1

«Их нашли»

Эта фраза пульсировала в голове Коди весь вечер. Нашли его родителей. Тех, кто родил его. Тех, с кем он должен был жить. Он не мог уснуть из-за этого, долго ворочался, пытался отвлечься на музыку или сериалы, но все было бессмысленно. Ничто не могло отвлечь его от мысли о родителях.

Нет, одно все же отвлекало. Но тоже не было приятным. Распад группы. Они не успели собраться, как уже разрушились. Было обидно от того, что Трой так поступил с ними. Просто бросил, заявив, что не хочет позориться. Все же Джин и Коннор были правы насчет него, Фицджеральду было сложно. Его нога как раз перестала болеть, как он говорил, поэтому теперь дверь в баскетбол была для него открыта.

Обидно было за Мелиссу, мечты которой разбились в пух и прах. Парни пытались поддержать ее, попытаться спеться без баритона. Но ничего не получалось. Они были командой вместе с Троем. А без него чего-то не хватало. Чего-то важного.

Под эти мысли Арчибелд и уснул ближе к утру. А проснулся, трясясь от волнения, ведь сегодня они шли в гости к его родным. Коди рассматривал себя в зеркале, пытаясь представить, как выглядят его родители. Он прилично оделся, причесался, побрызгался отцовским одеколоном и спустился вниз.

Его родители — приемные, если так их можно назвать — ждали его около лестницы. Мать улыбалась, глядя на сына. А отец ходил по дому взад-вперед, оправдываясь, что ищет ключи. Хотя те лежали в его кармане.

— Волнуешься? — спросил мужчина.

— Немного, — ответил Коди с напуганными глазами. Разумеется, он волновался. — А вы?

— Тоже немного, — сказал отец.

Мать, продолжая улыбаться и пытаясь скрыть слезы, обняла парня. Он прижался к ней, чувствуя тепло и мелкую дрожь. От нее пахло ее новыми духами, которые отец подарил ей на день рождения, и ополаскивателем для стирки.

Арчибелд закрыл глаза.

— Я люблю вас, — сказал он тихо. — Все равно вы мои родители, ведь вы воспитали меня.

Отец подошел тоже и обнял жену и ребенка. Они стояли так несколько минут, не шевелясь. Коди как будто пытался запомнить то, как они пахнут и то, какие они теплые. Боялся, будто этого никогда больше не повторится. Но ведь впереди ничего страшного не было.

Воскресный день был теплым, но с прохладным ветром, срывающим листья с деревьев. Погода медленно давала понять, что наступила осень. Парню было даже зябко, но не от холода, а, скорее, от волнительного предвкушения.

Они отъехали от дома, и Коди надел наушники.

Он слушал трек, который они выбрали на первый этап конкурса. На повтор, заучивая всю свою часть. Ему все казалось, что ничего не произошло. И что команда все еще существует, и они будут выступать на конкурсе. До которого оставался месяц.

Двухэтажные дома проносились мимо, редкие люди оставались позади. Машина мчала вперед по улице, и с каждым исчезающим за окном деревом становилось все тревожнее. Наконец, машина остановилась возле небольшого домика, рядом с которым стоял синий Фольксваген Жук. Отец припарковался, и они немного посидели в тишине.

— Точно хочешь этого? — спросил отец.

— Да, — уверенно ответил Коди.

Когда родители спросили его, хотел бы он познакомиться со своими биологическими родителями, он утвердительно кивнул. Молча, без слов. Слов тогда не было. Но он действительно хотел этого. Неизвестно зачем, ведь его устраивала его жизнь и без этой информации. Но Коди был уверен, что сможет вздохнуть спокойно только после того, как узнает о них больше.

Они одновременно вышагнули из машины и подошли к крыльцу. Не успели постучать, как дверь открыл мужчина с пышной ухоженной бородой. Сердце Коди замерло. Он увидел в нем себя. У них было буквально одно лицо, отличался только цвет глаз. У того — серые, а у Арчибелда — карие. Следом показалась кареглазая женщина с короткой стрижкой и в очках.

— Здравствуй, — сказала она. — Мое имя Даяна. А это мой муж Рафаиль.

