Beta: Energy_vampi

Collage: Pupilita

      Мы с Тэхёном изначально были несовместимы. Как сон и явь, как небо и земля, как мир и война. И если небо и земля находили свою точку соприкосновения в горизонте, нас ничто не могло объединить за шесть минувших лет, проведённых в столь длительных и болезненных отношениях. Мы были лишены своего горизонта. Если в наших отношениях я стремилась к компромиссам, находя причины для перемирия и очередные оправдания его поступкам, Ким Тэхён же, наоборот, подобно войне, разрушал все те мосты, что я строила к нему в надежде на пощаду. Он рвал все нити, что связывали нас, как только у него пропадало настроение, виновником чего он нарекал меня.

      Ким Тэхён хотел покорную девушку, податливую, как пластилин. Только одного он не учёл в своих желаниях — пластилин с лёгкостью затвердевает, как только его перестают касаться.

      Он сам испортил меня, сам слепил фигуру, в которой нуждался, сделав удобной заложницей его идеалов. Только эти идеалы рушатся, как только человек, создавший их, меняет свои вкусы, теряя интерес, — одним словом, перегорает.

      Ким Тэхён, разлюбив меня, увлёкся другой девушкой и, что самое смешное в этой истории, побоялся сказать об этом, отдав предпочтение лёгкому пути — обвинить меня в том, что я не понимаю его, от чего ищу внимания на стороне, а потому больше не привлекаю его. Шесть лет вместе… Шесть лет делить одну постель, воспоминания и любимые места в этом городе, чтобы в конечном счёте расстаться. Чтобы расстелиться тряпкой под его обувью, о которую он вытрет ноги и пойдёт дальше, так и не объяснив, что именно было упущено в этих отношениях.

      Наверное, так бывает, когда не оправдываешь ожиданий бывшего парня. И так бывает, когда вместе с ним уходит твоё «я», оставляя тебя пустой оболочкой, задающейся одним вопросом — почему так больно?

      Ким Тэхён бросил меня. Он унизил меня своим новым увлечением, что было сродни измене, стоило ему начать отношения с Наной Комацу, толком не успев расстаться со мной. И я, наверное, была полной дурой, раз закрывала на это глаза всякий раз, когда он упоминал эту девушку, когда говорил, какая она умная, стройная и работает в задрипанной забегаловке в черте города, в которую ходят разве что люди с низкой социальной ответственностью. Нана Комацу, как всегда говорил Тэхён, имела свои жизненные цели, к которым так стремилась, много работала, мало ела, чрезмерно училась и не была помешанной на своём внешнем виде, что не мешало ей всё равно выглядеть ухоженной, — так сказал Тэхён, прежде чем окончательно закрыть дверь передо мной и игнорировать все попытки поговорить и решить проблему, возникшую между нами, как оказалось, уже очень давно.

      Должно быть, теперь я не понаслышке знаю, как тяжело любить человека, с которым, очевидно, нет будущего. В такой жизни, что разделяешь с ним, ты страдаешь каждый день в попытках найти радость хоть в чём-то. И эта отравляющая любовь исключает потенциальную возможность отпустить его, уйти от него, забыть о нём. Тебе плохо с ним, тебе плохо без него, тебе плохо всегда и при любых обстоятельствах, что бы ты ни делала, и это состояние не отпускает ни на долю секунды…

      Я уже толком и не помню, как именно этот ужас закончился. Казалось, весь мир был в бреду, а вместе с ним и я, точно на одной и той же карусели с наряженными пони каталась все шесть лет, не имея возможности хотя бы приостановить этот аттракцион, давно ставший пыткой. Однако сейчас, точно протрезвев от недельной попойки, я вряд ли смогу найти слова поддержки тем, кто страдает так же, как и я когда-то. И я определённо совру, если скажу, что пережила расставание с Кимом Тэхёном практически безболезненно, будто удачно избавилась от заусенца, всё-таки я лихорадочно пыталась найти утешение хоть в чём-то: в книгах, спорте, а позже в никотине, алкоголе и других мужчинах. Но мы же все понимаем, что утешения не существует…

      Любые попытки найти новое увлечение, отвлечь себя от боли, причинённой некогда дорогим и близким человеком, лишь временны. Они не заменят того, кем ты продолжаешь бредить и чьё имя кричать при панической атаке посреди ночи. Однако всё, что остаётся, это лишь ждать, когда что-то или кто-то наконец переломит эту больную любовь, съедающую тебя каждый день, стоит только увидеть его с той, на которую он променял тебя. С той, которую предпочёл тебе. С той, с которой он будет лишь делать вид, что счастлив.

      Наверное, именно эти мужчины и делят наши жизни на «до» и «после». И, узнав это, они наверняка гордятся собой. Гордятся тем, что они «особенные» в наших жизнях. Гордятся, не понимая, что для этого нет ни причин, ни повода, всё-таки жизнь была до них, появилась после них… А во время них — не было ничего, лишь всепоглощающая пустота с выжженным на ней тем самым именем… никак не жизнь.

