Вивиан медленно приходила в сознание. Первое, что она ощутила, была адская боль в голове — как будто кто-то ударил её чем-то тяжёлым. Боль была тупой, но глубокой, пронизывала её череп, раскалывая мысли на части. Она попыталась пошевелиться, но в голове всё плавало, и перед глазами всё было расплывчато, как если бы её сознание было затуманено мраком.
Когда зрение начало возвращаться, она попыталась сосредоточиться. Постепенно очертания стали чётче, а мир вокруг — более реальным. Вскоре она поняла, что лежит в какой-то комнате. Простая, но аккуратно обставленная спальня. Белое постельное бельё, старое дерево на полу, и едва заметные следы пыли на поверхности стола. Но её внимание моментально привлекли наручники, которые были прикованы к кровати. Холодный металл тянул её руки, как будто напоминая о том, что она теперь здесь не по своей воле.
Она потянулась, пытаясь встать, но чувствовала, как что-то тянет её назад. Пришлось делать усилие, чтобы поднять голову и оглядеться. Наручники, скованные с тяжёлой металлической цепью, ограничивали её движения. Ее предплечья были замотаны бинтом. Пробудившееся чувство тревоги стало нарастать с каждым мгновением.
Её мысли вернулись к событиям, предшествовавшим этому моменту — к Йену, к Энтони, к той зловещей ночи, когда Джонни, ее напарник, явил ей настоящее лицо. Она пыталась понять, что именно произошло, но разум был помутнен, а воспоминания терялись в смутных кадрах, как если бы кто-то сжигал их на пленке. В её голове крутился лишь один вопрос:
«Где я?»
С каждым вздохом боль в голове становилась менее интенсивной, но она всё равно чувствовала тяжесть, будто у неё не было сил даже на простое движение. Её глаза снова скользнули по комнате, но не могли найти ответов. Как только она попыталась сесть, наручники сдержали её движения, и её тело снова рухнуло на мягкую подушку, словно каждый её шаг был заранее продуман, а выход из этого положения — невозможен.
Вивиан с усилием привела своё тело в движение. Каждое движение давалось с трудом: мышцы болели, а руки, прикованные к кровати, всё ещё чувствовали холодный металл. Наконец, собрав остатки сил, она сумела сесть. Её дыхание было сбивчивым, как у человека, только что вынырнувшего из-под воды. Сердце гулко билось в груди, пока она осматривала комнату.
Обстановка казалась незнакомой. Грубая деревянная мебель, приглушённый свет, исходящий от настольной лампы в углу. Окно с плотно задернутыми шторами, через которые не проникал ни луч солнца. Воздух был тяжелым, с лёгким запахом сырости и чего-то металлического. Эта комната выглядела обычной, даже обыденной, но для Вивиан она была словно тюрьмой. Всё здесь казалось пропитанным чужой волей, от которой у неё по спине пробежал холод.
Она попыталась проанализировать, что с ней произошло. Мутные кадры событий всплывали в памяти, словно отрывки плохо смонтированного фильма. Её разум вернулся к последним мгновениям, которые она могла вспомнить. Энтони... Его лицо было последним, что стояло перед её глазами. Он тащил ее на себе, пытаясь спасти её, а затем... затем всё растворилось в хаосе. Вивиан внезапно осознала, что он умер. Воспоминание о его неподвижном теле, лежащем на холодном бетоне, прорезало её, как нож.
Слёзы наполнили её глаза. Она не могла сдержать их, но в то же время отчаянно пыталась подавить рыдания. В её сознании пронёсся страх:
«А вдруг здесь кто-то есть?»
Эта мысль была, словно удар молнии. Она быстро оглянулась по сторонам, вслушиваясь в тишину. Комната оставалась безмолвной, только её дыхание нарушало мёртвую тишину.
Она с трудом подавила рыдания, но слёзы продолжали течь по щекам. Тело Вивиан дрожало — от усталости, боли, страха и горя. Она глубоко вдохнула, стараясь успокоиться и вновь сосредоточиться.
«Почему я здесь? Кто приковал меня? Это был Йен? А если нет?»
Мысли путались, и каждое мгновение она чувствовала, как её сознание вновь готово провалиться в хаос.
Вивиан опустила голову, закрыв лицо ладонями. Её пальцы касались холодного металла наручников, будто напоминания о том, что она больше не принадлежит самой себе. Она знала одно: ей нужно выбираться. Но как? И что, если за дверью её ждёт тот, кто её сюда привёл?