Коди застыл. А потом, когда женщина открыла руки для объятий, буквально упал на нее. Это было так дико. Так странно. Но, несмотря на то, что они были похожи, парень не чувствовал себя их ребенком. Это были чужие люди, и плевать было на то, что в них течет чужая кровь. В душе Арчибелда боролись две стороны: разреветься от того, что он в объятьях женщины, которая родила его, или разреветься от того, что это вовсе не его мать.

В любом случае, скупые слезы скатились по его щекам.

Затем ему протянул руку Рафаиль.

— Крепко, — улыбнулся он, но Коди знал, что это не правда. Его рукопожатие никогда не было крепким. — Сейчас я позову Аарона.

Мужчина ушел. А женщина пригласила семью пройти внутрь.

На столе уже стояло несколько блюд, кувшин с соком и свежевыпеченные булочки. В животе заурчало от приятных запахов. Вскоре вернулся мужчина, а следом за ним на инвалидной коляске выехал Аарон. Теперь семья Арчибелдов изумилась.

Парень был похож на мать, как две капли воды.

— Приветствую, — сказал он, улыбаясь. — Я рад, что мы нашли друг друга. Это буквально не давало мне спать.

— Мне тоже, — согласился Коди.

— Пройдем к столу? — предложила Даяна. — У нас тут Фалафель, шакшука и суфгания. Традиционные еврейские блюда.

Видимо, Коннор не зря шутил по поводу того, что Коди еврей. У этого парня вообще отличная чуйка, как оказалось.

Они сели за стол. Аарон остановил свою коляску рядом с Коди, и подбадривающе ему подмигнул. Парень улыбнулся. Он завидовал тому, с какой легкостью Аарон относится ко всей ситуации. Ведь Коди чувствовал себя максимально неловко и скованно. Даяна радушно ухаживала за гостями, рассказывая о каждом блюде, которое предлагала. Нет, она даже настаивала.

Вскоре, обе семьи разговорились.

Нюрнберги спрашивали Коди об его увлечениях, о друзьях, о детстве. И парень охотно рассказывал, показывая, что совершенно не жалеет о том, в какой семье оказался. Арчибелды расспрашивали то же самое у Аарона, и тот тоже отвечал им. И Коди даже позавидовал ему: несмотря на коляску, парень многим увлекался.

Но тему инвалидности все аккуратно избегали.

— Может, пойдем ко мне в комнату? — спросил Аарон. — Родители поговорят, и мы пообщаемся.

— Пошли, — согласился Коди.

Обе семьи проводили их с улыбками. Арчибелд помог своему «брату» выехать в комнату и закрыл за собой дверь. Внутри было светло, все стены увешаны постерами фильмов или актеров. На полке было много книг, на столе разбросаны рисунки. Аарон действительно многим увлекался.

Коди присел на кровать и посмотрел на того, кто «забрал» его жизнь.

— Попрошу сразу: не относись ко мне, как к тому, кто не может о себе позаботиться, — сказал Аарон. — Несмотря на коляску, я вполне дееспособен. Могу даже три раза подтянуться.

— А как это случилось? — бестактно спросил Коди.

— Авария, — ответил он. — Год назад. Родители подарили мотоцикл на день рождения, а на следующий же день меня везли в больницу. Вот такие дела.

— Соболезную.

— Брось! Я всегда мечтал передвигаться на двух колесах, но не на велосипеде. Вот и получил, что хотел.

Арчибелд улыбнулся.

— Надо быть осторожным в своих желаниях?

— Именно! — вскрикнул парень. — А теперь расскажи о группе, про которую заикались твои родители. Ужасно интересно и ужасно хочу послушать тебя. Во всех смыслах.

Так они и разговорились. Коди поведал о том, как вся эта авантюра закрутилась. Рассказал о первом выступлении, о репетициях, признался даже в том, что питает теплые чувства к учительнице в школе. Что вызвало у Аарона смех и дружеское похлопывание по плечу. Так же Арчибелд показал ему видео с последнего выступления. А потом резко расстроился, осознав, что этого больше не будет.

— Вот этот блондинчик Трой? — спросил Аарон, указывая на спортсмена на экране. — Забей на него. Он мудак.

— А мне кажется, что он просто запутался.

— Не, он мудак, — покачал головой Нюрнберг. — Друзья познаются в беде, а то, что с вами произошло — беда. И он просто ушел. Так друзья не поступают.

Коди согласно покивал.

