Слава

Я поднимаю глаза к пасмурному серому небу и вдыхаю прозрачный дым, заполняющий мои лёгкие. Всё это кажется таким неправильным. Что бы сказала она, увидев перед собой монстра, в которого я превратился? О чём бы подумала? Я бросаю окурок на асфальт и на мгновение позволяю себе отключиться от грёбаной реальности. Я вспоминаю её пепельно-светлые волосы, завивающиеся после дождя, бледную кожу, тонкие запястья, шрам на левой коленке, оставшийся после конной прогулки в её тринадцатый день рождения, и то, как она визжала, когда в особенно ветреный день задирался подол её платья. Я любил её? Любил, но эгоистически, жадно, безмерно. И эта любовь погубила нас обоих. Сейчас она мертва, и я тоже умер...в тот самый день, когда прямоугольную коробку из тёмного дерева с её изуродованным телом закопали под землю. Никто и ничто не спасёт меня от этой боли.

Я открываю глаза и снова надеваю маску безжалостного монстра. Тёмно-зелёные глаза смотрят на меня с беспокойством и...надеждой.

— Я не понимаю, что происходит, — взволнованно шепчет она, пытаясь найти ответ в моих глазах, но всё никак не находит.

С нежностью я провожу ладонью по её холодной щеке и отвечаю:

— Правосудие.

— Я люблю тебя... — её слова подобны пустому звуку. Сколько раз эта давно избитая фраза ласкала мой слух? Не счесть. — Но не позволю причинить Насте боль.

Я улыбаюсь и фокусирую взгляд на её бледном лице.

— Милая, — мои пальцы касаются прядей её огненно-рыжих волос, — ты уже причинила ей боль, — я с трепетом наблюдаю за каждой эмоцией на её лице, прежде чем произнести: — Переспав со мной.

— Просто перестань мучить нас обеих, — её тёплое дыхание щекочет мой подбородок. — Покончи с этим.

Я наклоняюсь вперёд и в последний раз ощущаю сладость её губ на своём языке. Она поддаётся вперёд, и испускает стон отчаянья и наслаждения.

— Уже, — шепчу я в её губы. — Всё уже кончено.

Я отстраняюсь назад и замечаю прозрачные капли, скатывающиеся по её пухлым щекам. Я видел достаточно женских слёзы, но ни разу не был впечатлён. Это всего лишь вода.

— Я люблю тебя, — снова произносит она в отчаянье, — всегда любила.

— Это пройдёт, — я стираю последние слезинки с её щёк и отступаю назад. Хочу получше запомнить это лицо. Хотя, все лица в моей голове вскоре превращаются лишь в чёрно-белые силуэты. Нет имён – нет воспоминаний.

— Прошу, — она падает на колени, и на секунду что-то в моей груди ёкает, но это ощущение быстро проходит, — пообещай кое-что. Пообещай, что Настя останется жива.

— Сегодня с ней тоже будет покончено, — холодно отвечаю я, направляясь к ангарам.

— Я бы ненавидела тебя, если бы так сильно ни любила, — её охрипший голос разносится в пределах гоночной трассы.

— И это тоже пройдёт, — отвечаю я, потирая правое запястье. Татуировка из пяти слов прожигает кожу. «And this too will pass» — она предложила набить одинаковые татуировки за три дня до случившегося. Моё тело содрогается при воспоминании о заплаканных глазах, блуждающих по комнате, и трясущихся руках, покрытых синяками и следами от шприцов. Из головы всё никак не выходит наш последний разговор. Если бы я знал...

***

Я вхожу в ангар и первое, что привлекает моё внимание безжизненные, изумрудные глаза, в которых отражается боль и отчаянье. Спустя мгновение я замечаю силуэт Саши, прижимающий к себе её хрупкое тело...тело Насти. Джекпот, дамы и господа! Наши с ним глаза встречаются, и не трудно заметить, сколь ярая злость прослеживается в каждом его движении. Он выпускает Настю из объятий и движется ко мне, сживая кулаки до посинения. Сдерживая улыбку, я делаю шаг навстречу и с абсолютным спокойствием спрашиваю:

— Готов к сегодняшней гонке?

Он хватает меня за ворот рубашки и вопит во всю глотку:

— Сукин сын, отпусти её. Немедленно!

Я лишь улыбаюсь, вглядываясь в его холодные глаза:

— Хочешь её? Так пойди и возьми, — после этих слов я наношу удар по его рёбрам, отчего он скручивается, судорожно глотая воздух.