      Если бы это было возможным, то любая девушка справилась бы с этим предательством, пронзившим те самые «лучшие» годы её жизни, но, как однажды мне сказала мама, такие периоды невозможно победить. Их можно только лишь пережить, какую бы сильную боль ни причиняли воспоминания о том принце, сразившем вместо дракона саму принцессу. Принцесса должна сама спасти себя.

      Только пережить, не победить…

* * *

      — Как думаешь, он вообще решится рассказать о наших отношениях окружающим? — рядом на газоне ёрзал Югём, отщипывая по одному лепестку у найденной ромашки на стадионе. — Меня расстраивает тот факт, что все к нему клеятся, даже не подозревая, что он так-то занят.

      Я лишь устремила взгляд на футбольное поле, выискивая взглядом номер семь, под которым играл Марк Туан — объект обожания Кима Югёма, а также сторонник скрытых отношений с парнем. Марк, самый типичный квотербек Сеульского национального, прибывший из Лос-Анджелеса по программе обмена, вызывал больше вопросов, нежели обожания, коим питалась чуть ли не каждая студентка первого, а то и последнего курса. По крайней мере, я не понимала, чем именно он привлекал к себе столько внимания — неужто только тем, что являлся американцем? Или всё же было в нём нечто такое, что вскружило голову Киму Югёму, который, сколько его помнила, знал себе цену. Уж кто-кто, а Югём знал толк в мужиках. Чего не скажешь обо мне.

      Югём давно беспокоился из-за этого парня, переживая, точно ли они находятся в отношениях или происходящее между ними так… для разнообразия. Я же искренне не видела проблемы в том, чтобы дать окружающим понять, что у тебя уже есть партнёр, нежели проглатывать каждый комплимент, сказанный из «вежливости» и наверняка с интересным контекстом. Создавалось впечатление, будто Марку действительно было всё равно на Кима и на то, что он чувствовал, каждый раз глядя на девчонок, облепивших со всех сторон его любимого.

      — Мне кажется, вам нужно уже поговорить. А если так и дальше будет продолжаться, то попрощаться. Зачем тебе быть всего лишь любовником, а не возлюбленным? — наконец выдохнула я, прерывая гадание Югёма на ромашке. — Такое впечатление, будто он просто пользуется тобой, потому что ты вроде как признаков возражения ему не подаёшь.

      — А ты как? — мой друг решил сменить тему, осознавая, что я была абсолютно права. Югём сочувственно взглянул на меня, мельком кивнув в сторону двух чётко знакомых приближающихся фигур. — Не обращай на них внимания.

      Казалось, этот солнечный день ничто не испортит, разве что появление в моём поле зрения бывшего, несущего сумку своей новой подружки. Как будто они специально решили пройти в университет через запасной выход со стороны стадиона, где проводилась пара по ФИЗО у третьего курса факультета политологии СНУ, то есть у нас. И, несмотря на то, что наш тренер был увлечён футболистами, в то время как обычные студенты после разминки валялись на газоне, занятые каждый своим делом, эта парочка привлекла внимание едва ли не всего западного корпуса Сеульского национального.

      Нана Комацу, держа Тэхёна за локоть, неумело шагала на каблуках, задрав при этом нос. Что-то в её виде смущало меня, только я не могла понять, что именно. Как будто в этой девушке что-то изменилось и дело было далеко не в новой кофточке.

      — Это, что, чёлка? Она ещё и перекрасилась в русый, — Югём дёрнул рукав моей кофты, от чего я тут же всё поняла. — Лиса, тебе не кажется, что она пытается подражать тебе? Даже стрелки намалевала! Она же сроду не красилась… Ещё и волосы свои выжженные ещё больше изнахратила, фу… Что за солома, зай?..

      Действительно, во внешности Наны произошли какие-то понятные ей одной изменения. Стрелки, волосы, чёлка… Даже туфли на каблуке, на которых она едва передвигалась и которым она предпочитала балетки с самого первого курса, выглядели как-то нелепо. Нана Комацу менялась рядом с Тэхёном, становясь такой же удобной ему, как и я когда-то. По внешнему виду Наны становилось всё понятно — Тэхён хоть и покончил с нашими отношениями, но со мной всё ещё окончательно не попрощался. Даже расставшись, он не мог забыть меня. Должно быть, понял, что со мной ему было лучше, даже несмотря на многочисленные ссоры. Ему не хватало меня, — об этом кричал внешний вид его новой девушки.

      И хоть эта Нана была мне неприятна, увидев её, я испытала гамму смешанных чувств от отвращения до жалости. Я бы солгала, если бы сказала, что эта парочка была мне безразлична, но абсурд сей ситуации не давал мне покоя. Ким Тэхён встречался с девушкой, являющейся точной копией меня. И глупее этого был разве что только сам Ким, выставляющий на посмешище всему университету себя и свою подружку.

