Мои глаза наполнились ужасом, как я почувствовал. Это была ненависть и злость, наполняющее всё тело. Я хотел ответить этому врачу, написав все гадости, которые возникли внутри меня, став какой-то запутанной нитью гнева. Это нить, которую невозможно распутать. Но я сдержал себя, всю обиду «спуская» в сжимающийся до боли кулак. Моя мама в коме. Я чувствую себя полным дураком, которого обмануть возможно быстрее, чем моргнуть глазом, и легче, чем набрать воздуха в лёгкие. Я полон тех эмоций, что нельзя передать сполна даже чувствами.
   Я захлопнул крышку ноутбука быстро и сильно. У меня едва получалось дышать спокойно и не закричать. Приложив ладонь к лицу, я каждую секунду с большей силой чувствовал себя всё более глупым. Опустошенность наполнила моё тело.
   Мне пришлось просидеть так несколько минут, чтобы полностью прийти в себя. В тот момент мне было всё равно, если кто-нибудь заметит меня, сидящим в комнате Лорен, копающимся в её личных вещах и ещё не отвечающим за свои поступки. Хуже, чем я чувствовал себя тогда, уже быть не могло.
Я встал и посмотрел в окно. Ребята из соседнего двора гуляли рядом с нашим домом. Мне опять вспомнилось, как я замечал такие вещи в своём родном Стерлинг Хайтс. Снова в мою голову «влезло» лицо прекрасной девушки. Она — единственное, что хоть немного подняло мне настроение.
Повернувшись, я осмотрелся по сторонам, пытаясь всматриваться в детали. Ничего привлекающего. Огромный шкаф, с верху до низу наполненный одеждой. Мне даже показалось, что Лорен никогда её не носила, хотя я не могу утверждать этого. Я абсолютно не знаю её ту, которая находится внутри. Я решил не доставать тканевый хлам из шкафа, поэтому просто закрыл его и не посчитал нужным рыться в нём. Опустив глаза, я заметил, что не каждая полка была забита полностью. Меня привлекала одна часть этой мебели, а, точнее, самая нижняя шуфлядка в ней. Пытаясь открыть её, я понял, что она была заперта. Лорен, наверняка, могла скрывать там нечто личное, вроде любовных писем, дневников или что-то, касающееся её собственной жизни, — например, диски детских мульфильмов, заметив у неё которые удивился бы каждый, или толстые тома романов для взрослых, которые она читает, находясь в полном одиночестве, или фотографии с её детства, где она выглядит совершенно уродливо, но не может уничтожить их из-за вечной памяти. Если полка была заперта, значит вероятность того, что там нечто важное, слишком велика. Теперь во мне возникло желание любым способом взломать чёртову полку, хотя я знал, что делать этого вовсе не стоило. Идею такого рода я отложил на неопределённый срок.
Дальше на моё осмотрение был этот стол с множеством книг разных жанров. Вчитываясь в имена авторов и названия книг, я пытался найти что-то, что могло связывать их всех. Я уже не верил, что эта женщина так проста. Она смогла обмануть меня, так что я должен теперь узнать о ней всё. Повернув голову, я обратил внимание и на диски, лежащие без какого-либо порядка: ни алфавитного, ни авторского, ни подходящего по датам выпусков. Ничего. Это больше было похоже на хлам, который просто не мог найти себе место где-либо ещё, кроме того, как находиться здесь, в этой комнате, среди большого количества других книг. Эти диски и книги, словно не тронутые очень долго, ещё дольше останутся такими же. Про них забыли также быстро, как и Лорен забыла, что я человек, а значит полон эмоций и характера. Я в этой комнате, я нахожусь среди её барахла — всё это, наверняка, не глупое совпадение.
Старый диван занимал большую часть всей комнаты. Мне казалось, что я уже схожу с ума, когда пытался заметить в нём какие-то потайные ящики или полки, которые на первый взгляд казались незаметны. Но ничего особенно я так и не нашёл, чему я искренне был рад. Зачем лишний раз разочаровываться в самом себе и других людях?
   Я понимал, что вряд ли я найду здесь что-то ещё более важное, чем то, что я уже узнал. Открыв ноутбук, мне пришлось его отключить. Внимательно вслушиваясь в звуки за дверью, я боялся, чтобы Лорен не пришла раньше времени. На всякий случай, я посмотрел вокруг, чтобы убедиться, что всё осталось лежать также, как и в то время, когда я зашёл сюда. Всё было в порядке. Я мог уходить.
