Интерьер этой комнаты прекрасно подходит для съёмок криминального блокбастера или жуткого ужастика.

Именно в подобных помещениях обычно держат в заложниках. Как это происходит? Дайте вспомнить...

Отрицательные персонажи с выразительными, но отталкивающими лицами, запихивают человека в машину. Они накачивают жертву сильными препаратами, чтобы та не сопротивлялась, затем привозят в заброшенный дом. В первом случае, людей привозят ради выкупа или мести. Во втором — ради удовлетворения мерзких потребностей маньяка.

Ради чего здесь я?

Если честно, я и сама не знаю. Ясно одно — это не киносъёмка.

Это — моя реальная жизнь.

Очень хочется очнуться и убедиться, что всё вокруг — лишь странный сон. Количество красных следов от щипков, которые я оставила на своей коже, напоминают о том, что все происходит на самом деле.

Если посмотреть со стороны, может показаться, что мне не страшно. С того дня, как они привезли сюда, я не закатила ни одной истерики. Я храню тишину и спокойствие. Но я боюсь. Чудовищно боюсь того, что со мной будет. Меня пугает неизвестность, одиночество и тусклые стены неживого дома. Страх прокрадывается внутрь, охлаждает кровь. Приходится постоянно растирать заледеневшие руки и ноги.

Не могу назвать себя трусихой. В той, обычной жизни, я вела себя храбро. Можно назвать храбростью позвать второго кассира или съехать с горы на лыжах? Я могла отстаивать права, если мне казалось, что в них ущемляют, могла вступиться за слабого, если видела, что его обижали.

Но разве можно быть смельчаком, когда неизвестные люди набрасывают на твою голову тёмный мешок и привозят в старый сарай?

Конечно, сейчас мне не так страшно, как в первые дни пребывания здесь. Человек привыкает ко всему: к неудобствам, темноте, страху. Когда смиряешься с последним, становится вроде как всё равно, лишь бы это скорее закончилось.

Скорее бы закончилось.

Всё, чем я могу заниматься последние семь дней — думать. Размышлять о том, что привело меня сюда. Я могу мечтать, как меня найдут или планировать свой побег. Он станет неудачным. Пусть. Но никто не мешает мне фантазировать. Но чаще всего, я сижу на старой кровати, застеленной выцветшим покрывалом, и лишь изредка прохаживаюсь вдоль стен.

Маленькое окошко, забитое полусгнившими досками снаружи, едва пропускает свет, но глаза давно привыкли к темноте. Стены выкрашены в белый прямо поверх грубой штукатурки. Судя по всему, меня привезли в заброшенный кортихо.

Сухой ветер приносит пыль, которая забивается сквозь щели. В воздухе нет и намёка на соль — до моря минимум сотня, а то и несколько сотен километров.

Кому я могла понадобиться?

Денег на выкуп у моей семьи нет и никогда не было. Должна признаться, у меня и нормальной семьи нет. Вряд-ли отец, который звонит мне раз в год только для того, чтобы убедиться, что я ещё жива, готов оставить выкуп. Скорее он расстанется с жизнью, чем потратит что-то на родную дочь. Пытаюсь вспомнить, когда видела его в последний раз и не могу. Единственный человек, с которым я была близка — моя бабушка, но она умерла два года назад.

Моя работа не связана с криминалом. Я лишь рядовой менеджер по продажам. Но кроме как с работой, я это похищение связать не могу.

Наша команда прилетела в Барселону на конференцию. Фармацевтическая компания, на которую мы работаем, поставила цель — внедрить новый препарат от головной боли по всему миру. Я, как один из лучших продавцов, удостоилась этой грёбаной чести.

«Давай же, Серена, это будет весело!» говорил мой начальник. «Международные продажи определённо добавят тебе опыта!»

Да уж, лучшего веселья и не придумать.

Может, это происки испанских конкурентов, которые не хотят, чтобы мы вышли на мировой рынок? Или мой босс связался с наркотой. Фармацевтика и нелегальный бизнес всегда шли рука об руку.

Тогда почему я?

Могли бы схватить Джона Стоуна — его должность порядком выше моей! Ну какой с меня толк? К тому же, Джон не нравится абсолютно никому в нашей организации. Филиалы были бы только рады исчезновению этого зануды.