Потом Аарон рассказал о себе больше, чем за столом. Показал свои рисунки, коллекцию дисков со старыми фильмами и поведал историю о том, как его друзья остались рядом с ним даже после того, как он покинул школу. Именно этим он руководствовался, призывая Коди забыть о Фицджеральде. И парень соглашался, ведь Трой повел себя совсем не так, как должны вести себя друзья.

— Слушай, мы ведь родились в один день, верно? Мои родители пообещали, что оставят мне дом, чтобы я отметил. Как насчет, присоединиться? Можешь позвать своих. Соединять два разных мира, конечно, такая себе идея, но почему нет?

— Я не говорил им о том... об этом всем.

— Если хочешь, можешь не говорить, — пожал плечами Аарон. — Скажи, просто с другом день рождения в один день, вот хотим отметить.

— Хорошо, — кивнул Коди.

Они по-улыбались друг другу пару секунд.

— Кстати, насчет семей... Родители точно спросят нас, не хотим ли мы поменяться местами. Ты как на это смотришь?

Сердце Арчибелда застучало быстрее, а глаза забегали из стороны в сторону.

— Тебя же все устраивает в том, где ты сейчас? — спросил Аарон, заметив волнение «брата». — Меня да. Я люблю этот дом и этих людей, они многое для меня сделали.

— Я тоже, — выговорил Коди. — Я не хочу меняться.

— Тогда пошли, сообщим им свой вердикт.

— Да, пошли, — кивнул Арчибелд, нехотя косясь на коляску.

— Ты пойдешь, а я поеду, — легко сказал Аарон, видя взгляд. — Потому что я слишком крут, чтобы передвигаться на своих двух.

Они вышли обратно на кухню и предстали перед своими семьями. Матери плакали, а отцы пытались сохранять спокойствие. Они устремили свои взгляды на юношей, стоящих напротив них, словно ожидая их решающего вердикта. Коди закрутил шнурок на толстовке и не мог найти в себе сил сказать что-либо.

— Давай ты, — шепнул он Аарону.

— Мы посоветовались и решили, — важно сказал парень, — что хотим остаться там, где мы есть. Мы очень любим наши семьи, и благодарны им за то, что они для нас делают. Несмотря на все, что произошло, мы не хотим меняться местами, потому что это будет не честно.

Коди поднял глаза к своим родителям. К тем, что воспитали его.

— Я люблю вас, — прошептал он.

2

Трой после тренировки и душа вышел в коридор. Там его уже ждала Элайза. Она привстала на носки и поцеловала его в уголок губ. Сегодня они собирались пойти в кино, а потом в кафе. Фицджеральду было неловко от этого, ведь у него совершенно не было денег на то, чтобы вести девушку на свидание. Но в этой ситуации инициатива и деньги шли от девушки.

Это было странно и не поддавалось никаким стереотипным объяснениям. Паула и добивалась парня, и вела его на свидание за свой счет. Но, кажется, она была даже рада этому. А в особенности тому, что парень все же вернулся в спорт и выбрал популярную девушку себе в пару.

После его возвращения в команду шутки о пении ходили не долго. Через пару дней все успокоились и относились к Трою так же, как и до всего этого. Он чувствовал себя в привычной среде. Вновь расслабился в учебе, помахал ручкой Дане, заплатив ей за последние занятия. Теперь он готовился к скорой игре с соседней школой и совершенно не думал о том, что в это время мог бы петь.

— Как позанимались? — спросила девушка.

— Хорошо, — кивнул парень. — Сноровку я не потерял.

— Это главное, — улыбнулась Элайза.

Трой повернул голову и увидел Мелиссу, идущую к ним. Он попытался спрятать взгляд, но не мог игнорировать ее завитые волосы. Она была симпатичной и даже красивой, хотя на девушке было простое серое худи и джинсы.

— Мы можем поговорить? — спросила Эллингтон, остановившись рядом с ними.

Элайза тут же встала между своим парнем и Мелиссой.

— Он не вернется в вашу группу, поэтому можешь разворачиваться и идти на все семь нот, — резко и дерзко произнесла Паула.

— Я не с тобой разговариваю, — ответила Мелс, удивившись собственным словам, — Трой?

Парень вышел из-за спины Элайзы.

— Она права, — безразлично пожал он плечами. — Я не вернусь, это глупо.

