По телу побежала настолько сильно выраженная дрожь, что мне казалось, будто я падаю не на пол, а в пустоту, которая вот-вот может оборваться. Мне так страшно, и некие нервные окончания на ногах и пальцах дают мне понять, что кровь больше не поступает в конечности. В глазах появляются какие-то искажения, потертости, и с каждым мгновением в моих глазах их становится лишь больше. Это как эволюция чертовой фотографии, только направленная в обратную сторону развития. Всего пару секунд проходят мимолетно, а моё тело будто оживает вновь. Падение в обморок такое странное чувство, что нет таких вариантов, чтобы дать кому-либо ощутить нечто схожее, не почувствовав жуткое состояние на себе самом.
   Я чувствовала чьё-то присутствие, нежные руки и явную заботу. Я понимала, что кто-то пытается помочь мне, но моя внутренняя изнеможённость от внешнего мира не давала мне сил и храбрости снова вернуться из состояния неестественной лёгкости и пустоты. Это была рыжая дама с заколкой в волосах и белом халате, которую я уже где-то видела. Именно она, что подтверждалось на её значке, висящем в нагрудной области, — имя и фамилия, выделенные живым шрифтом, — Таисса Колд.
   Мне помнится её лицо, да и вся внешность в целом. Худощавая дама, кожа которой покрытая лёгким загаром. Странно, но я мало помню то, как выглядела она в тот раз, когда мне было плохо. В моей памяти сохранились лишь цвет её волос и эти некрасивые заколки, казавшиеся до жути неуместными.
   — Анна, что случилось?
   Я едва могу видеть её, но сердце бешено колотится, словно вот-вот вдруг остановится, и больше никто не сможет спасти меня. Спасение... Такое «сломленное» слово, говорящее о тех вещах, которые кажутся нам невозможными, а так ведь трудно понять, что мы действительно можем все, но узнаем об этом только тогда, когда наши придуманные рамки в реальности не существуют. А даже если они и есть, то почему бы их не сделать бесконечными?
   Я видела какие-то дороги, где мы бежали, не останавливаясь. Дороги, поверхность которых была сплошь и рядом из разных луж и грязи. Из них нельзя было вырваться, нельзя было найти выхода, найти спокойствия, но я бежала, бежала так быстро, что одышка появилась уже через несколько секунд. За мной бежит кто-то ещё. Такой знакомый человек, приятный парень или симпатичная девушка, которую я могла уже встречать ранее.
   — Нам нужно замедлиться! — крикнула в порыве страха я и имела ввиду жизнь.
   Дальше всё прекращается, и только темнота доступна моим видениям. Опять обычная реальность. Место, которое сгоняет меня в жуткую депрессию и расстройство. Я знаю, что меня окружает что-то важное, но я не могу понять это, заметить и ощутить.
   — Анна, — повторяла эта женщина, — вставай!
   Едва мне удалось взбодриться, как кровь снова поступила в вены рук тёплой волной, будто я уже никогда не должна была почувствовать этой высокой температуры жидкости темно-красного цвета, словно вина, проливающегося внутри моего тела. Вино. Я хочу его.
   Я встала, и моя голова ещё продолжала кружиться. Такое лёгкое помутнение, которое ушло также быстро.
   — Ты можешь говорить?
   — Я в порядке, — пришлось промолвить мне, но я уже сама не верила в эту фразу. Это лишь глупость, которую я вынуждена говорить, чтобы не заставлять других видеть во мне лишь ношу и нерешаемую проблему.
   — Точно? — задала вопрос она.
   Кивнув, я направилась к двери: здесь мне никто не поможет. Проблема только во мне самой и в моей жизни. Я что-то делаю не так.
   Для уроков у меня нет никакого времени и сил. Я поспешила домой в поиске нечто важного, странного, да хоть чего-то, что могло стать оправданием моим необъяснимым воспоминаниям. Мне не хочется даже предполагать, что я лишь схожу с ума и глупо верю своим выдуманым сознанием снам.
    Я была вынуждена торопиться домой и идти пешком. В животе чувствовался сильнейший голод, но я не могла просто сесть и слегка перекусить, пока не найду чего-то, что сможет меня успокоить. Я нигде не могу получить душевное удовлетворение. Только страх и опасность берут надо мной контроль все чаще и чаще, словно ожидая того момента, когда я окончательно сломаюсь. Что я могла пропустить за этот период времени? Тот месяц после смерти родителей до сих пор скрывает в себе массу загадок.
   Мой ключ от входной двери, как назло, никак не мог попасть в замочную скважину: руки до безумия тряслись, но я уже и сама не понимала, чего я так сильно могла бояться. Но, как только я наконец-то смогла зайти в дом, я сбросила с себя обувь и верхнюю одежду. Теперь я снова стою напротив этого платяного шкафа с книгами, что наверняка хранит что-то, достойное внимания.