Скрипучий звук заставляет вздрогнуть и бросить взгляд на массивную дверь, отделяющую комнату: каждый раз, когда за ней раздаётся скрип половицы, сюда входит один из тех, кто стережёт этот дом. Значит, настало время обеда.

Нет, я не попала в лапы чудовищного каннибала. Просто всякий раз, один из незнакомцев приносит мне еду. Это единственная причина, по которой они сюда заходят. Не похожи эти типы на людоедов, хотя это ещё бабушка надвое сказала. Может быть, они откармливают меня на убой.

Не знаю, сколько их здесь, но постоянно слышу мужские голоса. Я не говорю по-испански, но абсолютно уверена — они говорят не только на местном языке. Возможно, эти люди — выходцы с Балканов. Их речь похожа на албанскую. А может быть, это румынский?

В комнату входит мужчина. Придерживает дверь плечом, чтобы она не прихлопнула его грузное тело. В руках поднос с тарелкой и коробкой сока, который он неуклюже держит в руках, боясь уронить
на пол. Один лишь Бог знает, как ему вообще удалось отпереть замок.

Этого типа я видела здесь не раз. Зову его Хмурым, потому что не знаю настоящего имени. К тому же, это прозвище подходит к нему лучше любого имени на планете.

Брови мужчины, густые, будто непроходимые заросли джунглей, свисают над верхним веком, заставляя опуститься всю нижнюю часть лица. Кончик крупного носа тянется к полу, вслед за ним спешит его нижняя губа. Шея, плечи — всё его тело будто находится под тяжестью этих невероятных бровей. Это придаёт Хмурому сутулость и мрачный вид.

Хотела бы я увидеть выражение его лица, когда он улыбается, но вряд-ли он вообще когда-либо поднимал уголки губ вверх.

— Спасибо, — киваю я, когда он ставит поднос на кровать, — Люблю паэлью с морепродуктами.

Он ничего не отвечает. Впрочем, как и всегда.

— Ты даже не понимаешь меня, так? — спрашиваю я, разворачивая салфетку, в которую замотана пластиковая вилка, — Говорит здесь кто-то по английски?

Мужчина равнодушно смотрит на то, как я наливаю напиток из упаковки в одноразовый стаканчик. Видимо, я настолько опасная заложница, что нормальная посуда может нанести ущерб.

— Прости, но единственное, что я знаю по-испански, это «¡Ноla!», так что...

Стараюсь использовать наше кратковременное «свидание» для того, чтобы наговориться вдоволь. Хмурый — совсем не тот человек, с которым я хотела бы общаться, но выбора у меня всё равно нет.

На мгновение, замечаю, как он открывает рот, чтобы сказать мне что-то. Замираю в ожидании, но Хмурый лишь тяжело выдыхает.

— Бамбарбия! Киргуду! — продолжаю я свою бесполезную болтовню, но он продолжает молчать.

Первое время, я задавала множество вопросов о том, какого чёрта здесь происходит, но спустя пару дней, просто махнула на это рукой.

Никто не станет отвечать на них. Остаётся лишь терпеливо ждать, покорившись судьбе.

— Да пошёл ты, — бросаю я вслед, когда он закрывает за собой дверь, и продолжаю уплетать свой обед.

Поставив остатки еды на пол, разваливаюсь на кровати, раскинув руки в стороны и рассматриваю потолок. Комната едва освещается тонкими лучами солнца, которые я и пытаюсь сосчитать от скуки.

За дверью снова раздаётся знакомый скрип. А вот это странно. Никогда прежде, они не возвращались так быстро.

Сердце замирает на мгновение, окутанное неприятным предчувствием, а когда дверь резко открывается, будто от внезапного порыва ветра, я испуганно вскрикиваю.

— ¡Sal! — кричит Хмурый, придерживая дверь рукой.

— Что? — подгибаю ноги под себя и пячусь назад, к изголовью кровати.

Тревожность перерастает в панику. Снова. Как в первый день.

Хотят ли они убить меня прямо сейчас? Если это так, пусть сделают это быстро. Я не смогу выдержать ни одной пытки. Даже если они будут пытать меня щекоткой.

— Уходи! — объясняет другой мужчина.

