— Ты позволил ему выйти? — удивленно спрашиваю я у Сонни.

Проснувшись и не обнаружив парня рядом, я вышла из спальни и сейчас ошарашено наблюдаю за тем, как Ноа возится с чайником в кухне. Его руки свободны и выглядит он гораздо лучше, чем когда был прикован наручниками к батарее.

— Мы смогли договориться, — отвечает Кастилло, прижимаясь к стене.

Пытается выглядеть молодцом, но бледная кожа, тёмные круги под глазами и то, как он опирается на стену плечом, чтобы держаться, показывают истинное положение дел.

Не хочу изображать из себя заботливую мамочку и пытаться уложить его в постель. Пусть стоит на ногах, раз он так хочет.

— Привет! — Ноа оборачивается на мое приветствие, и наши взгляды встречаются.

— О, ты проснулась! — просто отвечает он, — Сделать тебе кофе?

— Спасибо, — так же бесстрастно отвечаю я.

Отлично. Мы все будем делать вид, что в этом доме не происходит ничего странного. Усаживаюсь за стол, подняв ноги на подоконник и потираю сонные глаза. Идущий за окном дождь настраивает на тоскливое настроение.

Сзади меня что-то падает. Звук идёт от прохода, где стоит Кастилло. Лениво оборачиваюсь, чтобы посмотреть в его сторону. Сонни выронил из рук телефон, и теперь пытается поднять его с пола. Лицо перекашивает гримаса боли, которую он старательно маскирует своим высокомерным взглядом. Выходит довольно забавно. Пару мгновений просто наблюдаю за этой картиной, но потом не выдерживаю и направляюсь к нему.

— Держи, — протягиваю ему телефон, — Может быть, тебе какое-то время не вставать с постели? Что сказал врач?

Ноа переключает своё внимание на нас, и Сонни замечает это. Глаза сощуриваются в привычной презрительности. Сейчас и намёка нет на то, что он испытывает боль.

— Со мной всё нормально, — отчеканивает он.

Пожимаю плечами, закатив глаза и снова усаживаюсь за стол, приняв удобную позу.

— Сделай и мне, — бросает Кастилло и со звуком отодвигает стул.

— Сам сделай, — отвечает Ноа.

— Я сделаю, — стону я и встаю на ноги.

Хочется рассказать Сонни историю о «Волшебном слове» и о том, как простое «Пожалуйста» может перевернуть мир, но не хочу учавствовать в этом детсадовском споре.

— Сядь, — приказывает Сонни, — Он предложил. Пусть делает.

— Я предложил ей, а не тебе, — Ноа протягивает мне чашку, но пить кофе уже расхотелось.

— Держи, — протягиваю свою кружку Сонни, — Аппетит пропал.

— Надеюсь, кофе ты делаешь лучше, чем рисуешь свои дерьмовые картинки, — Сонни делает глоток, пока Ноа мысленно желает, чтобы Кастилло поперхнулся.

— Почему ты такой злой? — спрашиваю я, — Картины Ноа великолепны!

Кажется, мой нос растёт каждый раз, когда я говорю об искусстве. И в городе, где каждый второй житель называет себя художником, огромный шанс проткнуть им Землю насквозь.

— Возьми, — Ноа протягивает мне ещё одну чашку.

Благодарно улыбаюсь и завидую его ангельскому терпению. Как можно злиться на этого чудесного мальчика? Сонни — исчадие ада, в сравнении с ним.

— Я была на выставке, — не унимаюсь я, — Это было прекрасно. И вообще, ты видел цены на эти картины? Неужели ты думаешь, что за дерьмовые рисунки будут столько платить?

— Твой приятель прекрасно понимает, откуда на его мазне появляется космический ценник, — отвечает Сонни, — Может расскажешь ей? — обращается он к Ноа.

— Все в порядке, — улыбаюсь я, повернувшись к художнику лицом, — Не обращай на него внимания. У тебя нормальные цены на картины!

— Нормальные, если их не покупать, — вставляет своё слово Кастилло.