Трой щелкнул ее по носу и взял за руку Элайзу. Они, как одна из эталонных пар, но самопровозглашенных, двинулись на выход из школы. Забыв о том, что их ждет домашняя работа, поехали в кинотеатр. Ни спортсмен, ни королева школы не делали задания. У одного были привилегии, а у другой — шестерки, которыми она помыкала.

Хорошо устроились.

Во время обеда в кафе Трой понял, что совершенно не знал Элайзу. Она открылась для него совершенно с другой стороны. Он не видел в ней сучку или королеву школы, он видел в ней простую девушку. Конечно, со своими сдвигами или проскоками стервозной натуры, чувством собственности и завышенной самооценкой.

Но они разговаривали обо всем подряд, и Элайза поддерживала все темы, с интересом обсуждая их. Это было удивительно, и Трой не понимал, вела ли она себя искренне или пыталась притворяться, чтобы понравится ему. Она флиртовала, смеялась, улыбалась. Касалась ногой его ноги под столом.

Странно.

Парень не хотел в это ввязываться. Но после того, как их облили краской, он передумал. Элайза помогла бы ему отмыться от репутации певца и вновь вернуться туда, где он грелся в лучах солнца. Это была вынужденная мера, но после сегодняшнего свидания Трой думал, что, быть может, не зря все-таки пошел на такой шаг. Вдруг, Паула та, кто нужен ему.

Завибрировал телефон, и парень ответил на звонок.

— Трой, приехал твой отец, — раздался голос матери. — Я знаю, что у тебя свидание, но приедь, пожалуйста. Он сведет меня с ума своими нудными разговорами.

— Вообще-то когда-то ты влюбилась в эти разговоры, — донесся голос отца.

— Ладно, я скоро буду, — ответил Фицджеральд и сбросил звонок. — Извини, мне надо домой. Отец приехал. Спасибо за свидание, правда. Мне было очень приятно провести с тобой время.

— Встретимся вечером? — спросила девушка.

— Не думаю, — качнул головой Трой.

Элайза недовольно повела бровью, но не сказала ни слова.

Парень на первом же автобусе вернулся домой. Отец сидел в гостиной на диване, закинув ногу на ногу и развалившись, как у себя дома. Он поднялся только тогда, когда увидел сына. Мужчина заулыбался своей белоснежной улыбкой, показывая все свои морщины вокруг глаз. Волосы его давно покрыли ниточки седины, он отпустил бороду, надел очки.

Такой же длинноносый, как сын. С квадратным лицом и светлыми глазами. Выглядел он, правда, гораздо старше своего возраста. Но все равно оставался тем же добряком, каким Трой его и помнил. Они важно пожали друг другу руки, а потом уже тепло обнялись.

Несмотря на то, что отец не жил с ними, Трой все равно любил его. Они общались, поддерживали связь, и мужчина время от времени приезжал. Он никогда не забывал своего сына. Всегда поздравлял с праздниками, иногда бывал на мачтах, где играл парень. Таким отношениям отца и сына можно было позавидовать.

— Хочешь есть? — спросил он.

— Я только из кафе, — хмыкнул Трой.

— Твоя мать сказала, что у тебя было свидание, — отец поиграл бровями. — Кто эта счастливица, которая отхватила такого мужчину?

— Девочка из школы. Пойдем куда-то?

— Я привез хорошего мяса, может, пожарим стейки на улице?

Фицджеральд согласно закивал.

Отец копался рядом с грилем, а Трой играл с проснувшимся Акселем. Пес бегал по двору за мячиком, приносил его парню, а потом бежал за ним снова. Он был просто неудержимым сгустком энергии: скакал, лаял, вилял хвостом. От всех передвижений лабрадора кружилась голова.

— Твоя мама говорила, что ты недавно тут в музыкальной группе был, — заговорил отец.

— Да, а-капелла, — ответил парень, принимая из зубов Акселя покусанный мячик. — Но ушел. Вернулся в баскетбол.

— Правильно, — ответил мужчина. — Ты — прирождённый спортсмен, это у тебя в крови. Мать — волейболистка, отец — футболист. Не бросай это дело больше.

— А что, если мне нравилось петь? — прищурился Трой, замахнувшись, чтобы бросить мяч.

— Ты не построишь на этом карьеру, это не принесет тебе денег, — проговорил мужчина, переворачивая стейк. — А спорт может сделать тебя звездой. Представь: ты в сборной НБА. Слава, деньги, девушки. Все, что угодно. Разве со школьной а-капелла группой такого можно добиться?

