— ...шаманская магия делится на четыре основных аурных призвания, — читаю я вслух.

В этом забытом закутке библиотеки вокруг нас ни души. Ни звука. Только мой голос и Лореттовы движения, точные и сфокусированные на освобождении полок от книг. Если бы я оказался наедине с шаманом хотя бы месяц назад, уверен, перепугался бы до смерти, а сейчас — пульс даже не утруждается попытками растормошить сердце и предложить оглянуться. Будто я провёл в Великом Храме уже несколько лет, будто это и есть то место, где я должен находиться. «Время, похоже, опять надо мной подшучивает».

— Эмпатия и целительство, ментальные практики и обереги, чары и порталы, а также природные элементы. Природные элементы в свою очередь классифицируются на огонь, землю, воду, молнии и...

Лоретто не реагирует, когда я умолкаю. Не слушает, и моё чтение, похоже, не разбавляет серые будни, как было задумано. Мимоходом я всё силюсь изобрести новый вопрос, способный удивить куратора ещё разок, но как часто бывает, в голове пустеет каждый раз, когда целенаправленно пытаешься что-то выдумать.

— И говно.

Никакой реакции.

Это случайное или специальное игнорирование с стороны куратора начинает угнетать, опять вороша мои подспудные мысли. «Ну и зачем всё это вообще? — думаю, скиснув. — Что за бесполезная трата времени, а? Неужели библиотекарша с кроличьими глазами не может починить аурное пятно? Нам куда важнее расследовать убийство Валто, пока один из нас тоже не оказался мёртв, куда важнее выведать злодейские замыслы Мариселы!» Я захлопываю книгу.

— Зачем я это читаю, Лоретто? Я знаю, что такое молния. Лоретто? Лоретто! — Нельзя не признать, что произносить имя вслух мне безумно нравится, особенно после того, как мне официально дали на то разрешение. Звучит чётко на языке, значимо, лично.

И Лореттова голова тут же поворачивается на звук моего голоса, реагируя на имя как на заклятие.

Тэйен перестаёт выкладывать книги на пол. Предусмотрительно сделав шаг от них в сторону, поправляет подол мантии, разворачивается и глядит на закрытый учебник в моих руках. Выражение Лореттова лица тускнеет.

— Мне правда казалось, это сработает, — говорит Лоретто.

— Что сработает?

— Библиотечная атмосфера, покой, безлюдность. Но ты по-прежнему не можешь сконцентрироваться, да?

— Не вижу ничего, ради чего стоило бы концентрироваться, — пожимаю плечами я.

Лоретто собирается что-то возразить, но потом в чёрных глазах вспыхивает новая мысль:

— Хм. — Озадачивающая мысль. — Ты же понимаешь, что ты безрассудный, вспыльчивый, и тебя легко отвлечь, так? — уточняет куратор, меня разглядывая. — Ты теряешь счёт времени, Еля, не смотришь, куда что кладёшь, не можешь долго сидеть на одном месте и постоянно ёрзаешь, сам того, очевидно, не замечая. Все мысли и чувства у тебя будто бы вперемешку, и ты либо зацикливаешься на чём-то одном — как те твои часы, — либо тебе всё быстро наскучивает, и тогда ты и дело закончить не можешь, если не мотивирован как следует.

Я враз каменею, осознавая, что хотя и не ёрзал прямо сейчас, сам того не планируя, ковыряю ногтем деревянную крышку стола, портя его отполированную поверхность.

— Спасибо за составление списка моих недостатков. — Огорчение подкатывает к горлу.

— Нет, я не это делаю. Я просто хочу понять... у тебя СДВГ?

— Чего?

— Синдром дефицита внимания и гиперакти...

— Я знаю, что это! Намекаешь, что я дефективный? — Мой голос, должно быть, прозвучал выше и обиженнее, чем я почувствовал себя, потому что черты лица Лоретто смягчаются. Смягчаются внезапно и неожиданно, и тепло, появившееся в Лореттовых глазах, разливается столь же тёплой волной по моей коже. Приятно. «Надо притворяться обиженным почаще».