      Тэхён шёл поникший, будто лопух, не видевший дождя сотню лет. И, заметив меня, он бросил какой-то затравленный взгляд, полный тоски. Точно в этих отношениях пытают его, а не он. Точно он стал самым несчастным человеком в этом мире. Причём вот так сразу. Он хотел что-то сказать, но не мог из-за рядом находящейся Наны. А что ему говорить? У него все социальные сети в фотографиях с Комацу. Его новую подружку забирает из университета сам дедушка Ким, которому я так сильно не нравилась, что за спиной он всячески поноси́л меня, когда в лицо улыбался. Мне было больно лицезреть это всё и, будь ты хоть тысячу раз проклят, Ким Тэхён, мне по-прежнему больно.

      Японка заметила меня, и от её внимания не ускользнуло то, как Тэхён смотрел на меня, от чего её лицо перекосила злоба. Она ненавидела меня, потому что ревновала Кима, который, по сути, больше никак не интересовал меня. Она ревновала Тэхёна к его прошлому, в глаза которому он жалостливо заглядывал, всякий раз проходя мимо.

      Да, я всё время обсуждала эту парочку с Югёмом, высмеивая нелепость их вида, которую они демонстрировали всякий раз, когда ругались друг с другом в коридорах нашего университета. И, чёрт возьми, я буду продолжать это делать, потому что само имя Ким Тэхён стало для меня одной сплошной нелепостью.

      Ким Тэхён бросил меня, сказав, что устал. Он унизил меня, после приехав в мой дом с предложением «Подожди меня годик, я нагуляюсь и вернусь». Ждать, когда человек, по которому болит сердце, лобзается с другой девушкой, сидя на парах? Ждать, когда этот человек спит в её постели, а сам, пока она того не видит, отправляет мне СМС-ки с номера, давно помеченного тремя красными флагами и брошенного в чёрный список? И ждать, когда он, посмев после этого явиться ко мне, будет требовать возврата всех подарков, на которые он тратил свои деньги?

      Никогда.

      Я лучше лягу в ванну с феном, чем вновь позволю кому-либо вытирать об меня свои мерзкие ноги.

      Такие мужчины, как Ким Тэхён, недостойны ни одной слезинки какой бы то ни было девушки. Такие мужчины, как Ким Тэхён, заслуживают только такого же отношения, которое они дают человеку, находящемуся с ними. А дают они только абьюз, газлайтинг, чёртов харассмент и ни грамма уважения. Они губят женщин, уничтожая в них всё, что те взращивали в себе долгие годы. Они стирают все их усилия, которые они прилагали к тому, чтобы сделать себя. И это ужасно. Ужасно потому, что после них приходится заново строить жизнь на этом пепелище, где, казалось бы, больше не появится ни один росток.

      После таких мужчин, как Ким Тэхён, не хочется вновь связываться с отношениями, не хочется снова быть привязанной к кому-либо чисто из страха, что тебя вновь унизят, вновь обидят и бессовестно причинят боль. После Кима Тэхёна, перешагнувшего через меня, я дала себе обещание, что больше никогда не привяжусь к кому бы то ни было. И обещание это следовало далеко не из пустоты, оно шло из самой глубины тех страданий, которые терзали меня шесть лет в отношениях и продолжают терзать даже после их разрыва.

      Югём смотрел на нарочито медленно проходящую мимо нас парочку, и лицо его кривилось с каждой секундой всё больше и больше. Как же мне было стыдно перед другом за это представление, чёрт возьми! Казалось, я провалюсь от позора под землю. Наигранный пафос Наны просто обескураживал. И была бы только ему причина…

      Только они скрылись за дверью университета, как Югём процедил:

      — Чёртов крокодил, где он её вообще нашёл такую уникальную?

      Я прыснула со смеху. Действительно, где…

      Остаток пары мы с Кимом провели в безмолвной задумчивости. После этого разговаривать не хотелось, да и резко стало не о чем. Югём всё прекрасно понимал, — знал, что тема «Ким Тэхён» была для меня болезненной. Даже несмотря на то, что с нашего расставания прошло достаточно времени, чтобы я наконец отпустила его. Только я отпустить-то отпустила, а сердце всё равно мучительно сжималось при виде него уже на протяжении полугода после разрыва отношений.

      Югём молча наблюдал за Марком, который раз через раз мельком кидал виноватый взгляд в его сторону, когда кто-то пищал ему с трибун что-то типа «Возьми меня», а я просто уставилась в меню телефона, даже не удосужившись открыть хоть какое-то приложение ради приличия. Какая-то тоска завладела мной. Непонятно только, что именно было её причиной: сам Ким Тэхён и факт того, что я не могла от него никуда деться в силу обучения в одном университете, или тупое невезение в личной жизни, которое он оставил после себя.

