Последствием долгого одиночества, как она убедилась на собственном опыте, и в чем причина нежелания большинства известных ей людей оставаться наедине с собой даже недолгое время, является усиление внутренних голосов из правого полушария. Чем дольше ты живешь один, тем громче они звучат и сильнее допекают тебя. В то время как критерии рационального сокращаются под гнетом тишины, голоса эти не просто звучат в голове - они требуют к себе внимания. И было чего испугаться и подумать о приближающемся безумии."

"Вставай! Вставай! Выходи на солнечный свет! Я помню солнечный свет! Дэвид Браун тоже заслуживает своей части солнечного света. Вставай! Быстрее, вставай! Вставай!"

Стивен Кинг «Томминокеры» 

Спасение - то самое слово, при котором многие представляют ярко-голубое небо с ярким солнцем. Если молился - не попадешь Ад. Вовремя приехала "скорая" - спасли человека от смерти. Вовремя успели остановить авто - спасли жизнь человеку или животному.

Спасение - сестра Надежды, но если одной из них нет, то даже не надейся, что хоть кто-нибудь из сестер придет к тебе - ничтожно мал. Я уже давно не надеюсь на будущее, а это значит, что я не обрету спасения. Моя душа будет гореть в адском огне, а тело гнить в деревянном гробу, который будет выбран моими родителями, ну а сама я уже готова умереть. Жаль, что Адрика все никак это не поймет. Жаль, что этот парень постоянно ловит меня, кода я остаюсь одна. Жаль, что я вообще его встретила. Этот альтруист, кажется, решил, что может убедить меня не резать свои запястья. Хорошо, что он не знает, что я стараюсь достигнуть определенной цели... или, что я почти достигла ее.

Выйдя из туалета, я сразу ушла домой, забив на оставшиеся три урока. Мне было все равно, сделают ли выговор или закроют глаза, мол трудный возраст и это временно. Было глубоко насрать на то, что могут позвонить отцу, и тот будет на меня орать. Было все равно на то, что спросит у меня Майки. Я просто хотела сбежать от  всех людей, закрыться в комнате и лежать-лежать-лежать, не думая ни о чем или же, наоборот, забивать свою голову ворохом мыслей.

Мне повезло: дома никого не было, Майки был в университете, а когда придет у него будет чем заняться, он и не заметит, что его сестра выжата и изнеможена. Он вообще редко когда общался со мной, и это в нашей семье нормально. В моей семье никто и никогда не говорит "Люблю тебя папа (братик или сестра)!" или не интересуется все ли в порядке. Может, это молчаливый закон, хотя я так не думаю. Я и сама терпеть не могу говорить множество лишних слов. В этом мы и похожи, я, Май и папа, хотя его так никто уже не называет, для нас он - Курт, который считает, что нам достаточно того, что мы живем в его квартире и одеты за его деньги, но в конце концов деньги были всегда важнее нас. 

На первом этаже послышались голоса папы, Мая и какой-то женщины, они мило щебетали о чем-то. Услышав это, я не стала спускаться и они поднялись на верх, отец застал меня "спящей", потому что я знала, что мне влетит, но тут послышался шепот девушки:

- Эй, не трогай, зай. Она верно заболела, вот и ушла! Не надо шокировать ребенка, тем что я теперь могу стать ее мамой, - проговорила мисс губы-ярко-красного-цвета.

Через несколько часов я услышала голос Майки:

- Джар, просыпайся! 

- Угу, уже иду! - прокричала я.

***

Утро было тяжелое. Я никак не могла проснуться, голова была словно налита свинцом, а руки холодные. Я не знала, что со мной происходило, но Майки сказал, что мне нужно посидеть дома. Ха, он думал, что я откажусь от этой идеи. Никогда бы не подумала, что вчерашнее возвращение домой после третьего урока так повлияет на отца и Мая. Но, во что бы то ни стало, сегодня я останусь одна дома. Вдруг назойливый звук разорвал щемящую тишину, я, вздрогнув, приподнялась на кровати, прислушиваясь. Это был звук стука в двери, какой-то идиот пытается выломать мою дверь в 12 часов до полудня. О, Боги, даже внеплановый выходной кто-то очень сильно хочет испортить.

