Спроси, почему ночи белые.
Отвечу: "Это я сжигаю мосты..."

  Я просто войду в свою ветхую квартиру, вдохну знакомый с детства запах и упаду в холодные простыни, которые прошлой ночью ещё, кажется, были будто тёплыми от наших тел. Сварю кофе, который храню в стеклянной банке на верхней полке и натяну на нос ворот своей растянувшейся кофты, чтобы согреть замёрзший нос. Руки будут согреваться, но моё сердце будет глухо стучать между рёбер, напоминая мне в который раз, что его больше нет в моей жизни и, что пора бы усмирить свои глупые чувства, которые вспыхнули почти на пустом месте.

  А ведь всё началось так обычно, так глупо. Что теперь я и подумать не смогла бы, что наша встреча действительно произошла.

* * *

  На улице было так мерзко, так сыро и холодно, что даже в кофейне каждой клеточкой своего тела я чувствовала этот дождь, который тревожно стучал по огромным окнам. Яркие жёлтые лампы, висящие над барной стойкой, заменяли солнце, которого мне так не хватало. Наверное, не одной мне. Люди заходили в кофейню, чтобы укрыться от холодного дождя и хоть как-то согреться дешёвым кофе, который я так лениво варила. От того он и был порой таким горьким или со жжённым привкусом. Но люди, кажется, не жаловались, поэтому я не спешила менять место работы. Бедному студенту, как я была важна каждая копейка, даже такая незначительная, капавшая с зарплаты бариста.

  Шум на улице увеличился, и колокольчик над дверью задорно звякнул, оповещая о новом посетители. Парень неторопливо вошёл в кофейню и, чуть встряхнув своим мокрым зонтом, заприметил свободный дальний столик. Мой взгляд сначала зацепился за серебряную серёжку в правом ухе, а затем за влажную кожаную куртку, которая блестела в тёплом освещении кофейни. Тёмные, как угольки глаза скользнули по мне, и меня нехорошо передёрнуло. Я нахмурилась и вернулась к работе, отвернувшись от зала.

– Примите заказ?

Ох, чёрт. Этот голос.

  Ещё тогда я не знала, что этот голос так непристойно в ночной тишине будет разливаться по моей комнате. А на утро будет заставлять стесняться от содеянного.

– Конечно, – тихо, почти неслышно ответила я и, нырнув под барную стойку, достала чистую чашку с блюдцем.

  Изящные мужские пальцы терпеливо выстукивали по лакированной поверхности какой-то незамысловатый ритм, и уже тогда я заметила содранные до мелких ссадин костяшки. Брюнет, внимательно наблюдая за моей работой, заинтересовано рассматривал вышивку на платке, который был завязан вокруг моей шеи. Признаться честно, я чувствовала себя крайне неловко. Казалось, что под его взором в меня вонзаются тысячи мелких игл.

– Мне американо, – будто опомнившись, дополнил свой заказ незнакомец и тыльной стороной ладони смахнул каплю дождя, которая должна была вот-вот упасть с его округлого  подбородка.

  Мои руки тряслись, когда я ставила перед брюнетом его кофе. Маленькая ложечка, лежавшая на блюдце, вдруг со звоном упала на пол от колебаний. Губы парня слегка изогнулись в мягкой улыбке, и я стыдливо спрятала глаза, лишь бы не чувствовать себя так глупо.

  Чувствовала ли я себя когда-либо неловко? Боже, я не знала, что такое стыд до того момента. Готова была провалиться под барную стойку и спрятаться в горах посуды

– У вас красивый шарфик, – услышала я вновь, когда ещё ползала по полу в поисках злосчастной ложки.

  Выпрямившись, я вновь оказалась лицом к лицу с брюнетом. Я смогла лишь еле приподнять уголки губ и положить на стойку салфетку.

  Он, аккуратно взяв чашку в свою руку, удалился к дальнему столику, также, не забыв прихватить отданную мной салфетку.

  Каково же было моё удивление, когда на той самой салфетке, на которой лежали чаевые, было начиркано чёрной ручкой:

"Даже не смотря на соль в моём кофе, он всё равно был чертовски сладким.

Ваш клиент Чон Чонгук"