Вивиан сидела, её тело сотрясалось от усталости и боли, как если бы она провела целую вечность в этой неподвижной позе. Спина ныла от того, что она не могла изменить положение, а руки, прикованные наручниками, казались выжатыми, как тряпка. С каждым вздохом ей было все труднее оставаться в сознании — её мышцы болели, а тело, как и разум, тянуло к тому, чтобы просто сдаться, закрыться от этого мира. Но она не могла. Внутри неё горела надежда, которая, несмотря на все испытания, не угасала.
Время тянулось мучительно медленно. Часы, возможно, уже прошли. Вивиан не могла сказать, сколько именно. Единственным звуком, который нарушал тишину, был её сбивчивый дыхание и лёгкое потрескивание пыли в воздухе, словно сама комната была старой и заброшенной. В её голове всё смешивалось, воспоминания о том, что произошло с Энтони, о тех событиях, которые не давали ей покоя, вновь накатывали, и слёзы снова начали собираться на её веках.
Но вот, когда казалось, что всё вокруг уже готово поглотить её, она услышала звук. Он был слабым, но отчётливым: скрип замка входной двери. Вивиан вздрогнула, как от удара, и её сердце пропустило пару ударов. Она часто заморгала, пытаясь прогнать с глаз растерянность, которая накрыла её. Тревога сжала горло, дыхание стало учёным и прерывистым.
Шаги. Громкие, чёткие, резкие, словно похоронный звон, который приближался с каждым моментом. Вивиан почувствовала, как её тело обострилось, каждый её нерв сжался, как натянутая струна. Кто-то приближался. Она не могла даже представить, что сейчас будет. Страх сжимал грудь, мысли путались. Всё тело сжалось в ожидании.
Дверь с тихим скрежетом распахнулась, и в проёме показалась фигура. Силуэт был знакомым, и Вивиан не ошиблась. Это был Йен. Его лицо оставалось таким же, как она запомнила — холодным, с трудными выражениями, но в его глазах теперь можно было прочитать что-то большее, чем просто решимость. Внутри Вивиан всколыхнулась новая волна эмоций. Её сердце сжалось от беспомощности.
Йен стоял в дверном проёме, оценивая её взглядом, почти молча. Он замер на секунду, словно всё ещё не решая, что делать дальше, а потом, шагнув в комнату, закрыл за собой дверь. Комната наполнилась его присутствием, и Вивиан почувствовала, как воздух стал плотнее. Шаги его, точные и уверенные, нарушали её тишину. Но как бы она ни старалась, она не могла отвести взгляд от его лица. Слишком много всего было в нём — угрозы, страха, боли, а может быть, и чего-то ещё, чего она не могла понять.
— Ты... — её голос был хриплым, прерванным от тяжёлого дыхания. Слёзы снова наполнили её глаза, но она пыталась сдержать их. Боль была настолько реальной, что казалось, она поглотит её целиком.
Йен шагал медленно, приближаясь к кровати. Его лицо было всё более напряжённым, но Вивиан уже не могла понять, что именно он собирался делать. Чего он хотел от неё теперь?
Вивиан почувствовала, как напряжение внутри её тела нарастает, а слёзы всё сильнее тянутся к глазам. Она сжала зубы, пытаясь держать себя в руках, но это было сложно — слишком много боли и страха. Руки, прикованные к кровати, отнялись, а спина уже не чувствовала поддержку, в которой она так отчаянно нуждалась. Взгляд её был остекленевший, но всё же она смогла заметить, как Йен приблизился к ней, его фигура становилась всё более чёткой, поглощая всё вокруг.
Когда он вошёл в комнату, её сердце начало биться быстрее. Она пыталась сосредоточиться, но её тело было слабым, а разум — сбивчивым. Йен же, казалось, спокойно вошел в пространство, как хозяин этой комнаты. Его взгляд не был жалостным — скорее, в нем было нечто новое, неуловимое. Вивиан заметила, как он скользнул по ней взглядом, оценивающим, но всё равно холодным.
Она не могла больше молчать. Все чувства взорвались внутри, и, не сдержавшись, она произнесла:
— Отпусти меня, ублюдок!
Её голос был хриплым и яростным, словно в нем смешивались последние остатки силы, желание сбежать и отчаяние. Она дернула руками, но металлические наручники, прикованные к кровати, издали резкий звон, как предупреждение, что её попытки тщетны.
