Я хотела подойти к нему как можно скорее, расплакаться на его груди и высказаться обо всем, что меня беспокоило так долго. Мне уже было все равно, почему он пропал и где был. Сейчас было важным то, что Джордан рядом. Эти глаза словно пронзают всю мою душу, а внутри будто проезжает поезд, мчащийся только вперёд. Этот шум невозможно ничем заглушить, но я слышу. Хочу услышать в нем себя.
   Я бросаю сумки на холодный пол и подбегаю к нему, с легкостью открывая прозрачные тяжелые двери. На глазах уже появились первые слёзы, смешавшиеся с муками одиночества, чувства того, словно тебя бросили и оставили одного в глубоком море. Тогда, когда ты ещё не умеешь плавать.
— Джордан! — закричала ему я, чтобы он услышал мой голос. Я хочу услышать его. Хочу броситься к нему на руки, но вместо этого подхожу так близко, замедляя шаг, чтобы просто услыхать сбитое дыхание. Он выше меня едва на голову, и мне приходится напрягать собственную шею, чтобы продолжать смотреть ему в глаза. Слез больше не осталось. Глаза полностью высохли. Я до безумия хочу почувствовать биение его пульса.
— Пошли, — прошептал он. — Я знаю, что ты хочешь уехать отсюда.
Моя тишина была прервана. Джордан даже не догадывался, что мне лишь просто хотелось спокойствия с ним рядом. Осознания того, что он снова со мной.
Взяв мои сумки, он направился к той самой дороге.
Был таким взвинченным и грустным, до жути усталым и обессиленным. Я должна была разузнать, что у него случилось, но знала, что сейчас он не захочет ни о чем говорить. Я поковыляла за ним. К той пыльной дороге.
Вдали уже была видна машина. Серебристая легковушка и откинутым сиденьем. Мне никогда раньше не приходилось видеть его машину, так что я впервые смотрю на неё. Смотрю так, словно готова осмотреть и обсудить каждую её деталь. Джордан хлопает дверями, пакуя вещи в багажник. Я жду, пока он галантно приоткроет мне дверь и предложит присесть, но, на самом деле, он просто быстро садится за водительское сиденье и просит меня пристегнуться. Ничего не говоря, я делаю то, что меня просят.
   Он давит на газ, и мы отрываемся от хостела. Невысокое здание скрывается за лесистой местностью, и я наблюдаю за этим через маленькое зеркальце на дверце машины с моей стороны. Деревья лихо прячутся под густотой моих волос, развивающихся в разные стороны. На высокой скорости сушатся мои глаза, и я опускаюсь ниже, чтобы смотреть сквозь машинное стекло. Джордан до сих пор молчит, а я начинаю задумываться о том, куда же он, всё-таки, меня везёт. Мне не хочется говорить о том, что мой дом забрали теперь навсегда. Я обещаю себе сделать это позже, постоянно затягивая течение времени все дальше и дальше. «Хочу ли я говорить об этом?», — спрашиваю себя я и заранее знаю ответ.
   Первые высотки большого города видятся нам чуть ли не за горизонтом, но я и так понимаю, сколько расстояния уже было пройдено. Меня опять что-то душит внутри, заставляя делать из этого выводы и умело сравнивать с новыми событиями. А мне ничего не хочется. Я просто устало смотрю вдаль, замечая, как вся цивилизация становится шаг за шагом к нам ближе.
   Страшно понимать, сколько всего уже было пройдено в моей жизни, как много я испытала и осознала, сколько уроков вынесла и как научилась жить, а, кажется, дальше ничего нового не случится, но потом снова возникает что-то неизведанное, что даёт шанс поверить, будто это только начало. Лишь старт дороги, на которую ещё затянет меня судьба.
   Каждый из нас молчит. Я убираю ладонь со своего подбородка, чтобы снова, уже, наверное, раз в сотый, взглянуть на Джордана, считая его великой загадкой, состоящей из бесконечного количества тупиков. Мой взгляд так внимательно направлен на него, что он тоже это чувствует. Ему больше не хочется находиться в бесшумном пространстве, разрешая издавать звуки только громкому мотору в его собственной тачке.
   — Ты узнала что-то о своих родителях? — тихо задал вопрос он. Я была рада, что у нас ещё оставались темы для разговоров.
   Что именно нужно было сказать я не понимала, из-за чего я немного растерялась.
