Я кричу от разочарования,
а в ответ лишь эхо
Suga "Tomorrow"

Юнги × Чонгук

Вода так привлекает. Хочется дотронуться и утонуть в ней. Такая тёплая, готовая окунуть тебя своей лаской. Казалось, вода очищает тебя изнутри, вытряхивая из тебя всю грязь и нечисть. Все плохие мысли. И спустя почти семь лет ничего не изменилось. Эта нечисть осталась в Юнги. Со дня дебюта, оно поселилось внутри парня и окутало себя железной толстой цепью, не желая куда-либо уходить. И всё бы ничего, существовал бы Юнги дальше, но эта нечисть постоянно грызёт душу, заставляя кричать от разочарования. А в ответ на спасение слышать лишь своё эхо. Простояв около пятнадцати минут или бескрайнюю бесконечность, Юнги решается всё-таки отказаться от этой мысли. Конечно, ощущать себя в тёплой воде круто, но ощущать на себе дальнейшие последствия — не так уж и круто. Он поворачивается к зеркалу и умывается, очищая лицо и натирая после крем. Вообще, Юнги не любит фальшивость. Фальшивость у людей, вещей, даже во всякой мелочи. Он не любит краситься и ухаживать за собой, но против воли свыше не пойдёшь же ведь. А так, можно тайком пользоваться кремом для лица, принадлежащий Чимину.

— О, Юнги-хён, ты почему не спишь? Опять бессоница? — маленький голосок послышался и парень увидел в зеркале Чонгука, зашедшего только, что в ванну.

— Тебе какое дело, мелкий? — огрызнулся Юнги и обойдя младшего, вышел за дверь.

Тихо шаркая босыми ногами, Юнги добрался до своей с Чимином комнаты и потянулся к постели. Этот день казался более незначительным, чем вчерашний. Уже уставая повторять себе одно и тоже "существую зря", Юнги попытался заснуть. Заснуть и очнуться в новом дне со старыми ощущениями опустошённости. Спустя несколько минут, Юнги не смог победить бессоницу. Он взъерошил волосы, пробурчал себе под нос что-то вроде "какое же ничтожество ты всё-таки", после с надеждой посмотрел на соседа по комнате. Чимин умиротворённо посапывал, забываясь сном: грудь поднималась и опускалась, губы приоткрыты, глаза закрыты. Юнги не пожелал его будить и лениво слез с кровати. Уже всё раздражает. Всё. Даже объяснять не хочется. И думать тоже. Настолько Юнги устал от себя... Что уже не верится в ту самую крохотную надежду, которую одаривают его друзья и семья день за днём. Где-то глубоко внутри засела некая странная обида на здешний мир. Конечно, глупо всё это. Если бы ему дали выбор: стать ещё популярнее и избавиться от социофобии или же до конца своих дней прожить на необитаемом острове со своей депрессии. Что бы выбрал Юнги? Скорее всего, второй вариант, потому что появиться отличная возможность без всяких проблем покончить собой. И никто не узнает о твоей смерти. Этого желает Юнги. Ну, а почему не первый вариант, спросите вы. Даже если он избавиться от социофобии, его гнилая плоть останется и никуда не денется, будет напоминать парню о том, каким он был. Все эти мысли, грязные остатки после "болезни" останутся и лучше не станет.

Юнги был одет в короткие шорты, которые закрывали лишь половины бедёр, а сверху свободная футболка, которая была на два размера больше. Дверь в балкон открывается и Юнги выходит наружу, вдыхая свежий воздух. Он ставит руки на перекладины балкона и смотрит вниз, на город. На тихий город. Лёгкий ветер щекочет глаза и шею, спутывая волосы, что так небрежно поддрагивали под такт
воздуха.

— Лучше умереть, чем жить без интереса, правда ведь? — слышит Юнги и в миг оборачивается, увидев маленькое чудо. Чонгук сидит в углу, окутавшись в одеяло и опёрся спиной о стену, смотря также вниз, где горят яркие огни.

— Взрослым выделываешься? — фыркнул голубоволосый и повернулся обратно, продолжая смотреть вдаль. Чонгук смотрит на широкие плечи хёна, на его широкую спину и взгляд попадает вниз... Под этот ветер, шорты Юнги неимоверно задирались вверх, оголяя при этом кожу. В такую темень, кожа парня казалась такой белоснежной, восхитительной. Как-будто она блистала на фоне ночи.