— Он прав, — произносит Ноа, опираясь ладонями о подоконник, — Мои дерьмовые рисунки не стоят и гроша.

— Как ты можешь? — беззвучно шиплю я, повернувшись к Сонни, но тот лишь пожимает плечами.

— Через меня Гарсиа отмывает деньги, — продолжает Ноа, — Если бы не она, выставки бы не было. Цена на картины — лишь способ обналичить нелегальный доход.

— О! — тихо восклицаю я, не зная, что сказать.

Некоторое время мы молчим. Чувствую себя крайне неловко и хочу выйти вернуться в комнату, но обращаю внимание на старый блокнот, лежащий на столе. Открываю первую страницу и вижу линии, нарисованные простым карандашом. Что-то загадочное и тёмное, похожее на вихрь, расползается по бумаге витиеватым узором.

— И все же, — поднимаю палец вверх, — Ты очень талантливый художник. Вот, смотри, — протягиваю картинку Сонни, — Это гениально! Ноа очень талантлив!

— Я начертил эти каракули от скуки, пока разговаривал по телефону, — отвечает Сонни, — Но соглашусь, это гениально, как и всё, что я делаю.

— Черт, — шепчу я, выбираясь из-за стола, — Мне нужно выйти.

Направляюсь в свою комнату и ложусь на кровать. Почему Кастилло ведёт себя как придурок, а стыдно мне? Кладу ладони на виски — головная боль вернулась вместе с дождём.

— Ты так сильно ненавидишь его из-за Лотти? — спрашиваю я, когда чувствую, что Сонни присаживается рядом.

— Нет, — отвечает он, — Сомневаюсь, что я ненавижу его. Я к нему вообще никаких чувств не испытываю.

А ко мне? Испытываешь ли ты что-нибудь ко мне?

— Люблю обличать человеческие пороки, Нэнси Дрю, — объясняет он, — Мое маленькое увлечение. Выворачивать души наизнанку, обличая лицемерие. А этот парень чемпион по двуличности. Тебе не стоит его жалеть.

— Способен ли ты на другие чувства? — тихо спрашиваю я.

— Сомневаюсь, — признаётся он, и я молча покачиваю головой.

— Стоит ли и мне ожидать этой участи? — интересуюсь я, повернувшись к нему.

Вглядываюсь в его лицо, пытаясь проникнуть за глаза. Холодные, как Арктика.

— Знаешь ли ты о моих пороках? — продолжаю я, — Будешь ли обличать их? Это доставит тебе удовольствие?

— В тебе есть кое-что другое, что доставляет мне удовольствие, — отвечает он.

Его зрачки расширяются. Становятся невероятных размеров. Чем шире — тем медленнее бьется мое сердце. Нервно сглатываю.

— Ты любишь тоже, что я, — объясняет он.

— Что же? — беззвучно спрашиваю я.

— Одиночество, независимость, хороший секс... Мне нравится твоя тяга к свободе.

— Да, — хмыкаю я, едва ли не захлебнувшись воздухом, застрявшим в груди, — Именно то, что мне нравится.

А чего ты ждала? Признания в любви?

— Я разговаривала с Альбертом, — сажусь, опираясь на спинку кровати и прижимаю колени к подбородку, — Сегодня утром. Я не ездила в аптеку. На самом деле, я была у него.

Сонни молча отводит взгляд. Задумчиво смотрит на оконное стекло, по которому барабанят капли дождя. Если бы поздняя осень была не временем, а местом, она была бы похожа на эту картину, что окружает меня: вид тяжёлой тучи из окна, старая мебель из красного дерева, потёртый марокканский ковёр и Кастилло, по чьему лицу пробегает мрачная тень.

— Я разговаривала с ним насчет тебя, — продолжаю я, — Он знает способ помочь.

— Помочь мне? — хрипит он.

Его кулаки сжимаются, а тело напряжено.

— Да, — облизываю пересохшие губы, — Вместе вы решите ваши вопросы гораздо быстрее, чем по одиночке. Я вижу, как сильно ты устал от этого. Ты мог умереть!