   — Алтон, где ты был? — спрашивала меня уже Джюелл.
   Её доброта и нежность в голосе заставили моё сердце биться быстро. Я едва слышал то, что она говорила. Мне казалось, что этот сильный и громкий пульс сейчас разорвёт мои перепонки.
   Я что-то промычал, и она меня не поняла. Я так и не смог сказать ей о том, что узнал. «Мама в коме...» — крутилось у меня в голове, но так и не вырвалось наружу. Я уже представлял, как она будет плакать.
   Но Джюелл вряд ли заметила во мне нечто необычное. Она хотела, чтобы я посмотрел с ней мультики, но мне нужно было уйти. Я хотел в больницу, к маме. Попросив её остаться дома одну, я поднялся наверх, в свою комнату, чтобы взять тот блокнот и поспешить в назначенное место. Я взял его, потому что боялся, чтобы никто не заметил его, когда зайдёт в мою комнату. С ним я чувствовал себя спокойнее, а волнению и так уже не было предела. Сестрёнка была удивлена моей спешке, но не возражала. Я прятал блокнот от её маленьких глаз.
   Подойдя к больнице, моё сердце сжалось. Мне было безумно страшно увидеть маму без чувств, эти капельницы, задевающие её запястья, услышать её тихое и медленное дыхание, едва заметное. Мне было довольно жутко представлять это. Я снова думал о том, что Джюелл узнает об этом однажды. Мне не хотелось причинить ей вреда, но руки тряслись, когда я понимал, что это вне моего контроля.
   Я подошёл к той же палате, где видел её раньше. Она спит, и мне хочется войти внутрь. Оглядевшись по сторонам, я направился прямиком к двери палаты, но какой-то человек тут же остановил меня, схватив за руку.
   Слегка испугавшись, я резко повернул голову, чтобы посмотреть в его глаза. Это был врач моей мамы. Я вспомнил его. Злость опять наполнила тело. Едва держав себя в руках, я делал глубокие вдохи и выдохи, чтобы не выпустить эмоции наружу.
   — Алтон? — спросил меня доктор.
   Саркастический тон моего голоса мысленно уже произнёс вопрос, откуда он знал моё имя. Однако, вслух я сказал совершенно иное:
   — Здравствуйте.
   — Ты в порядке? — поинтересовался он, но заметив мою ладонь на ручке двери в палату, он снова задал вопрос: — Зачем тебе туда?
   Он показал мне странную улыбку, подняв один уголок губ. То, что он спросил меня, показалось каким-то глупым. Я хотел увидеть собственную маму. Разве это не ясно?
   — Я хочу узнать, как она.
   — Всё в порядке, — лживо повторял он.
   Прищурившись, я не знал, как аккуратно намекнуть о том, что я всё знал. Злость начала «брать надо мной верх».
   — Сегодня в восемь? В местный ресторан? — говорил я и с недружелюбием улыбался. — Я передам Миссис Смит.
   Его лицо изменилось.
   — Простите?
   — Электронная почта. Я успел заметить Ваше письмо. Не переживайте, постскриптум я перечитывал несколько раз.
   Оскорбления, рождающиеся в моей голове под порывом гнева, я решил оставить там же. Всё-таки, моё приличное воспитание сохранялось. Я делал это ради мамы, даже не ради себя.
   — Это не твоё дело, — своим тоном начал грубить он. Я чувствовал, что он тоже злился, но меня это не успокаивало. Лишь с каждой секундой мне всё больше не получалось держать себя в руках. — Мне придётся рассказать об этом твоей тёте, Алтон. Ты должен извиниться перед ней.
   Нынешнее состояние уже начало сводить меня с ума.
   — Вы мне обещали! — кричал я. — Вы обещали спасти её, а лишь довели до комы! Вы обещали лично мне говорить о ней всё!
   — Успокойтесь...
   — Обещали!.. Я должен сам увидеть, что ничего не угрожает её здоровью. Понимаете, я уже не могу никому верить. Никому. Мне кажется, что все обманули меня, так что теперь во мне «включился режим» разочарования в каждом и даже в самом себе. Раньше мне никогда не приходилось испытывать этого. Я больше не могу верить людям. Я должен... Должен её увидеть, — говорю я, освобождая своё сердце от лишних чувств. — Скажите честно, что с ней.
   Он смотрит на меня, и ему меня жаль.
   — Боюсь, Вы не захотите услышать этого...