secret garden — nocturne

Стоит первым робким лучам выскользнуть из-за горизонта, стреляя по окнам сверкающего дворца, Тэхён приоткрывает один глаз, вымученно выдохнув в мягкую подушку. Сон сегодня так и не пришёл, решив не беспокоить Короля, что, наверное, лучше бы увидел кошмарные видения и собственные страхи, от которых не убежишь и не позовёшь на помощь, чем всю ночь бездумно лежать, смотря в потолок и изредка проваливаясь в обманчивые лапы ненадёжной дремоты. За кристальными стёклами, переливающимися в лучах перламутровыми бликами, звенят редкие птицы, переговариваясь между собой на тонких веточках больших деревьев, пускающих первые почки. Ким привстаёт на мягкой огромной кровати, сонными глазами осматривая золотые покои, тормозит на лице отца и еле заметно кивает, будто здороваясь. Дорогие часы на стене едва ли показывают шесть, когда он слезает с постели, стягивает с себя рубашку, потирая голые плечи, и потягивается.
Кожу, молочную, тонкую, красивую ласкают солнечные лучи, пока Тэхён трёт мятое лицо, приглаживает золотые волосы и маленькими шажками бредёт в гардеробную, чтобы поскорее одеться: в спальне непривычно холодно. Служанки давно не помогают собраться сахарному принцу, не завязывают ему шнурки на лаковых туфлях с золотыми бляшками, не цепляют роскошный бант на шее, не одевают кольца — он сам для себя решил, что хватит. Тэхён не немощный старик или глупое дитя, не способное бантом завязать две верёвки на обуви. Сначала было сложно, сейчас гораздо легче, поэтому на одежду уходит несколько минут. Собравшись и в последний раз поправив ворот рубашки, Король останавливается у большой двери, оборачиваясь через плечо.

Из маленькой вазы на небольшом столике на него смотрит несколько подснежников, которые вызывают на губах робкую улыбку, вспыхивая яркими воспоминаниями о произошедшем вчера. Пока Тэхён идёт по длинным коридорам, он чувствует, как внутри начинает скрести совесть за то, что Король Леодрафта позволяет себе подобное по отношению к противнику. В какой-то момент Ким думает, что сам толком не знает, почему Праосвен несколько лет назад вдруг стал их заклятым врагом. На смену вступают противоречивые чувства и слова врача: они тоже люди, они тоже чувствуют и способны на хорошие вещи, если отпустят крыло своего правителя . Аки тоже человек, думает Тэхён, подмечая, что обязательно исполнит своё обещание вернуться.
     
— Ваше Величество! — неожиданно восклицают за спиной, стоит ему оказаться на пороге огромной залы, где возится ворох служанок. — Вы сегодня рано проснулись! — нянечка оббегает его, держа поднос со свежей выпечкой, радостно улыбается, будто перед ней — маленький мальчик. — Хорошо спалось?
     
— Хорошо, — неловко кивает, проходя вдоль большого зала под стихающую возню и нарушая тишину стуком каблуков. — Сегодня солнце. Холодно? — между делом спрашивает у нянечки, неуклюжими перебежками следующей за своим Королём.

— Ветер, Ваше Величество, — он садится за стол, тут же получая большую тарелку с горячей едой от хлопочущей служанки, а нянечка подкладывает хлеба. — Погода сейчас очень обманчива: утром солнце, через пару часов — проливной дождь или мокрый снег. Поэтому нужно одеться теплее, когда поедете по делам....

— Довольно болтовни, Айя, — прерывает её Чанёль, появившийся в проёме больших золотых дверей. Он нервно поправляет манжеты, приглаживает собранные в хвост волосы и выглядит так, будто только что встал с кровати, хотя, наверное, так и было. — Ваше Величество, на сегодня назначены деловые переговоры с гостями из Ангадорры. Если в пути ничего не произошло, они будут здесь с минуты на минуту, поэтому нужно поторопиться. К сожалению, советники господина Хан не известили нас о том, он уже покинул провинцию, — Тэхён растерянно смотрит на советника, а потом вспоминает, что и вправду забыл про важную встречу, которая поможет объединиться против Праосвена. — После назначена тренировка и стрельба из лука.

— Спасибо, — Чанёль учтиво кланяется ему, а Тэхён неловко дёргает краем губ, растерянно взяв в руки до блеска начищенную вилку. — Большой зал готов для приёма гостей? — Король непроницаемым взглядом окидывает присутствующих, и служанки одна за одной кланяются под синим взором.

