Когда я шёл домой, мне думалось о том, что я хотел сказать ей в этом письме. С одной стороны я знал, что, возможно, это выглядит глупо. Словно мы герои фильмов прошлых веков и наивно играем в любовь. Я взял листок бумаги и ручку и начал предполагать, что она могла делать сейчас. Представляя её в своей голове и вспоминая разные моменты, мне было проще найти слова.
«Дорогая Агата, — начинал писать я, — надеюсь, ты скучаешь по мне».
   Записывая первые строки, я снова и снова разрывал листы на мелкие кусочки, выбрасывая их в кучу для бумажного мусора. Спустя несколько часов у меня так ничего и не получилось. Я решил пока оставить это дело на время. Это не так легко, как я думал.
Прошло несколько дней, а я так до сих пор и не смог взяться за ручку и лист бумаги, чтобы ничего не испортить. Я захотел найти Эстель, чтобы сказать ей, что у меня ничего не выходит. Она могла бы мне подсказать хоть что-нибудь, о чём можно было бы написать. Однако, она уже больше недели не посещала школу, и я знал, в чем была причина. Дэйв. Этот придурок выглядит так, словно ничего и не произошло. Мне безумно противно смотреть на него и молчать. А что я скажу? Заступиться за Эстель уже поздно, хотя я, скорее всего, просто ищу себе отговорки.
Я ходил в гаражи, но её там не было. Один сидеть я тоже не мог. Мне очень сильно не хотелось думать, что я тоже могу быть виноват в её пропаже. Возможно, мне не удалось сказать ей того, чего она хотела бы услышать.
Когда Сэйв видела меня, она повторяла, что это нормально для неё. Ей просто нужно время, и я верил. Знал, что с ней ничего не случится.
Скучный урок. Знакомый учебный материал. Я не могу ни о чем думать, кроме как об Агате. Думает ли она сейчас обо мне? Скучает ли? Я представляю её глаза, её улыбку. Резкий холодок по моей спине — и я ясно понимаю, что мне не хватает её. Я беру карандаш в ладонь и, водя рукой по бумаге, я пишу первые строки. Больше вокруг мне ничего не слышно. Вспоминая прошлое и сопоставляя его с настоящим, у меня больше не возникает трудностей. Я просто записываю то, что думаю и чувствую.
Через час мне, наконец-то, удалось закончить. Завернув листок в четыре раза, я положил его в карман. Обдумавши тот факт, что я действительно написал письмо, я удивился. Его перечитывать мне не хотелось, потому что знал, что быстро найду, за что мне придётся себя критиковать. На душе становилось спокойнее, когда я понимал, что не соврал ни в едином слове. Все шло из сердца, поэтому причин бояться у меня не было. Я искренне верил, что Агата поймёт меня.
   Прийдя домой во время ланча, я зашёл в гостиную, чтобы поискать чистые конверты. Мне не хотелось копаться в чужих вещах, поэтому я просто попросил Джюелл помочь мне. Она сидела на диване возле открытых окон.
— А почему ты не в школе? Ты не знаешь, где чистые конверты? — спросил я, наблюдая за сестрёнкой, которая расстроенно читала книгу. Я испугался, что что-то случилось. — Всё в порядке?
— Меня тошнит сильно уже второй день. Я плохо себя чувствую. Тётя Смит говорит, что я, наверное, съела что-то не то. Мне разрешили вернуться домой.
   — Может тебе стоит выпить какие-то таблетки?
   Она помахала головой.
   — Спасибо, Алтон, но я посижу — и мне станет лучше.
   Я сказал ей, чтобы она звала меня на помощь в любую минуту, если будет нужно. Честно говоря, я просто хотел оставить её одну, чтобы она смогла отдохнуть и задремать на время. Мне всегда это помогало в таких ситуациях.
   Взяв с собой письмо, я направился в ближайшую почту в нашем районе. Посмотрев на Джюелл, она сказала, что всё в порядке, и я могу идти. Мы договорились о том, чтобы она позвонила мне на случай того, если она захочет моего присутствия. Мне долго пришлось искать почтовый пункт, но заплатив меньше доллара за конверт для письма, я начал заполнять его, чтобы тут же отослать. Мои руки тряслись, и я десятки раз перепроверял данные, чтобы не ошибиться. Я представлял, как Агата будет читать это письмо, думать обо мне, улыбаться. Руки так и тянулись бросить его в ящик, так что я не затягивал.
   Пришлось подождать несколько секунд, чтобы, наконец, осознать, что я действительно написал письмо этой девушке. Мне хотелось понимать, что она будет чувствовать, что она не одна. Это письмо хранило в себе всего того меня, который «терял голову» в присутствии новой соседки, научился любить жизнь и наслаждаться ею. Я уже думал о том, что наш уезд из Вашингтона — это лишь вопрос скорого времени. Ещё чуть-чуть — и всё изменится, став снова на свои места. А ведь ни этого мы разве хотим от жизни, желая от неё счастья? Мы начинаем понимать о том, что такое счастье, только тогда, когда начинаем его терять. 
   Я вернулся в таких мыслях назад домой. Улыбка с моего лица так и не сходила. Я звал Джюелл, чтобы рассказать куда я ходил и зачем, но она не отвечала. Я начал беспокоиться. Зайдя в гостиную, я увидел: моя маленькая сестрёнка потеряла сознание. Звонок в скорую. Мои подозрения — нервный срыв.