Парень подумал над этим.

Звучало привлекательно. Но не давала покоя мысль, чтобы заниматься тем, что нравится. Однако, как показали события прошлой недели, приятное душе не всегда приносит то, чего хочешь. Иногда оно приносит разочарование и насмешки. Трою не хотелось этого.

— Я согласен с тобой, — согласился Фицджеральд. — Ты, как всегда, прав.

Они немного пообщались на нейтральные темы, прежде чем парень не подошел к отцу.

— Как понять, что тебе нравится кто-то?

— Даже не знаю, — задумался отец. — Наверное, тебе становится просто тепло рядом с девушкой. Ты начинаешь идти на небольшие жертвы ради нее, хочешь постоянно быть рядом. Тебе нравится слушать ее рассказы, смотреть на нее. Из-за моих «нудных» речей твоя мать и влюбилась в меня, а влюбился в нее из-за красивой походки.

Трой усмехнулся.

— Ну как, сходится с твоей девушкой?

Но Фицджеральд не думал об Элайзе, когда спрашивал об этом. Он думал о Мелиссе. И да, все сходилось. Он даже привык к ее жестикуляции и находил это милым.

— Надо подумать над этим, — улыбнулся он и снова принялся играть с псом.

«Надо забыть это, — подумал парень. — У меня теперь есть классная девушка, а все остальное — неудачный жизненный опыт»

3

Темный вечер.

Джин-Хо сидел в снятом на одну ночь номере хостела, нервно держа в руках телефон и не спуская взгляда со времени. С минуты на минуту должен был приехать Джейк. Джину все же удалось уговорить его на встречу. Хотя, ему показалось, что парень и сам хотел этого и был готов.

Несмотря на то, что в отношениях с Финеасом все начинало постепенно налаживаться и развиваться, азиат все больше и больше убеждался, что его это не устраивает. Нордвей был стеснительным в этом плане, хотя пытался проявлять инициативу. Да, он делал приятное, но при этом не пускал Хо к себе в штаны.

А он привык доставлять удовольствие. Ему нравилось это. Его больное мышление желало подчинения и силы, с которой его бы брали. А Фин иногда не мог даже выбрать из-под него во время шуточной драки. Что уж говорить о том, чтобы прижать парня к стене и чуть ли не насильно раздеть?

Хо подготовился к этой встрече.

Они договорились, что это не будет свиданием. Не нужно ужина, свечей или шампанского. Они встречались здесь для одной цели — заполучить друг друга спустя такое количество времени, пока они дразнились в переписках. Поэтому единственное, что купил парень — презервативы. На случай, если Джейк их забудет.

Ожидаемый опаздывал. И Джин уже думал, что он не приедет вовсе. Он бросил по номеру взад-вперед, смотрел в окно на проезжающие машины, но ни одна из них не поворачивала к мотелю. Высматривал людей, идущих к автомату с газировкой, но ни в одном из них не видел потенциального Джейка.

Было бы проще, знай Хо, как тот выглядит. И это незнание сводило с ума. Он не знал, чего ожидать от встречи. А вдруг Джейк не такой, каким парень его представлял. А что, если он маньяк какой-нибудь? Или просто сталкер с извращенной фантазией, который скрывался за фотками красивого члена. Но Джину не хотелось думать об этом. Он был уверен, что Джейк тот, кем он является. И переживать ему не стоит.

Занятно, азиат не чувствовал себя неловко из-за того, что готовился изменить своему первому парню. Дебютные отношения и уже измены. Единственное, чего парню хотелось — Джейка. Остальное было неважно.

Но тот опаздывал уже на двадцать минут. На сообщения не отвечал, хотя читал их. Джин психанул, достал из сумки пакетик с травкой и быстро скрутил себе косяк. Это помогло бы ему хоть немного расслабиться в ожидании, потому что закидываться чем-то тяжелее перед важной встречей было глупо.

Он сделал две глубокие чемпионские затяжки и упал на кровать. Медленно тело успокоилось, да и сознание очистилось. Конечно, это был не кокс или мет, но тоже неплохо. Он пролежал так еще минут десять, прежде чем в дверь постучали.

Джин подскочил, поправил волосы, одежду и нервно подошел к двери.

«Ничего страшного, это просто Джейк» — попытался успокоить себя он.

Вот только за дверью стоял известный ему человек.