Спустившись вниз и открыв дверь, я увидела на пороге Гарлика. Мне захотелось спросить у него, что он забыл у меня дома, а затем хлопнуть перед его лицом дверью, а затем подняться к себе в комнату, чтобы вырезать на коже еще какой-нибудь узор, поглядывая не сильно интересный фильм. Нужно было бы, но, все что я смогла сделать - это стоять с открытым ртом, смотреть на него, не говоря и не делая совершенно ничего, чтобы заставить язык зашевелиться и произнести хоть слово, но Гар:

- Тебя не было, я и подумал, что ты уже что-то сделала, - он сделал упор на слове что-то.

- Ну, эм, как видишь со мной в порядке, - ответила я ему, - можешь идти, - сказала я, указав ему рукой на дверь, но он отрицательно помотал головой и, отодвинув меня, зашел в дом. Вот это наглость!

- Тебя не приглашали, - сказала я ему, а затем повернувшись в его сторону, захлопнула входную дверь.

- Ну не вампир я. Приглашать меня не надо, - ухмыльнулся он, - Раз ты "в полном порядке", - Адрика изобразил в воздухе ковычки, - не выглядишь ты на все сто, вот я и останусь у тебя до конца занятий, - парень бросил свою кожаную куртку на диван, скинул кеды и прошел на кухню, направившись к холодильнику. Я прошлепала босыми ногами за ним.

- А почему бы тебе не сходить.. - но меня перебили:

- Мама сегодня дома, поэтому я не могу пойти туда, мне же может знатно влететь за все мои прогулы. Можно? - спросил он, показывая на корзинку с конфетами. Я кивнула.

- Почему она не на работе? - вновь я спросила у него, наблюдая за тем, как Гарлик хозяйничает у меня на кухне, наливая чай в глубокие кружки.

- Почему это так важно? Сколько? - спросил он, держа в руках ложку с сахаром.

- Ну, нет, на самом деле. Просто мне немного неловко наблюдать то, что ты так хозяйничаешь на моей кухне, - я села напротив него, разглядывая его, когда он насыпал себе сахар. Я сама не заметила, как снова погрузилась пучину собственных мыслей, а когда, наконец вынырнула из них, мой чай был уже едва теплый и жутко сладкий, а Адрики не было на месте. Звук его шагов раздавался где-то над моей головой. Видимо он поднялся в мою комнату. 

Но в моей комнате было пусто, это значило только то, что он зашел либо в мою комнату 10 - 12 лет, которая была насквозь пропитана розовым цветом, с того возраста я упорно продолжаю ее игнорировать, ведь изначально ее делала мама, конечно Гарлик мог зайти в комнату Майка. Меня раздражало манера его поведения, но язык не поворачивался сказать ему уйти, даже накричать на него. В конце концов, я и в самом деле никогда с ним особенно вежливой и не была, поэтому могу и потерпеть его. Он же как-то терпит меня. 

- Джа, эта комната великолепна! - голос Адрики доносился из комнаты Мая, что было не хорошо, ведь Май хоть и был очень чистоплотным, но считал свою комнату берлогой. И если он узнает о том, что кто-то был в его комнате он будет кричать, а потом ему станет стыдно, ведь это при мне вошел этот кто-то.

- Черт, Адрика! Это не моя! - открыв дверь, я застала Гарлика стоящего у стены и смотрящего на плакаты различных бойз-бендов, которых слушал Майк.

- Я знаю, что не твоя. Просто заставь меня выйти отсюда, - он с вызовом посмотрел на меня, а я, закатив глаза, буркнула : "насмотришься - зайдешь в дверь напротив" и ушла. Минуты через три он зашел в мою комнату.

- Джар, ты какая-то слишком... ну, замкнутая, что ли, - выдохнул он, садясь на кровать рядом со мной. В принципе, он мог бы и лечь, но я уже лежала, - Я ни разу не видел, чтобы ты смеялась.

- А над чем?

- Нет. Ты меня неправильно поняла, ты вообще не смеешся, - он посмотрел на меня, а я удивленно вскинула брови.

- Парень, ты издеваешься? Я же каждый день смеюсь так, что у меня сводит скулы.