Я выпрямляюсь и поправляю рукава рубашки, с наслаждением наблюдая за страданиями злейшего врага.

— Давай же! — приказываю я, хватая его за шиворот куртки. — Игра только начинается.

Он смотрит на меня исподлобья, тяжело дыша и пытаясь увернуться. Меня всегда забавляла эта бессмысленная борьба. Я сильнее. Всегда был сильнее.

— Отпусти её! — орёт он, ударяя меня по голени. Теперь мы стоим напротив друг друга, готовые в любой момент вступить в борьбу.

— Сейчас ты должен думать о гонке, — ухмыляюсь я, предвкушая скорый финал этой занимательной авантюры. — Тем более что ОНА станет главным призом, — я указываю в сторону тёмноволосой зеленоглазой девчонки, и наслаждаюсь потерянным взглядом Саши. Боль. Злость. Отчаянье. Ни одно существительное в мире не выразит всю полноту его эмоций.

— Ты шутишь? — спрашивает он, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба.

— Я похож на клоуна? — риторический вопрос.

— Что, если я откажусь? — тень сомнения проскальзывает по его лицу. Он мне не доверяет. И правильно делает.

— Тогда больше не увидишь её никогда, — я устремляю взгляд на Настю, в истерике отбивающуюся от моих ребят. Бедная девочка. Она ведь ни в чём не виновата. Просто оказалась ни в то время, ни в том месте. Мой пульс учащается при виде рук Стёпы, с силой сживающих её волосы, которые стали намного длиннее с момента нашей последней встречи, но это минутное помутнение...Она лишь средство достижения цели.

— Если я проиграю гонку? — спрашивает Саша, не отводя взгляда от измученного тела Насти. Он может скрывать свою сущность под маской «хорошего мальчика», но я-то знаю его истинное лицо. Я помню всё, что он сделал.

— Тогда я повеселюсь на славу, — ухмыляюсь я, пытаясь не обращать внимания на отчаянные возгласы Насти. Она ничто. И я готов твердить себе это снова и снова. — Я накачаю её наркотой до такой степени, что она забудет своё имя, а потом буду тр*хать до потери пульса, — я вижу, как сжимаются его кулаки. Давай, разозлись! — Когда всё закончится, отдам её остальным. Все желающие смогут попробовать её тело. А на утро ты найдёшь в своём почтовом ящике фильм с занимательным сюжетом, где в главной роли будет твоя милая Настя и ещё около десятка других парней, — он замахивается, чтобы нанести удар, но я блокирую его кулак в нескольких сантиметрах от своего лица и бью в «солнечное сплетение».

Саша отшатывается назад, хватаясь за грудь, и шепчет:

— Я не хотел этого.

— Не хотел? — гнев закипает во мне. Я хватаю его за ворот куртки и выплёвываю в лицо: — Не хотел насиловать Викторию, да? Не хотел получать кайф от её сопротивления? Тебя втащило тогда? Что ты почувствовал, когда раз за разом убивал её физически и морально? — я крепче сжимаю ворот, изо всех сил сдерживая ярость. — Хотя, постой, не нужно отвечать. Я испытаю те же чувства, причиняя боль девушке, которую любишь ТЫ. Я сполна наслажусь каждым мгновением. И скажи спасибо, что наркотики затуманят её разум. Виктория была в ясном сознании, когда ты снова и снова издевался над ней той ночью.

— Прости, — умоляет он, судорожно глотая воздух. — Я был под наркотой тогда, и не понимал, что творю.

— Мне пофиг! — ору, что есть мочи, а затем ослабляю хватку. На ватных ногах я пересекаю ангар, приближаясь к своей цели, хватаю Настю за подбородок и говорю так громко, чтобы все услышали: — Ты убил девушку, которую я любил, а теперь я убью ту, которую любишь ты, братец, — я сильнее сдавливаю её подбородок, и наши глаза встречаются. Слёзы снова бегут по её щекам, но на этот раз это не просто вода. Я чувствую, как внутри что-то сжимается и меня окутывает неповторимый запах молочного шоколада и корицы. Аромат присущий только ей. Насте. Я готов поклясться, что чувствую её ладони, упирающиеся в мою грудь, и губы с привкусом соли и моря. Но это иллюзия. Разум играет со мной. И на сей раз ему не победить.