   — Я нашла какой-то код, — вспомнила я самое главное, — но не знаю, к чему он привязан.
   Моя реплика заинтересовала Джордана достаточно сильно. Так что он, даже не задумываясь, спросил:
   — Где ты нашла его?
   — Прямо на любимой газете отца, что лежала в тех коробках в гостиной. Помнишь? Я никак не осмеливалась открыть их, а сейчас... Открыла. Там ещё была вырезана именно сама статья по большей части.
   — Помню, — тут же сказал он.
   — Такие же цифры, что находились на краях его любимой газеты, были указаны в моем дневнике.
   — С чего ты взяла, что эту газету он любил больше всего?
   Мне был непонятен смысл данного вопроса.
   — Ну как же?.. Он же так хранил её, — предполагала я.
   — Это ничего, на мой взгляд, конкретного не значит. Она просто могла быть ему полезна для чего-то. Как мне кажется, если бы он действительно так дорожил ею, то не вырезал бы оттуда статью и уж, тем более, не положил бы в далекий ящик продолжать пылиться... — Что-то его остановило, и Джордан опять вернулся к загадочным знакам. — Так ты вела речь о наборе знаков из цифр. Как они могли там оказаться?
   — Без понятия. Обратила внимание, в основном, на то, что написаны они были в хаотичном порядке десятки раз на одной и той же странице.
   — Ты писала их?
   Его вопрос снова заставил меня задуматься.
   — Я... Я не помню.
   — То есть не можешь сказать точно? — Я одиночно кивнула. — С ума сойти, Анна. Всё это немного... Бессмысленно, что ли.
   — Я просто не помню самого факта, что я писала их.
   — Понятно уже. А какие тогда рассматриваешь варианты убийцы?
   Я чувствовала себя на допросе у любопытного детектива и внушала себе, что этот разговор действительно может стать для меня полезен. Неясно было только каким образом. Особенно для данной ситуации.
   — Пока никаких зацепок. Детектив продолжает расследовать дело. Меня, как обещали, будут уведомлять о новостях и подозреваемых. Остаётся только ждать...
   Досказать фразу мне не удалось, ведь Джордан сразу же прервал меня, резко изменив тон голоса на нечто грубое и отталкивающее, увеличив свою настойчивость в разы:
   — Никаких зацепок? Ничего не удаётся? Да что за бред!.. Твой отец имел столько связей вокруг, неплохо зарабатывал, найдя свой заработок. Да у него могло быть столько завистников, конкурентов, врагов, а ты даже не попыталась этого проверить?! Ты столько времени тратишь впустую, легко и просто закрывая на всё глаза! Тебя просто надо взять за лопатки и заставить действовать.
   Он был снова прав, хотя и выражался не совсем правильно. Каждое его слово несло свой смысл, свою мотивацию. Он знал, как нужно было искать, а мне оставалось только злиться на саму себя за то, что не замечала очевидных вещей. Конкуренты! Враги бизнеса отца! Они явно могли быть замешаны в его убийстве. Нужно срочно узнать хотя бы основные вещи, начиная с самого продукта бизнеса, в котором он «варился». То окружение, в котором отец находился столько времени в своей жизни, должно было иметь при себе некую важную информацию. Конечно же, они не будут осведомлять меня сами. А кто я такая? Расстроенная сирота, принимающая сожаления других. Они могут даже не знать, что я лично расследую это дело самостоятельно.
   — Я была слишком загружена другими людьми. Мне просто хотелось доказать их причастность к этому, — тихо говорила я, желая оправдать каждый свой поступок.
   — У тебя ещё есть время.
   Мы уже близко. Улицы родного наполненного города так просторно простираются вокруг, что я чувствую во всем этом свою долю. Красивый город, находящийся неподалёку от Сан Франциско, хранящий в себе словно тысячное множество разных культур, собравшихся в этой местности. Я там, где была всегда, и больше не хочу возвращаться в странный хостел с обезумевшей документацией.
   Свернувшись за угол, я поняла, куда мы подъезжаем. Можно не волноваться о том, что он хотел вернуть меня домой. Джордан привёз меня к себе. Похоже, таким образом, он сам предлагает свою помощь в качестве друга.
   — Ты можешь пожить у меня некоторое время, — говорил он, доставая назад вещи из багажника. — Здесь тебе наверняка будет лучше, чем в хостеле за городом.