- Да нет же!  Это ты издеваешься надо мной, потому что видя то, как ты смеешься... мне кажется, что ты пустая кукла, из которой вытащили душу и искренность. В чем же дело? Что заставляет тебя делать именно то, что ты делаешь со своими руками? - я села, посмотрев на него, пытаясь найти в нем что-то подозрительное или неискренное, но в его фразах не было ничего такого. Что-то изнутри подсказывало мне, что ему можно доверять. 

- Скажу глупость, но ты не поймешь. Никто не поймет.

- Так расскажи мне, попробуй. Может на самом деле все не так сложно, как тебе кажется? Всегда есть выход.

- Ну тебе-то это зачем? Нам было бы намного проще, если бы ты просто забыл обо мне, моих шрамах. Сделал вид, словно ты ничего никогда и не знал, не пытался решить мои проблемы! 

 - Нет, конечно! - он был зол. Его голос вновь стал таким, как тогда, в туалете, когда он почти убедил меня. - Знай, ты мне нужна, чертовки дорога. Чертовски, блять, нужна. И я просто не смогу жить, зная, что такой человек, как ты саморазрушается. Я не могу смотреть на то, как ты медленно угасаешь, притворяясь самой яркой звездой на планете. - мне, казалось, что меня лишили кислорода. Тут-то я и поняла,  почему он всегда шел за мной. Вот почему я вижу боль в его глазах, когда он смотрит на меня. Это просто оплошность - сердце выбрало не того, кого следовало. Он спокойно мог влюбиться в Синтию, Дена, Мика, ну, или кого-нибудь из нашей школы, но выбрал меня. Он это не специально, я верю.

- Парень, забудь меня. Я готова тебе помочь. Хочешь, перейду в другую школу, и ты никогда обо мне не услышишь?

Если человек любит того, кто режет себя, он ощущает боль в разы превышающую боль, которую чувствует его возлюбленная в момент, когда холодная сталь ножа прорезает его кожу. Если влюбленный, конечно, не бросает после признания другой половинки. Честно говоря - это дерьмово. Ведь я сама сейчас оказалась в такой же ситуации. Сейчас мне хочется причинить ему как можно меньше боли, но я уже не могу не ранить его. Не понимаю от чего я так волнуюсь. Просто... мне никогда не хотелось жить, хоть я и причиняю боль себе, мне никогда не хотелось ранить кого-то, кроме самого себя. Если бы мне хотелось ранить хоть кого-то кроме себя, то я бы не скрывала шрамы от отца, хотя, мне кажется, он бы их и не заметил. Слишком он любит работать, слишком толстая пелена стоит у него перед глазами.

- Что ты несешь?! - на его глаза вновь навернулись слезы, - Прошу, пообещай мне не делать такого с собой. Это лучшее, что ты сможешь сделать для меня.

- Я не могу тебе этого обещать, как?! Если я не в силах выполнить, - проскулила я. Где-то на затворках сознания я поняла, что Адрика говорит со мной настоящей. Эта сторона иногда шепчет мне, что вредить себе - ненормально. Эта сторона редко говорит что-то, но ее голос, хоть и тихий, но имеет на меня сильное влияние. После того, как он мне что-то шептала, я задумывалась над тем, что происходит с моей психикой. Но я ничего не могу с собой поделать. Наверное это болезнь, наподобие анорексии и булимии. Но с ней мне вполне комфортно, а это значит мы с ней срослись, разделить нас можно только отпилив ее от меня, но и это заберет кусочек моей личности. Я просто хочу довести все до конца. А значит, мне не нужна моя человечность.

- Обещай мне. Я спать не могу, зная, что ты в это момент рвешь себя на куски, - с уголков его глаз катились слезинки, это грозило перерасти в рыдания. Сидя рядом с ним, я отодвинула осознание того, кто и как может переживать за человека так же сильно, что готов впасть в истерику. Но мне нужно его успокоить, дать ему ложную, но все-таки надежду.

- Ладно! Хорошо... я обещаю тебя, что больше не буду резать свои запястья, - Гар поднял на меня свои опухшие и красные глаза.

- Спасибо, - он опустил руки, но уже через секунду он обнял меня. И прошептал мне в самое ухо, - И во вторник я хочу показать тебе одно место. Так что придется сбежать с пары - тройки уроков...