— Да, Ваше Величество. Всё готово, — тучная женщина с опустевшим подносом снова кланяется и с заботой смотрит на то, как Тэхён принимается есть, без особого аппетита, но спеша, потому что опоздать совсем не хочется.
Завтрак проходит быстро и молча, так, как и желал Ким. Настроения говорить о чём-либо с лживой улыбкой и глупым хихиканьем не было, а выдавливать из себя фальшивые фразы являлось бы свинством по отношению к нянечке и служанкам. Они ведь к нему со всей душой нараспашку, бегают вокруг, возятся, будто ему только десять исполнилось, чуть слюни не вытирают и в рот заглядывают. Почему-то раньше Тэхён не замечал подобного отношения к себе, но сейчас, когда в руках — власть, когда в спину дышит чёрная армия Праосвена, а рядом появился предмет обожания, на который стоит равняться, всё обострилось. Теперь не хотелось специально строить из себя задиру-глупца, играя в прятки прямо посреди залы и нарочно дразня служанок, чтобы те попались отцу, что со всей строгостью отчитал бы их за дурачество. Он понял одну важную вещь: детство с разбитыми коленями и беспечностью ушло, сменяясь напряжённой юностью со своими ловушками для разума и чувств.
     
Когда часы в главном зале бьют ровно восемь, Тэхён, держащий спину прямо, будто проглотил длинный меч, напряжённо прислушивается к десяткам шагов и голосов по ту сторону двери. Тяжёлая золотая корона блестит на его светлых мягких волосах, переливается при свете редких лучей, пробивающихся сквозь бархатные шторы. Он неестественно сосредоточен, взволнован и накалён до предела, словно в любой момент может расплавиться. Намджун, нависший слева подобно каменной глыбе, бесцветным взглядом следит за дверью, а Чанёль молча считает чужие шаги, ожидая, когда же большая зала, погрязшая в напряжённой тишине, разразится приветствиями и шумом. Наконец, лакеи торжественно распахивают двери, и Тэхён встречается взглядом с юношей, который едва ли старше его самого.

Правитель Ангадорры легко улыбается и, сопровождаемый роскошной свитой, быстрым шагом проходит в залу. Останавливается лишь в тот момент, когда оказывается с другой стороны длинного стола, и низко кланяется Королю своей Империи, не переставая улыбаться.

— Добро пожаловать в сердце Леодрафта, — еле слышно говорит Тэхён дрожащим голосом, на что юноша растягивает аккуратный рот в широкой улыбке, обнажив белые зубы. — Для меня большая честь, что вы согласились на переговоры, господин Хан.

Он хлопает в ладоши, кажется, просто светясь от радости и необъяснимого счастья в такое тяжёлое и опасное время, поэтому Ким, как бы ни старался, совсем не понимает его. Одетый в длинный шёлковый халат и расшитую жемчугом рубашку, правитель Ангадорры подходит ближе и протягивает Королю свои широкие ладони, чтобы бережно поцеловать руку в знак благодарности и уважения. Тэхён невольно думает, сколько ему: семнадцать, восемнадцать? Такой молодой, а уже во главе целой провинции праздного Леодрафта, хотя больше похож на обычного весельчака, продающего леденцы на ярмарке. Хан улыбается снова большими карими глазами, обрамлёнными маленькими угольными стрелками, поправляет светло-русые пряди волос и выжидающе смотрит на Тэхёна. Красивый, бесспорно, похожий на волшебного эльфа, которые по преданиям обитают в глубинах леса.

— Можете называть меня Санхёк, Ваше Величество, — голос у него мягкий, нежный, таящий, как зефир. Позади этого волшебного создания на чеку ждёт командир армии, учтиво кивнувший Намджуну. — Я не мог не принять ваше предложение. Мы находимся по ту сторону гор Праосвен, но в любой момент можем попасть под удар, поэтому силы стоит объединить. Защитить Леодрафт — наш главный долг, — он оборачивается, через плечо глянув на военного, и тот согласно кивает, не мигая лисьими глазами, отчего лицо выглядит ещё напряжённее.
Такое чувство, что люди из этого места в тысячу раз красивее любого коренного жителя Леодрафта; настоящий народ солнца, которое чаще заглядывает к ним в гости. Глаза у Санхёка умные, повадки — аристократические, но он не выглядит глупым напыщенным индюком.

— Ангадорра согласна присоединиться к коалиции? — Тэхён спрашивает в лоб, минуя никому не нужные прелюдии в виде лести и бесконечного ливня из благодарностей.

