Врач поставил рядом капельницу, затем продизенфицировал кожу на внутренней стороне локтя спиртом.
Юнджи заснула, когда её уговорили пойти к врачу. На холоде её нога начала болеть, поэтому она не сопротивлялась.
Девушка не чувствует, как игла протыкает ее кожу и медленно входит в вену, запуская процес "восстановления", чтобы ей стало лучше.

Мин Юнги кивает врачу в нежно-розовом халате и садится на стул перед равномерно дышащей девушкой. Он смотрит на лекарства и повязки на тумбочке и поочередно их рассматривает, иногда косо глядя на Джи. Чтобы удостовериться в том, что она спит, а сам думал о недавнем разговоре с Хосоком за дверью.
Мин уговаривал его зайти внутрь, на что тот сопротивлялся, ссылаясь на не желание тревожить Юнджи. Он считал, что грубо с ней обошелся, за что она не захочет с ним более разговаривать.
Беловолосый смотрит на девушку и щурится: в его мыслях крутится что-то, назревается план. Ему захотелось напакостить, как маленький ребенок.

Юн не знал, что делать дальше. Кажется, вместе с синяком на ноге он получил травму левого плеча, хотя сам не знает, как успел. Ударялся о дерево? Это было возможным, если учитывать скорость при падении и зашкаливающий адреналин в крови.
Ему повезло. Он мог бы удариться о ствол и больше не сидеть здесь.

Мысли о таком повеяли муражки по спине, разгоняя волну холода. Рука сама тянется к плечу и слегка массирует его, на что кость отзывается резкой болью.
Юнги шипит и зажмуривает глаза, а когда открывает, замечает подрагивание ресниц Мин.

Девушка медленно открывает глаза, бросая внимание на шторки между больничными койками. Затем свет и легкая боль в ноге. Запах лекарств и ощущение иглы в руке.
После этого – белая макушка, сливающаяся с цветом палаты.

Карие глаза безразлично смотрят на неё, и в момент, когда она приоткрывает рот, Юн перебивает её, резко встав.

— Раз ты уже проснулась, я пойду.

Железные ножки стула с жутким скрипом проезжаются по кафелю, отдавая звоном в уши. Мин делает вид, что не заметил этого и хочет уйти. Его останавливает ее голос:

— Он простил меня?

Первым, что приходит ей в голову после сна, было именно это. Юнги понял, что его друг действительно нравится ей, раз Хо – первый пришедший в мысли человек. Блондин взъерошивает волосы, артистично вздыхает и оборачивается к ней:

— Нет, он не смог, — замечает её волнение, смешанное с разочарованием. Она отвела взгляд, как будто желая заплакать.

— Как так... Я же просила прощения.

— Иногда этого недостаточно.

Произнося такое, в его мысли ударили воспоминания о том, как жестко он дрался с родным братом и как ругался матом перед родителями, сбегал из дома, пока родные волнуются за него. Мать с отцом отказывались от хлеба, оставляя его неблагодарному сыну, который с отвращением смотрел на поступки семьи и уходил с друзьями на неделю непонятно куда.
Он пропадал часто, не виделся с семьей, отталкивал от себя, когда мать хотела обнять его. А когда его ругал за это брат, блондин грозился убить себя.
Теперь же их нет. Нет тех людей. Дом пуст, нет того аромата, вечных голосов, включенного телевизора. Его никто не встречает больше. Казалось бы, об этом мечтал семнадцатилетний Мин Юнги.

Сейчас же, он жалеет, просит прощения сквозь душевные боли, и думает, что сходит с ума. Потому что кажется, что этого прощения не достаточно.

— Эй, Юнги, — голос Юнджи отвлекает его от своих мыслей. — Ты что, плачешь?

И вправду. Суровый продюссер показал свои эмоции при девчонке, при этом смотря прямо на неё. В её глаза.
Какой позор, да, Мин?

— У меня заболело плечо, — парень грубо схватил больничный халат, — я ударился, когда падал, — он прошел к выходу, на последок сказав: — Из-за тебя.

Беловолосый выходит, хлопая дверью, оставляя девушку одну в палате и проходит дальше, в сторону выхода.
Ему не хотелось проводить здесь время.

Этот запах лекарств еще хуже влияет на его психику, отражает в воспоминаниях те моменты еще чётче, ярче, контрастнее. Тот самый запах, хоть и в другой стране. Звуки и говор врачей.
Сердцебиение учащается, воздуха становится меньше, что заставляет его снять медицинскую маску с лица и выбросить в урну.
Перед глазами всё плывёт, внутри вяжутся органы в узел и подкатывают слёзы к глазам.
Он сходит с ума, облокачивается о белую стену и окончательно входит в ступор.
Потому что видит рыжую макушку перед собой. Чон Хосок?
Его зовут. Точно также, как и в тот день. Эхом, где-то на фоне, словно пытаясь перекричать звон в ушах.
Юнги смотрит на часы: десять часов, тридцать четыре минуты. Двадцать девятое декабря само пришло в сознание.
Ноги не держат, легкие кряхтят и требуют воздуха. Но каким бы не был вдох, желаемого мало. Слишком. Перед глазами темнеет...