Йен не отреагировал на её слова сразу. Он только тихо усмехнулся, и это насмешливое выражение на его лице заставило её еще больше взорваться изнутри. Он спокойно подошёл к деревянному стулу, стоящему у стены, взял его и развернул спинкой к себе. Осторожно опустился на стул, его руки обвили спинку, словно привыкшие к этому положению. Его взгляд оставался таким же холодным и немного усталым, как и его движения.
— Ты всегда была такая дерзкая, — произнес он тихо, но с каким-то едва уловимым удовлетворением. Его глаза, полные усталости, смотрели на неё с интересом. Йен, казалось, был готов к этому противостоянию, словно он предсказал каждое её слово.
Она вновь почувствовала, как этот взгляд проникает в самую душу. Он смотрел на нее без привычной наивностью, как смотрел ее напарник Джонни, без той доброты, без искры в глазах. Ей было тяжело осознавать, что Джонни, которого она знает, всего лишь играл с ней. Моменты радости, печали, гнева, счастья — все было притворство.
Вивиан сжала челюсти, и вновь старалась держать эмоции под контролем. Её взгляд был неотрывно прикован к его фигуре. Она не могла дать ему знать, как её пугает его присутствие.
— Чего ты хочешь? Зачем привез меня сюда?
Но сразу же, как только эти слова сорвались с губ, она поняла, как глупо она поступила. Йен был психопатом, и с такими людьми нужно быть осторожным. Вдруг её мысли пронзила новая тревога. Ответ Йена был моментальным, и его голос звучал неожиданно мягко:
— Я совершил ошибку, — сказал он, вставая с места и быстро подойдя к кровати. Он опустился рядом с ней, неожиданно близко, почти настойчиво, и, не сказав ни слова, коснулся её щеки. Его прикосновение было лёгким, почти нежным, но она почувствовала, как кожа напряглась под его пальцами. Вивиан замерла, не понимая, что происходит.
— Прости меня, — его голос был тёплым, но в нём сквозила тревога и отчаяние. — Дай мне еще один шанс.
От этих слов Вивиан пронзила дрожь. Испуг и безысходность поглотили её. Но прежде чем она смогла понять, что происходит, Йен обезумел. В его глазах вспыхнула ярость, и он внезапно схватил её за горло, стиснув её шею в своих руках.
— Отвечай! — закричал он, усиливая хватку.
Вивиан едва могла дышать, её грудь сжалась, а лёгкие не могли вдохнуть достаточно воздуха. Она с трудом прохрипела, из последних сил пытаясь говорить, чтобы выжить:
— Хорошо... — едва не задохнувшись, прошептала она, ощущая, как её тело начинает терять силы, а глаза мутнеют.
Йен резко отпустил её шею, и Вивиан, словно из глубокой пропасти, начала ловить воздух. Резкий кашель вырвался из её груди, и она не могла сдержать его, из-за чего в груди защипало. Каждый вдох был мучительно трудным, как если бы лёгкие снова учились дышать, а грудная клетка была переполнена невыносимой болью. Вивиан нервно сглотнула, чувствуя, как её горло жгло, а в глазах туманилось от слабости и страха.
Йен, наблюдая за её состоянием, только ухмыльнулся. Его лицо вновь приобрело холодное спокойствие, а в его глазах мелькала некая самодовольная тень, словно он был удовлетворён результатом своего "контроля" над ней.
— Отлично, — произнёс он с усмешкой, как будто только что добился чего-то значительного. — Хочешь есть? Я купил пиццу.
Её мысли снова перескочили, словно скачущая лошадь. Пицца? Всё, что она могла думать в этот момент — как бы выжить, как бы не взорваться эмоциями или не оказаться в ещё более страшной ситуации. Она вяло кивнула, не смея открыть рот больше, чем было необходимо. Противостояние с ним — это не то, что она могла себе позволить, если она хотела продолжать жить. А жить ей нужно было, хотя бы чтобы найти выход из этого кошмара.
Её тело было ещё слабо от того, что пережило. Сил не было, а внутренние раны — психологические и физические — болели намного сильнее, чем любые внешние травмы. Но в эту минуту она понимала одно: для выживания ей нужно просто подчиняться, терпеть, глотать боль и страх. Резкое противодействие или попытка сопротивляться — это не была её ошибка, это было бы самоубийством.
Йен встал и пошёл к двери. Его шаги были уверены, как всегда, и Вивиан, всё ещё дрожа, следила за ним взглядом, пытаясь поймать хотя бы маленькую деталь, которая могла бы помочь ей понять, что именно он задумал.