— Безусловно, — жмёт плечами Санхёк, растерянно улыбнувшись, будто услышал неимоверную глупость. — Совет был собран позавчера ровно в час пополудни, где единогласно было принято решение прийти на помощь. Мы выдвинулись в путь сразу же, как только экипаж был готов, — командир армии Ангадорры кивает в такт словам своего господина.

— В таком случае... — он впервые неловко дёргает краем губ, заметив огонёк радости в чужих карамельных глазах. — Приступим к работе над планом атаки и защиты? — Король оборачивается, взглянув на Чанёля в надежде поймать нотки поддержки.
     
Советник еле заметно кивает, напряжённо поджав пухлые губы и вскинув тёмные брови:

— Гонцы донесли, что глава провинции Кольиюр прибудет со дня на день, — Чанёль переглядывается с гостями и Намджуном, уверенно дёрнув головой в такт собственным словам. — Полагаю, мы можем приступить к разработке стратегии сейчас, а после поставим в известность господина Ли, — остальные соглашаются, рассаживаясь вдоль длинного стола, а Санхёк вдруг оказывается рядом с Королём, красиво улыбнувшись.

— Для меня большая честь посетить это Священное место, — вновь учтиво кланяется Тэхёну, который и сам машинально опускается вниз. — Позвольте мне преподнести вам этот скромный подарок, — легко хлопнув в ладоши, Хан оборачивается, и Тэхён видит перед собой большую корзину. Заметив лёгкое смятение, глава Ангадорры продолжает. — Это заморские сладости. Мы имеем выход к морю и богатый флот, поэтому я не мог не привезти с собой эти диковинные дары, — он легко улыбается снова и снова, своей улыбкой поднимая настроение хмурому Королю. — А это лично от меня.

Маленький букет фиолетовых лилий, которых Тэхён в жизни никогда не видел, словно по взмаху волшебной палочки оказывается в руках Санхёка, который бережно протягивает своему Королю сей драгоценный подарок. Ким вдыхает терпкий аромат больших лиловых голов, качающихся от любого прикосновения, и невольно думает, что господин Хан похож на лилию, невинную и благородную.

⚔ ⚔ ⚔

Когда на Леодрафт опускается тёмный вечер, а свита Короля устало тащится c поздней тренировки прямиком в засыпающий замок, Тэхён ни на минуту не перестаёт думать о том, что именно сегодня должен вернуться в подземелье. Подобное напоминает ему замкнутый круг, из которого сложно выбраться, потому что соблазн быть затянутым в ещё больший круговорот слишком велик. Тяжёлый день с длительными переговорами, спорами о тактике в случае нападения Праосвена, уничтожающими тренировками давит неприятным осадком на плечи, пока даже светлая лошадь, будто светящаяся меж стройных рядов чернеющих в сумерках деревьев, устало бредёт следом за статным конём Чанёля. Руки не сжимают поводья, обнимая животное за шею и путая пальцы в жёсткой гриве, а глаза сонно следят за проплывающими мимо пейзажами засыпающей природы.
В дворце всё тихо: служанки не возятся гурьбой вокруг него, снимая шубу, сапоги, грязную одежду, не тащат в купель. Одна лишь няня упорно ждёт своего Короля, бережно приглаживает серебристый мех, унося мантию прочь, и Тэхён рад, что перед вечером не столкнётся с ненавистной суетой, вгоняющей в страх и панику. Чанёль любезно зачитывает дела на завтрашний день, от количества которых голова идёт кругом, желает спокойной ночи и уходит, предварительно прикрыв дверь в большую комнату для купания.

Прогнав прочь одного единственного лакея, что должен был помочь правителю принять горячую ванну перед сном, Король скидывает с себя грязную рубашку, брюки и опускается в воду, блаженно прикрыв глаза и задумавшись. Идея приходит в голову спонтанно, не дав хотя бы пару минут для того, чтобы как следует подумать.
Замок стихает, совсем засыпая, а Тэхён снова играется, перед зеркалом искусно вырисовывая угольные полосы на бледных щеках и улыбаясь, словно вместо собственного отражения видит что-то неимоверно смешное. Он набирает в вёдра воды, кидает собственные мочалки, кусок мыла, берёт с собой кучу вещей, за которые Чанёль, если бы поймал своего правителя на подобном ребячестве, давно бы насильно приставил ему пару охранников, всю ночь сторожащих прямо у изголовья кровати. Когда в подземелье он тормозит, прислушиваясь к плеску воды в тяжёлых вёдрах и громкому посапыванию охранника, сердце наоборот заходится в бешеном танце просто от одной мысли, что Тэхён и вправду собирается сделать это. В юношеской голове как назло появляются картинки, сменяясь одна за другой, как врач мыл праосвенца, как позволили себе прикоснуться к чужому телу, запретным губам, что должны принадлежать только ему.