Вижу его впервые, но судя по всему, этот здесь главный. Выглядит он куда нелепее остальных. Каждый палец его правой руки украшен золотыми перстнями и затмевает за собой чудовищную грязь под ногтями. Массивная золотая цепь обрамляет бордовую шею. А ярко-малиновый пиджак, видимо, должен прямо таки кричать о храбрости своего хозяина. К тому же, остальные смотрят на него с должным почтением.

— Это что? Какая-то подстава? — интересуюсь я, увидев в проходе ещё двух.

Немного подумав, решаюсь встать на пол и подкрадываясь, осторожно направляюсь к ним.

— За тобой пришли, — объясняет Главный.

— За мной? Пришли? — сдвигаю брови в переносице и протискиваюсь к выходу через узкий и захламлённый коридор.

Ожидаю удара сзади или тот момент, когда они выпустят в меня пулю, но яркий дневной свет, будто в конце тоннеля, манит за собой. В конце концов, хуже уже быть не может, хотя бы смогу увидеть кусочек голубого неба перед тем, как умереть.

Выбираюсь наружу, жадно вдыхаю свежий воздух и подставляю лицо лучам солнца.

— Кто эта девка, мать вашу?

Направляю взгляд в сторону голоса и пытаюсь разглядеть мужскую фигуру, стоящую у автомобиля. Солнце ослепило глаза, так что я вижу лишь контур его тела.

— Не очень вежливо начинать знакомство с таких слов, — отвечаю я, протирая глаза, отвыкшие от яркого света.

Незнакомец говорит по-английски. И это внушает мне надежду на спасение.

— Лука! Твою мать! — фигура направляется в сторону дома и начинает колотить в запертую дверь ногой, — Открой, засранец ты старый! Это не та девчонка!

Теперь, отвернувшись от солнца, я могу разглядеть его лучше.

Парень повёрнут ко мне спиной, но даже так можно понять: мой спаситель вполне хорош собой.

Не очень высокий, но крепкого телосложения. Тёмные волосы лежат небрежно, но по всему видно, он тщательно ухаживает за ними. Чёрная кожаная куртка облегает широкую спину, а тёмные джинсы — отличный зад.

— Ты сказал: блондинка! — отвечает голос из дома, — Блондинка, говорящая на английском!

— Отдай мои деньги и забери девку назад! — продолжает темноволосый.

— Эй! — возмущаюсь я.

Конечно, рвотный рефлекс поможет мне не подавиться негативными эмоциями, но это уже слишком. Мой спаситель совсем не похож на сказочного принца своими отвратительными манерами.

Не знаю, почему я до сих пор здесь. Самое время уносить ноги, учитывая, что в узкой прорези оконных ставней проглядывается дуло ружья, направленного в сторону парня. Нужно валить, но мне чудовищно интересно, что за фигня здесь происходит.

— Если ты сейчас же не свалишь отсюда, Сонни, я попрошу своих ребят прострелить тебе колени.

Сонни? Что за странное имя?

— Только попробуй, старое ты дерьмо!

Оглядываюсь по сторонам — конца и края не видно этим бесконечным полям. А я даже не знаю, в какую сторону мне идти. Была бы у меня машина...

— Твою мать, — тихо протягиваю я, бросив взгляд на чёрный «БМВ», стоящий у края пыльной дороги.

Стараюсь не дышать и шагать как можно тише, пока подбираюсь к автомобилю, хотя крики и ругательства мужчин способны заглушить даже звук реактивного двигателя.

Никогда не поступила бы так в обычной жизни, но когда она стоит на кону, можно угнать машину. Никто не сможет осудить меня за то, что я пыталась спасти свою душу.

Пульс в висках отбивает бешеный ритм, а ладони потеют. Хватаю воздух маленькими глоточками — сильное сердцебиение не даёт нормально вздохнуть.

Сажусь на водительское сидение и тянусь к кнопке запуска двигателя. Только бы он оставил ключи здесь. Шарю рукой в поисках заветного брелока.

Голос, внезапно раздавшийся слева от меня, заставляет подпрыгнуть на месте.

— Далеко собралась, сладкая?

Если вы поставите здесь звездочку, я смогу увидеть, что кто-то вообще читает это 😂❤️
Спасибо ☺️💕