Он вернулся с коробками из под пицц и положил их на стол.
— Я сказал нашим коллегам, что ты приболела. Можешь не волноваться, что тебя будут искать, — спокойно произнес он.
Её сердце невольно сжалось. Он сказал это так, как будто это было самым естественным делом в мире. "Наши коллеги..." — эти слова эхом отразились в её голове. Это значит, что её исчезновение никто не заметит? Что её никто не будет искать?
Она почувствовала, как её руки снова начинают трястись, а страх проникал в каждую клетку её тела. Вопросы накапливались, но ни один из них не мог получить ответа. Он говорил, что никто не будет искать её. Но кто-то же должен был знать, кто-то должен был бы искать её, а если нет — то что это значит?
Её взгляд не отрывался от Йена, но в голове уже мелькали мысли — если она не выйдет из этой комнаты, если её никто не будет искать, она может стать невидимой для всего мира. Вивиан пыталась удержать контроль над собой, но на этом фоне её тело все больше напрягалось от страха, а разум метался, пытаясь найти способ выйти из этой ловушки.
— Освободи меня, пожалуйста. Руки сильно болят, и... я хочу принять душ, — произнесла Вивиан с трудом, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Она боролась с собой, чтобы не выдать того страха и боли, что терзали её изнутри. Каждое слово было вырвано с трудом, но она знала, что, возможно, это её единственный шанс на облегчение.
Йен, стоявший в нескольких шагах от неё, посмотрел на неё как-то задумчиво, будто взвешивал её просьбу, оценивая её искренность. В его глазах не было ничего, что могло бы говорить о сочувствии или понимании. Он был как камень, и этот взгляд не оставлял ей надежды на что-то большее, чем холодная расчётливость.
— Хорошо, — наконец, ответил он, и эти два слова вызвали у Вивиан странное облегчение. Но то, что последовало за ними, заставило её сердце снова сжаться.
Йен подошел ближе, его шаги были тяжёлыми, а дыхание — ровным и спокойным. Он наклонился, и их лица оказались буквально в нескольких сантиметрах друг от друга. Вивиан почувствовала его дыхание на своей коже, и её сердце стало биться быстрее.
— Но учти, — его голос прозвучал как ледяное предупреждение, — если ты попытаешься сбежать, я догоню тебя. А снаружи лес, который я знаю, как свои пять пальцев.
Её сердце пропустило удар. Лес. Всё, что Вивиан могла представить, — это безжалостное пространство, в котором она, не зная маршрута, не будет иметь ни единого шанса на выживание. Она кивнула, чувствуя, как её горло сжимается от страха. Каждое его слово было угрозой, и она понимала, что она для него всего лишь игрушка.
Йен, не отрывая взгляда от её лица, достал ключ. Вивиан почувствовала, как его пальцы легко обхватывают металл наручников, и с каждым его движением её руки, наконец, освобождались. Сначала было только облегчение — наручники больше не сковывали её движения, и руки свободно опустились вниз. Но с этим освобождением пришло и чувство уязвимости. Теперь ей было ещё сложнее контролировать свою реакцию на всё, что происходило.
Йен открыл наручники, и с этим жестом всё стало ещё более реальным, чем раньше. Вивиан осознавала, что теперь она не будет просто связана. Теперь она была в его власти по-настоящему.
Он стоял рядом, его взгляд был как будто всё тот же — холодный, рассудительный и немного насмешливый. Но это была не насмешка, это было сознание того, что она зависела от него в этот момент, и он наслаждался этой властью.
Вивиан, освобожденная, сделала несколько шагов, но тут же ощутила, как напряжение в её теле отступает, заменяясь слабостью. Она дрожала, но старалась скрыть это, не показывая Йену, что она уязвима. Она знала, что любой шаг неверный может стоить ей жизни.
Йен стоял, наблюдая за Вивиан, как хищник за своей добычей. В его взгляде не было ни намека на усталость или сочувствие — только холодная уверенность. Он знал, что держит её в руках, что её каждый шаг, каждая попытка сделать что-то, будет под его контролем. Он наблюдал, как она пытается освободиться, как её тело, освобождённое от наручников, всё равно остаётся сдержанным, как будто каждое её движение просчитано, каждое её желание быть свободной всё равно попадает в ловушку его власти. Йен как будто щадил её, давая ей мнимую свободу, предоставляя иллюзию выбора, но на самом деле она была совершенно зависима от него.