Юнги шумно выдыхает, решив, что сегодня он слишком груб с макнэ. Он решает завести разговор, повернувшись, смотря на младшего через плечо, Юнги сам себе ухмыляется.

— Интерес к жизни?.. Оно не знакомо мне никаким боком... — как бы эти слова не казались незначительными судя по тону парня, на самом деле, где-то внутри что-то ёкнуло при слове "интерес". И хоть Юнги умеет умело прятать свои чувства, на этот раз у него почему-то не получилось это сделать.

— А мне... было знакомо, — Чонгук смотрит куда-то вперёд и находиться в прострации. Юнги подходит к нему и садится рядом, прижавшись к его нагретому
одеялу.

— Мелкий, не имей право говорить такие вещи, — проговаривает Юнги, но увидев
серьёзное лицо Чонгука, меняет русло слов — У тебя и вправду шило в заднице...

Чонгук смотрит удивлённо, прищуривает нос и ожидает объяснений. Юнги становится
жутко непривычно, когда видит его серьёзное и немного грустное лицо. Ведь Чонгук постоянно улыбался и эта улыбка ему шла очень даже. Когда Юнги временами смотрит, улыбка так и проситься к лицу, когда он видит Чонгука. Такое ощущение, будто тому пять лет и он совсем ребёнок, если сравнивая со всеми в группе. Хочется его оберегать, защищать. Чонгук выглядит смущённым, когда его хвалят. Он застенчивый и тихий. Он умеет многое, чего Юнги не суждено быть по одной причине, которая именуется ленивой жопой. Чонгук добился многого. И читать рэп, и петь
просто чудесно, и танцевать здорово, и пародирвать женские танцы, и неплох в рисовании, в спорте. Перечислять можно долго. Но никто же не знал, что он
чувствует внутри. В четырнадцать лет прийти в BigHit и жить там. Он ещё не достаточно подрос, чтобы заниматься такими вещами. Увлечения в его возрасте
откладывались на второй план, ведь начал он заниматься своей карьерой очень рано. А внутри у него такое чувство опустошённости, что порой он понимает Юнги. Весь интерес куда-то подевался, оставив его лишь трудиться и продолжать
показывать себя миру. В один миг хочется всё послать и сказать, что ему надоело быть идеальным. Юнги ленивый и как он до сих пор знаменит? Чонгук тоже хочет лениться, не хочет уже стараться. Но от привычки не так быстро избавишься, ведь он усовершенствует себя автоматически.

— Я говорю, детство у тебя в заднице застряло, — тем временем поясняет Юнги, присматриваясь к мальчишке. Недавно его юбилей был, как самому скоро двадцать пять. Впрочем, Чонгук старше ростом и Чимина, и Юнги, а те, нужно заметить, старше
возрастом.

— Что же может быть лучше? Пустота или же огромный бардак в голове? Пустота — это страшно, а бардак — ужасно, — после минутной тишины, навязывает младший, — Я чувствую, как пустота заползает внутрь. А как у тебя, Юнги-хён?

— Я плевать хотел на всё. Но не на тебя. Ты маленький ещё, чтобы о таком думать. Вся жизнь впереди, а ты говоришь, что скучно жить, — припечатывает голубоволосый.

— Ты так говоришь, как-будто от жизни сыт. Как-будто тебе за пятьдесят, — усмехается Чонгук и лёгкая улыбка появляется на лице. Юнги становится немного привычнее. Он понимает, что нужно вернуть того злопамятного, защищающего, который упорно добивается любой цели. Обычно макнэ постоянно пакостит кому попало, ведь память у него изощрённо-блестяще-злопамятная.

— Холодно, пошли внутрь, — Юнги встаёт и окутывает его одеялом по подбородок, обнимает его за плечи и заносит внутрь.

— Я же не ребёнок, сам смогу, — проныл Чонгук, идущему рядом Юнги в ухо.

— Ты не ребёнок, ты ещё мелкий.

Юнги оставляет младшего в гостиной, а сам идёт заваривать горячий чай. Свет вдруг открывается и Сокджин просто...

— Почему не спим? Совсем уже бессмертные? Юнги-я, не приучай этому младшего, если самому не спится.

Юнги фыркает и наливает в бокал кипиток, после заварку, и сует в руки старшего.

— У этого младшего бессонница, а ты даже не видишь. И чай, это ему, — парень проходит мимо, даже не пожелав спокойной ночи.

*****

P.S. тот, что в черновиках остался, лишь кусочек, даже не полностью, ибо вдохновения пока на него нет. Но когда будет, я добавлю продолжение.