Очертания лица этого мужчины казались мне необычными. Уставший вид, проявляющийся в грустных глазах, очень настойчив и расслаблен. Я замечаю, как ладони быстро и мелко трясутся, передавая свою дрожь дальше по рукам, словно струны на новой скрипке. Он пахнет крепким неиссякаемым запахом, смешавшимся с потом на его теле и пару десятками брызг странного одеколона. Лоб блестит так сильно, что мне кажется, будто мужчина покрылся тонким слоем льда, который не может растаять под лучами огневого солнца. Став тенью для него, я ощущаю крепкость и высоту атмосферной жары на собственной спине. Меня посещает некое чувство, что, если я не отойду прямо сейчас хотя бы на шаг в сторону, на мне появится парочка ожогов. Но это только чувства. То, что я могу видеть и здраво оценивать, — это лишь сотни мелких мурашек на руках. Волнуюсь я, а не он. Это я уже готова сойти с ума.
Сон оказался незаконченным, каким-то потерянным и пугающим. Он был либо полностью незавершенным, либо я просто не могла разгадать всю суть данного мне момента. У меня дежавю. Я уже видела это.
Действительное появление и существование множества мелких «отпечатков» моих страхов на руках давали знать то, что я испытывала волнение и настигнувший меня адреналин.
Один час двадцать три минуты. Моё ужасающее время на часах, что висят прямо над дверью.
Я быстро и глубоко дышу. Все это потому, что воспоминания с того дня, как я посещала детектива, не выходят из моей головы уже больше недели. Так продолжаться не может. Если это повторится ещё раз, я буду вынуждена обратиться за помощью к психологу.
Меня и Кеймрона разделяет единственная стена. Я представляю себе, что слышу его нежное дыхание, чтобы мне было менее страшно. Внушая себе, я говорю, что это помогает. На самом деле, мысли о том, что он до сих пор с другой, гораздо громче. Это, наверное, оттенок моего наказания. Искупление вины за все то, что я когда-либо совершала. Свыше знают, как причинить боль без насилия. Знают, как заставить тебя выворачиваться наизнанку благодаря твоим чувствам. Это игра, в которую играют мы оба. Жизнью она называется только потому, что здесь нет победителя. Все, по-своему, получили то, что были должны. Я лишь, наверное, просто борюсь не за своего человека. Тогда почему меня так к нему тянет? Похоже, даже судьба имеет при себе десятки оплошностей, готовых выйти наружу.
   История с авиарейсом оказалась действительно правдой. Как мне удалось узнать, в Париж были куплены билеты в одну сторону также от моего лица. Мой любимый город. Прекрасный и незабываемый Париж. Выбор этого места подтверждает то, что я могла быть причастна к данному решению и действиям в действительности. Я ведь до сих пор с трепетностью храню воспоминания и желаю уехать, чтобы повторить то лучшее время, когда я была там с родителями. Атмосфера столицы Франции брала меня за живое. Для меня это был особенный город. Я обожала разнообразие городских улиц, лица проходящих рядом незнакомцев, запахи и цвета. Я осталась, потому что не была готова. Перед моими глазами словно открылись огромные возможности, показалась финишная прямая перед чем-то новым, а я испугалась, сказав себе, что слишком рано. Я шла до последнего, уже просила сделать дубликат потерянного билета, а потом просто отказалась. Дело не в деньгах. Мне просто не хотелось оставлять всё таким бессмысленным и потерянным. В чужих местах меня не ждут, а здесь ещё есть те, кому я нужна. По крайней мере, мне так кажется.
От секретов невозможно отдалиться. Словно по пятам, они найдут тебя, волоча за собой неизбежное прошлое.
Я не заметила, как снова уснула. Мысли поглотили меня, снова отправив в тот мир, где можно видеть нечто большее. Только на утро я спустила ноги с кровати, проснувшись от громких шорохов: в ранний час мой сон всегда был очень чутким.
С первого этажа доносился аромат свежеприготовленной порции блинчиков с сиропом. Пустой желудок буквально умолял меня провести этот приятный завтрак не в одиночестве.
— Чай? Кофе? — спросил меня Кеймрон, ещё сохраняя в своём голосе презрение и грубость. Он больше всех был удивлён, что я оставила Париж ради родного города. Кеймрон считал, что я буду «хвататься» за любой шанс начать жизнь сначала. Не раскрыв самой главной загадки, я не могу покидать это место. Сперва я должна найти ответы ко всем вопросам, которые беспокоили меня последнее время и даже несколько прошедших лет. Мне не обьяснить это никому, да и не требую я от других какой-то поддержки. Многим моим поступкам даже нельзя найти оправдание. Молодость ещё все простит.
   — Чай, — ответила я, одевая на ноги чужие пуховые тапочки. Он все ещё беспокоится обо мне. В нем осталось что-то теплое ко мне.
   Весна наполняет яркий город зеленью и хорошей погодой. Несмотря на лужи на дорогах, все пахнет солнцем и звучит пением птиц. Тихие уголки Лос Анджелеса едва ли не каждый вечер посещаются мной, чтобы дать возможность заметить прекрасное. Только такие моменты помогают мне перестать жалеть о сделанном поступке.
   «Я обязательно вернусь в Париж. Я обязательно снова прикоснусь к этому городу.»
   Мне часто приходится перечитывать старые сообщения на телефоне время от времени. Боясь узнать что-то ещё более пугающее, я проверила все смс, что успели сохраниться до сих пор. В последнее время я чувствую страх перед тем, что не замечаю очевидных вещей. Возможно, нечто ещё по-настоящему стоящее внимания происходит рядом со мной, а я просто не вижу этого. Я вижу загадочность во всем, что только могу. На данный момент это просто некое предостережение, готовое перерасти в буквальную паранойю.
