В гостиной загородного коттеджа царил приятный для глаз полумрак. Запылённая настольная лампа открывала взору фигуру мужчины лет тридцати. Он напряжённо всматривался в вид за окном, сминая в пальцах потемневшее от копоти кружево занавесок.

Внезапно, с улицы донёсся хлопок, сменившийся металлическим лязгом и приглушёнными ругательствами. Где-то закричала женщина. Со всех сторон залаяли собаки, оповещая о появлении чужих.

«Где их носит?» — раздражённо подумал Виктор — хозяин дома. Его напрягало отсутствие разведчиков, и, надо сказать, не зря. Они ушли четверть часа назад, а враги уже близко.

-Встать, суд идёт! — весело крикнул кто-то. Голос был вне всяких сомнений пьяный и смутно знакомый Виктору.

Мужчина вздрогнул, однако быстро вернул себе самообладание. Самокрутка выпала из пальцев, прожигая пол. Виктор зло топнул ногой. По полу пошли трещины.

-Проклятье! — в серых глазах загорелись недобрые огоньки.

В этом коттедже они сидели с тех пор, как правительство задумало грабительный поход на своего главного соперника на мировой карте. Это мероприятие торжественно окрестили «Audi, vide, sile», предупредив несогласных о их участи.

Одними из первых подняли протест «красные», как их называют теперь. Это были не только коммунисты, которые не желали прикрывать убийства своими знамёнами, но и либералы, простые рабочие. Враждующие лагеря объединились под натиском беды.

Своё прозвище «красные» получили после того, как на митингах начало мелькать алое полотно. Ткань была демонстративно разорвана, кусочки свисали буквально на нитках, и раскрашена под имитацию человеческой плоти. Плоти и крови.

Массовые аресты прокатились по стране подобно цунами. Люди отказывались брать в руки «новейшее оружие», средства массовой информации раз за разом фиксировали самоубийства среди призывников. Записки были как под копирку: «Я не хочу убивать невинных.»

Виктор поёжился. Расстегнув куртку, нащупал на шее следы от удавки. Сердце забилось сильнее. Каким он был глупцом! Бегство — не акт протеста. Нужно сопротивляться до последнего. Рвать, метать, но не мириться.

Он действительно уходил. Грязные пустыри встретили Виктора накануне двадцать девятого дня рождения. Ещё день, и его бы не имели права мобилизовать.

Когда-то. Давно. Раньше.

В связи с грядущей войной, на полигоны отправляли всех, кто мог научится стрелять. И парней, и девушек, и стариков. Люди вынуждены были бросить всё: близких, любимое дело, родной дом, только бы не попасть в услужение к империалистам. А проще говоря, чиновникам, капиталистам, милицейским — всем, у кого в глазах одни деньги.

Движение сопротивления стало набирать силу. Мелкие группы объединялись в отряды, а позже и в бригады. Они разрушали коммуникаций, взрывали дороги, нападали на склады и опорные пункты.

Такая группа скрывалась и в некогда элитном посёлке «Golden». Навыки по выживанию и элементарное знание оружия помогли бойцам удержать это место, но все понимали — это ненадолго. Сегодня настанет решающая битва.

Тихий стук в дверь отвлёк Виктора от воспоминаний. Мужчина в два счёта очутился на первом этаже и прошептал одними губами:

-Кто?

-Друзья, — также неразборчиво отозвались из-за двери.

-Друзья в такое время не ходят.

-Шестнадцать, четыре, шестнадцать, пятнадцать, тридцать, — устало отозвался некто.

Дверь открылась и на пороге возник парнишка с каштановыми волосами. Ему пришлось пригнутся, чтоб войти. Кивнув своему лидеру, он вытянулся, однако тот махнул рукой.

-Говорил тебе, Фитиль, надо бы сразу пароль называть, а не ерундой заниматься.

Фитиль показал товарищу кулак. В миру его звали Анатолий или просто Историк. Прозвища достались ему за знания и умение поднимать боевой дух товарищей.

Фитилю было двадцать лет от роду. Спортивный, хорошо сложённый, со звонким голосом и невероятной силой воли.

-Единственный, кто сейчас занимается ерундой — это ты.

-Жить надоело? — ядовито спросил Один, убирая с лица длинную серую чёлку. Он не любил своё прозвище, предпочитая, чтоб его называли Марком.

-Хватит. Оба хороши.

Под пристальным взглядом Виктора повстанцы проследовали на чердак. Там уже стоял пулемёт, укрытый мешками с опилками. Оружие грозно поблескивало в подступающем закате.

-Ого! — восхищённо присвистнул Один. Фитиль только кивнул.

-У нас есть час, — сухо бросил Толя.

-Они точно придут? А то там уже кто-то проходил. Я уж думал вы попались.

-Не попались, отец. А это... Coglione, что с него взять.

После произнесённого ругательства, Марк стал похож на сытого кота. Парень спустился и вышел во двор. Пристроился на ступеньках и стал смотреть куда-то в пустоту.

Один. А когда-то он готовился стать лингвистом. Это сыграло драматическую роль. Интеллигенцию душили сразу, не спрашивая. Буквы теперь не нужны, только пули.

Марк почти по минутам помнил тот день, когда в светлую и уютную аудиторию вошёл человек в военной форме. Он попросил принести проектор и стал читать лекцию о «враге, который повсюду». Это вызывало отвращение, словно после переедания сладкого. Марк всю речь майора скрипел зубами, а под конец, не выдержал.

-Ну не суки ли вы, а?

Парень вздрогнул. Это голос. Но не его. Так близко, будто это не воспоминание.

-Суки!