— Нет, Еля. Намекаю, что твой мозг просто работает иначе и нуждается в ином подходе. Но что с того? Это не делает тебя дефективным. — Подходя, Тэйен вынимает книгу из моих рук. — Кроме того, будь все одинаковыми, мир был бы бессмысленным и нудным, не так ли? Однако мне всё равно надо найти способ тебя замотивировать.

Всё ковыряя столешницу, пусть теперь и осознанно, я раздумываю над словами куратора. Они имеют смысл, вроде как, но... Кофи вечно отчитывает меня за погрызенные ногти, а ма закатывает глаза, когда я забываю куртку на кухне. В школе я постоянно оставался после уроков в наказание за то, что не слушал учителей, теряясь в собственных мыслях, и мне читали нотации о том, что выросло из меня ни-на-что-не-способное-не-пойми-что. «Как будто им нравилось заставлять меня чувствовать себя всё никчёмнее до тех пор, пока я сам в это не поверил».

А Лоретто на всё это теперь говорит... что с того? Что мне можно быть таким, какой я есть, что в этом нет ничего зазорного, это не делает меня хуже? В груди ёкает. «Я такой, какой есть. Что с того?»

Хотя, нет, всё равно это ничего не меняет. Я всё равно остаюсь синонимом катастрофе, которая вляпалась по самые гланды, которая не может сбежать из шаманского логова и завела знакомство с императрицей, ищущей повод нас всех убить.

Тихо матюгнувшись себе под нос, я падаю ссутуленными плечами на спинку стула.

— Тогда мне не нравится, как работает мой мозг, — говорю.

— О! А думаешь, остальным, как работают их мозги, нравится? Мне вот мой тоже не по нраву, топит меня в депрессии каждый раз, когда я... — Оборвав свою же речь, Лоретто бросает учебник на стол рядом со мной. — Неважно. Но книги помогают мне чувствовать себя частью чего-то большего. Мне хотелось верить, тебе они тоже помогут.

«Тоже?» — я поднимаю голову, чтобы посмотреть Лоретто в глаза, понять, что за ними и этими словами таится, но куратор уже на меня не смотрит, и смурная тень упала на Тэйеново лицо, делая то ещё более непостижимым, чем обычно. Невозможно прочесть мысли.

— Непохоже, что ты в депрессии, — замечаю осторожно.

Лоретто кисло усмехается:

— Люди в депрессии редко похожи на людей в депрессии. И всё в порядке сейчас. Когда рядом ты, сеющий хаос, у меня даже времени нет, чтобы сесть и подумать, что я чувствую, так что... не знаю. Может, станет лишь хуже потом.

Внезапная и неприкрытая откровенность в Тэйеновом голосе меня поражает, лишая дара речи на миг и в то же время воодушевляя. «А я-то думал, мне не доверяют». И впрямь какое-то волшебство сегодня творится. Но теперь я не знаю, что сказать в ответ, не знаю, можно ли что-то ещё расспрашивать, поэтому только киваю. Следующая минута между нами проходит в грустном, неподвижном молчании.

Как и всегда, я сдаюсь первым.

— Ладно, я попытаюсь читать ещё раз. — Но когда тянусь снова за книгой, Лоретто выдёргивает её из-под моего прикосновения. Наши пальцы проскальзывают мимо друг друга в считаных миллиметрах, и опять в груди что-то ёкает.

— Нет. Тебе явно не мотивирует читать о магии, Еля. Иди возьми другую книгу, менее... скучную. Пятнадцатый круг, полка с пометкой «156-M». Зелёная обложка без названия. Увидишь. — Ничего больше не объясняя, Лоретто разворачивается и возвращается к своей работе по освобождению стеллажа от книг, и осанка куратора вновь принимает деловитую, отстранённую позу. В мгновение ока. Словно мы только что и не говорили по душам.