"

Гарлик ушел примерно час назад, оставив меня наедине с самой собой, точнее теми кусочками меня, что остались от моей личности. Вместо мыслей в голове образовался тугой и сплошной вакуум, который не давал мне разобраться в себе и в этой ситуации, да совершенно во всем. У меня появилось такое чувство, что я запуталась. Как бы то странно не звучало, но, с одной стороны, я не хочу, чтобы Адрика мучился из-за того, что он меня любит, а я готовлюсь к суициду. Мне не хочется давить ему на раны, хочу перестать, перестать думать о себе с сарказмом после каждого пореза, не хочу делать для себя выводы. Иногда мне хочется просто стать обычной девочкой, найти смысл и просто начать жизнь заново, хочется просто одеть свободную футболку с коротким рукавом и идти по улице, смотря, как меняются лица людей. Потом подойти к какому-нибудь парню и на его испуганный взгляд ответить: "Хей, парень, все в порядке, я справилась с эти". И идти дальше, улыбаясь, улыбаясь чисто и искренне.

Но еще в моей душе сидит навязчивая идея довести себя до такого состояния, когда любая боль будет совершенно не ощутимой, а я буду только оболочкой, у которой нет ничего кроме мяса, крови и костей. Я думаю, что достигнув такого, мне захочется сделать такой порез, такой глубокий, на сколько это возможно. Такой, чтобы, наконец, лезвие проткнуло вену, а кровь пузырясь текла по запястью, непрерывным потоком, а после вытекла вся, избавив меня от себя. Хотелось бы перестать быть такой апатичной, меланхоличной, серой и непонимающей. Наверное меня не понимали, не понимали, даже тогда, когда я говорила все прямо и без прикрас.

Мое состояние сейчас можно назвать тем словом, которое в наше время так полюбилось подростками, - "депрессия". Это как раз то чувство, когда ты не знаешь что делать, куда деться. Чувство безысходности, когда хочется то истерично плакать, то громко и заливисто смеяться.

Вторая моя часть травилась от того, что я сама делаю, от того, что я сама запустила в свой организм. Может быть, так или иначе, я просто бьюсь головой о стену, пол, стараясь наказать себя за то, что Он страдает из-за меня. За то, что я - просто причина Его плохого настроения, отстраненности и слез. Сейчас, хорошенько подумав, я вспомнила нашу последнюю неделю общения, он все то время ходил задумчивый, редко выныривал из своих мыслей, то, словно я, притворялся, "поддерживая" разговор и "интересуясь" им. Разница лишь в том, что я - более искусная актриса, а его руки, не то, что мои, его руки совершенно чисты. Я терпеть не могу видеть чужие страдания, а еще сильнее я ненавижу источники этих страданий. Из моих глаз упорно текут слезы, боль в затылке раздражает меня, но я упорно продолжаю биться об стены, "наказывать" себя. Я изо всех сил стараюсь сдержать свое обещание.

"Обещаю, что больше никогда не буду резать свои запястья"

"...запястья"

Я вмиг замерла на месте. Я ничего не обещала на счет лодыжек, бедер, ну, или предплечий. Мои ноги сами понесли меня к тумбочке, я судорожно открыла шкафчик и, дрожащими пальцами, достала нож. Мгновенно его раскрыла, делая порез на ноге, тонкая струйка крови устремилась вниз по ноге, стремясь стечь на серый ковер, но меня сейчас это не заботило. Чувство в груди ослабевало, а камень в груди будто бы куда-то исчез, уступая привычному мертвенному спокойствию.

***

- Джар, как ты? - первое, что произнес Майки, как только увидел меня на кухне, было именно этими тремя словами. Для него я выглядел просто прекрасно, мне это известно, но он посчитал своим долгом спросить у меня о том, что я чувствую (это отнюдь не о душе), ведь с утра я, как бы, болела.

- Ничего, все ok. Как в университете? - надо хоть как-то поддержать беседу, я не любила задавать вопросы, на которые ответ знать мне и не хотелось, но он, наивно полагая, всегда давал развернутый ответ. Вот и сейчас он кружил по кухне, заваривая чай и доставая из шкафчиков конфеты и печенье, увлеченно рассказывая мне о своей учебе. В это время я старался вспомнить когда в последний раз мы говорили искренне, не задавая шаблонных вопросов и не отвечая шаблонными фразами.