ruelle — monsters (acoustic)

Удача явно оказывается в его руках в тот самый момент, когда взгляд ловит запасную связку ключей на стене у входа в запретную камеру. Несмотря на позднее время, Король не особо думает о знакомом, желая поскорее испытать те чувства и эмоции, что достались другому. Эта зависть, прихоть оказаться на том же самом месте кружат голову, поэтому Тэхён слишком неуклюже и слишком быстро вваливается в мрачную комнату с единственным факелом, шумно ставит вёдра на пол, отчего вода плещется в разные стороны. Чонгук от неожиданности подскакивает на кровати, удивлённо всматриваясь в сумерки и прислушиваясь к тому, как щёлкает замок тяжёлой двери. Щёлкает с этой стороны. А затем раздаются маленькие шажки, и теперь он видит перед собой того самого пажа, что приветственно дёргает краем губ.

— Ты... — Чон удивлённо выгибает бровь, глядя на закрытую дверь, — закрыл нас?

Тэхён еле заметно кивает и идёт дальше: вставляет ключ в замочную скважину камеры, поворачивает пару раз, а у Чонгука сердце удар пропускает — он и вправду снова непозволительно близко, своим присутствием будя зверя внутри, способного сорваться с цепи и уничтожить в любой момент. Пока Король возится с вещами, которые принёс для праосвенца, тот совсем не понимает, что происходит, впервые за последнее время нервно сглатывая и вжимаясь спиной в кирпичную стену. Ему самому на мгновение становится жутко стыдно за подобные эмоции, но от этого мальчишки можно ожидать чего угодно. Особенно, когда в длинных пальцах мелькает острое серебряное лезвие, бликами играющее при тусклом свете рыжего факела.

— Что ты собираешься делать? — спрашивает Чонгук в лоб, когда Тэхён по-лягушачьи садится перед ним и раскладывает перед собой ножницы, ножик, расчёску и большой кусок мыла, взятый из королевской ванны.

— Как что? — Ким неловко тупит взор, чувствуя напряжение и интерес, исходящие от праосвенца, растерянно прикусывает губу, взглянув ему в чёрные глаза. Говорить об этом совсем неловко, но взгляд вдруг цепляется за разбитую губу и порезанную скулу. Допросы. — Лекарь приказал помыть тебя на ночь. Завтра рано утром он придёт обработать раны, — невнятно шепчет, надеясь, что Чонгук просто замолчит и позволит исполнить желание.

— Да? — парень самодовольно дёргает краем губ, замечая, как на чужих щёках, несмотря на блёклый свет подземелья, расцветают пятна лёгкого смущения. — Лекарю приказали больше не появляться в моей камере. Или ты не в курсе произошедшего? — закусив губу и откинувшись на стену, Чонгук скользит игривым взглядом по хрупкой фигуре напротив, которая несколько раз подряд нервно пытается засучить рукава большой рубахи.
     
— В курсе чего? — Тэхён вопросительно приоткрывает рот, отлично играя роль глупого мальчишки, что и вправду не имеет понятия, о чём речь. Но Чонгук видит эту робость на дне чужих синих глаз, видит, как дрожат пальцы, когда Ким не знает, куда их деть: нужно приступать к делу, иначе он точно струсит. — Пажей обычно не посвящают в дела, связанные с пленными. Только поесть, убраться, помыть....

— Да-да, — тихо смеётся Чонгук, внезапно оттолкнувшись от стены и по-хозяйски скользнув ладонью вдоль бледного локтя, отчего Тэхён тут же дёргается в сторону, будто почувствовал приставленный к горлу нож. — Тогда чего же ты дрожишь? Боишься?

Он сглатывает, не сводя пристального взгляда с длинных пальцев, что нежно скребут его кожу, вызывая мурашки, поднимаются выше, скользя по плечу, и лукаво щёлкают большой пуговицей, обнажая глубокую ямку между ключиц.

— Не-ет, — выходит, признаться, паршиво, потому что голос ломается посередине этого короткого слова. Король выдаёт себя с потрохами, когда чувствует, как сам податливо тает на месте, с трудом дыша и слушая грохочущий пульс в голове. — Позволишь мне... привести тебя в порядок? — шепчет Тэхён, до боли в ладони сжимая ножницы.
     