Я медлю ещё пару секунд, наблюдая, затем поднимаюсь на ноги и отправляюсь в книжные джунгли.

༄༄༄

Требуется время, но в конце концов стеллаж «156-M» я нахожу. Он ничем не отличается от всех остальных, кроме разве что большего количество до одури старых книг, которые угрожают обратиться в песок от одного прикосновения.

Глазами пробегаю по всем книжным корешкам дважды, но на каждом есть называние, и ни один из них не зелёный...

Только после упорной третьей попытки я замечаю, что книги тут стоят в два ряда на каждой полке, и спустя полчаса и, кажется, килограмм собранной на одежду пыли, вытащив по очереди каждый фолиант из передних рядов, я нахожу зелёный. Или... ну, зеленоватый. С потёртой кожаной обложкой цвета подыхающего леса, тёмными пятнами, точно чернилами обрызгали, и без признаков названия или автора — что, надо заметить, действительно подогревает интерес.

Словно пряча, эту книгу засунули в самый дальний, самый неприметный угол стеллажа, так что наткнуться на неё случайно невозможно. Как невозможно и целенаправленно её найти, если искать без должного запала. «Лоретто, видимо, просто без ума от этих древних бумажек, если знает, где каждая до последней из них хранится».

С чувством всепоглощающего триумфа и надеждой на то, что на этот раз я не потеряюсь в библиотечных кругах, я уже было отправляюсь обратно в сторону своего куратора, но что-то заставляет меня остановиться на полпути. Библиотека по большей части пуста — слишком уж большая, чтобы быть многолюдной где-то помимо ресепшна, сколько бы шаманов здесь ни водилось разом, — и всё вокруг тихое и неподвижное.

Почти всё.

Осторожные шаги разносятся за стеллажами справа от меня, а потом — другие шаги, не менее осторожные. Словно кто-то за кем-то крадётся. Или шпионит.

Заинтриговавшись, я возвращаюсь на несколько стеллажей назад, туда, где как мне кажется, остановился за полкой шпион. Сквозь слои кожаных переплётов и бумаги до меня доносятся приглушённые голоса. «Не шпион». Кто-то пришёл сюда поговорить без лишних ушей, посекретничать. Бережно вытащив несколько книг с полки на уровне бёдер, чтобы подглядеть сквозь стеллаж, но не попасться, если беседующие вдруг повернут головы, я, спрятавшись, начинаю вглядываться в полумрак полки.

Место, где остановились эти двое неудобно тусклое, и я по-прежнему не могу расслышать полушёпот беседы как следует, но вижу теперь белую мантию одного из них. «Цвет приближённых к императрице советников. — К моему любопытству примешивается зыбкое волнение, однако лишь сильнее хочется теперь всё разузнать. Тут определённо происходит какая-то авантюра политической важности. — А вдруг новое убийство планируют? Может, Лореттова идея провести день в библиотеке была не такой уж бесполезной — тут, должно быть, отличное место для тайных коварных встреч».

Затаив дыхание, скрючившись в неприглядной позе, я всё вслушиваюсь и вглядываюсь, но второго шамана распознать сложнее, он практически сливается с сумраком. Только когда этот второй поднимает руку, а затем опускает вниз, я вижу в ней снятые очки. Очки, которые поразительно похожи на те, что я видел на... «Фарисе?» — сдвигая ещё одну книгу, чтобы получился обзор получше, ненароком ударяю ею об полку с глухим толчком. С глухим, пыльным, тихоньким толчком, но в бесконечной тишине библиотеки этого достаточно.

Голоса стихают.

Сердце подскакивает к горлу. «Поймают — убьют». Услышав, что шаги советника уже приближаются к моему стеллажу с другой стороны, чтобы выяснить причину шума, я тут же юркаю в сторону. К счастью, телепортировать в Тик'але нельзя никому, а чтобы меня увидеть, нужно обойти целую секцию до ближайшего прохода.

Разворачиваясь, я бегу прочь.

