовала каждый камушек под подошвой. Она смотрела лишь вперед, и, находясь в трансе, не слышала раздающихся позади голосов друзей. Она шла вперед.

Девушка смутно видела краем глаза окружающие ее гигантские стебли кукурузы и на долю секунды успевала зафиксировать в памяти эффект дежавю.

Она уже была здесь.

В видении, посланном туманом прошлой ночью.

Элизабет пробиралась вперед, предчувствия каждый свой шаг всеми фибрами души. Она чувствовала, вернее, знала, что за последним кукурузным рядом скрывается мертвый пустырь, откуда и проглядывает ухмыляющееся лицо Призрака.

Девушка сделала последний шаг, подняла ватные окоченевшие руки и раздвинула ими толстые сухие стебли кукурузы. Еще шаг. Призрак ухмыльнулся и стал пристальнее наблюдать за ее последующими действиями.

Элизабет начинала приходить в себя.

Она чувствовала, как отступает туман в ее мыслях, как поток логики и здравого смысла вновь возвращается на круги своя. Девушка тряхнула головой из-за расплывающегося перед глазами мира. Распахнула веки. Сфокусировала взгляд. Пробежалась им по земле.

И в ужасе отпрянула.

Девушка почувствовала, что отступая, наткнулась на будто вросшего в землю Августа, чье лицо тоже исказилось ужасом. Когда она не смогла отступить, Лиз закричала.

Крик Элизабет ворвался в сознание Августа, и он на долю секунды вышел из оцепенения, сделав пару неловких шагов вперед на затекших и парализованных болью ногах. Посреди импровизированного мертвого круга лежало тело молодой девушки, по которому ползали сотни маленьких паучков. Они выползали откуда-то из-за ее шеи, ворошились в белокурых волосах, спускались на мертвенно белые руки и как будто нечаянно оказывались у ног парня.

Он сделал еще один шаг, когда сознание вновь кануло в никуда. Прищурился, присмотрелся и не поверил жалкому обманчивому зрелищу.

– Нет, – слабый, отчаянный выдох сорвался с его губ.

Это была Фредерика.

Причем действительно была, потому что прибывали все новые и новые колонии пауков, которые снова и снова гнездились на ее теле, отчего черты Фриды уже были просто неузнаваемы. Но это была она.

Альфред тоже не мог поверить собственным глазам. Ему казалось, что Кокон был пауком. Черной Вдовой, которая хитроумно выбрала себе жертву, величественно ее поглотила, впрыснув яд, который ответственно сделал свое дело, и, полакомившись соком живой силы, паучиха выбросила тело, будто жестяную банку из-под консервы.

Элизабет подняла глаза, пытаясь отыскать ими Призрака, но не смогла. Илайна исчезла так же внезапно, как и появилась, но Лиз казалось, что эта улыбка, эта неизменная холодная улыбка продолжала витать в воздухе.

А потом грянул гром.

Вернее, так показалось Альфреду и Элизабет, которые не первый раз оказались в этом кошмаре.

Это был жуткий громоподобный звук, который тяжелым гулом разнесся на долгие километры, заставив землю вибрировать под ногами героев.

Но то не ограничилось легкой дрожью почвы.

Земля ушла из-под ног Августа. Она показалась ему огромным закаменевшим живым организмом, который очнулся после долгой спячки. Она ходила буграми под ногами и гремела движением недовольных литосферных плит.

Когда парень в очередной раз пришел в себя, он понял, что ноги несут его подальше от этого места.

И Август бежал не один.

Землетрясение настигло героев раньше, чем туман. Они бежали от собственных фобий, которые вопреки всем излюбленным традициям Кокона выползали прямо у них из-под ног. Земля под слоем сухих отмерших стеблей растекалась морщинами, и из мельчайших трещинок, переходящих в разломы, наружу выбирались громадные черные твари всех видов, форм и размеров.

– Кажется, Кокон открыл проход в Преисподнюю, – запыхавшись от бега, выдохнул Август, раздраженный зудящей болью в ноге.

– Должен же быть какой-то выход, – Элизабет подняла на парня умоляющие глаза. Она внезапно остановилась, оглядываясь по сторонам, и даже не обратила внимания на то, что к ее ноге медленно подполз паук-птицеед размером с кулак.

Арахнида медленно и незаметно подбиралась к жертве, переступая с тонкой лапы на другую, уже вот-вот касаясь ботинка девушки. Первым тварь заметил Альфред, который брезгливо и испуганно покосился на паука. Элизабет последовала за его взглядом, вскрикнула и отпрыгнула на метр в гущу кишащих маленьких паучков, которые выползали из трещин. Хитиновые скелеты затрещали по ее ногами.

«Что лучше: кучка мелких тварей или одна большая?» – пронеслось в голове у Лиз.