— Мин Юнги!

Звон в ушах и тяжелые вздохи постепенно затихают вместе с рябью в глазах.
На него смотрят миндалевидные глаза, слегка подведенные черным цветом. Губы искривлены в улыбке.
Юнги часто моргает и щурится, пытаясь разглядеть лицо перед собой.
Рыжие волосы и маленькое личико, пухлые губы. Пак Чимин...

— С тобой всё хорошо? — Рука младшего придержала того за плечо. — Выглядишь бледнее обычного.

Юн кивает, сглатывая тугой ком.

— Пошли отсюда, а? — Юноша смачивает обсохшие губы слюной и смотрит на выход. Он находился так близко, но казалось, что добираться до него будет очень долго.

— Но я хотел заглянуть к Юнджи...

— С ней всё хорошо. Пошли.

Юн подхватывает худую руку выше локтя и ведёт к выходу, не слушая аргументы.
Так хочется поскорей отсюда выйти, будто из клетки и вдохнуть свежего воздуха.
Стекляная дверь трёхэтажного здания распахивается от толчка и Мин наконец слышит звуки города. Его карие глаза бегают по окрестностям, а затем останавливаются на Чимине, так ничего и не понявшем.

— Что случилось? — Невероятно милый парень стоит перед невероятно холодным и смотрит на него с волнением.

Белокурый не хотел ничего говорить. Потому что Пак – чужой для него человек, и доверять ему казалось не очень хорошей затеей.
Мин вдохнул побольше воздуха и ответил:

— Ничего.

— Пойдём в куда-нибудь? Тут очень холодно, — Чим натянул шапку на голову и по-детски растёр нос.

В Швейцарии правда было холодно и из города были видны те заснеженные горы, в которых Юн успел уже потеряться вместе с девушкой.
Люди ходили в теплых одеждах, создавая ощущение предрождественского настроения. И впрямь казалось, что сейчас декабрь.
Юнги согласился на предложение Чимина и они решили походить по милому городишку.
Единственное, чего не хватало в городе: гирлянд и огромной ёлки посреди главного парка. Сказочно красиво в горной стране.

Юнги снова размышлял, пока Чимин рассказывал ему истории и звонко смеялся. Он думал о Хосоке и его "фанатке", одновременно удивляясь своему поведению, ведь раньше ему вообще не хотелось как-то ей помогать.

— Осторожно! — Разбудил его Пак, когда блондин чуть не перешёл дорогу на красный свет. Юн слегка затормозил. — Тебя чуть не сбили.

«Лучше бы сбили.»
Он ожидал многого, будь то очередная похожая история с Чимином, как его чуть тоже не сбили, или его звонкий голосок с форме смеха.
Но точно не то, как Пак схватил большую худую руку своей миниатюрной, почти не переплетая пальцы и шмыгнул носом.
Мин вырвал свою холодную кисть из горячей Паковской.
Чим вопросительно на него посмотрел.

— Что? — спрашивает младший.

Юн не хочет это обсуждать. Он делает вид, будто не слышал и переходит дорогу на зеленый. Он очень вовремя загорелся.
Что это было? Зачем он взял Юнги под руку?
Может, это просто привычка Пака, оставшаяся с детства. А Юн, непривыкший к такому, неспокойно отвечает.
Первым попавшимся помещением оказался японский магазин, куда Мин направился сразу же, как заметил. Ему было всё равно, что это за место, лишь бы не натыкаться на рыжего.

Звон колокольчиков оповещает о еще одних посетителях.
Люди обернулись на вход; девушки тут же зашептались: одетый в чёрную, траурную одежду блондин, выглядевший как бунтарь зашёл в магазин, полного розовым цветом.
Чимин не был настолько "ярким" на фоне всего. Его внешний вид, одежда, совпадали с цветами в магазине.

— Зачем мы сюда зашли? — шепчет старшему на ухо Чим, на что тот дергается и строго на него смотрит.

Молча проходит вперёд, для виду щупая игрушки и снова думает.
При виде этих мелочей впоминает Джи в больнице через дорогу.
Многие подумали, что он заинтересован в ней? Парень лишь хочет показать, что он не человек-сваха, и для сведения двух людей он не годится.

Зачем ему это, если у Юна полно работы? Дья чего он приехал сюда?

— Хён, — откликает его Пак и зовет жестом.

Младший показал на перчатки.
Один взгляд Мина значит о вопросе.

— Смотри, вот чёрные. У тебя руки слишком холодные. Давай возьмем?

