- Я все равно давно хотел переехать, - Мирон спрятал руки в карманы, глядя на горящий особняк прямо перед ним. - Или, хотя бы, его отреставрировать.

Кажется, ему все равно, что только что произошло, но не будь его желание выглядеть непоколебимым и максимально спокойным для остальных столь велико, он бы проявил хоть какие-то эмоции: внутри горело абсолютно все - картины, вещи, какие-то договора, наверное, даже люди.

- Это несмешно уже, Федоров!

- Никто не смеется, Вань, - он кивнул охране. - Если ему так хочется получить меня, он получит, но не ценой чужих трупов, хватит. Ева, подойди, пожалуйста.

Она сделала в его сторону два осторожных шага, поправив новую белую шубку на плечах; все же Мирон прекрасно понимал, что может больше не вернуться - решил заглянуть последний раз в ее свинцовые глаза, наполненные слезами и испугом. Он помнит, какой ее привели к нему этим летом, как ломался ее стержень и собирался по кусочкам заново, как эта маленькая гордая девочка взрослела на его глазах - он помнит все - так много и так ничтожно мало.

- Малышка, послушай меня сейчас, только не плачь, хорошо? - Федоров приложил ладонь к ее щеке. - Тебя сейчас увезут в безопасное место, с тобой поедет Ваня. Я жил в этом доме с родителями, он сейчас не в лучшем состоянии, но на пару дней нормально, - он снял с пальца печатку. - Я могу не вернуться, и я хочу, чтобы ты это понимала.

- Мирон...

- Сохрани это, - Федоров вложил в ее бледную ладошку украшение. - И помни, что даже когда небеса упадут на землю, мир перевернётся с ног на голову, а привычная тропа на кладбище превратится в траву, как и моя могила, я буду с тобой. Даже не здесь, - он положил ей руку на сердце. - Я буду здесь.

- Не надо, пожалуйста.

- Малышка, все может произойти. Прости, что не примерил на тебя белое платье, - Ева крепко обняла его, уткнувшись в грудь. - Все будет хорошо, веришь мне?

- Верю.

Ей не хочется его отпускать, потому что никто не может сказать встретятся ли они еще раз - Гордон поднимает глаза, смотрит на него и чувствует, как ее оттаскивает назад охрана - это все для ее же блага, это все, чтобы она осталась жива, если с ним что-то случится. Ее усаживают в бронированную машину, громко хлопают дверью и увозят в неизвестном для нее направлении, пока за спиной остается единственная надежда на нормальную жизнь.

Мирон молча смотрел на автомобиль, затем на остатки особняка, в котором он прожил долгих и относительно спокойных тринадцать лет - может, оно и к лучшему, что все сгорело до тла, может, так и нужно было.  Федоров прекрасно знает, где искать этого Диму, но все еще ждал подарка не свой тридцать пятый день рождения.

- Ты специально дождался, пока они уедут?

- Эта милая девочка не виновата в том, что ты мудак. Твой друг не виноват в этом.

- А в чем был виноват Дарио и Башир? - он развернулся на пятках к нему. - Чем виноваты все те, кого ты убил до этого?

- Им просто не повезло, - ответил Дима. - Как ты там сказал? Тогда мне просто не повезло тебя встретить?

- Тебя все предупреждали по поводу меня. Твои же мальчики говорили о том, какая я крыса. Что же не послушал?

- Я тебе поверил, - выдохнул он.

- Зря. Ты ведь сам говорил, что в мафии никому доверять нельзя, а сам, глупыш, допустил такую ошибку... А, знаешь, в чем еще твоя проблема? Ты слишком много говоришь. Ром, давайте!

Мирон знал любовь Димы к драме; Мирон знал, что он будет один; Мирон понимал, что жажда поэтичной и киношной мести длиною в несколько лет его погубит. Послышалось несколько выстрелов - кровь забрызгала Федорова, который брезгливо поморщился, глядя на тело у своих ног.

- С днем рождения, Мироныч!

- Не лучший подарок, если честно. Убирайте!

- Да отвали ты от меня! - послышалось со стороны машины. - Животное! Ты тут больше не работаешь!

- Малышка, что случилось? - Мирон улыбнулся, разводя руки для объятий, но вместо этого получил пощёчину. - За что?

- Чтоб я еще раз поверила в твою смерть! Да никогда!

- Малыш...

- Слышать ничего не хочу, - она пошла в сторону особняка. - Ах, да, он же сгорел!

- Это повод переехать в другое место, свить гнёздышко, остепениться...

- Ты не сможешь, - Гордон обняла его за руку. - Ты привык жить иначе, поэтому забудь об этой идее и готовься строить новый дом.

- Хорошо горит, согласись, - усмехнулся Федоров, поцеловав ее в макушку.

‐ Хорошо, - кивнула она. - И все же, ты такой идиот с любовью к пафосу.

- Ты меня все равно любишь.

- Люблю.

Ваня лишь усмехнулся, глядя на это все, пока оставшиеся люди убирали сие безобразие.
Над Санкт - Петебургом было вечно хмурое небо, плыли свинцовые тучи, сквозь которые изредка и как-то неуверенно, словно девушка, садящаяся в машину к незнакомцу, пробивались лучи весеннегосолнца - все равно здесь было холодно, особенно, по ночам. Северная или культурная, хрен поймешьэтих людей, столица России редко встречала людей дружелюбно и в плане погоды, и в плане приема состороны обывателей. Здесь действительно происходили странные вещи, и жили не менее странные люди, но в чем прелесть сегодня быть обычным?