Чонгук знает, что если позволит себе слишком много в этой опасной игре, то обязательно почувствует, как сталь входит в глотку или, может, в живот. Ожидать от парня напротив можно чего угодно, даже подобную выходку: он слишком напряжён сейчас, поэтому рука праосвенца отпускает его, а сам юноша наклоняется ближе, беззвучно перебирая губами:

— Поведёшь меня на королевский приём завтра? — губы режет лукавая улыбка, а Тэхён, не успевший отодвинуться, чувствует, как в тусклом свете подземелья чужое горячее дыхание щекочет ухо.

— Я же сказал, что лекарь приказал.... — начинает бессвязно и волнительно повторять одну и ту же заезженную фразу, нервно оттягивая ворот рубашки, что ещё больше нравится Чонгуку.

— Ладно тебе, — тот издевательски усмехается и лёгким движением мгновенно скидывает с себя рубаху, обнажая песочную кожу, от одного взгляда на которую Тэхёну хочется сбежать. — Я просто шучу. Не бойся меня, — Чонгук откидывает ненужную вещь в сторону, краем глаза замечая на себе пристальный заколдованный взгляд. — Я не трону тебя до тех пор, пока ты не тронешь меня.
     
Тэхён не до конца понимает, что означает эта фраза, но зато всем своим нутром чувствует, что в этой игре, которую он сам начал, счёт идёт явно не в его пользу. На фоне мощного и властного праосвенца, способного одним лишь взглядом заставить ластиться на коленях перед собой, Король выглядит жалкой податливой куклой, вынужденной по собственному желанию встать на эти колени и поклониться, только бы тот позволил прикоснуться к себе, почувствовать, поговорить. Когда Чонгук послушно поднимается с матраса, больше не падая от любого движения, а крепко стоя на ногах, Тэхёну становится страшно: тот почти на полголовы выше него и гораздо больше, мускулистее и сильнее. Похож на дикого тигра, чёрную пантеру, которую удалось приручить. Надолго? Вопрос времени, но сейчас об этом думать не хочется.

— Сядь, пожалуйста, здесь, — Ким протирает лезвие тряпкой и намыливает мочалку, пока Чонгук, обернувшись, опускается вниз, озадаченно глядя на свой драгоценный трофей в виде волшебного мальчика. — Я собираюсь побрить и подстричь тебя, — они говорят шёпотом, почти беззвучно, поэтому возникает такое чувство, что двое вообще общаются мыслями.
     
— Ого, — праосвенец оценивающе поджимает губы, похлопав себя по заросшим щекам. Да уж, побриться и отстричь отросшие волосы ему хотелось больше всего на свете, поэтому он тут же ловко тянет за верёвку, отчего на широкие плечи цвета карамели падают тёмно-русые волосы с блестящими колечками. Тэхён сглатывает, заторможенно наблюдая за этим Божеством в обличие обычного человека. — Сделай же это.
     
Король, будто повисший на нитях кукловода, покорно встаёт позади праосвенца, нервно касается жёстких волос, когда парень лязгает цепью, усаживаясь поудобнее. Пальцы осторожно проскальзывают меж них, Тэхён неосознанно ласкает чужую шею, перебирает толстые пряди и разглядывает спутавшиеся косички со сверкающими кольцами. Это скорее напоминает мучительную пытку со сладким послевкусием, которое бывает только у чокнутых мазохистов. Наверное, он и есть этот самый мазохист. Взяв в руку ножницы, Ким неуверенно кромсает отросший хвост, собирая волосы в мешок, режет ещё и ещё, напрочь срезая дикие украшения, не свойственные утончённому Леодрафту. Его конкретно трясёт, когда размеренное дыхание праосвенца становится тяжелее.
Чонгук и вправду стоит на распутье, не зная, ринуться в левую сторону, с головой окунувшись в соблазнительный омут и играть до конца, до самой свободы, или же в правую и прикончить мальчишку, схватив лезвие, заманчиво блестящее на расстоянии вытянутой руки. В нём вспыхивает дьявольское пламя, распаляя и подбивающее желать большего, чем все эти красивые взгляды, неловкие касания и тошнотворная нежность. Ему не свойственна эта сладость, присущая Тэхёну, которого хочется подмять под себя, терзая девственно-розовые губы, прижать к стене щекой, до боли кусая за плечо, вцепившись в бёдра до глубоких ямок от пальцев. Он дикий необузданный зверь, который мысленно считает секунды до того, как сорвётся, и никакая цепь не сдержит его на пути к тому, чтобы заполучить эту красоту в свои лапы.