Несусь вдоль стеллажей, так бесшумно и быстро, как только умею, сердце бьётся о рёбра как барабан. Нельзя мне вляпаться в неприятности, нельзя! Зачем я вообще снова куда-то полез?

«Но всё же, какое общее дело парень моей сестры может иметь с советником Мариселы? — мысли мчатся как ноги, обгоняя одна другую. — Фарис даже не шаман, лишь студент-алхимик, как и Арьана... А если Кайл прав? Если Арьана предпочла родной семье шаманов, верности власть, и Фарис теперь передаст с её слов императрице, что я простокровка?»

Нет, не может такого быть, сестра меня не предаст. И они не смогут ничего доказать. Лоретто им не позволит меня убить.

«Может, Фарис тогда обманывает и Арьану? Может, он и есть тот, кто убил Валто по приказу императрицы? Этот очкарик всегда казался мне слишком хорошим: вежливый, умный, весь из себя учтивый такой, даже в спорах... точно плут».

Всё мчась, на ходу оглянувшись, я убеждаюсь, что никого сзади нет, но разогнавшиеся мысли не позволяют остановиться, разливаясь тугим жаром по мышцам.

«Тогда же надо прижать Фариса к стенке! Вывести на чистую воду, пока он ещё кого не прикончил! Хотя тогда придётся признаться, что я подслушивал, а это очередная проблема, от которых я должен держаться подальше. Нет, значит, просто поговорю с Кайлом. Предупрежу его. Но...»

— Еля?

Вздрогнув, я застываю, возвращаясь в момент здесь и сейчас. За поворотом появляется Лоретто со своими книжными кипами. Я даже не заметил, как добежал.

Лоретто оглядывает мои тяжко вздымающуюся от спешки грудь и разлетевшиеся во все стороны кудри, а затем глаза куратора устремляются мне за спину, и беспокойство искажает черты.

— Что не так, Еля? Выглядишь, будто на змею наткнулся.

— Нет, я... — «Вроде того». Сделав вдох поглубже, пытаюсь взять сбившееся дыхание под контроль, натягивая на лицо выражение более-менее непринуждённое. «Но чтобы поговорить с Кайлом, мне нужен амулет, а в обмен на него я пообещал Йену свидание с Лоретто». Тошнота подкатывает к горлу при мысли об этом, когда я вижу бесхитростное, искреннее волнение Лоретто за меня. — Прости.

Лоретто хмурится, но беспокойство с черт куратора сходит, когда становится понятно, что никакие опасности меня не преследуют.

— За что?

— Я думал, что потерялся, — вру. — Наверное, переборщил с реакцией, извини. — Ещё один глубокий вдох, и игнорируя стул, я запрыгиваю на изуродованную моим же ногтем столешницу. «Нет, не буду я ни с кем разговаривать. Нарушу своё же безрассудное правило и буду вести себя смирно, ничего не предпринимая. Наблюдая. Будучи готовым к чему угодно. Как секретное оружие, а не синоним катастрофе». Вертя в руках зелёную обложку, я приказываю себе вновь расслабиться. — Но книгу я нашёл. Если буду читать вслух, обещаешь на этот раз слушать, Лоретто?

Следя за мной с подозрением ещё пару секунд, Тэйен вдруг косо улыбается.

— Да.

༄༄༄

Пока я ходил, Лоретто удалось почти полностью освободить огромный стеллаж от книг, которые теперь возвышаются вокруг стенами из стопок, точно замок.

Аурная туча внутри стеллажа стала больше, вытянувшись от уровня Лореттовой талии почти до самого пола, и несколько книжек рядом с ней оказались наполовину утоплены в этот чёрный портал. Склонившись, Лоретто принимается их вытягивать — осмотрительно, точно они могут вспыхнуть огнём.

— А если книга или что-то другое туда провалится? — интересуюсь я, с сомнением наблюдая. «Или кто-то?» Не уверен, что таким вопросом можно удивить, но мне просто необходимо узнать, чтобы спать и дальше спокойно. Эта колдовская бездна теперь выглядит почти что достаточно большой, чтобы сунуть туда человека.

