Тотальный пиздец.

Тонкая белая сигарета, предвестница рака лёгких, вновь, уже даже как-то по-привычному, располагается меж бледных потрескавшихся губ, лёгкий вдох, горечь заполняет глотку, облако дыма покидает уста, растворяясь в холодном воздухе ночи.

Раджи моргает наверное раз десять подряд, жмурясь, пытаясь вытеснить свежие воспоминания, (да и назвать их так сложно, прошло всего ничего) так усердно витающие в голове, как на репите, щипает самого себя, шипит сквозь зубы и бесится. Топчется на месте, негодует, блять, чувствует себя позорищем. Со злости кидает бычок куда-то в пизду, даже не глядя, как тот тлеет.

Зеленоглазый снова кусает губу, раздирая кожу зубами. Смаргивает печаль с ресниц, протирает отчаянно лицо, съёживается, кожа покрывается табуном мурашек и грохается на ледяной пол.

- Замёрзнешь же.

Хриплый голос раздаётся со спины, тёмный силуэт Дамиано вычерчивается возле двери и оказывается через секунду уже рядом с распахнутым насквозь окном, что тот благополучно закрывает, предотвращая любые попытки налаживания контакта Томаса с внешним миром. Воздуха и так хватало с горем пополам, теперь от переизбытка переживаний внутри себя можно задохнуться. Липкий страх перед своими чувствами окутывает всё тело. Неприятно.

Давид занимает успешно место рядом, по боку, и старый пол прогибается не хуже, чем на кровати. И улыбается так ласково-ласково, даже немного приторно, завораживающе и блистательно показывая свои ямочки, в которые почему-то очень хочется тыкнуть пальчиком, очаровательно. Как можно быть настолько милым воплощением Дьявольской красоты остаётся все ещё под вопросом.

- Ей-богу, Томас, я не хотел тебя обидеть.

Судорожный вздох срывается с губ, переиграть самого себя, заточенного в клетку с настоящими прутьями, созданную у себя в голове, - оказывается почти невозможной задачей. Строить образ похуиста годами, а затем встретить на своём недолгом пути какого-то ебучего Дамиано, споткнуться о него, как о булыжник, и сломаться. Всё копилось так долго, что начало проедать дыру прямо изнутри. Постоянные стрессы, конфликты с родными, нелюбимая учёба, отсутствие личной жизни и сна, всё перемешивается, ноги уже подкашиваются, в горле стоит тяжёлый ком. Винить кроме себя некого.

Раджи шмыгает носом, быстро стирая выступившую слезинку на щеке. Дамиано видит это, ласково взъерошивает спутанные кудряшки, и парень снова дрожит.

От холода мыслей, осязаемых даже кончиками пальцев. Собирается оправдаться, как на исповеди, но с губ сходят какие-то неразборчивые фразы, сквозь слёзы, боже блять, я сломанная бракованная игрушка.

- Выражать эмоции это нормально. Тебе не должно быть стыдно за это, Томас.

Давид говорит, чуть склонив голову набок и зеленоглазый наверное готов поклясться, что сердце пропускает удар. Большой палец брюнета мимолетно, с толикой нежности, (во всяком случае этот жест так расценил Раджи) смахивает крупную слезинку и поворачивает его к себе, прижимает затем его к губам, заставляя умолкнуть и заткнуть хаос беспощадных мыслей. Томас благодарен за это.

- Я чувствую себя заложником.

Раджи едва находит в себе силы что-то сказать, голос вял, вид уставший, но сидеть в вечной тишине, не дело. Нужно обсудить этот нелепый подростковый момент со вспышкой излишками максимализма.

- Заложником кого?

Дамиано вторит в ответ тихо, кладя холодную теперь уже ладонь поверх руки Томаса, чуть сжимая ее, вызывая искрометную улыбку у себя и него. Становится теплее. Да и дышать даже как-то легче, будто что-то тяжелое убрали с грудной клетки.

- Себя, наверное. В какой-то степени я придумал себе, что я обычный пиздострадалец, который по сути никто и звать его никак. Затем вжился как-то в эту роль, что и вылезти теперь не могу, не получается.

- Не обесценивай свои проблемы, Томас. У тебя были на это причины, более чем уверен. Просто ты так сильно приклеил к себе эту маску похуиста, что никто даже не может понять, что с тобой.

- А оно кому-то надо? Ты думаешь кому-то не плевать, как я себя чувствую?

Горький-горький, почти отчаянный шёпот сходит с уст. Шумно сглатывает.

- Нет.

- Что?

- Мне важно. Я не хочу чтобы ты обременял себя чем-то подобным и нёс этот груз в одиночку. Я знаю, ты сильный, но это не совсем то, чем стоит загружать голову в твоём возрасте. Нужно двигаться дальше, но в этот раз в правильном направлении, понимаешь?

Томас недовольно хмыкает, опускает голову, затем вновь смотрит в эти выжидающе дьявольские глаза. Давид будто роется внутри сознания, ковыряется в прошлом, вытаскивает или пытается это сделать, то, что он так давно хотел забыть.

Ещё секунда и.

Холодные губы Дамиано оставляют на щеке фантомный, сравнимый с иллюзией, едва ощутимый поцелуй. Обхватывая лицо Томаса ладонями, заглядывая через зрачки в самые чертоги души.

- Ты с-п-р-а-в-и-ш-ь-с-я.

- Я постараюсь.

- Сделай это не ради себя. А ради нас.

По буквам, отчётливо и громко, как церковный набат, мол, запомни и уясни. Призыв к действию. Во второй раз стирает слёзы с глаз, что подобны каплям прозрачной росы ранним утром. Лицо Томаса - грусть, переплетенная за руку с кроткой мягкой улыбкой, Дамиано старается не размышлять дольше, чем более три секунды, на сей раз даря не скромный поцелуй в щеку, а нечто большее. Что к этому привело? Они не знают.

Сердце ныряет куда-то взад вперёд, подпрыгивает к горлу и колотится в груди бешено, будто вот-вот проломит ребра.

Этот поцелуй выходит мягким, в начале невесомый как и прошлый, непроизвольно перерастая во что-то более взрослое. Весь спектр эмоций выходит, переливаясь в общую энергию, металлический привкус крови касается языка, движения более грубые, требовательные. Секунда. Глоток воздуха, которого становится чертовски мало, в этот раз прильнув к губам Томаса, приходит в себя, улыбаясь, чуть отодвигается, проверяя реакцию.

- Из тебя вышел бы хороший психолог, Дамиано.

- Назначить вам ещё пару сеансов?

Голоса охрипли, говорят с придыханием, задыхаясь и смеясь, брюнет получает лёгкий подзатыльник от Томаса.
Кажется, что сердце колотится прямо о спину, отдаваясь гулом в затылке. Оба такие милые, растрепанные с раскрасневшимися щеками и исцелованными губами.

- Буду ждать Вас на повторном сеансе, данные процедуры как никак обязательны, пропускать ни в коем случае нельзя.

Дамиано смеётся, прижимая Раджи к себе, словно тот его миниатюрная куколка. Ну как миниатюрная, всего лишь выше его на сантиметров десять, но разве это имеет значение?

Глаза закрываются сами собой, но он силится просипеть из последних сил, ощущая вместе с этим очередной чмок в щёку.

- Договорились.

Проваливаясь в сон со слабой улыбкой на губах, Томас успевает подумать, о том, какой Дамиано все-таки тупица.