Он снова смотрит на меня. По-настоящему смотрит, будто все секреты написаны на моем лице. Его глаза завораживают, но сейчас в них нет ни грамма тепла. Черты лица заостряются, а дыхание становится тяжелым.

— Ты знаешь, что можешь управлять мной при помощи своего тела? — Сонни пододвигается ближе.

Его руки захватывают край моей футболки, поднимая ее наверх. Снимает её через голову и отбрасывает в сторону. На мне нет белья. Складываю руки на груди. Глупо стеснятся своей наготы, после нескольких ночей, проведённых вместе, но я чувствую себя беспомощной, как никогда. И эта слабость заключается не в том, что я не могу сопротивляться Сонни. Мое бессилие — это неспособность сопротивляться самой себе.

— Можешь делать со мной что угодно, — продолжает он.

Его слова звучат тихо, но разрезают воздух.

— Я позволяю тебе то, чего не позволял никому, — шепчет он, уводя мои локти в стороны, чтобы открыть грудь, — И мне это нравилось. Более глубокие ощущения, если ты понимаешь, о чем я. Я даже смог отказаться от кокаина. Впервые за несколько лет. Ты стала моим кайфом.

Рассматривает меня, облизывая губы.

— Секс — это власть, — повторяю его слова, вглядываясь в глаза, полные желания.

— Ты понимаешь, — хищно улыбается он и подкрадывается ближе, развязывая шнурок на моих шортах, — Но ты делаешь меня слабым. Это большой минус.

Прогибаюсь, чтобы ему было удобнее полностью раздеть меня.

Голос Сонни звучит тихо, но очень злобно.

Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться о том, что он в бешенстве, но я понимаю это только сейчас. Осознание приходит ко мне будто внезапная вспышка молнии.

Он в ярости.

— Я бы прикончил тебя, если бы не хотел так сильно. Не раздумывал бы и секунды.

Если можно убивать взглядом, то это происходит сейчас — в его глазах атомная бомба, способная разорвать вселенную на кусочки.

— Но сейчас я убеждён в обратном. Именно по этой причине, я должен от тебя избавиться.

— Тебе так нравится эта мысль? — тяжело дышу, пятясь назад.

Каждый вдох и выдох даётся с трудом, словно на грудь упал огромный булыжник.

— Я никому не разрешаю лезть в мою жизнь. Не позволяю разговаривать со мной так, как ты. А ещё, ты соврала. Ненавижу ложь, Серена. Тебе не стоило этого делать.

Ладонь Сонни скользит вверх, по моим ключицам, затем он грубо запускает пальцы в мои волосы и сжимает в кулак, слегка притянув назад.

— Мне понадобится пара секунд, чтобы свернуть тебе шею, — шепчет он, — Такая тонкая...

На мне совсем нет одежды, пока он остаётся в футболке и джинсах. Тянусь к одеялу, чтобы прикрыться, но он пресекает эту попытку, одернув руку и разворачивает меня спиной к себе.

— Разве я просил тебя делать это? — интересуется он, обжигая шею горячим дыханием, — С чего ты взяла, что мне нужна помощь?

— Потому что я хочу помочь тебе, — едва слышно отвечаю я, — Потому что я почувствовала это.

Внезапный порыв ветра открывает окно. Капли обрушившегося ливня падают на пол, собираясь в лужу.

— Тебе нравится быть со мной? — его пальцы проницают внутрь меня, заставляя стонать.

— Да, — отвечаю я, едва сдерживая крик.

Спина прогибается. Его прикосновения как удары тока. Желание быть с ним невозможно контролировать.

— Ты хочешь меня? — прижимает меня спиной к своей груди и шепчет в шею, — Хочешь, Серена?

— Да, — повторяю я, прикрыв глаза.

Мрак за окном проникает внутрь, обволакивает комнату, пронизывает меня насквозь. Моя потребность в Сонни переходит грани разумного. Его руки, скользящие по мне вызывают покалывания на коже.

