Ева сидела на берегу реки, перебирая пальцами самодельные бусы. Отец сказал ей, что в том, ином мире такие приспособления называли четками, и благодаря им люди приводили свой разум в состояние покоя и понимания. Ева свято верила в это. Всю свою недолгую жизнь она находилась в состоянии покоя, но отчаянно стремилась понять то, что скрывал ее родной мир.

Пес плескался в речке, и брызги часто долетали до девушки. Легкое белое платье, то, над которым она корпела несколько дней и ночей, промокло почти насквозь и просвечивало такое же идеально белое худощавое тельце.

- Тотем! - крикнула Ева поднявшись. Она направилась прочь от речки, держа подол промокшего платья длинными белоснежными пальцами. - Тотем, ко мне!

Пес никогда не отзывался сразу. Отец шутил, что щенок откровенно туповат для живой собаки и чрезмерно дружелюбен для мертвой. Во всяком случае они с Евой идеально подходили друг другу: не мертвые, не живые и ничего не понимающие в этом странном спокойном мире, где не существовало времени.

Вскоре Тотем радостно терся о ноги Евы, лаял и играл с солнечными бликами. Ева видела в этих глазах-пуговках ласку и заботу, и это было единственным, что она знала в этой жизни.

Но она не знала, что такое страх.

Рожденная в Коконе, девушка-альбинос не чувствовала боли, тепла и холода. Голода Ева тоже не чувствовала, но ела лишь потому, что это было принято - сидеть за одним столом с родителями и обсуждать дневные новости. Пускай даже ела она самую малость, все оставшееся отдавая Тотему - его существование так же ставилось под вопрос, но аппетит у щенка был отменный.

Ева отпустила подол платья, в который тут же забрался Тотем, кувыркаясь в ногах девушки. Ева подняла руки, пытаясь поправить белоснежные волосы, разбушевавшиеся на ветру, но это оказалось совершенно бесполезно: близилась буря. Тот факт, что девушка направлялась к горам, что находились в противоположной стороне от ее дома, ни на секунду ее не смущал. Она очень любила исследовать новое и каждый день уходила все дальше, возвращаясь все позже. Родители были недовольны, но Ева никогда не понимала мать, которая могла повысить голос: девушке не был свойственен всплеск эмоций, все, что у нее было - это спокойствие.

Она наклонилась, чтобы погладить запутавшегося в подоле ее платья пса: он скулил, высунув язык без возможности выбраться. Губы Евы тронула едва заметная улыбка, и она заботливо выпутала лапки Тотема из ткани, и он побежал вперед.

- Я все чаще думаю о том, способно ли отсутствие времени сохранить свойство старения живого и что же тогда способно уничтожить такую красоту.

Ева обернулась на голос. Сладкий, но басовитый мужской голос с приятным тембром ласкал ее слух, и этот она всегда узнавала в первую же секунду.

- Неужели что-то способно уничтожить этот мир? - Ева улыбнулась шире.

- Я не о мире, Ева. Я о тебе.

Человек в черном сделал несколько шагов навстречу девушке. Она не засмущалась и не почувствовала легкую пустоту в животе, у нее не побежали мурашки по спине и рукам, но она продолжала улыбаться. Ей нравилось проводить время с Джейкобом, столько удивительных вещей он мог поведать ей, и пускай большую часть из этих разговоров ей приходилось скрывать от матери, но в глубине души девушка всегда отчаянно ждала их. Пускай иногда на это требовалось несколько земных лет.

Теперь Ева смутно помнила, когда видела Джейкоба в последний раз, а он чувствовал лишь, что больше не сможет покинуть это место надолго.

- Ты узнал что-нибудь новое?

Девушка отвернулась, приподняв подбородок, пытаясь найти взглядом игривого пса.

- Я не смог вернуться.

- Что?

Джейкоб снова натолкнулся взглядом на светящиеся серебристым глаза Евы, и они его окончательно заворожили. Человек в черном молчал. Девушка в белом платье подошла к нему, протянув вперед руку и смахнув какого-то жука с идеального, казалось бы, костюма.

- Где же ты был все это время?

- Пытался понять Кокон, пытался изучить этот мир. Это как новая земля, понимаешь? Я - путешественник, Колумб, открывший Америку. Здесь столько всего неизведанного, здесь столько тайн, и все я хочу узнать.

- Джейкоб, но ты не путешественник! - Она замерла, задержав дыхание. - Ты - Бог.

Губы Человека в черном дрогнули в усмешке. Зачастую он был Дьяволом для них, для этих людей, поборовших страх.

- Ты создал этот мир, Джейк.

Он покачал головой.

- Нет, Ева. Меня не было уже несколько лет, и теперь я знаю... - он запнулся и замолчал.

- Что? Что ты знаешь, Джейк?

- Что это Кокон создал меня.