      Судя по тому, что Ким постоянно был с Наной Комацу, можно было сделать определённые выводы. Ну, как минимум, что они были счастливой парой. Однако то, с какой печалью смотрел на меня Тэхён, всякий раз проходя мимо, счастья ему не прибавляло. Я, признаюсь, в такие моменты испытывала некий триумф, наблюдая за его видом, буквально кричащим о помощи, когда он держал за руку Нану, а сам слюной давился, стоило мне на горизонте появиться.

      Не буду лукавить, но иногда я ловила себя на мысли о том, что вернуть отношения с бывшим было не такой уж и плохой затеей, если вариантов совсем не оставалось. Однако в то же время я будто приходила в себя, безмолвно чертыхаясь. Я в очередной раз напоминала себе, что была независима от отношений, что мне для счастья не обязательно было наличие рядом мужчины, особенно такого, как Ким Тэхён. По крайней мере, я пыталась привыкнуть к жизни без какого-либо парня, напрочь отсекая всевозможные чувства, что тянули назад — в прошлые отношения, где мне внушили, что я больше никому не нужна.

      Стоило тренеру объявить об окончании пары, как студенты засуетились и разбежались кто куда: кто-то на дополнительные занятия, кто-то на обед, а кто-то, как наша группа, отправлялся домой в связи с тем, что физподготовка была последней парой, — учились-то мы в первую смену.

      Югём, недолго думая, попрощался и поспешил ретироваться в мужскую раздевалку, чтобы успеть позже перехватить Марка. Я же с какой-то неохотой побрела в сторону женской, где долго не задерживалась. Быстро приняла душ и отправилась в туалет в противоположном крыле, поскольку в душевой очередь в сортир даже не думала сокращаться.

      На удивление, туалет в корпусе был пуст. Оттого я даже обрадовалась — не пришлось ждать, когда освободится хотя бы одна кабинка, и я смогу уединиться (ну почти). Я тут же закрылась в одной из пустующих секций, а когда собиралась выходить, услышала хлопок тяжёлой двери, сигнализирующий о том, что в женский туалет зашёл кто-то, помимо меня. Правда, стоило мне покинуть свою кабинку, как я буквально столкнулась с Наной Комацу. Меня преследовал какой-то закон подлости, ей-богу. Иначе я не могла объяснить то, что мы постоянно где-то пересекались с этой сладкой парочкой. Понятно, конечно, что мы всё-таки учились в одном университете, только в разные смены, но, чёрт возьми, почему нельзя было в силу этого вообще не попадаться друг другу на глаза?

      Девушка многозначительно посмотрела на меня, едва не раскрыв рот, — сама не рада была нашей очередной встрече, — а после, точно опомнившись, заносчиво расправила плечи и потупила взгляд, будто смотря куда-то сквозь меня. Комацу усердно делала вид, что больше не видит меня, и впредь даже не пыталась выпендриться, чтобы как-то задеть меня или, как она наверняка считала, утереть мне нос тем, что в руке Тэхёна была теперь её ладонь, а не моя.

      Я сделала то же самое — отвела взгляд в сторону и попыталась принять нейтральное выражение лица, которое, уверена, в этот момент было перекошено брезгливостью и заносчивостью. Я просто не могла смотреть на вблизи оказавшиеся абсолютно разными стрелки, на эту косую, чересчур плотную чёлку и высушенные, как солома, волосы в принципе. Отвратительно. Жалкая, дешёвая и чересчур неумелая копия меня.

      Помыв руки, пока Нана закрывалась в кабинке, я спешно покинула уборную, собираясь как можно скорее уйти из университета и оказаться дома. Правда, стоило мне выйти из туалета, как я заметила Тэхёна, подпирающего стену рядом с дверью. Похоже, он ждал свою подружку. Однако тут же об этом забыл, увидев меня. Ким словно в себя пришёл и широко улыбнулся мне, осознав, что Комацу этого не увидит. Я же демонстративно отвернулась от него, намереваясь наконец свалить из университета. Только его это вообще не заботило. Ровно как и то, что нас могли увидеть, когда парень, быстро преодолев расстояние между нами, схватил меня за предплечье и потянул на себя, не давая мне и шанса унести ноги.

      — Как дела? — Тэхён тут же припечатал меня к стене, не позволяя сделать и шага в сторону.

      — До твоего появления было значительно лучше, — процедила я, смотря в карие глаза напротив. В этих глазах бушевали радость и тревога одновременно, ведь в любой момент из туалета могла выйти Нана и застать своего парня в таком весьма тесном общении с бывшей девушкой. — Твои как?

      Ким будто притворялся идиотом, а может, он таковым и был, ибо он совершенно беззаботно пожал плечами и, как-то тоскливо улыбнувшись, начал делиться своими проблемами и достижениями, на которые мне, по сути, было абсолютно насрать.