— Тогда это что-то пропадёт навсегда, — говорит Лоретто, не прерывая работы. — Никто точно не знает, что происходит с вещами, которые там теряются. Никто никогда их не находил.

— А если шаман внутрь шагнёт?

— Тот же исход — никто не знает. Хочешь стать первым и попытаться выяснить?

— Нет.

— Тогда читай, я слушаю. Честно, Еля. Мне хочется узнать твоё мнение относительно этой конкретной книги.

Отбивая ритм пяткой ботинка по ножке стола, я открываю книгу, но в памяти вдруг пробуждаются Лореттовы слова, сказанные костлявому советнику Мариселы с курицей: «Если б мне вздумалось творить вздор, вы бы даже тело не нашли».

Была ли то шутка? Холодок пробегает между лопаток, когда я снова кошусь на портал. Но не это ли идеальное место, чтобы спрятать тело? Шамана тьма ауры не покалечит, а если простокровный человек уже будет мёртвым, тогда он и не считается живой материей, а значит, тоже не сгорит в ауре, не оставит пепла или других следов, просто исчезнет без всяких улик в этом портале, как в канаве кукла. «И Тэйен как нельзя кстати работает в библиотеке, где знает вдоль и поперёк каждый уголок с этими вот порталами».

Однако смертоносный шаман, купающийся в кровавых ритуалах с трупом в обнимку, как пыталась убедить меня Марисела, не сочетается теперь с той персоной, которую я узнал за последние несколько дней. У Лоретто вообще есть задатки, необходимые для того, чтобы по-настоящему кости ломать? Убивать? «А... любить?»

Отмахиваясь от этих фантазий, я прочищаю горло и киваю, пусть Лоретто и не видит этого, повернувшись ко мне спиной:

— Да, читаю.

На первый взгляд зелёная книга похожа на какие-то мемуары, написанные от руки. Причём явно старые, потому что язык странноват, с лишними закорючками в буквах, какие у нас давно упростили, и старомодными словечками, так что разобрать их и читать получается небыстро:

— Коренные жители Кабракана, или шаманы, как некоторые из них себя величают, обладают самобытным дарованием коверкать человеческую реальность, — начинаю вслух, вглядываясь в, к тому же, неразборчивый почерк. — Они не только способны искажать свойства природных элементов и жидкостей, но самые сведущие из них могут и влиять на человеческие сердца, а также слышать эмоции, что делает их колоссально опасными. Единственным элементом, который шаманам так и не удалось укротить, является серебро Господне, которое, как нам ведомо, может лишить любое злое существо своих тёмных сил...

«Лоретто хочет знать моё мнение об этом? — проносится в мыслях. — Пока тут всё вполне верно».

— ...Однако покуда серебро раздобыть порой хлопотно, особенно в количествах достаточных для того, чтобы ковать из него ошейники Божьего раба, а боль физических пыток не всегда помогает спасти сбившиеся с праведного пути души и излечить их ото Тьмы, мы изобрели способ оставлять метки на злых шаманах — татуированное чернилами квадратное солнце, символ их ложных богов, на коже каждого изувера. Сей метод не позволит однажды пойманному в клетку, но по какой-то причине сбежавшему монстру скрыться среди праведных людей снова... — я замолкаю, руки невольно сжимают книгу сильнее. «Ошейники? Пыток? В клетку?» Но сколько бы раз я ни перечитывал абзац, слова всё те же. — Не хочу я это читать.

Продолжая вытаскивать застрявшие между полкой и аурной тучей книги, Лоретто спрашивает непринуждённо:

— Почему?

— Почему? — из груди вырывается сдавленный смех. — Это ж записки какого-то психа. Который решил, что может оставлять на шаманах метки, будто они скот на ферме.

— И кто, по-твоему, этот псих?