Люк Фабре.

Джин-Хо сделал шаг назад. Аккуратно, без лишних движений, словно боясь его разозлить. Спортсмен стоял в проходе, криво улыбаясь. Его улыбка — хищный оскал, за которым может прятаться все, что угодно.

У азиата заболело лицо. Он вспомнил, как Люк избил его после их первого раза. И теперь совершенно не понимал, что этот урод забыл здесь. Джин отказывался верить в то, что это он Джейк. Отказывался принимать тот факт, что этот самовлюбленный напыщенный придурок возбуждал его все время одними лишь текстовыми сообщениями.

Фабре закрыл дверь и резко прижал Хо к стене.

Их губы были близко, Джин ощущал горячее дыхание возле себя. От Люка пахло сигаретами и гелем для бритья, вперемешку с его естественным запахом, от которого кружило голову. И когда мысли Хо вернулись к нему, палец Фабре лег в его рот. Парень почувствовал горький привкус и едва заметное покалывание на языке прежде, чем тот начал неметь.

— Решил накачать меня наркотой? — промямлил Джин. — Что ты тут делаешь?

— Ты хотел встретиться, — пожал плечами Люк. — Я тоже под наркотой. Так что мы на равных.

— Зачем тебе было прятаться под личностью другого человека? — прошептал Джин, когда губы Люка коснулись его тонкой шеи.

— А разве ты начал бы со мной общаться, будь я Люком Фабре? — усмехнулся тот и прикусил кожу. — Тебе, наверное, интересно, почему я сделал это. Ведь в прошлый раз я избил тебя за то, что ты отсосал мне, — снова обжигающий поцелуй. — Как-то раз я посмотрел на тебя в школе и решил, что хочу. Вот так просто. Создал страницу, — поцелуй. — Написал тебе, — укус. — Возбудил тебя. А теперь возьму. Так, как ты хотел.

На Джина нахлынула беспомощность. Он был прижат к стене, не мог пошевелиться и вздохнуть полной грудью, потому что одно присутствие Фабре заставляло его забыть, как работают легкие. Пульсация ниже живота усиливалась, и Джин чувствовал нечто твердое, упирающееся в его ногу.

— Хочешь меня? — рыкнул Люк, бросая парня на кровать.

Ощущать вес на себе было невероятно. Ощущать власть над собой, чувствовать возбужденное дыхание над своим ухом было невероятно. Джин вцепился в плечи Люка, подставляя свою шею для поцелуев. Таких горячих, страстных, уверенных.

Да, он хотел его. Полностью. Хотел дышать им, лизнуть его, съесть, выпить, проглотить... Дико. Безумно. Неистово. Настойчивая рука уже проникла под резинку его трусов. И все, что мог Джин, судорожно ответить «Да», пытаясь сдержать всплеск накатившей эйфории.

4

По щекам Мелиссы текли слезы.

Она ударила по клавише паузы на ноутбуке и отложила его в сторону. Ей нравились сопливые драмы, в конце которых все заканчивается хорошо. Парень с девушкой вместе, друзья мирятся, животные находят себе дом, а директора школ успокаивают агрессивных учеников и получают звание «Директор года».

Вот только, черт возьми, жизнь оказалась не фильмом. Эллингтон росла на таких историях, верила в любовь и в исполнение желаний. Но, как оказалось, все это чушь, написанная людьми для сентиментальных девочек вроде Мелиссы. На самом деле в жизни все не так идеально. На самом деле ты идешь по пути, но какой-то булыжник на пути заставляет тебя упасть. Вот только ты не поднимаешься на ноги, а ломаешь их.

Таким булыжником был Трой Фицджеральд.

Плакала она, разумеется, тоже из-за него, а не из-за финала фильма. Она, как дурочка, влюбилась в него. А он даже не обращал на нее внимания. Общался с ней, как с подружкой, а потом просто бросил, растоптал и ушел к стерве, которой Мелисса хотела утереть нос.

Да, это не похоже на концовку хорошего фильма.

Группа распалась. Мелисса сообщила об этом мисс Бэддоу, чтобы та отозвала заявку на участие в конкурсе. «Ака!Тон» без Троя был не тем. Они хорошо звучали, но ощущалась дырка: как в музыке, так и во всей композиции. Его партии не подходили никому больше.