      — Понемногу. Пару месяцев как снимаю квартиру, продал машину, чтобы она о тебе не напоминала…

      Я ушам своим не верила. Глядите-ка, машина ему напоминала обо мне. Смешно. Эту машину он «подарил» мне на моё двадцатитрёхлетие, в то время как мои родители оплатили обучение в автошколе.

      Я тогда, окрылённая подарком, думала, что всё… сдам на права и навсегда забуду об общественном транспорте. Только машина, что он «подарил», не была моей. Ким Тэхён оформил её на своего отца, а сам, когда я спросила о собственнике, как школьник, пожимал плечами и говорил: «Ну, ездить-то на ней будешь ты… А иногда и мой отец таксовать».

      К чёрту такие подарки. Он купил ту машину своему отчиму, но никак не подарил мне. Она же потом вплоть до нашего расставания просто стояла у моего дома, в то время как ключи от неё были у Кима. Он кичился перед своими друзьями тем, что сделал мне крутой подарок на день рождения, а по факту… не было никакого подарка. Этот «подарок» он сам же перегнал к дому своего деда, как только бросил меня.

      Обиднее стало слышать то, что Ким Тэхён снял квартиру за месяц отношений с Комацу. В то время как со мной за шесть минувших лет даже не думал съезжаться, как бы я ни говорила, что пора бы уже.

      Я чувствовала себя в этот момент какой-то неправильной, даже позволила себе допустить мысль о том, что это со мной что-то было не так, поэтому Тэхён порвал со мной. Тэхён всегда говорил, что я преувеличиваю, пилю его, когда сама надумываю себе проблемы и раздуваю их, но… желание жить со своим партнёром отдельно от родителей — это не вынос мозга — это лишь стремление поднять уровень отношений, это признак их серьёзности. И это усталость от того, что для того, чтобы побыть наедине, нам приходилось прятаться по углам, грубо говоря, без шанса на уединение.

      — Вóт как, — я едва сдерживала себя, чтобы не расплакаться прямо на месте, будучи зажатой между ним и стеной. — А что мне надо сделать, чтобы за месяц отношений мужчина снял квартиру и взял ответственность за свои поступки?

      — Ой, давай не начинай, — парень отмахнулся от меня, как от надоедливой мошки, а после выдал не менее ошеломляющую новость: — Я соскучился. Не хватает тебя и тех эмоций…

      Я усмехнулась прямо в его лицо, стоило услышать это. Лицемер. Эмоций ему не хватало, которые были в наших отношениях. А в наших отношениях не было ничего хорошего, чтобы скучать по этому. Да, Тэхён умел выслушать. Да, Тэхён был готов ехать со мной посреди ночи в «Нуна Холдак 24», если я хотела токпокки. Но, чёрт, после того как выслушивал меня, он обязательно говорил: «А кому сейчас легко?» А после ночных поездок в круглосуточную кафешку на утро он жаловался, что не выспался из-за меня, говоря, что поэтому весь его день пошёл насмарку.

      — Супер. Держи в курсе, — только и выдавила из себя я, мысленно упрекнув себя за то, что у самой голос дрогнул.

      Глаза Тэхёна жадно бегали по моему лицу и телу, а сам он, словно пытаясь быть более сдержанным, поджал губы.

      — Ты похудела.

      — А ты зажрался. Девушка вроде меня? Серьёзно?

      — Ты не скучаешь? — он проигнорировал мою иронию, а в его глазах была какая-то мольба. Казалось, ещё немного и этот парень разрыдается прямо на месте. — Не хочешь всё вернуть?

      — Никогда, — сказала как отрезала я, а у самой пальцы леденели от сложности этого диалога и факта допущенной мысли, что я могла бы дать ему шанс, за что хотелось влепить себе оплеуху.

      Однако следующее, что сказал Ким, словно встряхнуло меня, приводя в себя. Я снова открыла глаза и увидела перед собой ублюдка, который по-прежнему словно глумился, нагло считая, будто всё ещё имел власть надо мной, что было далеко не так.

      — Тогда давай будем просто трахаться без обязательств? — услышанное будто резануло сознание, а я почувствовала, как заливаются краской щёки от резко подступившего гнева и вставшей где-то в горле тошноты. Тэхён тем временем продолжил: — Всё-таки у тебя классная фигура и…

      Я не могла это выслушивать больше. Сама не знаю, что на меня нашло, но я подняла руку и влепила ему звонкую пощёчину, тут же отталкивая его от себя и, едва не плача от унижения, сорвалась на бег, оставляя Тэхёна с красным следом от ладони во всю щёку и вышедшей в этот момент из туалета Наной. Его девушка была хмурой и в какой-то степени растерянной, оттого она провожала меня озадаченным взглядом, боясь даже посмотреть в сторону Кима, чтобы связать след на его щеке со мной. Наивная, влюблённая и такая же обманутая, как и я когда-то, дура.