В Лореттовом голосе проскальзывает толика наглой иронии, что наталкивает на мысль... Быстро пролистывая главы до самой последней, я ищу послесловие автора или подпись с именем. Чернила подтёрлись тут и там на пожелтевших страницах, но неряшливый почерк всё ещё можно разобрать:

«Первый истинный правитель освобождённых от колдовства земель, Э. де Монтехо. Год 1604 от Рождества Христова».

Желудок сводит, моя пятка замирает, переставая отбивать ритм по ножке стола. Лоретто не ошибается, эту книгу скучной уж точно не назовёшь. Разве что... омерзительной. На ум приходит теперь, что тёмные капли на её обложке могут быть вовсе не чернилами, а въевшейся кровью.

— Да это скорее всего подделка, — говорю я, убеждая то ли себя, то ли Лоретто. Хотя кто станет утруждаться созданием поддельных жёлтых страниц с уродливым почерком, чтобы потом просто спрятать в забытом всеми закутке библиотеки? — Или недопонимание. У нас же правительница шаман, Лоретто! И нет никаких колдунов с татуировками.

«Но даже если и были, речь же о событиях четырёхсотлетней с лишним давности. Даже если шаманы и способны жить так долго, не знаю ни одного старше трёхсотлетней Иш-Чель, а значит, если не старость, то скука или вражеский удар в спину, но свели всех в могилу». — Ненавижу свой мозг за то, что он вдруг начинает так ясно мыслить, подкидывая мне все эти объяснения. Нет, мои предки не могли быть поработителями и мучителями взаправду, это очередная политическая сказка.

— Вот... — я пробегаю глазами по отрывку, что читал, — тут говорится «оставлять метки на злых шаманах». Не на всех, получается?

— А как ты собираешься выбирать злых, Еля?

По-прежнему невозмутимый, преувеличено прозаичный тон Лоретто всё больше и больше походит на провокацию. Будто намекая, что это я виноват в писанине какого-то психопата, который жил сотни лет назад, которого я даже никогда не встречал. Это задевает.

— Выбирать? — Я с возмущением спрыгиваю со стола. — Легко. Кто-то, кто использует магию, чтобы отравить живого человека и захватить его трон, вполне себе злой, как по мне. Кто-то, кто играет в монарха, словно мы до сих пор в средневековье, и устанавливает правила, чтобы контролировать жизни всех простокровных лишь за то, что они простокровные и не могут дать отпор.

Лоретто молчит.

Рассердившись, я не сдаюсь:

— Отец Арьаны, Олы и Кофи умер, потому что шаманские врачи отказываются лечить людей. А сам я не могу уйти из Кабракана, чтобы увидеться с собственным отцом в Сент-Дактальоне, когда захочу, потому что сначала надо получить письменное разрешение от шаманов, которые ничего без веской причины не дают! Всё, что мы получаем — кольцо с крошечной каплей ауры на то, чтобы обогреть дом и купить еды, пока вы, аурокровки, можете наколдовать что угодно щелчком пальцев. Мы получаем кольцо, Лоретто, для перезарядки которого моим мамам приходится трудиться месяцами. Кольцо, которое Тихон отобрал у меня, не поморщившись, когда швырнул меня в твою сторону! Так что не знаю, может, в ошейнике здесь я?

Лоретто терпеливо слушает меня, не говоря ни слова и не оборачиваясь, стоя безмятежно и неподвижно среди своих книг, и это выводит меня из себя только сильнее. Словно я непослушный ребёнок, нянька которого ждёт, пока он посучит ножками и накричится вдоволь.

— Кайл прав, нельзя ждать ничего хорошего от тех, кто обладает безграничными, безудержными силой и властью, — рычу я, негодование внутри горит всё ярче, обжигая глотку, делая голос грубее. — Тех, кто убеждён, что силой их наделили боги. Кто верит, что каждая до последней больная идея в их голове является божественным замыслом, позволяющим использовать других на своё усмотрение! Жизнь ценна лишь потому, что её можно легко потерять, потому что она уязвима. А шаманы неуязвимы! Кайл прав, они как чума, ошибка, которую следует исправить.