Я открыла дверцу с книжными полками и принялась рыться в скучной литературе. Казалось бы, ничего особенного: романы русских и американских классиков, сказки, очерки, но мистические истории действительно оказались необычными. Несколько книг от авторов, чьи имена были закрашены фломастером или краской черного цвета. Потрепанные страницы, растертые обложки. Я на минуту подумала, что это трилогия или повесть, или что-то вроде того. Однако, нечто здесь напоминало мою библиотеку. Точно! Загнутые страницы!
Точнее, они уже не загнуты, но явно, когда-то, были. Я беру первую книгу, что оказалась дебютной частью всей истории, и начала листать целую книгу досконально.
Пару страниц оказались вырваны, но заменены другими. Это заметно в цвете листов и этих кусочках скотча, приклеенных между страницами и едва ли самим корешком толстой книги. Однако, стоит заметить, что все выглядит аккуратно. Будто некто боялся быть замеченным, но не в моем случае. У меня появилось кучу вопросов о том, почему я раньше не замечала этих историй. Заключается ли причина в том, что они лежали в самом углу? Или нет?
Я читаю написанное. Здесь список кусочков каких-то статей или чьих-то высказываний. Все не имеет смысла, но я пытаюсь найти в этом что-то важное. Мне приходится понимать, что ничего из этого не имеет какого-то прямого смысла. Выбирая другой подход, я стараюсь читать между строк.
Думая о деталях, до меня доходит. «Наркотики?», — говорю себе я, чувствуя нечто неприятное и ужасающее. У меня даже нет предположений о том, зачем эти страницы здесь. Я не знаю, какой они имеют смысл, и имеют ли они его вообще. «Чья это книга?», — пришлось снова задать мне вопрос самой себе.
   В порыве жуткой злости от того, что я не могу ничего понять, я бросаю книгу на пол с большой силой, ожидая внутреннего спокойствия. Скинув снова все книги на пол, я вижу этот сейф, что скрывает в себе закрытые секреты. Мне так хочется узнать, что там внутри, но я даже не имею понятия, как его открыть! Срываясь от злости, я понимаю, что не могу держать себя в руках. Я едва на грани, чтобы не вырвать клок волос на собственной голове. Слезы текут из глаз, потому что я понимаю, что свыше мне дано гораздо больше, нежели тех вещей, с которыми я ещё в праве справиться. Находясь в безудержной растерянности, я стучу кулаками по деревянными полкам этого книжного шкафа. Сейф не поддаётся моим ударам, хотя я и так знаю, что это бесполезно. Просто эмоции владеют каждой клеточкой моего тела, желая дать мне понять, что я полностью вышла из грани своих возможностей и контроля. Мне настолько тяжело переносить каждую свежую новость, приближающую меня к разгадке смерти родителей на шаг вперёд, что я даже не понимаю всей важности ситуации. Наверное, сперва нужно ответить самой себе: нужно ли мне всё это? Пытаясь усомниться, я понимаю, что мой ответ может оказаться лишь утвердительным. 
   Руки трясутся, и я сажусь на пол рядом со шкафом. Мне нужна чья-то помощь, и дело даже не в металлическом запертом ящике, спрятанном в тайнике. Дело в моём сознании. Я все больше приближаюсь к саморазрушению и совершенно не предполагаю того, как найти возможность справиться с проблемой такого рода.
Заложив растопыренные пальцы в свои волосы, я убирала пряди от слез и туши, скатывающейся тонкими линиями, повторяющими очертания вен. Глянув вперёд, я снова положила руки на свои колени, вытягивая ноги от себя. Лёгкие «струящиеся» шторы были под властью прохладного ветра. Наверное, точно так же, как и в тот день, когда моих родителей убили. Меня не было в самой нужный момент. В то мгновение, когда у меня ещё был шанс спасти их.
Наша стенка с огромным плоским телевизором — последнее, что мама покупала для этого дома. Самая новая вещь на всей выделенной нам территории. Для меня всегда эти старые открытки, бабушкина ваза и сувениры останутся воспоминаниями нечто тёплого и уютного. Нечто такого, что было взято из моего детства. Глядя, казалось бы в пустоту, в поиски концентрации на иных вещах, я заметила ещё один безумно важный момент. Я узнала эту вазу не только из тех прекрасных дней моего детства. Мой сон. Я видела именно её в своём сне несколько дней назад.
Дыхание словно перехватывает, но я продолжаю думать о другом. Боязнь нового ещё больше зовёт моих внутренних демонов наружу. Вокруг меня нет никого уже очередной месяц. Так продолжаться больше не может. Быстро достав телефон с кармана, я отыскала последние набранные номера. Как выяснилось, в последний раз мне набирал лишь Джордан. От него в моем телефоне ещё записаны несколько пропущенных в той верхней строке. Я понимаю, что кроме него мне некуда обратиться за помощью. Нажав кнопку вызова, у меня не получалось остановить слезы. Дрожащим голосом мне удалось «выдавить» из себя лишь пару несчастных слов:
— Джордан? — спросила я, и он сразу же ответил, что это был он. — Приезжай ко мне. Это срочно.