После полицейского участка, где я провела, как мне казалось, уйму времени, меня отвезли в больницу. Пробыв там в десять раз дольше, сдавая всякие анализы, маме позволили забрать меня домой, чтобы привести в порядок, но она клятвенно обещала вернуть меня к следующему утру. Врачи косо изучали меня своим мерзким взглядом, я это чувствовала, даже не глядя на их искревленные от ужаса и призрения лица. Они опосались меня, и это было ощутимо, ведь в каждом их прикосновение были заметны некая дрожь и опаска. Я очень рада тому, что хотя бы не останусь здесь, потому что мой мозг совершенно не подавал сигналов, что с моим здоровьем что-то не так. Да, меня, может быть, знобило, а в горле очень першило, но это не первый признак смерти. Хотя данный факт вряд ли бы меня расстроил.

В этих холодных стенах и среди людей чувствовала себя в опасности, как будто через пару секунд может произойти что-то ужасное. Я слышала каждый шорох, любое дуновение ветра не оставалось незамеченным. А эти голоса... эти до дрожи ужасные голоса, так громко разносились по помещению, что, казалось, каждый человек в этой больнице забрался ко мне в черепную коробку и кричал, желая доставить мне как можно больше боли. Никогда не любила больницы, мрачное место.

Каждая секунда была для меня вечностью, а мне только и оставалось молить о пощаде и спокойствии. Но я ещё не подозревала, что может быть что-то хуже.
  
Когда меня вернули в крепость, где моё тело чувствует себя пусть и не так уютно, как в том заброшенном домике, первым делом мою тушку отправили сделать все мыльные процедуры, а всю грязную одежду выкинула в мусорку, чтобы та не мозолила глаза своим существованием. Родительница помогла мне избавиться от неприятного запаха и привести себя в более менее человеческий вид, она выхаживала меня, как никогда раньше, но это не показалось милым, а лишь складывалось ощущение, что меня хотели лишь унизить. Где она была раньше, когда требовались материнская забота и внимание? После всей этой нервотрепки меня уложили в кроватку, как маленького ребёнка, попутно кормя различными таблетками. Родители суетились вокруг меня, и только моя маленькая сестрёнка куда-то спряталась, или её просто увезли к бабушке с дедушкой, дабы она не лицезрела такое чудовище. Они вечно твердили мне, что я могу плохо повлиять на неё, но тогда вопрос: "Кто повлиял на меня?"

За всё время я не проронила ни слова, не издала ни звука, даже моё выражение лица оставалось безэмоциональным, казалось, что мои чувства полностью атрофировались и не желали возвращаться. Моя мама всеми силами пыталась расспросить меня о случившемся, что только больше выводило меня из себя, вызывая жуткое желание просто накричать на весь этот мир. Она подговаривала папу и даже мою младшую сестру, которая, как оказалось, всё это время сидела в своей комнате, чтобы они поговорили со мной. Но все её старания оказались напрасны. В какой-то момент у меня закралось сомнение, а не пытается ли она втереться ко мне в доверие, чтобы потом спокойненько сдать меня полиции. Но я так и не смогла поверить в то, что кто-то из моей семьи на такое способен, поэтому на время отогнала от себя эту назойливую и неприятную мысль.

Честно говоря, вспоминая, как приехала сюда и последние несколько часов, проведенные дома, понимаю, что большая часть уже забылась, а все мои мысли вновь повернулись лицом к моему страху, издеваясь надо мной, а ведь очень не хватает отвлечения. Но почему-то все хорошие воспоминания кажутся мне мрачными и печальными.

Сидя в своей комнате и взглядом делая дырку в стене, услышала стук в дверь, но никак не отреагировала. Моя мать зашла вместе с подносом в руках, на котором стояла какая-то еда, села около меня, положила воображаемый, переносной стол на тумбочку и накрыла своей рукой мою коленку, утешающе сжимая её и поглаживая большим пальцем. Я не сразу заметила её, настолько сильно задумалась, что лишь отдаленно слышала звуки из реального мира.

— Милая, покушай. Тебе нужно набраться сил. Ты не должна морить себя голодом. Если хочешь, я могу тебя покормить, — я вздрогнула, возвращаясь к реальности, и еле заметно покачала головой в знак отказа, ведь считаю это унизительным. — Посмотри на меня, — попросила женщина, и я нехотя выполнила её просьбу. — Я очень волнуюсь за тебя. И у меня сердце разрывается, когда смотрю, как ты себя истязаешь, — она положила свою ледяную и немного вспотевшую ладонь мне на щеку, всё больше привлекая к себе внимание. — Пожалуйста, если не думаешь о себе, то хоть подумай обо мне, о папе, о своей сестрёнке, она очень переживает за тебя. Папа и я... — она на несколько секунд замолчала, будто пытаясь успокоить внутри себя какие-то нахлынувшие эмоции. —  Если что-нибудь нужно, ты только скажи, — вытирая капельки слёз, подытожила она, после чего ушла и прикрыла за собой дверь. Мама всегда была очень сентиментальна. Раньше считала это одним из пунктов идеальных женщин, но сейчас при виде слёз просыпается лишь злость, которая наверняка бы вылилась в ссору, если бы не моё бессилие даже элементарно моргать.