* * *

      Домой я уже не спешила. Решила прогуляться до конечной остановки, а оттуда уже сесть на автобус и уехать в свой район. Я чувствовала себя разбитой. Одно — услышать дерьмо из чужих уст, а другое — ощутить его вкус на собственном языке. Тэхён снова вытер об меня ноги, в очередной раз напомнив, что не даст забыть своё имя.

      Такого мнения он обо мне был? Видел во мне девочку для своих утех или всего-навсего кусок мяса, не более? Ким Тэхён совсем растерял уважение к себе и всему женскому полу, раз позволял своему рту произносить столь грязные слова, а голове допускать эту мерзость к собственным мыслям. Это уже был перебор. Чего он ожидал, говоря самые низкие вещи, которые мне только доводилось слышать за всю свою жизнь, — должно быть, рассчитывал, что я охотно соглашусь стать его подстилкой, тоскуя по нему. Отвратительно.

      Наверное, мне стоило как следует прореветься по пути к остановке, но при всём желании слёзы никак не хотели вырываться вместе с тем комом, вставшим в горле благодаря мужчине, которого впору было языка лишить. Вместе с унижением пришло какое-то опустошение, а с ним и желание напиться где-нибудь в баре до потери сознания. Благодаря Киму Тэхёну я чувствовала себя какой-то потаскухой, раз ничего другого он мне не сказал, кроме оскорбительного предложения трахаться без обязательств, пока дома его ждёт горячо любящая Нана Комацу.

      Как только автобус подъехал к остановке, я, зайдя внутрь, прошла в конец транспорта, где друг напротив друга были расположены крайние десять мест, и молча села. Разговор с Тэхёном просто выбил из меня все силы. Хотелось не плакать, а рыдать. Хотелось раскидывать всё, что попадалось мне под руку и ударять каждого, кто случайно касался меня в этом автобусе. Однако, как и на улице, мои слёзные железы будто заклинило, а все каналы пересохли к чертям, не давая проронить ни слезинки. Я испытывала оглушающую тревогу и стыд, которые следовало разрядить как минимум прорыдавшись, но…

      Вскоре автобус оказался переполнен. Я только тихо вздохнула от облегчения, что всё же решила прогуляться до конечки, чтобы ехать домой сидя. На центральной остановке маршрута в транспорт буквально вваливались люди, толкающие друг друга у входа и недовольно кричащие: «А можно подвинуться дальше? Места же ещё полно в конце самом!», а я лишь выглядывала из-за сидения, за чьей спинкой спряталась.

      В какой-то момент я даже пожалела, что села в самый конец, а не начало, где никто бы не наступил на ноги, всё-таки на тех местах люди сидели боком к проходу между сидениями, а не лицом, как я.

      Вроде все рассчитались за проезд и транспорт тронулся с места, заезжая на мост; люди перестали толкаться и ругаться, а я погрузилась в собственные мысли. Передо мной встала компания из трёх девчонок, бурно обсуждающих что-то и громко смеющихся на каждой дорожной ямке, заставляющей автобус подпрыгивать, а вместе с тем и его пассажиров.

      Моё внимание зацепилось за фигуру одной из этих девушек, стоящей ко мне спиной и держащейся за поручень, что была готова вот-вот упасть после каждого потряхивания автобуса. Я видела только гладкие тёмные волосы, вьющиеся до поясницы, и короткое чёрное худи, открывающее вид на малую часть её загорелой талии, что была обтянута обесцвеченными кюлотами с высокой посадкой, на которых поблёскивал бегунок на узкой молнии во весь зад.

      Сама не знаю, почему, но я не могла перестать пялиться на тыл этой девушки. Я думала только о том, что вид сзади у этой девы был отменный, и всякий раз, когда отводила взгляд, сама не замечала, как вновь рассматриваю её. Девичьего лица по-прежнему не было видно, но отчего-то меня даже не беспокоило, что её подруги могли заметить моё чрезмерно повышенное внимание к филейной части их спутницы. В мыслях только и крутилось «Классная задница, дорогая», а я уже и не знала, куда себя деть, лишь бы прекратить это бесстыдство и избавиться от желания расстегнуть эту чёртову молнию. Чёрт, даже мои переживания из-за ублюдского поведения Тэхёна словно ушли куда-то на второй, если не на десятый план. Стройная фигура напротив, точно подорожник, приложила своим образом, отвлекая меня от всех тревог.

      Ситуацию спас или же только усугубил резкий поворот автобуса, ушедшего от столкновения с другим автомобилем, судя по красноречивым ругательствам водителя. От резкости поворота девушка, на которую я неотрывно пялилась, повалилась на мои колени и по инерции обхватила мою шею тонкими, но довольно крепкими руками, а после, залившись краской от смущения, начала извиняться, при этом не спеша слезать с моих колен.

