Но он не может больше так жить,
Ты можешь увидеть это в его глазах.
Он убьёт их, если они попытаются
Вернуть его назад в могилу.

ххх

Чего не умоляет губительное время?

ххх

Гарри казался ему таким чужим и родным одновременно. Даже после пробуждения он чувствовал ощущение, что он рядом сейчас, внутри него.

Есть ли у Луи шанс отыскать Гарри? Готов ли он к этому? Готов ли полностью разочароваться в себе и своих мыслях? Но он пытался столько раз, пытался заново найти себя с помощью его. В конечном итоге он вернулся к начальной точке, оставшись ни с чем. Голубоглазый слабо усмехается, осознавая, что так и не сдержал собственное обещание. Он дошёл до конца, но до сих пор считает, что сдался. Он никогда не будет гордиться собой, ведь так и не смог стать кем-то стоящим, тем, о чьих поступках можно говорить открыто. Он смешался с той серой массой на улицах, которую не сильно любил за её однотипность. Не заметив того сам, он стал одним из тех однотипных, не имея ничего стоящего.

ххх

— Тогда, когда ты позвонил, я хотел умереть, — Луи шепчет, присев на диван и откинувшись на спинку. Он прикрыл глаза, боясь узнать реакцию друга, всё ближе приближаясь к ней.

— Что? — оборванный вдох слышится возле.

— Я стоял на мосту, — голубоглазый закусывает губу, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

— Луи… — тихий шёпот Джея разносится по комнате, и он сам мгновенно достигает Томлинсона, мягко присаживаясь возле.

— Ты спас меня, — брюнет пожимает плечами, наконец открывая глаза. Он видит смятение и смущение с капельками жалости во взгляде друга, но никак не злость.

— Мне так жаль, — Карсон выдавливает из себя жалкое подобие улыбки, плотно сжимая губы. Это не злость или презрение, а нечто большее, — понимание.

ххх

— Ты уверен, что справишься? — Джейлн как обычно хмурит тёмные брови, сильно сомневаясь в том, что Луи должен быть сейчас один, как и сам он. Он правда хочет поехать с ним, но мысли о Селине и её возможном внезапном возвращении не дают ему покоя. Где-то внутри он здраво понимает, что это вряд ли возможно, но поверхность заполнена другим; его чувства смешаны, и он боится этого. Он эгоистично боится осознания того, что это он нуждается в поддержке Луи, а не наоборот.

— Я буду звонить, — Томлинсон пожимает плечами, глубоко вздыхая, — и, скорее всего, очень часто, — он усмехается, качая головой. — Возможно, пьяный или рыдающий.

— В тандеме это ужасная смесь, — Джейлн грустно усмехается. — Надеюсь, твои слюни не дотекут до меня.

— О, мальчик, это будет настоящее наводнение, — Луи подшучивает, хрипло смеясь, — и с характерным цунами.

— П.ридурок, — темноволосый закатывает глаза, но ухмыляется, понимая, что именно эти шутки разряжают обоих.

— Запасись продовольствием, это будет сильный шторм, — Томлинсон продолжает, пожимая плечами, — главное, чтобы он не задел тебя.

— И не надейся, я не буду, как ты, рыдать как девчонка.

— У девушек самые красивые и горькие слёзы, — Луи усмехается, — но я постараюсь быть менее драматичным.

— Постарайся, Луиза.

— Из Луизианы? — Томлинсон продолжает бессмысленно болтать, что так необходимо обоим.

— Там неплохие ураганы.

— Луиза из Луизианы с горькими слезами, затапливающими весь мир, — голубоглазый прищуривает глаза, обдумывая. — Мне нравится, звучит очень драматично.

— Словно создано для тебя, — Джейлн качает головой. — А теперь проваливай и затопи своими слезами весь мир.

— Это будет благородный поступок! — Томлинсон закатывает глаза, театрально преподнося ладонь ко лбу, как это обычно делают молодые барышни и старушки в пьесах классиков, или же словно в дешёвых сериалах по телевидению.

Его внутреннее состояние было как никогда странным: он не мог понять, как именно чувствовал себя. Отчасти ему хотелось плакать, как тогда на мосту, не сдерживая поток своих мыслей, но этот поток может привести куда угодно. Но отчасти он чувствовал себя свободным, так, будто не было всего этого, словно он освободился от тяжелейшего камня, лежащего внутри него. Он не мог парить также свободно как птица, но уже был способен подняться на определённую высоту, но, в случае чего, окончательно спуститься с неё, разбившись, тем самым вызвав неплохой финал. Но он не собирается делать этого, по крайней мере, пока что.

Вместо того, чтобы упасть, он снова пытается найти Гарри, хоть и не двигается дальше. В этом случае падение будет ещё более стремительным и разрушительным.

Та разрушительная волна, что ожидает его, перестала пугать голубоглазого, он просто готов к уроку судьбы, каким бы он ни был, он заслужил его.

Теперь его целью было уже не найти Гарри, а хотя бы попытаться. Он сделал так много за последнее время, что теперь главным казалось не сдаться окончательно. Игра стоит того, чтобы упасть в конце. Чувства, которые он желает испытать, стоят той оглушительной волны, поджидающей его внизу, той пропасти.

Падение будет красивым.

И он готов снова упасть, возможно, чтобы переродиться заново или продолжить гореть. Он готов сделать это ради парня, на постоянно засевшим в его голове, что уже лучше, чем тот белый холодный туман, способный довести до конца быстрее, чем изумрудная материя. Мысли о Гарри стали его зависимостью, от которой он так желал избавиться когда-то. Но потеряв одну зависимость, ты либо обретаешь ещё большую, либо теряешь себя, причём эти события связаны намного более неразрывно, чем возможно.

Его чувства к Гарри стали не только почтенной привязанностью, но куда больше и глубже. Зеленоглазый разъедал его изнутри, и теперь Луи был полностью готов признаться себе в том, что влюблён. Без пути назад, немыслимо больно, желанно живо и адски страшно.