Август с презрением сделал шаг вперед одной ногой, а второй – раздавил птицееда, не оставив тому никакого шанса. Черная жижа, которой явно не мог похвастать биологический состав живых и здоровых пауков, лужицей разрослась по асфальту.

– Я не знаю, что за дерьмо здесь творится, – поморщился Август, и Алфи сознательно и утвердительно ему закивал, – но пора уносить ноги, пока мы не погрязли в куче членистоногих посланников ада.

Они вновь побежали, изменив свое направление. Впереди маячили какие-то густые заросли, разительно отличавшиеся от кукурузных побегов, служивших пристанищем тварям. Под ногами героев земля вспарывала саму себя, вибрировала разъяренная почва, выплевывая все новые и новые порции фобий для чужих, бедных и несчастных созданий, назвавших себя когда-то просто и незаметно – люди. Они бежали от этой кары, но оказались покорены и осуждены самими собой.

Земля как будто предвещала, что близится новая волна землетрясений.

– Думаю, нам лучше держаться поближе к границе, угол обзора больше и сможем успеть унести ноги, если что-то случится, – сказала Лиз, запнувшись на слове «если», вместо которого явно напрашивалось «когда».

В голову Лиз хлестал Адреналин. Страх, как концентрированная доза энергетика мешала думать, но заставляла бежать.

И тогда в голову девушке пришла еще одна мысль.

«Адреналин – гормон, который выделяется телом человека в момент опасности для устранения угрозы. Значит, адреналин – гормон страха? А если благодаря этому гормону человеческое тело буквально способно совершать невозможное, то страх – закаляет? Может, у Кокона все же есть цель? Цель сломить людей, но не окончательно. Сломить с возможной последующей регенерацией...»

«Что не убивает нас, то закаляет».

– Господи Иисусе, – выдохнул Альфред, когда все трое добрались до границы. Земля потихоньку успокаивалась, но момент затишья перед бурей никак не успокаивал.

Август опустился на землю, которая наконец-то перестала кишеть всевозможными тварями: их обиталищем было исключительно кукурузное поле. Парень поднял глаза и заметил фигуру, которая медленно и величаво, будто Черная Вдова двигалась по направлению к ним. То была женщина-призрак.

Не обращая внимания на ватную и нескончаемую боль в ноге, Август бросился на Илайну с криком и кулаками. Женщина безмятежно уклонилась от разъяренного парня.

– Поганая сука! – продолжал кричать он, – что ты, черт побери, творишь? В чем гребаный смысл?

Она продолжала смотреть на него и улыбаться. Все шире и шире.

Элизабет одернула Августа и почти молящим жестом попросила успокоиться. Август, преодолев себя, сделал глубокий недовольный вдох и отошел на пару метров, напряженно оглядываясь по сторонам. Земля, которая доселе ходила ходуном, притаилась и приняла выжидающую позицию. Воцарилось безмолвие, и лишь ветер напевал излюбленный реквием Города Памяти.

Элизабет пристально всматривалась в лицо женщины-призрака, пытаясь найти в нем то, за что можно было бы зацепиться и выудить ответы. Но то, что она все-таки находила, лишь создавало больше и больше вопросов и... пугало.

Несменяемая улыбка Илайны дрожала. Едва заметно дергались уголки ее губ, и едва проступала морщинка на ее лбу.

– Что вы хотите от нас? Что? Что мы должны сделать? – подала голос Лиз, сдерживая себя от срыва.

Илайна не ответила, но улыбка на ее пластиковом лице сникла, а в глазах загорелся вопрос.

– Вы... я так понимаю, вы помещаете нас в абсурдные для человека ситуации и смотрите, как же мы из них выберемся или не выберемся? В чем ваша цель? Найти точку нервного срыва?

– Конечно же, нет, – раздались ироничные нотки в голосе Илайны, – наша цель не может быть понята вами, пока вы есть те, кем являетесь сейчас и являлись от рождения. Вы... вы люди, но Человек, тем более то, что принято называть Homo Sapiens, не может быть существом разумным до тех пор, пока разум не покорится ему. Подумайте сами: Человек Умелый – вид, покоривший собственные примитивные способности созидать. Человек Прямоходящий – вид, покоривший собственное тело. Но не мозг, но не разум. Вы только и твердите, что это самая загадочная часть вашей жизни, но не способны глубже проникнуть в нее. Несомненно, разума, точно так же как и прямохождения, невозможно достичь сразу. Только путем проб и ошибок, только путем постоянных тренировок. Существуют барьеры, из-за которых вы не можете этого достичь одномоментно. И один из подобных барьеров – страх. Создатели Системы пытаются объяснить вам это, но вы не делаете ни шагу для достижения цели. И поэтому стоите на пороге смерти.

Земля снова всколыхнулась, очнулась от гипноза Кокона и взревела.

Герои в ужасе оглянулись. Элизабет вскрикнула, чувствуя, что теряет равновесие.