      Тут-то мне и показалось знакомое лицо. Зад, который я так бесстыдно разглядывала, принадлежал не кому иной, как Дженни Ким. Младшей сестре Кима Тэхёна. Всё так же моего когда-то обожаемого и давно бывшего парня.

      Когда я была девушкой Тэхёна, мы с Ким-младшей пересекались от силы пару раз ввиду развода их родителей. Дженни была младше меня на года три и училась в Пусане, где осталась госпожа Чхве — мать этих двоих.

      В нашу последнюю встречу Дженни запомнилась мне девочкой, прячущей свою фигуру под одеждой на два размера больше, с двумя жидкими хвостиками, стянутыми крупными резинками, и брекетами с цветными лигатурами. Сейчас же я видела перед собой совершенно другого человека.

      Это была уже не «Джендык-и», волосы которой Тэхён мог в шутку потрепать, тем самым испортив с неимоверным трудом собранную причёску. То была уже Дженни Руби Джейн Ким — в прошлом гадкий утёнок и в настоящем прекрасный лебедь. Она будто сошла с экрана американского фильма про тинейджеров — знаете же, что-то вроде «Тело Дженнифер» или «Дрянных девчонок» — только в более современной версии, без этой странной моды нулевых на узкие джинсы с низкой посадкой, которые постоянно хотелось натянуть едва ли не до ушей от дискомфорта.

      Наша встреча точно была какой-то дешёвой экранизацией испанского романа восемнадцать плюс. Она на моих коленях, а я, придерживая её спину, с восхищением и некоторым страхом смотрела на неё так, будто приведение увидела. Причём я касалась её спины с какой-то неосознанной нежностью, словно так и должно быть. И Дженни была крайне удивлена, увидев меня. Однако взгляд её, что лицо моё бесстыдно изучал, не был каким-то не таким.

      Дженни смотрела на меня… просто. Без какого-либо негатива типа «У-у-у, бывшая моего брата, какая мерзость». И, признаюсь, меня это вводило в ступор. Потому что я, как минимум, ожидала, что она брезгливо подскочит с моих колен и ретируется в другой конец автобуса или, как максимум, поспешит и вовсе покинуть автобус. Господи, я точно удостоилась звания «Мисс Тридцать-три-несчастья». Быть униженной бывшим, а через часик-другой и его младшей сестрой — это надо уметь.

      Я отчего-то почувствовала себя вдвойне неловко, когда пушистые ресницы затрепетали, а губы, покрытые блеском цвета фуксии, растянулись в радостной улыбке. Крепкие женские руки тут же обняли меня за шею, щекой прижав к мягкой груди, а ушей коснулся радостный визг:

      — Онни! Я так рада тебя видеть!

      Подруги Дженни, продолжавшей без капли стеснения прижиматься ко мне, смотря на нас, переглядывались и глупо улыбались друг другу, когда Ким-младшая звонко чмокнула меня в висок.

      Растерянность внутри меня едва ли не металась. Девушка словно даже не собиралась отлипать от меня — продолжала сидеть на моих коленях и трещать о том, как ей не хватало меня в Пусане. Как она всякий раз порывалась написать мне в Фейсбуке, да руки сразу опускала, боясь навязываться. Как Тэхёна была готова убить за то, что он так безалаберно потерял потрясающую девушку. Как всё это время она мечтала встретиться со мной и рассказать о всех трудностях, которые преследовали её в отношениях с мужчинами.

      Я же смотрела на звонкую и такую яркую, повзрослевшую Ким и глазам собственным не верила. Пальцы, что смуглой кожи касались под коротким худи, словно липкими стали. Их фаланги точно заледенели от влаги, и я ничего не могла сделать с резко накатившим на меня волнением.

      В горле пересохло, а сама я даже сказать ничего не могла от шока. Какое-то непонятное влияние оказывала Дженни на мою нервную систему. Я чувствовала тепло, исходящее от неё, причём далеко не в физическом плане. И это действительно подкупало.

      Девушка с какой-то небывалой лаской смотрела на меня, оглаживала мои короткие волосы и с придыханием представила меня своим подружкам:

      — Это Лиса, я вам о ней рассказывала!

      Девушки, словно двусмысленно хихикая, в один голос лукаво протянули:

      — Мы так и поняли.

      Их несерьёзность точно отрезвила меня. Переглядывались они, может, потому что знали меня как бывшую девушку старшего брата Дженни. И может, именно это их забавляло.

      Я вмиг пришла в себя. Радость нашей встречи, которую излучала Дженни, тут же начала казаться напускной. Какой-то издёвкой. Я наконец взглянула в глаза Ким и вообще потерялась. В тёмной радужке какая-то щенячья преданность светилась, заставляя меня теряться в происходящем. Что со мной происходило, я не понимала. Как бы ни пыталась прийти в себя, всё было впустую. Словно я приросла к этой девушке, сидящей на моих коленях и совсем не обращающей внимания на недовольных пассажиров, что косились на нашу компанию осуждающими взглядами.