***

Сильнее всего на свете Ева любила загадки, поэтому, оказавшись в самом загадочном из миров, она чувствовала себя безумно счастливой. Буря разыгралась не на шутку и обещала тяжелые последствия. В этот день Ева шла домой раньше обычного, но не из-за страха перед катаклизмом и не из-за скулящего в ее ногах Тотема, а из-за того, что дома хранились книги, в которых она могла найти хоть какие-нибудь ответы. Или же, в крайнем случае, поговорить с родителями. Почему-то именно это зачастую доставляло ей наименьшее удовольствие.

- Мам! - крикнула Ева, переступая через порог их маленького ветхого домика. В Коконе время не существовало в привычном для людей понимании, здесь вещи зачастую намного быстрее теряли свой прежний вид и разрушались под напором стихии. Семья Евы уже несколько лет планировала настоящее путешествие на север, но до сих пор у них было еще слишком мало ресурсов для этого.

Но теперь, именно теперь, когда Джейк вернулся и готов многое рассказать, Ева знала: она уедет. Она отправится постигать этот мир.

- Ева? - в коридоре появилась небольшая осунувшаяся фигура. За эти годы Элизабет сильно постарела, отдав всю сою прежнюю красоту дочери, хотя та и не была красавицей в земном понимании этого слова. Кочевники, изредка плутавшие и проходившие мимо, обходили их дом стороной, считая Еву чудовищем, порождением Тумана из-за ее белоснежной кожи и серебристых глаз. Но она не была ни тем и ни другим. И, по сути, оставалась самым нежным и хрупким созданием во всем Коконе.

- Отец еще не вернулся?

Элизабет покачала головой. Ежедневным занятием Августа, как в доисторические времена, было уходить на поиски еды. Он изучал все закоулки Города Памяти, точил ножи, а иногда находил на своем пути и огнестрельное оружие. Иногда в своих особенно дальних походах мужчина пропадал на несколько дней, иногда возвращался весь израненный после нападения какой-нибудь твари. И сейчас Элизабет закусила губу, думая о том, как быстро разгорается буря. Пройдя тяжелые испытания Кокона, Лиз могла сказать, что избавилась от фобий, но совладать с инстинктами казалось для нее невозможным. Часто она ловила себя на мысли, что злится из-за этого на Еву.

Что-то чужое, совершенно неземное видела Лиз в своей дочери. Даже в первый раз, когда она увидела новорожденный кристально белый комочек, сердце Элизабет екнуло и сохранило в себе это ощущение непонимания и неверия в реальность происходящего.

Ева чувствовала, что чем старше она становилась, тем напряженнее были разговоры с матерью, тем сильнее натягивалась между ними нить различия, хотя обе были уникально похожи и внешне, и внутренне.

И, тем не менее, единственной мыслью, с которой засыпала и просыпалась Элизабет, была мысль, о том, что Ева - не ее ребенок.

Ева - ребенок Кокона.

Девушка знала об этом, но не чувствовала ни боли, ни отчаяния - эти чувства были чужды новорожденному сердцу. И стоя здесь, смотря в глаза матери, она тщательно взвешивала все «за» и «против» в отношении того, стоит ли говорить о возвращении Джейкоба.

- Почему он вам так не нравится? - спросила Ева, непривычно резко вздернув подбородок, отчего в глазах помутнело.

- Ты не знаешь, что такое страх, Ева.

- А что такое страх?

Элизабет тяжело вздохнула и опустилась на край стула. Она подняла руки и запустила пальцы в волосы, схватившись за голову. Слишком сложно было этому чужому, совершенно чужому, дикому, нечеловеческому существу объяснить столь простые вещи.

- Страх - это когда птицы сходят с ума, Ева. Когда в глазах дикого животного сплошная агрессия и ты знаешь, что вот-вот можешь умереть в муках. Это когда ты видишь, как страдает и умирает другой человек.

Лиз закрыла глаза и пригнула голову к коленям. Она пыталась закрыться, спрятаться от этого чужого мира, сбежать от непонимающего взгляда серебристых глаз, таких наивных и родных и таких... внеземных.

Ева чувствовала свою отчужденность, знала, что даже здесь, в ее единственном доме, ее не примут. Как и любые другие люди, потерявшиеся в Коконе. Для каждого из них она - чужая, мутант, побочный эффект как сумасшедшая галлюцинация. Она не имела права на жизнь. Не зря ведь кроме нее в Коконе больше никогда не рождались дети.

- Мам... - шепнула девушка, но не нашла слов, чтобы закончить мысль. Она чувствовала напряжение и холод, опустившийся на комнату, но это ощущение стало особенно сильным, такого не бывало прежде. Ева не знала, что ей делать.

На подстилке около стола скулил Тотем. Он жалобно смотрел в окно, куда стучали маленькие камушки и песок. Ветер завывал вместе с псом, и вместе они сводили Элизабет с ума. Она хотела побыть одна. Она слишком устала от этого дикого мира, хотела скрыться от взгляда чужого существа и боялась даже самой мысли о том, что может случиться с Августом во время бури, если тот не успеет добраться до дома.