Вивиан, чувствуя это, держалась за стену, как за единственную опору в этом мире. Её ноги дрожали, и каждый шаг отдавался болезненной слабостью, как будто её тело не справлялось с нагрузкой. Она направилась к двери, прижимаясь к холодной поверхности, словно это было единственное место, где она могла найти хоть какое-то укрытие от его взгляда.
Сердце Вивиан колотилось, каждый её вдох был тяжёлым, будто воздух давил на её грудную клетку. Она знала, что Йен наблюдает за каждым её движением, и хотя он не проявлял явной агрессии, она ощущала, как его глаза следят за ней, как его присутствие наполняет пространство. Она добралась до двери, почти вбив свои пальцы в холодный металл, и открыла её с такой поспешностью, будто боялась, что в любой момент Йен может сорваться.
Когда она оказалась внутри, поспешно закрыла дверь за собой, пряча глаза от его взгляда. Комната была тесной и мрачной, но Вивиан не обращала внимания на детали. Внутри было только одно: душ. Её тело горело от усталости, от боли и страха, и ей нужно было хоть немного облегчения, хоть небольшая пауза, чтобы собраться.
Она не успела даже расслабиться. Закрыв глаза, Вивиан почувствовала, как слёзы подступили к глазам, но не могла позволить себе дать волю чувствам. Ощущение одиночества, уязвимости и безысходности захлёстывало её с головой. Она сжала зубы, чтобы не заплакать, и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь восстановить контроль.
Но даже здесь, в уединении, её не покидало чувство, что Йен где-то рядом, что его тень продолжает висеть над ней.
***
— Ешь, — приказал Йен.
Он сидел напротив неё, наблюдая за каждым её движением. Его взгляд был безжалостным, а поведение — будто бы спокойным, но внутри всё кипело, как в котле.
После душа Вивиан села за стол, но ни о каком аппетите не было и речи. Вся эта ситуация, вся боль, всё напряжение — она была в ловушке, и каждый её шаг, каждый её выбор, даже если он казался независимым, был уже частью игры, которую вел Йен. Ей было тошно, и не только от запаха пиццы, но и от самой идеи еды в этой комнате, в которой не было ничего нормального. Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и не дать эмоциям взять верх, но её тело реагировало на всё остальное — на внутреннюю боль, на физическое истощение.
Тем не менее, она заставила себя взять кусок пиццы, ощущая, как он распадается во рту, сухой и безвкусный, словно в её горле застряла камень. Вивиан прокашлялась, пытаясь не вырвать всё обратно, и медленно откусила, но её желудок сопротивлялся. Он был пуст, как сама её жизнь в этот момент.
Йен не отводил глаз. Он сидел неподвижно, как статуя, наслаждаясь её борьбой с собой, с ситуацией, с тем, что она не могла контролировать.
— У меня болят раны. Мне нужно поменять бинты, — сказала Вивиан, указывая на свои предплечья, где от его жестоких рук остались следы. Она не могла больше скрывать, что ей больно, но одновременно пыталась сохранить достоинство, не поддаваясь на его провокации. Вивиан не хотела выглядеть ещё более уязвимой, чем она уже была.
Йен лишь хмыкнул, его губы слегка изогнулись в ухмылке, как если бы он знал, что она ждёт чего-то большего. Но вместо этого он произнёс:
— Ешь, — этот приказ был как последний гвоздь в её гробу, её страдания и боль стали чем-то второстепенным, как часть общего сценария, который он выстроил для неё.
Вивиан нервно выдохнула, ощущая, как высохший кусок пиццы застревает в её горле. Она давилась, пытаясь проглотить, но её тело, усталое и ослабленное, не могло проглотить. Раны на её руках, которые он оставил, напоминали о том, что её жизнь была в его руках. И каждый его взгляд, каждое его слово — это было давление, которое невозможно было сбросить.
Йен откинулся на спинку стула, его взгляд стал немного отстранённым, словно он с удовольствием размышлял над тем, что вот-вот скажет.
— Мой отец пообещал мне наследство взамен на внука, — произнёс он с такой холодной уверенности, как будто это был самый естественный и логичный ответ. Вивиан попыталась переварить его слова, но они звучали так, как будто мир вокруг неё рушится, как будто её роль в этой истории не была решена случайно.
Йен продолжил, не обратив внимания на её реакцию:
— Поэтому я решил, что мать моего будущего ребенка должна быть умной, — его слова были пронизаны холодным расчётом. Он словно выстраивал её как идеальный элемент в своей системе. Она не была для него человеком, а скорее инструментом для достижения цели.