Девушка пыталась поговорить с ним, пыталась достучаться, сказать, что он им нужен. Но он пожимал плечами и уходил. Говорил, что его место в спорте. Показывал, как ему хорошо с Элайзой. И все это топтало и без того разбитое сердце Эллинтон.

Вот уже несколько дней Мелисса претворялась больной, чтобы не ходить в школу. Мама, очевидно, понимала, в чем дело. Но все равно позволяла дочери остаться дома, зарыться под одеяло и дни напролет смотреть фильмы, заставляющие плакать.

Ее заставляли плакать даже те фильмы, в целях которых не значилось доведение до слез. Так получалось, потому что это кино было порекомендовано Троем. И Мелс постоянно представляла то, как они могли бы вместе смотреть тот или иной фильм.

У девушки совсем пропал аппетит. Она даже немного похудела за эти дни, потому что не могла заставить себя спуститься вниз и впихнуть в себя хотя бы кусок какой-нибудь пищи. Максимум она пила чай, и то от него уже начинало тошнить.

Девушка продолжала общаться с теми, кто хотел остаться в команде. Коннор поддерживал ее и отправлял смешные картинки, чтобы поднять настроение. Коди часто звонил, интересуясь о ее самочувствии, ведь все думали, что она действительно лежит дома с температурой. Только Джин-Хо куда-то пропал и редко выходил на связь.

В дверь постучали и тут же вошли. Мать подошла к кровати и села на край. Провела рукой по волосам дочери, но та попыталась зарыться в одеяло.

— Надо возвращаться в школу, — сказала та. — От проблем не убежишь. Я знаю, что тебе сложно, и что твое сердце разбито. Но ведь это не конец.

— Это конец. Моим мечтам, моим целям. Всему конец!

Мать робко улыбнулась.

— Ты замечательно поешь, если хочешь, мы можем поставить тебе сольный номер.

— Не хочу, — пробубнила Мелисса в одеяло.

Мелс чувствовала себя вредным ребенком, которому ничего не нравится. Так и было. Сейчас ей ничего не нравилось. Ей даже петь не хотелось. Хотелось просто лежать, бесцельно пересматривая все фильмы на свете. Хотя даже это уже переставало приносить удовольствие. Иногда было даже трудно встать с туалет.

— Давай ты завтра вернешься в школу, — предложила женщина. — Если все будет плохо, то я позволю тебе бездельничать еще немного. Но помни, что это ни к чему не приведет. Ты ведь Эллингтон, действие у нас в крови. Мы не можем сидеть без дела.

— Видимо, я не ваша дочь, — буркнула Мелисса.

— Да что ты такое говоришь? — тихо рассмеялась мать, обнимая дочь. — Ты Мелисса Эллингтон, непоседа с детства. Безделье погубит тебя, — Мелисса расплакалась ей в грудь. — Почему ты плачешь? Из-за группы?

— Да, — шмыгнула носом девушка. — И из-за Троя.

— Он одумается.

— Нет. Он не хочет позориться. Снова выбрал баскетбол, встречается теперь с этой сукой Элайзой, — грубое слово само сорвалось с ее уст. Но мать даже не думала ее ругать. Не в этом случае. — Я пыталась понравится ему, а он... а он выбрал ее. Не понятно, почему? Потому что она популярная?

— Ему, наверное, тоже тяжело.

— Да где хоть? — возмутилась Мелисса. — Он всегда грелся в лучах славы, был всеобщим любимчиком. Не парился за оценки, за экзамены, шел на спортивную стипендию, находился в окружении таких же крутых друзей. Мы с ним не одного полета. Он где-то вверху, парит, как птица. А я ползаю где-то внизу, пытаясь привлечь его внимание.

— Но ведь ты говорила, что он покидал команду ради вас.

— Он был с нами, пока у него была травма. А как только задели его эго, а нога перестала болеть, он сразу же бросился обратно. Самовлюбленный напыщенный баран, — гневалась Мелисса. — Не представляешь, как он меня раздражает.

Женщина рассмеялась.

— Ты так забавно ругаешься на него, — мать посмотрела в заплаканные глаза дочери. — Любовь — страшная штука. Но ни один парень не достоин слез моей дочери. Слышишь? Ты так похорошела ради него, но он не оценил этого. Со временем ты забудешь его, а кто-то другой увидит в тебе то, чего не смог Трой.

Женщина поцеловала Мелиссу в лоб.