Последние мои слова вырываются, и я понимаю, что зашёл слишком далеко. Я тушуюсь, когда Лореттовы плечи вдруг деревенеют. Мы весь день обсуждали историю и магию как нечто от нас далёкое и незначительное, и я даже не думал, что всё это может означать в контексте настоящего времени.

Когда Лоретто наконец поворачивается ко мне, выражение лица у куратора холодное и непреклонное, как зимняя ночь.

— Лоретто, я не имел в виду...

— По-твоему, я ошибка?

— Нет. Нет, дело в... в твоих силах, они... — Я прикусываю язык. Словно разряды молний, в Лореттовых зрачках мечется гнев. Что бы я ни пытался сказать, делаю только хуже. Час назад от своего куратора я услышал, что быть безрассудным болваном, как я, нормально, а теперь мои рассуждения звучат так, будто я виню Лоретто в том, кем Лоретто является. «Я подонок».

Тэйен делает было шаг ко мне, затем, переменив решение, замирает. Но даже в тусклом освещении библиотеки вижу, как Лоретто стискивает челюсти, как сверкают глаза. Такое я видел лишь раз, в нашу первую встречу.

«Мы вернулись к тому, с чего начали. К ненависти».

— Ну же, продолжай, Елисей. Мои силы следует исправить, и исправлять их следует тебе, так ты считаешь? Потому что ты-то не убеждён, что каждая твоя больная идея является божественным замыслом. — Лореттовы губы надламываются в циничной, полной презрения усмешке. — Но сам ты не собираешься отказываться от преимуществ магии, не отрекаешься от аурных колец и амулетов, так? А тогда правда ли ты хочешь сделать нас всех равными, уничтожив тех, кто сильнее тебя, или просто желаешь оказаться сильнее всех?

— Лорет...

— Заткнись! И послушай теперь меня. — Тэйен делает наконец шаг, и мы лицом к лицу. Достаточно близко для объятий — или удара.

И глядит на меня теперь Лоретто с враждебным укором, пронзающим насквозь, когда говорит:

— Считаешь, я не понимаю, отчего у тебя нет мотивации? Тебе неинтересно читать о магии, потому что становиться шаманом ты не хочешь. Потому что по-прежнему веришь, что ты выше этого. Что ты добрее, мудрее, праведнее, чем все колдуны! Но раз думаешь, что императрица у нас злая, так раскинь на досуге мозгами и подумай, чьими злыми методами Марисела вдохновлялась, Монтехо.

Голос куратора становится жёстче, но в то же время и приобретает какую-то ласковую, как усыпляющий яд, угрозу, когда Лоретто склоняется ещё ближе ко мне. От Тэйен веет холодом.

— А что до всех тех правил, которые тебе приходится терпеть... — добавляет наставник, заглядывая мне прямо в глаза. — Хоть раз ты задумывался о том, что если бы не наши защитные чары и разрешения их пройти, то каждый до последнего человек в мире узнал бы о существовании Кабракана и ауры в считаные дни? Учёные бы сбежались и сделали из шаманов подопытных крыс, отняв твои драгоценные амулеты для исследований, экспериментируя и играя с ними, пока не уничтожат всю магию здесь так же, как уничтожили однажды в своих землях! Ну или пока не окрестят нас всех опасными и не закуют в цепи, как сделали твои предки. Нравится тебе или нет, но пользуясь шаманскими прелестями и побрякушками, ты уже колдун, Еля. Предки, которыми ты так гордишься, оставили бы на тебе метку с не меньшим рвением, потому что ты один из нас. Вот, кого ты пытаешься обвинить. Себя!

Тэйеново финальное слово звенит в моих ушах, растворяясь под сокрытым во тьме потолком, и тяжёлая библиотечная тишина опускается между нами. Не могу придумать аргумент достаточно ядовитый в ответ, так что просто смотрю на Лоретто в упор, пока гнев и разочарование борются у меня внутри. Я не один из них! Я не мошенник, не лжец, не убийца...

