Его рука держала мою дрожащую, когда мы поднимались по сколотой лестнице старой высотки, в которой находится моя квартира. Чонгук казался совсем спокойным, лишь мягкая улыбка виднелась на его лице.

  Я открыла дверь, совсем не попав точно в скважину ключом с первого раза, и пропустила его в квартиру. По обычному предложив горячий чай, я скинула с ног ботинки, схватившись рукой за проём входной двери.

  Мы грелись на кухне, разговаривая просто о многом, иногда даже споря и громко смеясь. Чонгук сидел на подоконнике, вытягивая и смакую очередную сигарету, сжимая ту меж пальцев. С открытого окна веяло холодом и на рукав его чёрной водолазки попадали капли дождя, стучавшего по стёклам окон. Но он не обращал на это внимание, лишь продолжал губами вытягивать никотин и смотрел на меня так, как-будто мне было жалко воздуха или того самого подоконника, на котором он сидел.

– Хочешь? – ухмыльнувшись, он протянул мне почти выкуринную до фильтра сигарету и окинул взглядом сверху-вниз, как-будто наперёд зная моего ответа.

  Нахмурившись, отвернулась и схватив чашку с чаем, поднесла её к носу, чтобы не дразнить свой очень легко поддающийся на соблазны организм.

– Совсем нет, – сжав нос, ответила я и сделала глоток тёплого чая.

– Врёшь, – тихо засмеялся Чонгук и я не смогла не улыбнуться. Лишь в который раз остановилась взглядом на ямочках на щеках и согласно кивнула.

* * *

  Мужские пальцы перебирали мои волосы, иногда легко накручивая на палец и касаясь их губами. Чонгук отвлечённо думал о чём-то своём, тайном, тихо вдыхая уходящий разврат ночи, укрытый моей простынью. Он мог бы сказать мне о своих мыслях, и клянусь, я бы поняла их. Даже если бы они были крайне сумасшедшими или нескромными.

  Но он молчал.

  Молчала и я, прижавшаяся щекой к его крепкой руке. 

– Думаешь, – тихо начал он, но после замолчал. И в этой самой тишине я слышала проскальзывающую тревогу, – я бы мог сделать что-то плохое?

  Моя голова пуста, и этот вопрос не дал мне ничего, что могло бы заставить меня над этим поразмышлять. Тут же Чонгук приподнялся надо мной, коснулся моей щеки и улыбнулся. Только казалось мне, в улыбке этой больше грусти и тайного волнения, чем радости.

– Разве, это важно?

  Он молча смотрел мне в глаза до тех пор, пока я не спросила вновь:

– Для меня это важно, Чонгук?

  Он чуть склонился надо мной, коснулся уже холодными губами лба и вновь заглянул своими тёмными глазами в мои.

– Значит, ты бы пошла за мной даже если бы я был негодяем?

– Так глупо, – вдруг засмеялась я, и Чонгук приподнял уголки губ, образую робкую улыбку и боясь меня напугать.

  Таких ночей было бесконечно много. Так много, что каждую вспомнить почти невозможно, но от чего-то я всё равно их вспоминаю. И каждую по кусочку, по отрывку. По хрипам голоса, по щекотящим прикосновениям, по каждой фразе. Они собирались в пазл, в один большой жестокий пазл, заставляющий меня до сих пор скручиваться в узел посреди квартиры, из которой хочется сбежать, не оглядываясь на хрупкое прошлое.