      — Я так соскучилась, Лили, — Дженни точно ещё ближе прижалась ко мне, заставляя пальцы на её талии сжиматься сильнее, лишь бы она на очередном повороте не упала вниз.

      Девушка улыбнулась, но в этой улыбке словно было что-то большее, чем просто дружелюбие. Когда наши взгляды встретились, мне даже показалось, что между нами возникло невидимая нить, связующая нас. И я не могла понять, почему моё сердце забилось быстрее, однако поспешила отстраниться от этой мысли.

      Я чувствовала смесь растерянности и теплоты к ней, но не могла понять, что это значило. Глаза Дженни сверкали радостью, а моё сердце точно замирало от неожиданно пробуждающихся чувств. Я понимала, что между нами что-то происходило, но не могла понять, что именно. И это пугало.

      — Я тоже… соскучилась, — будто отвечая самой себе, пробубнила я, наконец найдя в себе силы улыбнуться девушке.

      — Давай сходим куда-нибудь, онни? Я столько всего хочу тебе рассказать, — Ким наконец поднялась с моих колен, а после добавила: — Я напишу тебе в Фейсбуке, хорошо?

      — Хорошо, — моя реакция словно затупилась во всей этой суматохе, оттого я с некоторой неуверенностью ответила девушке.

      И на этом она обняла меня, напоследок чмокнув куда-то в уголок губ, когда метила в щёку, и вышла на следующей остановке.

      Дженни Ким, точно ураган, снесла меня в автобусе. Хорошенько так приложила головой о стену прошлого, где я была с Тэхёном. И девушка, казалось, была по-настоящему счастлива нашей встрече, несмотря на то, что с её братом меня больше ничего, кроме воспоминаний, не связывало.

      Я точно не знала куда мне податься. Руки и колени всё ещё хранили тепло чужого тела, а сердце заходилось в бешеном ритме, заставляя кровь приливать к ушам, кончики которых буквально пылали. Волнение, радость и страх одновременно стучали в висках.

      Мои мысли о том, что Дженни видит во мне лишь бывшую девушку своего брата, не давали покоя, словно борясь с другой стороной этих размышлений, в которых я видела просто девчонку, которая была искренне рада нашей встрече. Где-то на задворках сознания скреблось ожидание очередного подвоха, ведь Дженни и Тэхён были родными братом и сестрой, что почему-то невероятно беспокоило. У близких родственников, как правило, имеются не только общие черты лица. Дженни и Тэхён могли быть похожими своим отношением к окружающим, и это создавало впечатление, будто Ким-младшая хотела обидеть меня, причинить боль так же, как и её брат, даже несмотря на то, что мои переживания начинали становиться некой паранойей. Нужна ли мне была подруга, которая, если, может, и не хотела делать мне больно, но сознательно допускала возможность такого исхода?

      Молчащий телефон едва ли не разорвали два уведомления. Включив экран блокировки, я увидела одну-единственную заявку в друзья от «Руби Джейн» и последующее её сообщение: «Приветики».

      Принимать заявку я не спешила так же, как и отвечать на это сообщение. Оттого сконфуженно выключила экран и убрала телефон в карман, не понимая, от чего щёки горели, стоило только подумать о крепких руках, что в объятиях несколько минут назад сжимали меня.

      Автобус остановился на конечной, высаживая остатки людей у парка. Выйдя из транспорта, я не спешила уходить домой.

      Я стояла на краю парка, где деревья, словно романтики, обнимали друг друга, оставляя пространство для солнечных лучей, и смотрела в одну точку, понимая, что дыхание в разы учащалось, как только мысли разрезал звонки поцелуй в уголок губ.

      Одновременно с этим в памяти всплывали образы: смех, обещания, нежные слова Тэхёна, которые теперь были лишь тенью прошлого. Я чувствовала, как собственное сердце всё же постепенно заживляло раны, причинённые расставанием с Кимом-старшим, хотя и, наверное, не осознавала, что на самом деле всё было куда проще, чем я думала.

      В голове образ его сестры бесстыдно вытеснял воспоминания о нём. Дженни Руби Джейн Ким с лёгким румянцем на щеках и бесконечным сиянием в глазах смотрела на меня там, в автобусе, обнимая за шею и прижимаясь всем телом к моему.

      Словно тонкая нить протянулась между нами, но я точно оставалась в плену собственных страхов от непонимания произошедшего. Дженни ведь не сказала мне ничего такого, что могло бы меня напугать или, наоборот, — подбодрить.

      — Но почему я тогда до сих пор думаю о ней? — я словно этим вопросом дала себе ответ, унося с ним неопределённость и неведомое желание прильнуть к девушке ближе, которое так и осталось в тени, я наконец шагнула в сторону дома, совершенно забывая о том, чьей сестрой была Дженни.