Он немного наклонился вперёд, и его взгляд стал ещё более настойчивым.
— Красивой.
Затем его пальцы скользнули по её щеке, его прикосновение было мягким, даже нежным. Он будто бы пытался показать ей, что это не совсем насилие, что есть некая искренняя часть его в этом жесте. Но Вивиан чувствовала, что в его действиях скрывается и нечто большее, что-то опасное.
— И сильной, — сказал он с самодовольной ухмылкой, которая не оставляла места для сомнений. Он явно наслаждался этим моментом, своим превосходством. Его слова были как осуждение, как приговор, не оставляющий места для выбора.
Вивиан попыталась что-то сказать, но его движение были быстрее. Йен потянулся к ней, и она, инстинктивно отпрянув, почувствовала, как её сердце сжалось от страха. Но он не дал ей времени. Грубо схватив её за подбородок, он насильно поднёс её лицо к своему, и их губы встретились с жестокой силой. Вивиан не успела отреагировать, её тело напряглось, а его руки стали заключением, которое она не могла избежать.
Она почувствовала, как его поцелуй был не просто актом страсти, а утверждением его власти. Он как будто хотел сказать: "Ты не можешь уйти, ты не можешь сопротивляться". Вивиан ощутила, как её дыхание стало тяжелым, и в её душе снова возникло желание вырваться, почувствовать хоть малую долю свободы, но она знала, что в этой комнате, с этим человеком, её силы были беспомощны.
Она пыталась противиться, но Йен продолжал, его губы плотно сжались на её, не давая ни единого шанса для побега, для сопротивления.
Вивиан пыталась вырваться, её руки были напряжены, её тело сопротивлялось, но силы были неравны. И вдруг, ощущая этот момент слабости, она сделала решительный шаг.
Сердце било в груди, как молот, она рванула, вырываясь из его хватки и бросаясь к двери. Ноги едва удерживали её, но она была полна решимости выбраться из этой комнаты, из его ловушки. Каждый её шаг был как последний шанс на спасение. Вивиан почувствовала, как её пальцы касаются двери, холодной и неприветливой, и открывает её с громким скрежетом.
Но Йен был быстрее.
Её запястье оказалось в его железной хватке, и боль от его сжимающих пальцев мгновенно пронзила её. Вивиан закричала, её тело отреагировало на эту невыносимую боль, но она не успела сделать ничего, чтобы вырваться. Он буквально втащил её к себе, прижимая к своей груди, и её грудь сжалась от страха и беспомощности.
Без всякого предупреждения он повалил её на кровать. Вивиан ощутила, как её тело, словно тряпичная кукла, упало на мягкие простыни, и сразу же почувствовала его тяжесть рядом.
Она почувствовала, как его руки грубо заломили её запястья, прижав их к кровати. Его пальцы были как железные, сжимающие её руки в хватке, не давая ни малейшего шанса на свободу. Вивиан вся напряглась, но её силы были слишком слабы для того, чтобы вырваться. Она сжала зубы, чтобы не выдать свою слабость, но её тело не могло скрыть страха, который с каждым моментом становился всё более ощутимым.
Йен наклонился к ней, его лицо было близко, и её дыхание стало тяжёлым от близости его тела. Он поднимал её лицо, его взгляд холоден и сосредоточен, а его губы нещадно коснулись её шеи, медленно и властно. Вивиан почувствовала, как его губы скользят по её коже, как его дыхание обжигает её шею. Каждое прикосновение, каждый его поцелуй был как метка, как утверждение его контроля над ней. Он не спешил, наслаждаясь моментом, его поцелуи становились всё более настойчивыми, переходя от нежных к жёстким, как если бы он пытался взять не только её тело, но и её душу.
Её сердце бешено колотилось, а тело, как бы против своей воли, сотрясалось от напряжения и страха. Она не могла избавиться от этого чувства, что была полностью его пленницей, что каждый её момент борьбы, каждая попытка вырваться только усиливали его власть. Она почувствовала, как его губы жгут её шею, как его дыхание становится все более быстрым и глубоким, а его руки, всё так же сжимающие её запястья, не отпускали её.
Вивиан хотела вырваться, хотела найти силы в себе, но её тело было уже слишком измотано. Всё, что она могла, — это терпеть, ощущать, как её каждый вдох становится всё более трудным, как его поцелуи разрывают её внутренний мир.