«Но ты смошенничал в той абсурдной игре в школе, когда хотел поймать шамана и выиграть, — нашёптывает предательский разум. — И лжёшь с тех самых пор, как коррехидоры тебя поймали с украденной аурой, лишь по этой причине ты до сих пор жив».

А когда Валто убили, разве все не были готовы поверить в то, что я на такое способен?

Что-то внутри обрывается. Как гитарная струна, издав прискорбный, рваный звук прежде, чем безвольно повиснуть. Хочется закричать. Не спорить, не проклинать Лоретто и остальных шаманов, не драться, нет. Только кричать. Выпустить всё наружу. Вырвать прошлое с корнем и выбросить, чтоб начать заново, потому что прошлое внезапно кажется слишком сложным.

Не кричу.

Вместо этого я вскидываю руку, в которой всё сжимаю журнал Монтехо и, набрав полные лёгкие, со всей силы швыряю его мимо Лоретто, прямо во всё зияющий внутри стеллажа чёрный портал. «Там», — вот, где прошлому место. Не хочу, чтобы оно когда-либо возвращалось. Не хочу бороться по старым правилам и повторять чужие ошибки, хочу быть собой.

— Нет!!! — восклицает Лоретто, метнувшись за книгой, но пальцы промахиваются, не достав до журнала совсем чуть-чуть. Шелестя страницами, мемуары Монтехо рассекают воздух и попадают точно в цель, тьма проглатывает книгу в мгновение ока.

С запозданием я понимаю, что вовсе не желание спасти мемуары вызвало у Лоретто испуг. Исчезла книга, но — не бездна. Будто насытившись словами, портал вдруг начинает разрастаться и расширяться, как среагировавший на свет зрачок.

Воздух вокруг леденеет, покрывая мою кожу гусиной кожей. Фолианты, собранные Лореттовыми руками в аккуратные стопки, сыплются на пол, и я тоже падаю на колени, теряя равновесие, когда ледяной поток сшибает меня как приливная волна. Как однажды почти удалось сшибить куратору, использовавшему магию, чтобы выставить меня за дверь, но в этот раз — и у моего куратора колени подкашиваются. Паника сдавливает грудь, когда я это вижу. Когда понимаю, что сегодня Лоретто магию не контролирует.

Её никто не контролирует.

В отчаянной попытке удержаться на месте, я цепляюсь за стол, чтобы поймать баланс, но страх внутри всё крепчает, тяжелея в груди, пока ближайшие к бездне книги начинает в неё засасывать, и они проваливаются в темноту. Исчезают. Навсегда.

«И теперь это чёрное пятно явно достаточно велико, чтобы сожрать человека».

Лоретто пытается укротить ауру, отмахиваясь от валящихся со всех сторон книг, сыпля искрами с пальцев, но оказывается слишком далеко от стола, а рядом больше ничего, за что можно было бы ухватиться, чтобы сделать вдох и сконцентрироваться.

Новая волна холода, новые книги летят во мрак. Стеллажи поблизости начинают шататься, больше книг летит на пол. Инстинкт самосохранения уговаривает меня отползти, юркнуть под стол, спрятаться, но один из томов ударяет Лоретто в плечо. От неожиданности Тэйен падает набок. Складки мантии куратора вздымаются лазурным вихрем, путаясь в ногах и мешая снова подняться.

С широкими от ужаса глазами я наблюдаю, как Лореттовы ноги затягивает в бездонную тьму.

_____________________

от автора:

Ло: - Все книги в этой библиотеке в единственном экземпляре.

Еля: *выкидывает одну книгу в бездну, следом летят ещё штук двадцать, следом летит и куратор*

Еля: - Упс.

____

А теперь вопрос. Как думаете, сколько пиздюлей получит Елисей за просранные бесценные знания? При условии, разумеется, что все в следующей главе выживут...