Я с небольшим трудом повернула голову и увидела, что на столе стоит стакан, какая-то таблетка и суп, точнее бульон от него. Приложив усилия, я дотянулась до маленькой упаковки, достала от туда круглую пилюлю и положила её себе на язык, трясущимися руками подхватывая стакан с водой и, случайно разлив немного жидкости на одеяло, поднесла его ко рту. Сделав несколько болезненных глотков, аккуратно поставила стекляшку на место и легла на подушку. Не стала даже пытаться укрыть себя мокрым одеялом полностью, потому что мне попросту не хватило бы на это сил. Внутри меня сейчас соревнуются две личности: одна требует, чтобы я не забывала про своё здоровье и поела, а другая напоминает мне о прошлом, говоря, что я не достойна радовать себя такими мелочами, как еда и сон. Сейчас побеждает вторая.

"Было бы  желание..." — заметило моё подсознание, но из-за усталости, я не сразу поняла значение фразы, которую выдал мой же мозг.

Закрыв глаза, я далеко не сразу заснула. Меня одновременно гложила совесть, что я сделала шаг к своему выздоровлению, и передо мной предстали ужасающие картинки, от которых мурашки появляются по всему телу. Внутри было непреодолимое желание закончить все страдания, ведь существовать с этим идеотским чувством определенно не хотелось.  Не смотря на мою усталость
мой мозг бодрствовал и запрещал мне засыпать. Вскоре после мучительных воспоминаний, я наконец-то забылась.

Всю ночь меня истязали кошмары, из-за которых была готова отказаться до конца своих дней от сна. Я всем телом желала проснуться, но у меня ничего не получалось. Я и плакала, и кричала, и звала на помощь, но всё тщетно. Ощущение, что моё тело находится в звукоизоляционном вакууме, который отгораживает меня от контакта с внешним миром, лишь позволяя смотреть на свои ошибки и ошибки других людей, жутко мучая меня, потому что не даёт их исправить.

Проснувшись вся в поту, не сразу сообразила, где я. У меня были предположения, что до сих пор нахожусь в очередном страшном сне. Голова жутко болела, глаза не могла полностью открыть, во рту пересохло, и было сильное чувство того, что меня тошнит, а ещё и это головокружение, будто вот-вот и я должна потерять сознание. Открыв полностью веки и уже полностью придя в себя, заметила, что плотные шторы задвинуты, возможно, отгораживая меня от яркого солнца. Посмотрев на тумбу, стоящую рядом со мной, увидела всё тот же стакан воды возле  каких-то ниоткуда появившихся трёх таблеток и маленьких бумажек рядом с указаниями, скорее всего, там была ещё еда, прикрытая стеклянной крышкой, которая была до сих пор покрыта изнутри белой пеленой из маленьких капель воды. Найдя часы взглядом, я разглядела цифры 03:42.

Заметив тянущую боль внизу живота, которая и могла оказаться причиной моего возвращения к жизни, я очень захотела утолить свою жажду. Так как ходить под себя мне больше не хочется, нужно было с этим срочно что-то делать.

Попытавшись подняться на ноги, меня лавиной накрыло чувство усталости и тошноты, перед глазами вдруг всё пропало, а под ногами пол стал каким-то неощутимым. На слабых ногах, я сделала шаг вперёд после пары секунд возвращения к реальности. Он мне дался с огромным трудом, от чего все мои мышцы начали ныть и стонать от боли. Сделав второй шаг, головокружение вновь дало о себе знать, и я с грохотом упала, сильно ударившись коленкой и лбом. Я захрипела от боли и начала молиться, чтобы не сделать все свои дела раньше времени. Не знаю, услышали ли меня мои родители, но надеюсь, что это осталось никем не замечено. Прохладное дерево неприятно остужало щеку. Сжав губы, перевернулась на спину и сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, до тех пор пока мои лёгкие не были полностью освобождены от воздуха.

Подняв свой корпус на локтях, я с трудом села. У меня ощущение, что все мои кости сломаны, а мышцы атрофировались. Снова глубокий вздох, и мысленно начала готовить себя ко второй попытке. Дотянулась до края кровати и ухватилась за него, как можно крепче сжимая матрас. Помогая руками подняться в полусидячее положение, я согнула ноги и оторвала свою пятую точку от пола. Кое-как сев на колени и немного отдохнув, я продолжила идти по намеченному пути.

Сильнее ухватившись за кровать, я встала на ноги, чуть не задев рукой тумбочку, а точнее то что на ней стоит. Моё тело затряслось от бессилия, от чего ко мне закралась мысль: "А не стоит ли позвать на помощь?"

"Чувствую, мне предстоит долгий путь..."

Я повернулась к двери и сделала маленький и осторожный шаг, за ним второй и третий. Дойдя до стены, я ухватилась за неё и, опираясь, пыталась удержать равновесие.

Тихонько открыв дверь, я вышла из комнаты. Старалась двигаться как можно тише, чтобы ненароком не разбудить кого-нибудь, если сразу не всех.

В полном мраке подошла к зеркалку и увидела свой ужасающий силуэт. От стыда и злости на себя мне просто захотелось провалиться сквозь землю, причинить себе боль или просто уничтожить этот жалкий силуэт перед собой.

***

После моих похождений до ванной комнаты я почувствовала себя гораздо лучше, ведь мне больше не приходиться насильно заставлять себя двигаться.

Медленно закрыв глаза, я попыталась выкинуть всё из головы, иначе просто напросто не засну. Позже попыталась вспомнить какие-нибудь веселые и теплые моменты, ведь опустошить разум не получалось, но они тут же омрачались недавними, не совсем приятными для меня событиями. Вся ночь была проведена в бессмысленных копаний в себе, от которых мне так хотелось уже избавиться. Слёзы больше не хотели украшать моё лицо, а, значит, уже нет ничего, что мне принесло хоть какое-то облегчение.