Марк вскочил. На горизонте уже чернели ряды вражеских солдат. Они выходили из леса. Шагали в полный рост. Тишина не пугала Империалистов, они привыкли, что при их появлении всё живое прячется.

-Уроды!

Один бросился на чердак. Фитиль уже лежал за пулемётом.

-Чего орёшь, бестолочь?

Но Анатолий не слышал друга. Он весь обратился в зрение. Солдаты в чёрной форме неспешно расползались по посёлку, сжимая его в своеобразное кольцо. Сердце Фитиля грохотало, он укусил язык от напряжения. Уже были хорошо видны лица, знаки доллара на шапках, но приказ был однозначен — подпустить врагов как можно ближе.

Стрекот винтовки командира послужил началом атаки. Марк бросился в левый угол чердака, подавая пулемётчику снаряды.

Чёлка снова заслонила обзор, в ушах звенело, но Один видел: империалисты падали на землю, будто мешки картошки. Но радоваться было рано — послышались обрывки слов, в доме стало жарко.

-Зажигательными бьют!

Толя стал стрелять ещё оживлённее, но спустя минуту, пулемёт замолк — лента была пуста.

-Патроны где?

-Кончились!

Марка накрыла паника. Он отыскал в углу трофейный автомат и бросился в атаку. Отовсюду слышались проклятья, крики, стоны. Между людьми — только ёрзать можно.

Внезапно, Один заметил девушку. Её схватил за шею молодой парень, используя как щит. Марк вскинул автомат, не взирая на дрожащие руки, но ему помешал сухой выстрел из кустов.

«Что такое?» — наверно именно такая мысль должна была возникнуть в голове диверсанта, но он лишь молча бросился к зарослям.

Там было пусто.

«Кто?» — этот вопрос не оставлял Одина даже спустя месяц, не смотря на новые загадки и трудности их, с позволения сказать, партизанской жизни. Отряд из двадцати человек пробирался по болоту, прятался в лесах. Комфортная жизнь в домах давно превратилась в сказку на ночь.

-Думаешь подорвём? — хрипло спросил Фитиль. Тогда, он едва успел вырваться из горящего коттеджа.

-Подорвём, — Марк сжал кулаки. Он и сам сомневался в успехе операции. Они уже несколько раз пытались подорвать железную дорогу, но будто назло им, рельсы уже оказывались искалеченными.

-Смотрите! — вдруг крикнул кто-то. Отряд как по команде замер. Впереди виднелась выжженная земля. Как мост между прошлым и будущим.

-Империалисты?

-Нет, — мотнул головой Виктор. — Слишком неумело жгли. И как-то на бегу.

-А это что?

В руках одного из бойцов был кусок материи с изображением взъерошенной кошки и неумело вышитым черепом с перекрещенными ножом и вилкой.

-Потерял кто-то. Наверно.

Это было отчасти правдой. В лесах бродило много подростков и молодёжи, которые продолжали сбегать.

-Нет, не верю, — Толя бросил в костёр палку. Черты лица Фитиля стали более заметны, а глаза выражали задумчивость.

-Чему не веришь? — изобразил удивление Марк.

-Не верю, что это случайные люди были. Помнишь, ты про убитого солдата рассказывал? Не мог же он сам упасть! А землю жгли специально, чтоб ничего врагам не досталось. Череп, кошка... Я уже где-то видел это.

Утром, повстанцы вышли на перекрёсток. Впереди было открытое место, и это было очень некстати. Подстрелить человека — пара пустяков.

Один и Фитиль лежали, вжавшись в землю. До боли в глазах всматривались в горизонт.

-Чёрт! — Анатолий опустил веки, убеждаясь, не мираж ли это. Но нет, это была реальность — зловещая форма и собачий лай.

-По собакам бейте, по собакам! — послышалось из укрытия.

Затрещали пулемёты. Пули ложились почти что ровным слоем, хотя этого нельзя было разглядеть, над землёй стоял смрад и летели чёрные тучи.

Тяжёлое дыхание собаки заставило Фитиля замереть. В горле встал ком, а пальцы судорожно рыскали по траве в поисках ножа, который соскользнул с пояса в пылу битвы.

Страшно, дико, невыносимо. Толя сжался, избегая встречи с лобастой мордой. Сейчас...

Его спас выстрел. Вскоре дуло исчезло, открывая мужественное лицо незнакомого парня. На нём были туго зашнурованные сапоги, джинсы и свитер, явно с чужого плеча.

-Эй, боец, проснись.

-Ты кто? — Фитиль не услышал собственного голоса.

-Неважно.

-А всё-таки?

Услышав голос, неизвестный обернулся и замер. При виде лидера «красных», в его глазах застыл животный ужас.

-Я, я, я...

-Пацан, не бойся, мы тебя не обидим.

«Пацан» вздохнул, снял чёрную бандану и представился:

-Александр. Анархист.

-Анархист? — это слово отразилось от близ растущих деревьев. — Вы ещё существуете?

-Да, — спокойно ответил Александр. — Мы здесь, воюем рядом с вами.

-А может вы предатели, а?

-Нет. Но вы нас почему-то гоните. Считаете, что мы «кто в лес, кто по дрова». А это — неправда. Мы просто за сильных людей воюем. У которых есть своя голова. Которые могут действовать без пинков сзади.

-Но так не бывает!

-Бывает. Только этому учиться нужно. Начиная с себя.

-Так может научите нас? — фыркнул Виктор.

Александр помотал головой.

-Вместе, мы сражаться не можем. Но враг у нас — один.

Все замолчали, как громом поражённые. Но враг — один. Один.

-Спасибо, — тихо сказал Фитиль. — Всё равно спасибо.

Анархист благодарно улыбнулся, сжимая в руках чёрную ткань.