Покончив со стрижкой, Тэхён понимает, что справился вполне хорошо, как будто с раннего детства учился орудовать ножницами, колдуя над чужими волосами. Он откладывает ножницы в сторону, молча обходит Чона, не зная, о чём заговорить с ним, садится рядом, ближе придвигая тяжёлое ведро и мочалку, которой собирается хорошенько намылить заросшее жёсткой бородой лицо Чонгука. Король неловко задумывается всего на мгновение, а когда отмирает, бросает жадный взгляд на праосвенца в жалких метрах от себя. Небрежная волнистая чёлка слегка спадает на лоб, в открытых ныне ушах блестят серьги-кольца, а на губах сияет еле заметная ухмылка, пока её обладатель наблюдает за дальнейшими действиями пажа.

— Я могу сам, — горячим шёпотом он пускает тысячи мурашек вдоль позвоночника, отчего Тэхён нервно вздрагивает.

— Н-нет, — мотает головой. — Просто сядь поудобнее.
     
Чонгук слушается, раздвинув ноги, а Король весь вспыхивает, когда приходится подвинуться настолько ближе. Тэхён шумно сглатывает в тишине, нарушаемой лишь переплетающимися между собой дыханиями, тяжелеющими от этой сладкой пытки за считанные секунды. Он осторожно кладёт ладонь на шею, нарочито медленно ведёт вверх, чувствуя жар смуглой кожи, пока Чон упорно сдерживается, чтобы просто вцепиться в узкую талию, вжимаясь носом в ключицы, что дразняще мелькают перед глазами, и вдыхая девственный аромат фарфоровой кожи. Намыленной мочалкой юноша быстро омывает чужие широкие плечи, мускулистую грудь с круглыми мышцами, долго возится с мылом, осторожно водя по жёсткой бороде. Чонгуку не страшно, когда паж берёт в руки лезвие. Он начеку.

— Не дёргайся, пожалуйста, — Тэхён отдалённо припоминает, как лакеи бреют его самого, бережно хватается за чужой подбородок и поднимает голову к потолку, выпрямившись на коленях.

Чёрные глаза не отрываются от него ни на секунду, пока бритва делает первые лёгкие движения. Королю даже становится неловко, потому что, Боже, этот тяжёлый развратный взгляд, наблюдающий за каждым движением и сверлящий его синие очи, напряженно следящие за движением руки, заставляет голову кружиться, а стыду — вспыхивать красным на щеках.

Свет факела помогает ему брить Чонгука, бережно срезая жёсткие волоски. Тэхён неловко вздыхает, задерживает дыхание, когда неосторожно качается в сторону и чуть не теряет равновесие. Они находятся слишком близко друг к другу, особенно, когда Чон опускает голову и чуть не упирается носом в его грудь с расстёгнутыми пуговицами. Им двоим это нравится, определённо.

Покончив с одной стороной, Тэхён задумчиво скользит острым языком вдоль малиновых губ, а Чонгук тает от этого маленького интимного жеста, чувствуя, как тоненький фитиль внутри него постепенно исчезает, сжираемый яркой искрой. Весь такой невинный, показательно сахарный и девственный, хотя, Чон уверен, тот ещё чёрт, он стоит перед ним в опасной близости, поэтому терпеть больше нельзя.

Чонгук скользит по чужому бедру широкой ладонью, чувствуя, как неконтролируемая дрожь от головокружительной сцены сотрясает его мощное тело. Совершенно не ожидая подобной выходки, Король неловко вздрагивает, рывком оставив на скуле небольшой порез от лезвия, тут же вызвавший лёгкое шипение.

— Извини! — бритва брякает о каменный пол, когда Тэхён, одурманенный тесностью жестов, растерянно обнимает ладонями чужое лицо и разглядывает кровоточащий порез. — Больно? — обводит кончиками пальцев, не замечая, как игриво поблёскивают глаза напротив. — Я принесу лекарство, только подожди, нужно в больничное крыло.... — в голову бьёт осознание того, что он причинил боль дорогому человеку.