— У меня есть карманы, зачем тратить деньги, — Юнги отошёл от Чимина в сторону окна в пол.

— Юнги-хён! Тогда возьмем две парные? Мне и тебе.

Старший не слушает Пака. Он заметил что-то более красивое.
Мину никогда не приходилось так позволять себе смотреть на падающий с неба снег. Он снова не знает, зачем запрещал себе это делать. Наверно потому, что занимался работой, писал новые песни, чтоб поскорее их продать и потратить те деньги на что-то действительно стоящее. Он вспомнил, как его звал на улицу Хосок, как он хотел поиграть со снегом во дворе, устроить бои снежками, на что Мин отвечал: "ты не ребенок, Хо."
Согласитесь, ведь после такого настроение пропадает. Хочется бросить зануду и пусть он тухнет в норе, никуда не выходя. Однако такого Чон не делал, за что ему Мин очень благодарен.
Всё ещё март, а парень чувствует праздник. Хоть и не встречал его с семьей, он представляет: как бы это было?
Накрытый стол, вечно включенный телефизор в углу комнаты, гул в доме от голосов, шампанское и крепкий сон после встречи нового года. Что, если бы он был прилежным сыном, если бы хорошо учился и не отталкивал от себя. Почему Юнги стал таким грубым? Отвратительным.
Снежинки падают на землю. Некоторые тают сразу же, многие же остаются сильными и образуют тонкий белый слой.

Мин выходит на улицу и смотрит в небо, наслаждается зрелищем. Обычное явление, а так заворожило холодного с виду парня. В его глазах отражались маленькие белые мухи, а возле глаз образовались слабые морщинки.

От улыбки.

— Хён! — голос сзади отрывает Мина от мечтаний и его улыбка пропадает, образуя прямую нить. Глаза сразу становятся мутными и не такими радостными. — Держи.

Чимин протянул ему его пару перчаток, улыбаясь. Затем снова натянул шапку на голову, смотря на Юна, а тот лишь разглядывает подаренное и молчит.

Юнги прячет перчатки в карман, не надевая их.

— Где Хосок?

— Он должен был обсудить что-то с Джином и Лалисой насчет своего подиума, — он немного помедлил. — Ты хотел с ним поговорить?

— Нет, раз он занят, — Юнги заметил черный пакетик с руках у младшего. — А это что?

— Так я хотел Юнджи угостить, раз она одна лежит.

Блондин понимающе кивнул, пряча руки в карманах. Он снова вспомнил больницу и головокружение, до этого не такое явное, и сразу достал те таблетки из кармана.
Чимин беспокойно на него посмотрел.

— Ты чем-то болеешь?

— Не твое дело, мелкий, — Мин закинул пилюлю в рот, сразу глотая её, и прошёл мимо Чимина, чтобы тот пошёл за ним.

Из-за снего, медленно падающего на землю, создавалось ощущение совершенно пустого города, где нет ни единой души. Оба парня слышали, как хрустит тонкий белый слой под ногами, иногда служащий катком. Он и вправду был очень скользким на кладке.
Эту тишину, столь приятную Миновским ушам, прерывает высокий голос справа. Только сейчас он звучал спокойнее.

— Я знаю, что ты тоже это видел.

Юнги отчего-то понимает, о чем идет речь, одновременно не имея даже идей. Что ещё мог видеть Юнги, когда это произошло? И самое главное: что именно.
Пак вдруг стал серьезнее обычного. Он лишь смотрел вперед, держа руки за спиной даже тогда, когда Юнги взглянул на него с легкой ухмылкой и приподнятой левой бровью.
Что младший имел ввиду?

— Что именно я должен был увидеть?

— Кровь. Ты пошёл в уборную сразу после Юнджи, Мин.

Юнги не подаёт никакой эмоции, но наедине с самим собой в мыслях удивляется такому поведению рыжего.
Чимин не спал, когда Юнги встал с места? Или он проснулся после этого? Даже если так, как он узнал?

— Что ты хочешь услышать?

— Я почему-то подозреваю за тобой твоё прошлое. Юнджи никогда не общается много с незнакомыми, но ты чем-то отличился от них. Ты должен что-то знать.

— Например, — Юнги смеётся ему в лицо, доставая из его черного пакета газировку. Он делает глоток, пока Чимин говорит:

— Я не знаю. Мне кажется, что именно ты был тогда с ней на воздушном шаре, — парень задумался. — Ты должен знать, почему она стала такой закрытой. Почему она отстригла волосы?

— Захотела поменять имидж, — блондин вручает в ходе разговора бутылку содовой Чимину, и тот без возражений хватает её. Юнги пошёл куда-то.

— Ты куда?

— Оставил тебя наедине с раздумиями. Пожелай мне спокойной ночи.

Чимин недолго смотрел Мину в след, как будто хотел что-то ему сказать.

— Спокойной ночи, — шепчет себе под нос, и разворачивается своим путём.