Тянусь к ремню его джинс, чтобы расстегнуть, но он не дает мне сделать это, уводя руки в сторону. Оставаясь в одежде, он хочет сохранить преимущество передо мной. Показывает, в чьих руках находится контроль.

Но в моих — власть над ним, он сам это признал.

Моя страсть горячее огня. Остановиться — самое сложное, но я отталкиваю Сонни. Отпрянув от парня, выхватываю одеяло и заворачиваюсь, пряча тело от его взгляда. По низу живота разносится боль.

Он резко хватает меня за руку и притягивает к себе, опустив на спину. Нагнувшись, он хватает меня за лодыжки и разводит их в стороны.

— Я привык добиваться всего, чего захочу, и мои методы слишком жестоки. По другому я не умею, так что не провоцируй меня.

— Иначе что? Что ты сделаешь мне? — наступаю я, — Может быть, свернёшь мне шею?

Вместо ответа, он поднимается выше и касается своими губами моих. Обвиваю руками его шею, размыкаю губы, и он дразнит меня своим языком. Прикусываю его нижнюю губу. Поцелуй поверхностный, слишком слабый для того, чтобы быть им, но пронзает каждую клеточку. Слишком чувственный, чтобы быть ненастоящим.

— Ты позволила себе мысль о том, что я могу любить? — спрашивает он, отрываясь.

— Скажи мне, что такое любовь? — прошу я, продолжая прокладывать дорожку из поцелуев на его шее.

— То, во что ты не веришь? — его рука поглаживает мою ногу, поднимаясь выше.

— Что, если я не хочу не верить? Не хочу быть одинокой? Если мне не нужна свобода? — странно, но в моем горле стоит ком.

Одинокая слеза скатывается по моей щеке. Не хочу, чтобы Сонни увидел, но он замечает прежде, чем я успеваю её смахнуть.

— Жалость не входит в мою привычку, — произносит он, вытирая мои глаза ладонью, — Слёзы на меня не действуют. Эмоции — это слишком роскошно. Я перестал чувствовать их уже давно, ты понимаешь?

— Да, — тихо отвечаю я.

— Только удовольствие, Серена, ты слышишь меня? — шепчет он, расстёгивая молнию джинс.

Скидывает брюки на пол, склоняется ко мне и едва дотрагивается губами до моих. Шумно вздыхаю, откинув голову назад.

— Ты думаешь что сможешь изменить меня? Никто и никогда не сможет изменить. Ты поняла? — говорит он в тот момент, когда входит в меня.

— Сальватор, — сдавленно выдыхаю я.

Ещё раз и ещё. Он проводит пальцами по контуру моих губ, явно наслаждаясь тем, как сейчас звучит его имя.

Все зашло слишком далеко. Стало слишком серьёзным. Чем дальше, тем хуже. Тем больнее.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

Его тело напрягается и застывает. Затаив дыхание, Сонни смотрит на меня холодным, задумчивым взглядом. Пара мгновений, и движения возобновляются. Медленные, словно агония, они заставляют меня кричать. Хриплый стон парня кажется лучшим звуком. Он двигается осторожно, не опускаясь на меня полностью. Спустя некоторое время, он прикрывает глаза, его тело содрогается. Любуюсь его лицом в этот момент.

Оно прекрасно. Слишком прекрасно.

Тяжело дыша, он перекатывается на спину. Из раны сочится кровь. Алое пятно на повязке расползается. Его боль — не моё дело. Я не должна чувствовать её, не должна сочувствовать.

— Это нужно прекратить, — говорю я, отворачиваясь от Кастилло.

— Тебе не понравилось? – равнодушно интересуется Сонни и чиркает зажигалкой.

После раздавшегося щелчка, в мои ноздри попадает сигаретный дым. Вдыхаю его. Невыносимо хочется закурить.

– Ты понимаешь, о чём речь,  – отвечаю я, прикусывая нижнюю губу.

Самое глупое ещё не произошло, но может. Мои слёзы завершат этот бредовый эпизод. В кого я превращаюсь? Что он со мной сделал?