Когда Король неуклюже вскакивает, Чонгук хватает его за запястье и возвращает на место, заставляя упасть перед собой на колени и бухнуться на пятую точку. Его ладонь по-хозяйски ныряет меж золотистых волос Тэхёна, тот крупно дрожит, но не отстраняется, с напряжением наблюдая за опасными действиями этого дикого зверя. Каменное сердце праосвенца на какое-то мгновение волнительно трепещет от этой заботы, не выглядящей неправдоподобно и лживо. Последний раз о нём заботился лишь врач, но делал это, скорее, только из-за того, что вынужден работать, а делать своё дело кое-как не хотел. Ким шумно сглатывает, отчего кадык дёргается, и смотрит на смуглое лицо, настолько красивое и завораживающее, что воздух в лёгких заканчивается напрочь.

— Ты такой красивый, — вдруг выдаёт паж, неосознанно придвигаясь ближе. — Я никогда не видел тебя без бороды, — он несмело тянет руку, кончиком подрагивающего пальца собирает налившуюся капельку крови из пореза, а другой ладонью ведёт по мягким скулам.

Чонгук улыбается. Улыбается широко и радостно, будто увидел что-то настолько милое и приятное, способное разбить его каменную маску вдребезги. Он не помнит, когда последний раз так улыбался, не контролируя скудную палитру эмоций. Не помнит, когда последний раз его называли
красивым. Тишина закладывает уши, поэтому собственный бешеный пульс и частые жадные вздохи помогают Тэхёну не потеряться в пространстве. Голова идёт кругом, когда Чонгук большим пальцем скользит по его щеке, слегка приподнимая лицо за подбородок, немного играется с пухлой губой, а Король даже сделать ничего не может. И не хочет, податливо замерев на месте и позволяя праосвенцу податься ближе. Он не дёргается в страхе, не заикается глупыми отговорками, что срочно нужно бежать, лишь послушно не дышит, позволяя мраку в глазах напротив поглотить его.
     
Ладонь Тэхёна боязливо ложится на обнажённую грудь, вдруг вздрогнувшую от смелого жеста, а сам он буквально осязает сердцебиение под кожей. Оба разглядывают друг друга, зная, что может произойти дальше, оба играются и дразнят. Один боится спугнуть нужный ключ к свободе своей грубостью, потому что быть нежным не умеет; другой боится последствий, боится неизвестности и бездонного океана страха, который обязательно поглотит его. Чонгуку безумно хочется поцеловать его, поэтому он нависает сверху, пальцами очерчивая острую линию челюсти, наклоняется, и кончики носов вдруг сталкиваются. Праосвенец слегка давит пальцами, вдыхая чужой сладкий аромат, слепо тычется, утонув в этом безумии. Тэхёну дико страшно, когда он чувствует чужие сильные руки и горячее дыхание парня, щекочущее под носом.
Финальной точкой для него становится момент, когда Чонгук, наконец, приподнимает подбородок, невесомо касаясь собственными губами тэхёновых, слегка зажимает их, боясь спугнуть юношу в своих руках, который буквально остекленел на месте. Сладкие, нежные, дурманящие губы Тэхёна еле заметно приоткрываются, но когда праосвенец хочет глубоко поцеловать его, даря первый взрослый поцелуй в его жизни, в голове что-то щёлкает, и Король испуганно дёргается, вырываясь. Чон отпускает его, ощущая, как больно жжёт рот, что так и не попробовал сладость чужих губ, как саднит в груди и ноет внизу чёртово возбуждение, горячими вспышками раздражая его изнутри.

— Всё ещё боишься, — констатирует Чонгук, смотря в синие глаза, переполненные то ли разочарованием, то ли виной. — Не играй из себя смельчака, если на половине пути сдаёшься, — проводит ладонями по щекам без ненавистной бороды, исчезновения которой так долго ждал.

Пока праосвенец поднимается, Тэхён заторможенно смотрит куда-то в пустоту, всё ещё чувствуя, как жжёт губы, что так и не получили желаемое. Как говорится, и хочется, и колется, отчего сердце разочарованно ухает внутри грудной клетки, остервенело колотясь о сплетение рёбер. Король не замечает, как Чонгук сам берёт в руки мочалку, оттаскивает вёдра с остывшей водой в сторону и принимается мыться, остужая разгоряченное близостью тело. Холодные струи стекают прямо по широкой рельефной спине, крепким бёдрам, мускулистым ногам и разбиваются о кирпичи, а Чон будто специально выгибается дикой кошкой, но Тэхён благодарит его хотя бы за то, что тот отвернулся.