— Все наладится: разбитое сердце заживет, а проблемы забудутся.

Мелс покивала. Но была не согласна. Ей казалось то, что происходит с ней сейчас — конец света. Или, может, даже хуже.

5

Коннор возвращался на велосипеде со встречи со своими друзьями, с которыми не виделся уже давно. После того, как он присоединился к авантюре Мелиссы, времени на распитие пива на пустой скейтерской площадке не хватало. Но теперь, когда группа распалась, можно было и наверстать упущенное.

Спейси не горевал о том, что все так произошло. Значит, так было нужно. К тому же, парень считал себя правым насчет Троя. Он слился. Да еще и в самый хреновый для всех момент. Коннор хотел доверять ему, но после этого разочаровался. Фицджеральд показал свою натуру этим поступком. Он — трусливый эгоистичный тип. Который, в придачу, заставлял Мелиссу грустить.

Парень пытался быть с ней рядом в эти дни. Не в прямом смысле, но поддерживать через сообщения и мемы. Девушка отправляла смеющиеся смайлили в ответ, и Коннор надеялся, что она действительно смеется. Или хотя бы улыбается. Это для него было важно.

Он уже не надеялся завоевать ее сердце, потому что знал, что попал во френдзону, из которой не выбраться. А мысли девушки забиты придурком по имени Трой. Но пытаться помочь это ему не мешало. Может, случится чудо, и Эллинтон увидит в нем заботливого парня.

Улицы были плохо освещены. Особенно переулки, по которым ехал Коннор. В наушниках громко играла электронная музыка, и не было слышно совершенно ничего из вне. Машин на дорогах не было, да и Спейси не забывал оглядываться по сторонам. Он всегда так ездил, и никогда не попадал в неприятности.

Он съехал с лестницы и остановился, потому что машина перекрыла ему путь. Адреналин ударил в кровь, когда оттуда вышли несколько человек в масках и капюшонах. Коннор крепко сжал руль своего BMX-велосипеда и стал оглядываться, как ему можно уехать от них. Но бежать было некуда.

Неизвестные подошли к нему вплотную. Сбросили с велосипеда на землю. Один поднял BMX и ударил его о стену. От звона заложило уши. Несколько ударов, и колеса того погнулись. Затем подняли самого парня. Прижали к стене и грозно вздохнули.

— Люк Фабре передает привет, — проговорил неизвестный. — Раз ты ничего не можешь сделать, чтобы отменить слух, пущенный тобой, то будешь расплачиваться за него.

— Я этого не делал, — проскулил Коннор.

Неизвестные расхохотались.

— Скажи об этом Фабре, — ответили один и ударил парня по лицу. Тот повалился на землю.

Больше атак не последовало. Люди в масках ушли к машине и быстро скрылись за углом. Спейси дождался, пока рев мотора стихнет, и поднялся на ноги. Нос пульсировал, голова кружилась. Несмотря на это, он поднял свой велосипед и потащи его.

До дома оставалось немного. Лицо Коннора перекосило от злости, а ноги заплетались. Он бросил велосипед на траву у крыльца и вошел в дом. Там его встретили брат с сестрой. И девочка тут же запищала на весь дом: «У Коннора кровь!». Тут же подбежала мать.

— Что случилось? — взволновано спросила она, пытаясь осмотреть лицо сына.

Спейси знал, что будет врать.

Он боялся Люка.

Знал, что родители настоят на походе в полицию. И боялся, что Фабре замнут это дело, но нападки на него усилятся. А может, и на его семью. У Коннора были те, за кого он переживал. Да и за себя он переживал. Не хотел он увидеть лес через багажник, как грозил Румын.

— Выпил пива и с велика упал, — ответил тот. — Велик, кстати, в дерьмо.

С этими словами он ушел к себе в комнату, оставив озадаченную мать позади. Хлопнул дверью так, что та защелкнулась на хилый замок. А затем смахнул с полки все, что на ней стояло. Тихо прорычал. Коннор хотел сломать жизнь Фабре, разболтав всем об их темных делах. Но вместо этого подложил дерьмовую свинью себе.

Как же он ненавидел себя за то, что не умел думать наперед. И делал то, что казалось ему забавным. И если пытаться сорвать урок оборачивалось лишь дополнительным часов Миссис-Груши, то ситуация с Фабре обернулась настоящим риском и страхом за свою никчемную жизнь.