Я слабак. Настоящий слабак, который так и не смог признаться.
Мне что-то пришлось мямлить себе под нос, думая о том, как сильно она расстроится.
В тот вечер я сказал, что буду ждать её дома, и очень боялся, что она заметит в моём лице то, что я не хочу этого. Мне не хочется, чтобы мама поняла меня неправильно.
Пришлось связываться с фондом раньше, чем я планировал. Деньги на сложнейшую операцию нужно были сию секунду, чтобы быть готовым к самым непредсказуемым последствиям. Врачи Джюелл тоже часто задавали мне вопросы, к какому числу можно получить такую огромную сумму.
Нет никаких сомнений, что собрать такие деньги за несколько дней нереально, но я надеялся, что получу хотя бы приличную часть. Однако, работники фонда мне сказали, что собрали лишь несколько сотен, которые были почти бессмысленны. Такая сумма не хватала даже на уход за больной сестрой. Моё тело охватила такая дрожь, словно это тупик, из которого нет выхода.
В мыслях будто всё отключилось. Мне казалось, что теперь я некий серийный убийца или опытный мошенник, об уловках которого скоро узнает окружающее меня общество, и шанса продолжить у меня нет. Остаётся лишь время, которое приближает меня к раскрытию тайн с бешеной скоростью. А, самое важное, я не смогу помочь Джюелл.
Я шёл в свою комнату, и мне уже было абсолютно все равно на то, что Лорен конкретно напилась, вульгарно разлеглась на диване с размазанной косметикой на лице и что-то кричала мне. Как я понял, она почувствовала власть надо мной и «включила» роль некой дамы, пытающейся взять надо мной контроль. Я просто вёл себя так, словно не заметил этих несвязных слов, льющихся из её уст, и пьяного выражения лица, что вызывало у меня крайнее недовольство.
Мне пришлось ждать маму до самого вечера, пока я совсем не уснул, но она так и не пришла. У меня не было сил даже начать крайне беспокоиться, и я так и не заметил, как быстро мои глаза закрылись под грузом усталости.
Как оказалось только на утро, мама вернулась лишь на следущий день, но гораздо раньше, чем я проснулся. Она была в большом удивлении заметить пьющую сестру на этом старом диване, всю растрёпанную и некрасивую, но даже это было не самым страшным. Джюелл. Она первым делом заметила пропажу собственной дочери.
Я спустился на первый этаж, совершенно не чувствуя бодрости. Именно громкий голос мамы разбудил меня:
— Лорен, что за чушь ты городишь мне? — кричала она. — Где Джюелл? Где моя дочь?
Стоя над Миссис Смит, мама держала свои ладони на талии, изображая злую женщину, что совершенно ей не подходило.
— Я не знаю! Успокойся!
В этот грубый диалог решил вступить и я, понимая, что дело движется к чертям. Допустить, чтобы все это закончилось бедой, я не мог. Осознавая, что лезу, куда не нужно, я высказал и своё слово:
— Мам... — старался утешить её я. — Прости меня пожалуйста.
После моей просьбы в доме стало тихо, но, как я смог заметить, мама боялась спросить, за что я просил прощения. Однако, этот страх, идущий из искренности моих глаз, дал ей понять, что всё не так хорошо, как ей казалось.
В эту секунду я был готов броситься на колени перед всем миром. Я просил Бога, чтобы он смиловался надо мной и не заставил испытать свои грехи на себе самом. Я с невероятной силой ощутил эту боль, этот ужас, некую ненависть к самому себе и своим поступкам. Мне было так противно сейчас начинать признаваться в грешных тайнах, о которых не должен был умалчивать перед самым близким человеком. Это дилемма исповеди и грани к совершению нечто более худшего. Это необычное чувство, которое раньше мне не приходилось испытать в полной силе. Ходу назад нет, но я не готов к последующим бедам.
— У Джюелл рак, — прошептал я, от признания опустив глаза. Больше я не мог находить причины обманывать её, наивно врать и ждать прощения. — Я не мог сказать тебе правду.
Теперь я чувствовал себя героем некого романа про безбожников. Говорить о самом тяжелом для матери невыносимо, но я должен был убедить её в том, что не всё ещё потеряно.
— Как ты мог, Алтон, — ругала меня она, без сил и поднять голоса. Лишь слезы её твердили о том, как трудно ей испытать ко мне обиду, но эмоции берут над ней верх. И это ужасно.
Лорен сидела, широко раскрыв глаза. Она молчала и даже не могла представить той боли, которую мы ощущали. Я не хотел смотреть на неё прямо в глаза, чтобы не заставить внутренние чувства ещё больше усилиться, хотя они и так находились на собственном пике. Стыд и страх — лишь то, что я чувствовал.
— Я хочу, чтобы ты увидела её.
Держа себя в руках, я говорил спокойно и уверенно. Мне хотелось, чтобы мама убедилась в том, что всё будет хорошо, и ничто не помешает маленькой Джюелл перестать бороться с жизнью.
Как только я рассказал правду, я больше не чувствовал этот груз на своих плечах. Сестрёнка будет счастлива увидеть маму рядом с собой. Они должны встретиться.