— Что если позвонить нашей тёте Лорен? Она же живёт в Вашингтоне. Я думаю, она не будет совсем против приютить нас на денёк-другой и помочь, — прошептала она, озаряя своей улыбкой.
А ведь она была права. Позвонить и поговорить стоило. У меня-то, всё-таки, не было других вариантов. И я решил набрать её номер, как только приду домой, потому что её телефона наизусть я не знал: мы не общаемся ещё с тех пор, как Джюелл «вышла» из пелёнок.
Придя домой, я начал копошить старые бумаги и справочники мамы. Она явно где-то должна была записать пару цифр её телефона. В конечном итоге, я нашёл и набрал. На линии послышались протяжные гудки. Как только эти звуки прекратились, что значило, что кто-то поднял трубку, я сказал:
— Алло, это Лорен Смит?
Пару секунд я мог наслаждался лишь тишиной, а потом мне ответили:
— Да, а кто это?
— Это Алтон Фэйбер! — закричал я. — Здравствуйте!
Ещё пару секунд она просто молчала и позже снова заговорила:
— Привет, Алтон. Как жизнь?
— У меня проблемы с мамой. Она больна сильно, похоже. — Мой голос заметно изменился. — Ей нужна помощь.
— Чем я могу помочь?
— Лечащий врач мамы договорился об обследовании в Вашингтоне. Можно у Вас остаться на пару дней?
Она недолго подумала.
— Хорошо, Алтон. Когда приедете?
Мы договорились с ней обо всём, о чём требовалось. Положив трубку, я понял, что сделал это вовсе не зря. Во мне появилась надежда, что я смогу помочь маме. Теперь у меня оставалось желание только собирать все возможные вещи. И чего я только не положил в сумку: мамину косметику, куклы Джюелл, свои конспекты по математике и истории, цветные ручки и немного одежды. Я торопился, чтобы предупредить маму и сестру об этой поездке.
Набрав полные лёгкие воздуха, я выбежал на улицу и снова направился в больницу. Теперь я был уверен: всё, наконец-то, будет хорошо. Я бежал обрадовать маму, поблагодарить Джюелл и просто успокоиться: я чувствовал себя бесконечно уставшим.
Когда я зашёл в палату, мама лежала и читала книгу. Мне было интересно узнать, что это был за жанр, но в первую очередь нужно было сказать самое главное:
— Мам, ты будешь лечиться в Вашингтоне!
Она мои слова сперва явно восприняла несерьёзно.
— Алтон, что ты говорил? Я прослушала.
— Мы в Вашингтон поедем! — закричал я, ожидая её искренней радости.
— Ты шутишь? — спросила она. — Зачем Вашингтон?
— Тебе нужно обследование, а я договорился с тётей: она приютит нас ненадолго. Достаточно лишь добраться до города.
Всё произошло не так, как я ещё пару минут назад представлял в своей голове.
— Не надо всего этого! — настойчиво упирается она. — У нас нет денег!
Моё настроение резко «упало» до минимума.
— Прости, что? Я, вообще-то, ожидал, что ты будешь рада, — в тот момент мне уже приходилось терять спокойствие. — Я «ломал» голову, волновался, искал номер тёти, которую уже даже не помню! Как ты можешь говорить так? — Потом я осознал, что успел наговорить, и извинился: — Прости.
— Я рада, сынок, но мне достаточно просто полежать немного в больнице, и всё будет в порядке.
Я прервал её.
— Мам, я понимаю, что это может быть очень серьёзно. Тебе действительно нужна помощь. Доверься мне, и всё будет хорошо.
Её холодную ладонь я взял в свою.
— Я люблю тебя, — прошептала она, и я улыбнулся, имея ввиду, что хочу сказать одно и тоже.
Поездка в другой город, как я был уверен, должна была изменить меня, повернуть всё в лучшую сторону и научить двигаться вперёд. Мне казалось, что пусть мы и уезжаем всего на пару дней, я проживу словно другую жизнь, «растворюсь» в суете столицы, уехав далеко. Я был готов. Готов к чему-то особенному.
В крепком здоровье мамы я не сомневался. Она у меня сильная женщина, которая в силах изменить всё, что захочет. Её выздоровление было для меня просто вопросом времени. Я лишь хотел ускорить время, хотел поспешишь, так что сразу же решил купить билеты. Оставался открытым только один вопрос: «Где мне взять столько денег?». На самолёт требовалась не так много, а вот на само пребывание в другом городе — достаточно. Пришлось выстоять очень долго, чтобы, наконец-то, получить билеты на руки. Заплатил я не одну сотню долларов за нас троих, но жалеть я даже не собирался: проживание обойдётся в разы дороже. Казалось бы, ничего не могло предвещать беды, так что я был абсолютно спокоен. Джюелл я забрал из больницы за день до вылета, чтобы она помогла мне с чемоданами. Ради маминой гордости и радости мы готовы были сделать всё, что угодно.
В руки я взял инструмент. Старая гитара. Струны её уже не звучали так звонко, но я сыграл пару аккордов, чтобы подумать о хорошем. Я был конкретно настроен на то, что это финишная прямая к новой счастливой жизни. Джюелл смотрела на меня и не могла сдержать улыбки. Мой маленький ангелочек слушал мой голос и хотел петь со мной. Я так восхищался ею, её необыкновенностью, жизнерадостностью, искренностью. Я пел песню, которая раньше всегда заставляла меня задуматься. Я пел от всей души, каждую ноту не так умело пропевая низким тембром.
Ранее утро. Мы складываем вещи в багажник машины и садимся в неё ехать за мамой. На всю громкость включив любимую музыку, я и Джюелл пели во весь голос знакомый текст и мелодию.
Я был рад видеть маму счастливой, да и сестрёнку тоже, когда каждая частичка моего тела была также наполнена нечто необыкновенным, безумно особенным. Мы хотели приехать даже раньше, чтобы просто посидеть, выпить по чашечке кофе, поговорить и насладиться суетой вокруг. Я занял нам столик у окна в кафе. Взял с собой меню. Посмотрел в окно.
Мне заказали чашку «американо», хотя сам по себе я кофе не любил так сильно. Сделав пару глотков ради приличия, я снова засмотрелся вдаль. По телу пробежал лёгкий холодок. Мама снова закашлялась. Нам с Джюелл стало страшно.
— Мам, всё в порядке? — тихо спросил я, отложив кружку в сторону.
— Да, — едва ответила она, пытаясь набрать в лёгкие воздуха.
Я уже почти убедил себя: в Вашингтон мы не сможем поехать. Маме плохо, ей снова нужны врачи. Это слишком рискованно. Но как только я нажал кнопку «вызов» мамин кашель успокоился. Я осознавал, что внутри меня я лишь делаю и мне, и моим родным людям хуже, «отклоняя звонок», но мне казалось, словно я должен был. Просто должен был хотя бы выполнить ради себя этот долг —довести маму до столицы. Я уже смирился к тому времени, что ей помогут только за несколько километров. Наш самолёт. Наш рейс. Я так взволнован. Включив музыку на плеере, я засовываю наушники в уши и закрываю глаза. В голове тысячи изображений.