За ужином Май вел себя как-то странно, все время молчал, витал где-то в своих мыслях, а затем подозрительно смотрел на Джека. Ну, как мне кажется, у него тоже могут быть свои чудные мысли, да я и не стала зацикливаться на этом.

Вечером, когда я смотрела новый концерт любимой металл-группы, на мою электронную почту письмо от Гарлика. Оно было следующего содержания:

"Хей, Джар,

Верю, ты держишь данное мне обещание. Знаешь, я доверяю тебе, так что этой ночью буду спокойно спать. Помнишь мою идею на счет вторника, так я хочу перенести ее на завтра, то есть на понедельник. Конечно, если ты не против, то мы могли бы уйти с пары последних уроков и провести время в одном афигительном месте. Верю, что ты будешь в восторге.

Надеюсь на то, что согласишься.

С: Твой "Чесночек" С:"

Недолго не думая, я написала ему ответ, в письме я говорила ему, что согласна сбежать из школы хоть на весь день. Не знаю, было это помутнение рассудка или банальное любопытство, а может что-то еще, что я о себе не знаю, но это не важно и не стоит заострять на этом внимание. В конце-то концов я нередко делаю вещи, выходящие за рамки моего понимания ( ну хоть вчерашнее битье головой о стену из-за обещания), и если думать об этом постоянно, то можно сойти с ума. Сейчас мне вдруг захотелось спать, поэтому, выключив ноутбук и приняв душ, я легла в кровать, быстро провалившись в спокойный сон, впервые за долгое время без нескольких порезов.

***

Никто мне не сказал, "отлучимся на пару-тройку последних уроков и провести время в одном афигительном месте" - значит "свалить из гребаной школы с первого же урока, прошататься, не пойми, где, вернувшись домой только к 12 после полудня". Но обо всем по порядку.

Мое пробуждение, как и всегда, было очень тяжелым. Кое-как разлепив веки, я обнаружила, что жутко опаздываю. Видимо, вчера вечером Май решил, что мне вновь стоит остаться дома, в любой другой день я бы забила и никуда не пошла. Но сегодня меня этот расклад не устраивал, мне было интересно, какое же место Гарлик решил мне показать. А так же я просто не могла взять и не сдержать данное ему обещание, иначе моя совесть просто-напросто загрызла бы меня до полусмерти.

На улице было непривычно тепло для середины ноября. Это было так странно - чувствовать тепло осеннего солнца, видеть его лучи и ощущать прохладные дуновение ветерка, вместо того, чтобы кутаться в теплую куртку, прятать нос в шарф и хлюпать кедами по замершим лужам, разрушая тонкие корочки льда, покрывшие их за ночь.

До школы я дошла довольно быстро, но стоило мне оказаться на пороге, как Гарлик, появившийся буквально из ниоткуда, схватил меня за руку и потащил в другую сторону от школы.

- Нам нужно купить пару батончиков, - сказал он. Мы зашли в ближайший магазин, как только лакомство оказалось у него в руках, он кинул его в сумку, а затем поволок меня дальше по улице, но на этот раз - в неизвестном мне направлении.

- Куда мы идем? - спросила я Гарлика.

- Я рад, что ты пришла в школу! - вместо ответа сказал он, - нужно зайти в... ну, хотя бы в Старбакс, купить там кофе или горячий шоколад. Без него ты точно не протянешь, бледная слишком, - он посмотрел на меня, а потом вновь стал тараторить:

- Ты вообще, в последнее время, как дохлая баночка. Ну, нет, ты раньше тоже была такой, но... блять. Я не могу объяснить тебе это. О, кофейня!

В Старбаксе мы были не слишком долго, однако, потом возобновили путь, Гарлик стал менее разговорчивым. На улице было менее тепло и солнечно, по широким улицам и тротуарам шагали толпы людей. Их было так много, что мы с Гарликом едва не врезались в каждого третьего, но его природная гибкость помогала избежать большинства столкновений с этими серыми фигурами. Держа парня, идущего впереди, за руку, я боялась не потеряться в этой толпе, Гарлик слишком яркий, чтобы его потерять. Страшно было от того, что если он вдруг отпустит мою руку я стану такой же, как они, страшно было от того, что только Адрика связывает меня с миром подростков, не дает стать одной из этих серых лицемерных людей.

