Юнги точно понимал, что он в полнейшем дерьме. Ему приходится врать собственному другу о том, что у него нет отношений с Мин Юнджи. Хотя впринципе  так и есть.

Безвыходность ситуации мучала его голову, вязала паутину из толстых канатов. Он не знал, что делать дальше. Просто не знал. Ведь ему написал Пак Чимин, которого он решил использовать, как полный эгоист и мразь.
Он сам сказал своему другу, что не по парням, а сейчас противоречит сказанному, но лишь бы не быть "в паре" с Джи. Хотя это казалось лучше, чем обманывать всех.

В том числе и себя...

В Сеуле уже не было так холодно. Приближался апрель, и Юнги его очень ждал. Зачем?
У него была привычка ждать каждый месяц, чтобы скорее повзрослеть на один год. Для того, чтобы быть ближе к смерти.
Мин вовсе не понимал, как смог понравиться Пак Чимину. Чем он привлек его? Внешностью? Характером?
Ему хотелось бросить все прямо сейчас и убежать, как раньше.
Он делал это в свои пятнадцать, как полный трус, убегал от банд тех школьников, что грозились убить кулаками, прятался меж домами, вытирая с лица кровь и стонал от боли в костях, которые оказывались сломанными.

Он видит впереди рыжую макушку, с каждым шагом приближается, и видит, как он мило болтает с еще одним...
Человеком, что нацепил на себя разноцветное, как будто не сочетающееся меж собой. Чон Хосок! Да, Мин Юнги, тебе очень везёт.

— Твою мать... — было последним до того, как он подошел к знакомым лицам.

— Ого, Мин Юнги. Я думал, ты позвал кого-то другого, — заявляет Хо, смотря то на Пака, то на Юна.

Неужели они ничего не знают? Про то, что Мин может подделать все, про то, что Чимину нравится его хён. И про то, что Юнги обещал Чону доказать, что ему не нравится Юнджи.
Неужели они не связывали все вместе, складывая пазл? Мин Юнги представил себя, пролезающего сквозь лазерные лучи. Старается не задеть ничего.

— Я позвал кое-кого. Если вы непротив, — улыбаясь, отвечает Хосок, сразу переводя взгляд на старшего по возрасту.

Юнги правда подумал, что он издевается, безжалостно обводит вокруг пальца и насмехается.
Потому что он заметил вдалеке девушку с короткими волосами, одетую в привычную для нее одежду.
Она подошла и Юн сразу перевел взгляд на её волосы, на которых не заметил той заколки.

— О, Юнги-я. Тебе уже лучше?

Чон ухмыльнулся.

— Пойдемте поближе к тем аттракционам? — проговаривает Пак, хватая Мина за рукав.

Юнги хотел выдернуть руку, но тут же вспомнил про его друга, который делал вид, что не следит за ним пристально.
Они подходят к детским вещам: сладкой вате, попкорну, множествам газировок и качель. От такого прекрасного вида желание поскорее сбежать лишь увеличивается. Да хоть провалиться сквозь землю и сгореть заживо.

Его радовало то, что Юнджи идет рядом с Хосоком. Еще один процент к достижению цели. Хотя, какая ему разница.

— Хён, — Чимин улыбнулся, когда Мин повернул голову в его сторону. — Давай купим вату?

Он указал на ларёк со сладостями и от такого Мин издал тихий вздох.

— Я не хочу. Купи сам, — и отошел в сторону уборной, пока Пак потерял улыбку и расхотел тратить мелочь.

Мину казалось, что этот день он проведет именно в таких ситуациях, в которых ему придется отлучаться и прятаться.
Смотрит в запачканное от капель воды зеркало и видит в нем отвратительное отражение.
Царапины, ссадины и пустые глаза, не умеющие улыбаться. Бледная кожа, как у мертвеца и такие же губы. Потрескавшиеся.

«Ты полный трус. Мне жаль тебя.»

Рука тянется за пачкой сигарет во внутреннем кармане куртки.
Вспомнил, как он сам пришил его, чтобы его друг не смог догадаться о привычке.
Закуривает, тут же обжигая горло и прикрывает глаза. Этот дым снова заполняет все его легкие, придавая им тяжести.

Ему стало жаль Пак Чимина. Впервые ему стало жаль кого-то кроме себя самого. Ведь тот и вправду думает, что Мину он нравится так же, как он это делает взаимно. Но это не так вообще.

Вскоре трубочка с ненастоящим табаком сгорает полностью, оставляя только окурок.
Юнги прижимает его к раковине, из-за чего та затухает, и выбрасывает в ведро.

Вышел, захлопывая дверь и прошёл дальше, к "викингу", на очереди которой стояло много людей. Среди них Юнги хотел найти глазами нужных ему.

— Хён! — одновременно выкрикнули Хосок с Чимином и помахали ему. Как дети.

«Хён-хён... Что вам надо вообще?»

— Ты что-то долго. Пойдём с нами на Викинг? — предлагает Пак, а Чон кивает, ведь сам тоже хочет.