   Он не разговаривал со мной. Просто молчал, будто думая только о том, чтобы спросить меня о причине создания серьёзного решения. Однако, я не хочу начинать этот диалог первой, пусть даже и вопрос полностью очевиден. Мы сидим в тишине, ожидая, когда он спросит хоть что-нибудь обо мне или о чем-то ещё.
Наше молчание прервалось телефонным звонком.
Спустя огромное количество времени её отсутствия в моей жизни она снова набирает мой номер и слышит гудки. Я отвечаю так взволнованно, словно возвращаюсь снова в собственное прошлое.
— Привет, подруга, — слышу я громкий голос на линии и понимаю, как фальшиво звучат её слова.
— Здравствуй, Эшли. — Я старалась не показывать и своё удивление. Внутри чувствовалось некое смятение. Меня настигло странное чувство.
— Ты как там? Держишься?
— Да, стараюсь. Я живу временно у Джордана, пока не найду новый дом.
Она сразу же забеспокоилась и не поверила моим словам:
— Ты шутишь? У Джордана?
— Он помог мне на время этих трудностей.
— А что с домом-то? — так сильно хотелось знать ей. Рассказывать все подробно я не имела никакого желания, но знала, что в противном случае Эшли не оставит меня в покое. Такой уж она человек. И люди не меняются.
— Выяснилось, что дом не был выкуплен, и агенство по недвижимости посчитала его своей собственностью. Родственников долго искали, хотя так и не нашли, и я должна была отправиться в детский дом до совершеннолетия. Но так получилось, что у меня были совершенно другие планы на целую жизнь. К счастью, мне помогали с едой и уборкой волонтёры из каких-то благотворительных фондов. Однако, однажды все заканчивается. Позже они перестали приходить, а письма присылались только чаще. Все это ради их собственной выгоды.
— Ясное дело. Иначе в наше время не обходится. Прости, что не интересовалась раньше. Я не думала, что все так серьёзно. — Её понимание и поддержка слегка смогли успокоить мое напряженное состояние. У меня получилось смягчиться в её сторону и отношению к нашему разговору. К большому удивлению, тонкая связь между нами даже после долгого времени отсутствия общения не разорвалась окончательно. В ней, все-таки, всегда было что-то, что заставляло «закрыть глаза» на то, насколько мы разные. — Только не переживай. Все будет хорошо. Ладно?
— Само собой, — лживо отвечала я, «вырисовывая» на лице почти верующую улыбку. — Жаль, что нужно уже думать о поступлении, а я живу просто от одного дня до другого. Как будто лишь существую.
— Знакомо, подруга. У меня такая же история в плане учебы. Тебя, что ли, опять депрессия поборола? Перестань хандрить! Что ты там делаешь сегодня вечером? — задаёт она, как всегда, привычный для себя вопрос.
— Я не знаю. Пока ничего не планировала.
Кеймрон ушёл из кухни без надежды на совместный завтрак, понимая, с кем я разговаривала.
— Что насчёт небольшой вечеринки у меня дома?
Мне не хотелось впутываться в привычные проблемы, и я начала искать причину для отказа. Чего-то определённого я не смогла придумать так быстро, буквально с ходу.
— Прости, Эшли. Я не могу. Что, если в другой раз? Слишком много материала в последнее время.
— Я тебя совершенно не узнаю. Так, слушай. Не важно, что у тебя там происходит, я жду тебя у себя дома. Вызови такси, приезжай ко мне прямо сейчас.
   — А как же школа сегодня? — с тревожностью интересовалась я. — У меня же уроки через час!
   — Прекрасно слышно, что ты будто готова разреветься. Приходи. Я знаю, что тебе нужно поговорить со мной.
   Она была права. Выворачивая мою душу наизнанку, она единственная знала, чего мне не хватает. Я осознавала тот факт, что у меня могут появиться проблемы с успеваемостью настолько сильно, что шанс остаться на второй год в выпускном классе возрастёт до своей финальной точки. С другой стороны, я понимала, что учеба в этот день мне будет не по силам. Я ощущаю подавленность и скованность. Во мне ещё не угасло сожаление от отказа билета. Потерять свой шанс — это то, что, скорее всего, мне легче всего совершить.
   — Хорошо, Эшли. Я скоро буду.
Сказав Джордану о том, что пропущу школу, я переоделась и вышла из дома. Словить такси мне удалось на ближайшей стоянке. Деньги у меня ещё оставались, но в малом количестве. Я разговаривала сама с собой, тихо бормоча под нос какие-то фразы. В моей душе было всё: от чувств безнадежности до надежд о осуществлении желаний. Мне даже удалось обратиться к Богу, о чем я задумалась, проезжая рядом с церковью. Самая простая молитва вспомнилась мне в голове и я начала читать её. Когда руки, да и все тело, «падают» вниз, начинаешь верить во все, что может помочь. Слова, посланные на небеса, хранят в себе бешеную энергетику. Тебя услышат, если ты сможешь услышать себя.
Руки трясутся, указывая на то, что мне не хочется ехать к Эшли. Я словно ощущаю страх, но уже в другой его форме. В иллюзии неуверенности. Увидев свои глаза в водительском зеркале, я смотрю в них с каким-то ощущением новизны. Позже взгляд снова переходит на водителя, и я представляю себе во всех красках то, как я резко прошу его остановить машину. Я не знаю, делаю ли я это по-настоящему. Принятие происходящего стало слишком многогранным и сложным для моего осознания. К чему такое может привести?
   «Нашу вечеринку посетит ещё один важный персонаж. Он очень ждёт тебя, так что поторопись. Кажется, будет весело... Или нет? Все секреты оставляю на потом.
   Целую, Эшли.» сегодня 8:23