Иногда, лежа на кровати и слушая музыку, я думала о том, что не хочу быть такой, как мои родители. Такие мысли обычно редко посещают мою голову, но после разговора с отцом я стала чаще делать делать это. В основном я думала, что хочу вернуться в состояние детства, но в итоге все мои мысли вновь возвращались к суициду. Чем старше мы становимся, тем более мы одиноки, ведь на нас возложили большую ответственность. У ребенка практически нет никаких обязанностей, ты только обязан ходить в детский сад, но многие и туда не ходят, полноценные обязанности появляются только когда ты переходишь в среднюю школу, а потом, с каждым годом ты становишься должен все больше и больше. А однажды ты проснешься - и тебе 30 лет, ты мать двоих детей, а рядом с тобой лежит небритый мужчина - твой муж, ты понимаешь, что у вас с ним кредиты, налоги, работа и прочее дерьмо, которое надо скрывать от детей. Я за собой не могу смотреть (вы хоть вспомните о голове в стену или о порезах), то какая речь может заходить о полноценной семье?

- О чем думаешь? - спросил Адрика. Я уверена, что он говорит эту фразу не в первый раз, поэтому мне нужно ответить, но... я не знаю, что сказать. Такого никогда не было.

- Мы пришли? - спросила я, смотря на разрушенную многоэтажку. Мы шли точно больше часа, от такой ходьбы у меня болели ноги, но вид того стоил.

- Так точно, господин Капитан! А теперь постарайся выкинуть из головы все ненужные мысли, расслабься, ok?

- Ok!

Первым местом, куда мы пришли оказалась заброшенная школа балета, ее закрыли почти тогда же, когда построили новую, более комфортную для учителей и детей. Это здание просто огромное: оно состояло из трех этажей, двух корпусов под общежития и было расположено на просто огромной площади. С ходом времени большая часть здания просто обрушилась, но, по зрелом размышлении, выглядела она не так страшно, хотя, если подумать то несколько капелек холодного пота скатились по моему позвоночнику, но я думаю, это вина всех тех ужастиков, просмотренных перед сном. Посмотрев на Гарлика, мы дружно зашагали по направлению к бывшему главному входу в "школу балета Им. Святого Бруса", терпеть не могу, когда называю школы именами каких-то святых, школа ни в коем разе не "хорошее" место, школа, скорее, - рассадник пошлости, дискриминации и того подобного. Перед нами предстали, освещенные ярким солнечным светом, струящимся из дыр в стенах, коридоры, полы их были усыпаны крошками бетона и штукатурки ( а может это было что-то другое). Мы шли дальше, видимо Гар знал, где здесь то, что мне очень сильно понравится, мы шли, а под ногами крошился бетон, издавая приятный хруст, разносимый эхом по зданию. Поднимаясь все выше и выше, минуя пролеты полуразрушенных лестниц мы наконец-то пришли в крыло, где была всего одна дверь.

- Что там? - сказала я, указав на дверь пальцем.

- Не знаю, я планировал идти выше.... эм... Ну, если хочешь, то давай зайдем. - пожал он плечами, подходя ко мне сзади.

- Оу, ну.. эм.. давай. - ответила я, - И, пожалуйста, не делай так больше.

- Пошли, - тут он взял меня за руку и потянул к двери, он толкнул ее ногой, но ветхие петли не выдержали и дверь с грохотом упала на пол, подняв клубы пыли и бетонной крошки.

Мы оказались в старом зале для занятий танцами, он был превосходен и практически цел в отличии от всего остального здания только в одном месте в полу зияла дыра, из которой торчали куски ржавой арматуры. На стене висело огромное зеркало, раньше перед ним отрабатывали движения такие же, как и я, кто-то из них мог мечтать о смерти, кто-то о семье, а кто-то о том, как стать великой или же великим танцором и танцовщицей, но все они жили танцами...

И я тоже когда-то жила ими...