Король и сам отворачивается, нервно собирая все вещи, которые принёс с собой, а на плечи давит жестокая реальность. Хочется отмотать время назад волшебным образом, изменить всё, поддаться искушению и поцеловать настоящего зверя, праосвенца, скользнуть пальцами в волнистые ныне короткие волосы, почувствовать властные прикосновения на своей бледной коже. Или хотя бы вернуться на несколько минут до, чтобы тишина не напрягала своей тяжестью и отголосками чужого раздражения, ведь Тэхён чем-то напомнил ему нерешительную даму, одну из пустоголовых наложниц, что до последнего ломают комедию и отталкивают заводящегося Короля, когда тому срочно нужно получить желаемое и утолить голод. Мужчина есть мужчина. А Тэхён слишком юн.

Когда вещи собраны, Ким неловко забирает пустые вёдра, стараясь не смотреть на Чонгука, что нарочито долго возится с брюками. Ему дико не хочется уходить, возвращаться в холодную спальню и сжирать самого себя изнутри, обдумывая случившееся и то, что могло случиться. Поэтому в тот момент, когда подбирает с пола ключи, он неимоверно счастлив, стоит искушающе-хриплому голосу раздаться за спиной:

     
— Вот так уйдёшь?

Чёрт, нет.

Тэхён понимает, что не может уйти просто так. Он не хочет делать этого. А Король должен делать то, что ему хочется. Но сделать шаг назад не позволяет думающее чувство страха, поэтому Ким останавливается по ту сторону решётки, топя во взгляде былое смущение и робость. Синие глаза мрачнеют, жадно скользя по лицу Чонгука, что послушно приближается, звеня цепями. Они стоят близко, между ними — толстые прутья запретного чувства, которое давно нужно было уничтожить внутри себя. Тэхён пару раз облизывает губы, кусая и понимая, что похож на одну из кокеток на балу, но ничего с этим поделать не может, а Чонгук лишь дёргает краем рта, улыбаясь по-доброму сексуально и ожидая следующего шага от нерешительного юноши.

— Ну? — хрипит, игриво упираясь лбом в решётку. — Скажешь мне до завтра?

Переворот внутри Тэхёна случается в тот момент, когда он слегка неуклюже приподнимается на цыпочках и тычется меж прутьев, снова ощущая чужой терпкий запах, пускающий приятные мурашки по коже. Носы вновь предупреждающе сталкиваются, но в этот раз Король не сдаёт назад, трусливо дрожа, а наоборот, в последний раз трепетно вдыхая, толкается, мягко целуя горячие губы Чонгука, что будто попадает в плен, кажется, совсем забывая про поставленную цель. Этот поцелуй, наполненный воздушной нежностью и почти невесомый, заставляет его замереть на месте, прикрыв глаза и нахмурившись. Приятно. Он даже и представить не мог, что будет настолько хорошо. Они целуются сквозь решётку чертовой тюремной камеры, а Тэхён жалеет, что не может бережно обнять его, с отчаянием хватаясь пальцами за чужую руку.

В отличие от своего послушного мальчика , Чонгук бесконечно благодарен ему, что из-за преграды не может дотянуться до него. Его трясёт, колотит, когда поцелуй становится глубже и ярче, напрочь выбивая землю из-под ног: ему на миг кажется, будто раньше он вообще никогда не целовался. Чон задыхается, жадно покусывая розовые губы Тэхёна, но на крепкие прикосновения не отвечает, боясь сорваться окончательно. Хотя, наверное, он уже сделал это. Неосознанно, бесповоротно и окончательно, теряясь в чувствах и эмоциях по отношению к этому пажу. Ким растерянно дышит в перерывах между нетерпеливыми поцелуями, боится вернуться в клетку, думая, что спастись из цепких лап точно не сможет, проиграв в этой партии.

Вдруг Чонгук дёргается, в последний раз пробежавшись языком вдоль чужих губ, отпускает руку и отшатывается, скрывая лицо в темноте. Боится, что Тэхён увидит его краснеющие щёки. Это ведь нонсенс.

— Я... сделал что-то не так? — Король оледеневшими пальцами касается пульсирующих губ, ощупывает их и судорожно вздыхает.

— Н-нет, — Чонгук совсем уходит в темноту, не позволяя видеть себя, закрывает лицо руками и до боли сжимает зубы, ненавидя самого себя до яростной дрожи. — Просто уходи. Сейчас. Пока не поздно.

Тэхён не знает, в чём причина, но тон, покрывшийся толстым слоем колючего льда, заставляет его быстро собрать вещи и, справившись с замком, исчезнуть.