Элизабет так сильно боялась остаться одна. Тогда Ева, почувствовав себя ненужной, обязательно уйдет в пески с Человеком в черном и даже Тотема заберет с собой. Тогда для Лиз не останется места в Коконе, и даже смерть не снизойдет для нее. Она будет существовать здесь вне времени, как и существовала до сих пор.

- Мам... - Ева опустилась на колени рядом с женщиной, и Лиз почувствовала, как холодная синевато-белая ладонь накрыла ее. От этого холода электрический заряд прошел по всему телу Элизабет, но она не захотела одернуть руку, наоборот. Она всхлипнула и обняла Еву, это существо, не ведавшее страха, но знавшее, что такое любовь.

***

Август вернулся домой, только когда совсем стемнело. Буря застигла его врасплох, и, на сей раз, семья обошлась без добычи - лишь пара потрепанных книг для Евы и мертвенная усталость, моментально сбившая мужчину с ног.

Ночь выла снаружи. Пока Элизабет, Август и Тотем спокойно и тихо спали, Ева сидела перед окном, всматриваясь в бьющиеся в него песчинки. Так долго, что песок уже скрипел у нее на зубах, но Ева не уходила. И сон не шел к ней. Почти каждую ночь она думала о том, что будет делать дальше. Она знала, что уже совсем не маленькая девочка, и родители отпустят ее, когда придет время, но вот куда ей стоило идти?

Здесь, на окраине Города Памяти, она провела всю свою жизнь. Чужие люди появлялись здесь очень редко, и их называли кочевниками - Джейкоб рассказывал о том, что это другие участники эксперимента, сбежавшие от низших уровней. Кокон не сумел выполнить свою задачу для них, и теперь они были вынуждены скитаться по этому миру в поисках прибежища.

Еще Джейкоб говорил, что в полной мере третий уровень прошли только Элизабет и Август, и пускай даже создатель системы не мог в полной мере понять ее суть, только эти двое оставались полноценными Королем и Королевой, что и позволило им завести потомство.

Ева - ребенок Кокона.

Сидя здесь, она думала о том, как много не понимает из рассказов Джейкоба и как многое ей так хотелось увидеть самой. Самое тайное, чужое понятие «страх» дарило ей какое-то смутное чувство цели. Будто стоило ей понять, что же на самом деле означает это слово, стоило почувствовать его действие на себе, она постигнет важную тайну и выполнит свою миссию.

С этой мыслью Ева опустила голову на руки и, сидя так перед окном, наконец-то уснула.

***

Буря была призраком. Она скрылась так же незаметно, как и пришла из ниоткуда. Кокон поглотил ее и рассеял, будто туман.

Ева покинула дом еще на рассвете. Все повторялось изо дня в день - Тотем, высунув свой длинный шершавый язык, бежал за горизонт, ловя солнечные блики, а Ева, улыбаясь и придерживая кончиками пальцев белоснежный подол платья, неслась за ним.

Она все утро искала Джейкоба. Везде, где они только могли встретиться: в горах, в прилежащих к городу постройках, на окраине леса и даже на пляже. Все безрезультатно. Почувствовав себя брошенной, Ева отмахнулась от мыслей о Джейке и зашла в воду горной реки по щиколотку, смотря вдаль перед собой.

Ева не чувствовала холода, но вода дарила ее ногам какое-то смутное приятное чувство спокойствия. Девушка бы с радостью прошла дальше по течению, но намокнет платье, и тогда с ним будет труднее справиться, да и поток здесь был сумасшедший и все, что только попадало в него, грозило кануть в небытие в считанные секунды. Ева сжала подол платья в одной руке, обувь - в другой, и пошла вдоль берега, сопровождаемая настойчивым лаем Тотема.

Пройдя несколько десятков метров, девушка заметила в бурлящей пенистой воде какой-то объект. Он зацепился за выступающую из воды скалу, и девушка четко рассмотрела ладонь с растопыренными пальцами.

Ева тут же бросила туфли и перескочила на ближайший камень. Так, перемещаясь по выступам в горной породе, она добралась до тела, едва ли находя силы, чтобы вытащить его из воды. Мертвым или живым был человек, она не знала, даже не думала об этом, ибо Кокон - мир не мертвых и не живых, и удивить Еву было бы сложно.

Платье все-таки промокло насквозь, и лишь чудом девушке удалось не запутаться в мокром подоле и не упасть, но она вытащила тело на берег.

Это была девушка. Молодая светловолосая девушка со шрамом на лбу. Ева наклонилась над ней, сделала пару упоров на грудную клетку, попыталась сделать искусственное дыхание. Девушка дышала, но не приходила в себя.

Ева поднялась и огляделась по сторонам. Тотем стоял в воинственной позе неподалеку, продолжая настойчиво лаять. Ева проследовала за ним, и тогда увидела еще одного человека.

Это был большой чернокожий мужчина, который тоже лежал без сознания.