Алрекр сошел с коня своего Нджортра и пристально оглядел чертог ярла Кодлака, возвышающийся на холме. Туман налегал на ступени его, словно тот парил в облаках. Деревянное сооружение смотрелось издалека потемневшим кораблем, что перевернулся на волнах морозных и приплыл к высокому скалистому берегу саксов. Жалкий чертог, если сравнивать с дворцом Алрекра. Конунг повернулся к своему тингу Фритджофу и кивнул тому. Тот, в свою очередь, махнул рукой, чтобы Нджортра, что неугомонно топтал копытом траву и ржал, увели. Он был энергичным конем. Алрекр любил его за мощное тело, длинную шею и высокую спину, благодаря которой король возвышался на фоне остальных.

Небо было темным в тот день, вдали с гор неустанно вилась молния, спускаясь по холмам к земле. Она распускала жилы свои по облакам, разила их светом да обжигала, словно знамение — проклятие асов. Народный судья подошел к Алрекру, и те двинулись навстречу приближающейся свите Кодлака. Ветер обдувал подолы их мантий, заплетал пряди длинных бород. Конунг неразборчиво шевелил губами, склонившись к Фритджофу, но ярл слов его неразборчивых понять не мог. Однако взгляд короля был недобрым, брови его хмурые оттеняли глаза, что не отрывали взгляд свой от старика. Капли дождя прогоняли гостей на пир, в чертог. Они падали и бились о прилипшую шерсть накидок знати, мочили их ботинки. Мужчины ноги волокли, лужи хлюпали под их шагами.

Кодлак поспешил завести конунга в зал приемов, где богато были накрыты столы, выстроенные в ромб. Посреди зала стоял очаг, пламя в котором освещало комнату. Блюда из дичи сплошь покрывали столешницы вместе с фруктами и зеленью. Тени костра вились по стенам, зловеще скалились. В нос Фритджофу ударил запах еды, и в брюхе стыдливо заурчало. Он уселся слева от Алрекра и старался поспевать глотать мясо и слушать разговоры мужчин одновременно. Глаза его рыскали по забитым столам, по лицам гостей. Искал, чем поживиться. Многих из представительства ярла он не знал. Народные судьи, наместники, глава стражи — ему было плевать. Впрочем, как и им. Они не смотрели друг на друга. Конунг с Кодлаком беседовали на светские темы, ни разу не затрагивая тему прихода гостей. Фритджоф помалкивал — видимо, так было нужно. Он и сам не знал, для чего царь нанёс внеплановый визит. Все замечали раздражительность и беспокойство ярла по этому поводу.  Алрекр, опустошив кубов, звонко ударил им о столешницу, вытерев усы. Взгляд его сделался лукавым. Он с прищуром глядел на собеседника. Пировали они долго, ждали, когда кончится дождь. А тот продолжал поливать дома, казалось бы, бесконечно, словно пытался отгородить Бьёрна от еще одной беды.

Были сумерки, когда Алрекр глотнул вина и произнес, наконец:

— Где он? — лицо Кодлака сделалось испуганным от такого вопроса. Он поднял голову на конунга, раскрыв рот.

Камера Бьёрна была зловонной. Стены ее гнили, прутья душили заключенного. Берсерк висел на стене, прикованный к той. Руки в кандалах были раскинуты, торс и ноги обвиты цепями. Лицо измученное его было опущено, волосы прикрывали их, уберегали взор его от ужаса. Мужчину мучила жажда, морил голод. Кости его ныли, мышцы горели в агонии. Ему много раз удавалось сбегать отсюда, десятки — разрывать цепи, сковавшие его, и за это зверолюда перестали кормить и поить. Решили умертвить так, тихо и медленно.
Внезапно коридор тюрьмы озарился. Сдали приближающийся огонь все ярче отдавал тенями на клетку мужчины. Свет был тусклый, но, тем не менее, ослеплял берсерка. Он, зажмурив глаза, отвернулся. Алрекр не побрезговал лично прийти в обитель отчаявшихся и падших, куда даже боги боялись заглядывать. Кодлак сопровождал его рядом. Подол платьев их запачкался в грязи, в носы ударил запах мочи и сгнившей плоти. Фритджоф поглядел на берсерка и шепнул своему конунгу.

— Он выглядит мощнее, чем я его представлял, — никто из мужчин не ответил на его замечание. Но все были согласны. Бьёрн и впрямь выглядел здоровее и крепче всех остальных заключённых. Даже самые крепкие мужи, спустя года, проведенные в темнице, становились исхудавшими и больными. Однако этот воин — он был не таким. Берсерк был здоровым, словно бык, которого откармливали на тринадцатый месяц, чтобы потом зарезать пира ради. Тело его было стойким, словно все это время тот не гнил в заключении, а закалял каждый свой мускул в битве. А главное, взгляд — хищный, пристально наблюдающий за каждым движением, не упускающий ничего из своего внимания. Прокрадывался прямо в душу.

— О, Алрекр, — конунг повернулся к Кодлаку, который обращался. — Я не совсем понимаю, для чего Вам нужен этот берсеркер. Я не думал, что сам конунг и впрямь пришел поглядеть на презренного.

— Хотел оценить его состояние, —  беспристрастно перебил ярла мужчина.

— Для чего? У нас полно свободных берсерков. Не таких опасных.

— Однако никто не сравнится силой с ним.

— Зато им можно доверять.

— Доверять? Берсеркам? — конунг расхохотался, на что оскалился Бьёрн. — Это звери, Кодлак. Животные. Они служат тем, кто кинет им кость. Словно псы.

Бьёрн зарычал.

— Я не могу отдать вам его, — Алрекр недоуменно задрал бровь и уставился на ярла. — Он опасен.

— Занимается сейдом [1]?

— Хуже! В ярости он убил отца своего. Вождя племени всех северных земель, — конунг фыркнул.

— Если заключать всех отцеубийц в темницы, то вам придётся гнать под тюрьмы все дома в своём пределе.

Закованный в кандалы воин наблюдал, как говорят о нем, словно о скоте. Выглядел он здоровым, однако мучил его голод неумолимый и уничтожительный. В животе урчало, а рот наполнился слюной. Если двое упитанных мужчин видели в нем пса, то он видел в них свиней. Испачкавшихся в грязи, они лишь больше стали походить на тех. Глубокий рык вырвался откуда-то из глубин его широкой груди.

— Фритджоф, — народный судья приблизился на зов. — Скажи страже, чтобы запрягали повозку с клеткой.

— Лично пришли за каким-то зверенышем, - ярл все унимался. — Зачем?

— Достаточно, Кодлак. Я везу его в Фьёрдерк.

°°°
1. Сейд — вид ведовства, известный по скандинавским сагам. -см. "Сейд (магия)" Википедия