— Идите сами, я не выношу аттракционы.

Пожали плечами, глядя друг на друга мельком.

— Я тоже не пойду. У меня живот заболел.

Юнги захотелось задушить Мин Юнджи собственными руками. Не хотел оставаться с ней наедине, но те двое не сказали ничего против и ушли на своего рода качели, садять на задние ряды.

А эти остались внизу и наблюдали, как двое парней о чем-то болтают, смеясь. Был даже слышен заразный смех от старшего, с которого посмеялась Джи.

Они долго молчали, стоя рядом и смотря на тех двоих. Юнги не хотел произносить и слова, а вот её напрягала эта тишина.

— Снова курил?

Юн закатил глаза, резко отвечая:

— Да.

— Понятно. Из жалости к себе наверно, — Надавила, возвращая в тот момент, когда он говорил ей тоже самое. — Нравится себя убивать?

— Выключи режим мамочки. Я не хотел вообще выходить из дома. Так что соизволь заткнуться и не говорить со мной сегодня.

Она хмыкнула, пряча руки в карманах.

— Сухарь Юнги снова вернулся. Мне нравилось, когда ты был...— подбирает слово. — Неважно.

— Каким? Милым? Теплым? Я лишь делаю вид.

— Тебе подходит быть добрым. И мне нравится, когда у тебя ямочки появляются.

— Блевану сейчас от этих розовых соплей. Мне надо сделать кое-что. Подыгрывай.

— Разбирайся сам. Мне не до тебя, — язво ответила она ему, поправляя одежду.

***

Юнги не любил шум. Но сейчас ему противоречило всё.

Чимин брал его за руку, клал голову на плечо, иногда что-то шептал на ухо, дотрагивался до волос своего хёна. А тому становилось ещё хуже с этого, потому что Чимин не привлекает его, как парень. Он лишь использует его. И с этого становится противного от самого себя.

Юнджи разговаривала с Хосоком, мило беседовала с ним. Мин иногда прислушивался к их разговорам, но потом тут же отвлекался, потому что Пак снова решил ему что-то сказать.

В маленькой забегаловке, где жарят мясо, становилось все больше и больше народу. Приходили дети, которые потом начинали плакать, и это жутко раздражало, играло на нервах, что хотелось сорваться и все рассказать.

— Юнги, ты сегодня слишком холодный, — Хосок наливает всем по соджу и смотрит на Мина.

— Ты хочешь чтобы я стал пушистой овечкой?

— У-у, ну что ты. Я знаю, что ты камень. Вот даже Чимина ни разу не целовал. Или ты стестняешься?

Хосок догадался, что Мин "встречается" с Паком, хотя это было враньём. И услышав такое от Чона, Джи тут же перевела взгляд на Юнги, как будто не веря в это.

— Закрой варежку, мне хочется тебя задушить.

— Йа-а, стестняшка. Чим вот уже тебе голову на плечо кладёт.

— Он просто устал. Да? — зачем он задал вопрос, как настоящие парочки?

Чим кивнул, убирая голову и Мин вздохнул с облегчением. Ведь оно было левым.

— Поцелуй его, — настаивает на своем, убирая ножницы для нарезки мяса в сторону и облокачивается на локти.

Юнги смотрит на своего друга и не может понять, откуда столько настойчивости. За какое время его милый Хоби стал таким? Серьезным Чон Хосоком, который смотрит медовыми глазами точно в темные, как бездна зрачки и видит в них себя.

— Пошел ты, Хосок. Отвали.

— Поцелуй. Ты знаешь, о чем я говорю. Если ты решил увильнуть, лишь придя на прогулку, то ошибаешься, — Юнджи с Чимином переглянулись, не понимая, о чем речь, но обстановка сильно накалялась и вот-вот лопнет, как спиралька лампочки.

— Юнги-я...— девичий голос ударил током. Юнги взглянул на неё секундно и она уаидела в его глазах яростный огонек, от которого пошла дрожь по телу.

— Не меняешься, — Мин завел язык за щёку, смотря, как Чон ухмыляется. — Сукин ты сын.

— Хён...может не надо? — Пак дергает того в свою сторону маленькой ручкой, Юнджи тоже что-то говорит, но Юн казалось не слышит их совсем.

Давление, словно под водой, оказывало на него явное влияние. Он не слышал ничего, лишь гул от голосов и какие-то протесты со стороны Юнджи.
И лишь Чон Хосок смотрел на друга пристально, как будто заставляя сделать то, что Мину противно.

Он убедился в своей никчемной силе воли. Её попросту не было. Прошлый Мин дал бы подзатыльника своему другу, встал и ушел, рассказав правду, не заботясь ни о чьих чувствах и переживаниях.
Но сейчас его что-то останавливало.

Чимин глазеет на своих хёнов и не может ничего понять. И его глаза остаются открытыми даже в тот момент, когда Юн схватывает грубо за челюсь и прижимает его влажные губы к своим, целуя.