На старенькой газовой плите вот уже минуту назойливо свистел чайник. В светлом деревянном домике в скандинавском стиле выключить его было некому. Лениво трещали щепки в угловой печи, за покрытым ледяной коркой окном ветер нес снег.

За дверью послышались тяжелые шаги. Щелкнув замком, в дом зашел парень. Он закрыл за собой дверь, стряхнул снег на пороге; сняв длинную черную куртку, кинул ее в плетеное кресло рядом, прошел к плите и наконец покончил со свистом чайника. Взгляд янтарных глаз зацепился за длинные пальцы.

Все еще непривычно было видеть свою серую кожу порозовевшей от холода. Он взъерошил пряди на макушке и принялся готовить травяной чай.

— Смотрю, не совсем еще одичал? — послышался голос со стороны камина.

Он даже не вздрогнул. Налив себе кипятка, размешал чай ложкой, дождался, когда вода обретет желтоватый цвет, и развернулся.

Да, так он и думал. У камина в плетеном кресле, закинув ногу на ногу и накручивая на палец седую прядь, сидела женщина в темно-сером узком пальто с меховым капюшоном.

— Не скажу, что рад тебя видеть. — Парень сел напротив и поставил кружку на круглый деревянный столик.

— Я переживаю, — в ее голосе он услышал непривычную горечь, в серых глазах увидел сожаление. — Ты стал таким отстраненным. Совсем перестал жизни радоваться.

— О да. — Он пожал плечами, изобразив вымученную улыбку. — Ведь в моей жизни так много вещей, от которых нужно к потолку от радости подпрыгивать.

— Как минимум ты должен порадоваться тому, что жив, Азаруэль.

— Я бы предпочел оставаться мертвым.

Она состроила кислое лицо, поджала подкрашенные красным губы и, потирая руки в кожаных перчатках, покачала головой. Затем подалась вперед, уперлась локтями в колени и поднесла кулаки ко рту.

— Долго собираешься торчать в этой безлюдной деревушке и заниматься самобичеванием? Что с тобой вообще происходит?

— Из интереса спрашиваешь или в рамках формальностей, прежде чем расскажешь, что на самом деле привело тебя в эту «безлюдную деревушку»?

— Я просто переживаю за своего ребенка.

— Хм, как странно. А вот нам с Арианом и сестрами всегда казалось, что единственный, кто тебя интересует, — это твой распрекрасный «янтарный сын», способный одним своим касанием испепелить все живое. Самый сильный, самый любимый, самый красивый...

— Неправда, — она нахмурила бледные брови. — Ты красивее.

— О, только вот это не моя заслуга.

— Ты говоришь так, словно я чудовище какое-то. — Она развела руками.

— Ну да, ты ведь всего лишь оставила дочерей, потому что не считала их достаточно сильными, самого младшего среди нас вообще хотела убить, а из нас двоих с Тенью выбрала его, потому что он самый перспективный. Идеальный сыночек.

— Да ладно. Он ведь все равно тебе дорог.

— Разве?.. — он вытянул лицо и поднял бровь.

— Достаточно дорог, чтобы ты вернулся к нему и помог. Монстров становится больше, он не успевает всех спасти и расстраивается.

— М-м-м, — Азаруэль вскинул брови, допил чай с осадком и поставил кружку так, что едва не разбил ее о стол. — И ты, беспокоясь о любимом сыне, решила найти ему подмогу!

— Все, хватит. — Она отмахнулась от него, словно от мухи. — Я же знаю, что в итоге ты поедешь. Ты не можешь его бросить, если он нуждается в тебе. Азаруэль прикусил серую губу, в глазах его засверкали молнии.

— В общем, — она вытащила из внутреннего кармана пальто конверт и положила на стол, — билет я тебе взяла. Пожитков у тебя немного, так что дело за малым. Возвращайся к работе, сынок. Будь полезен обществу. Может, ты когда-то и совершил «целую гору преступлений», — она многозначительно ухмыльнулась, — и даже в глаза своей бывшей не можешь смотреть, но пора жить дальше.

— Она не моя бывшая. Мы даже слов любви друг другу не говорили.

— Но симпатия у вас была. И ты подпустил ее к себе достаточно близко, чтобы она смогла тебя убить.

Мать встала.

— Вот удивительная девчушка. Забрала у меня одного сына и искалечила жизнь другому. Не будь она под опекой, клянусь, я бы ее уже на куски разорвала.

— Я сам виноват в своих бедах, — процедил Азаруэль сквозь зубы. — А на нее не смей даже смотреть.

Мать смерила его таким взглядом, словно размышляла, отнестись к его словам с усмешкой или же воспринять их всерьез.

— Он тебя ждет, так что поторапливайся. — Она развернулась и направилась к выходу, но вдруг застыла у дверей. — Еще кое-что. Будь осторожнее. Без скрипки будет тяжко, а во второй раз смерть будет не «клиническая», а настоящая и безвозвратная.