   Я подумала о том, что ещё не распаковывала вещи и это было к лучшему, искренно улыбнулась, разглядывая дом впервые и удивляясь всему небольшому ландшафту.
   — Я никогда не была здесь, — сказала Джордану я, ещё оставаясь на переднем сиденье в машине. Он не подгонял меня, не хотел, чтобы я торопилась, а мне нужно было время. Мне очень хотелось понять, что всё будет хорошо, даже пускай и временно. Я пыталась быстрее вкусить это чувство смены чёрной полосы на белую, чтобы доказать самой себе, что даже самые чёрные тучи могут не оставить после себя дождя.
   — Ну что, идёшь? — задал вопрос Джордан, встав рядом со мной вместе с огромными сумками в руках. Я наивно продолжала сидеть, желая услышать город, его суету и приход весны. Вдыхая запылённый воздух, я всё равно наслаждалась и закрывала глаза. — Вставай. Пошли за мной и я покажу тебе твою комнату.
   Мне так хотелось улыбнуться, услышав эти слова, что я просто не могла противоречить чувствам в своей груди, распирающим меня по полной мере. Я пошла за ним с улыбкой на лице, как сумасшедшая, пытаясь взглянуть на солнце сквозь прищуренные глаза.
   Белый кирпич был основой его дома. Никаких шикарных стен и окон, длинных проходов и коридоров — всё было выполнено скромно, но имело при себе огромный уют. Я напоминала самой себе, что Джордан давно живёт один. Такие мысли возвращали силы даже мне самой.
   Умеренно пахло вареными овощами. Запах этот был мне уже знаком, но эмоции безудержной радости увеличивали её значимость в моем сознании. Мне казалось, будто так приятно пахнут даже стены дома, доказывая то, что здесь живёт человек, действительно желающий заботиться об его уюте и атмосфере. Зажжённый камин в комнате на первом этаже добавлял ещё большую степень домашнего очага. Не хватало только имбирного печенья и горячего чая с корицей, но я не сомневалась, что всё это ждало меня в кухне. Джордан открылся в моих глазах с другой стороны. Было приятно знать, что он настолько силён морально, что продолжает жить обычной жизнью и беречь себя.
   Он привёл меня в комнату на втором этаже. Небольшая комнатушка под наклоном крыши. Для меня это придавало только некое чувство восторга. Поставленный кофейный столик с диваном, плазма, размером с одной третьей целой двери, и двуспальная кровать с тёмным постельным бельём создавали именно то настроение, которое и должно было у меня находиться. Я была безмерно благодарна этому человеку, но доказывали все это именно моя бешеная улыбка и бесконечные благодарности в его сторону.
   Мне хотелось здесь остаться навечно. Все напоминало родной дом, наполненный любящей семьёй. Однако не могло быть всё настолько идеально.
   Присев на кровать, я ещё раз сказала Джордану, что ценю его отзывчивость и готовность помочь. Не говоря даже о том, что мой дом отобрали, я была уверена, что он всё знал и так.
   Я смотрела на эти черным волосы и тёмные глаза с восхищением. Знала, что не разочаровалась в нем, а только больше начала ценить.
   «Я же знала, что он не мог уйти навсегда».
   Его руки в карманах придавали этому красавцу ещё более загадочный вид. Расстегнутая верхняя пуговица оголяла ключицу, что не могло не попасться под любопытство моего взгляда. Он так смотрел мне в глаза, что я чувствовала, как схожу с ума под изысканностью этих неповторимых черт лица, зачарованных глаз и приятной грубостью голоса.
   Стоило мне насладиться ощущениями сполна, как с первого этажа дома я услышала знакомый голос. Девушка поднималась наверх, прямо туда, где находились мы наедине вдвоём. Джордан, в отличие от меня, не удивился странному появлению голоса некой особы, но стоило красавице оказаться прямо в моей новой комнате, как она поздоровалась со мной, лихо улыбнулась и поцеловала Джордана. Меня будто ударило током или порезало ножом. Больше моя улыбка не показывала никакой искренности.
   — Анна, мы с Челси снова вместе, — гордо сказал он, ответив на поцелуй неприятной леди. Чувство безмятежности и радости новым событиям улетучилось с небывалой скоростью, не оставив за собой ничего, кроме сведённых от напряжения мышц скул и боли... Боли где-то там, в сердце, давшей разрезать моё сердце на сотни кристаллических кусочков. И уже, наверное, навсегда.