– Что нам делать? – девушка вернулась взглядом к Призраку и отпрянула в новом порыве непонимания.

Илайна согнулась в три погибели, заходясь в приступе удушающего кашля. Лицо женщины донельзя раскраснелось, опухло и оказалось изрезано морщинами, а в глазах полопались капилляры. Она подняла глаза и умоляющим голосом обратилась к Альфреду:

– Помоги мне, пожалуйста... помоги... она убивает... меня...

– София? – только и смог выговорить мужчина, но его слова поглотил порыв ураганного ветра, которые повалил Илайну-Софию на землю и принес вести о приближении тумана.

Элизабет одернула застывших в шоке Альфреда и Августа, и все трое снова бросились вперед.

Они бежали достаточно долго, боясь обернуться и будучи твердо уверенными, что туман наступает им на пятки. В конце концов, адреналин вновь отступил. Боль вернулась.

Альфред обернулся и увидел бьющуюся в агонии Софию, которую постепенно поглощал туман. Лишь протянутая рука, заляпанная кровью, как последняя надежда, молила о спасении.

Земля вновь взревела. Мир пошатнулся под их ногами, но на сей раз это было не предупреждение. Финальная игра.

Вдоль границы раздела двух миров, на которой находились герои, пошла огромная трещина, настоящий разлом. Он образовался в течение считанных секунд и грозил сбросить героев в пучину ада, который уходил на тысячи километров вниз.

Элизабет кричала и слышала эхо своего крика в собственной голове. Под ее ногами исчезла земля. Под ее ногами разошлись литосферных плиты.

Но она успела почувствовать, как руки Августа подхватили ее и отбросили подальше от прохода в Дантов Ад.

***

Элизабет почувствовала, как земля испарилась под ее ногами, и испытала резкий толчок, секундный полет и ужасное приземление.

Несмотря на это Августу падение пришлось болезненнее, так как тело парня стало амортизатором для падающего тела девушки. В любом случае, они повалились на землю клубком объятий за спасение ускользающей жизни. А почва под ними продолжала реветь.

Август чувствовал нарастающую, не дающую покоя и свободы мыслям и здравому суждению боль, вонзившуюся в спину. Он ослабил хватку, успокаивая себя, что кого-то он все-таки сумел спасти. Элизабет, кряхтя и пошатываясь вместе с землей под ногами, поднялась.

Девушка попыталась оценить масштабы накатившей на них катастрофы, но вновь испытала шок, колоссальное удивление, непонимание и животный ужас. В это время земные толчки постепенно сошли на нет.

Вдоль границы раздела двух миров проходил разлом шириной в несколько метров. Он начинался в тумане, а заканчивался за горизонтом. Настоящее Шоссе в Ад. И это немудрено, потому что бездна, образованная расхождением плит, могла уходить на долгие километры вниз, и только сам Кокон мог знать, было ли это адом на самом деле.

– Алфи! – прокричал оказавшийся рядом с Элизабет Август во тьму поднявшейся пыли и песка.

– Альфред! – вторила ему девушка, едва ли скрывая нотки панического срыва.

Ответа не было. Ни в первый раз, ни во многие последующие.

Элизабет продолжала кричать, и ее голос, в конце концов, охрип, а в горле засел колючий ком, превращающий каждое слово в корявый отчаянный вопль. Пыль и песок, поднятые в воздух землетрясением никак не желали рассеиваться, создавая небольшую и жалкую пародию на туман.

Август обреченно вздохнул и искоса взглянул на Элизабет.

Она выглядела такой уставшей, брошенной и опустошенной, что смотреть на нее было еще больнее. Но Лиз не была безнадежно сдавшейся, как Фредерика. Скорее... скорее надломленной, но не окончательно. Лицо девушки превратилось в смесь многочисленных царапин, маленьких синяков, сажи и дорожек высохших слез. Ее темные волосы, безнадежно иссушенные и растрепанные донельзя стали почти черными. Это был не самый лучший вид для девушки. Но он ее не уродовал. Вот что поразило Августа сильнее, чем абсурд происходящего вокруг. На всем этом месиве боли и страха серо-зеленым пламенем горели воинственные глаза. Глаза, которые, казалось, впитали в себя весь адреналин мира и раз и навсегда решили выжить во всей этой психоделике вопреки здравому смыслу. А может, и наоборот – из-за него.

На секунду Август даже почувствовал укол зависти. Ему и правда вдруг стало стыдно за свои страхи, за глупые и наивные поступки и шуточки, которые сопровождали его на протяжении всей жизни.

Что это? Очередной этап превращения из гусеницы в бабочку?

Август очнулся от погружения в собственные мысли, когда Лиз одернула его за руку и жестом указала, что им нужно двигаться дальше. Нельзя было останавливаться и, тем более, возвращаться. У них просто не оставалось выбора.