Blitz//Berlin - Surfboard Fire (feat. In the Girl On the Train)

Мои веки приоткрываются и тут же закрываются. Темноту заполняет яркий свет, который ослепляет мои и без того уставшие глаза.

Сколько же я выпила?

Мне неудобно, всё ужасно затекло. Я не могу ничего разглядеть: слишком ярко. Моя голова кажется сейчас расколется, слишком резкая и ноющая боль затуманивает рассудок. Не получается собраться с мыслями. Кажется, будто бы разум покинул меня.

Снова удар, в висках колет. Я пытаюсь дотронуться пальцами, потереть, чтобы унять боль, но у меня не получается. Преграда связанных рук не позволяет мне пошевелится.

— Что за...? — кисти плотно связаны тугой верёвкой так, что вокруг сжатого места уже образуется покраснение. Со всей силы, что во мне присутствует на данный момент, я стараюсь выдернуть руки из крепкой хватки тугого волокна, но ничего не получается. Это лишь усиливает боль, вызывая шипение из моего рта.

В полном шоке от всего происходящего, пытаюсь оглядеться, чтобы хотя бы сообразить, где я.

Вокруг меня одни бетонные стены. Настолько белоснежные, кажется, будто их побелили недавно.

Массивная дверь тёмного цвета находится прямо передо мной. Я успеваю догадаться, что сижу на стуле, всё с теми же верёвками, обмотавшими мои руки, и подлокотники деревянного изделия. Комната довольно небольшая. В правом углу стоит металлическое ведро.

Это ещё зачем?

Я не знаю, сколько сейчас времени, потому что здесь нет окна, что является затруднительным в понимание день сейчас или уже ночь.

Это что, розыгрыш?

Какого черта произошло? Последнее, что я помню — это то, что я танцевала на столе; парень, протягивающий мне стакан с алкоголем; отсутствие воздуха; бассейн; меня скинули в бассейн; тот же парень, подающий мне руку помощи; зелёные глаза;

«Я Гарри...», а дальше темнота.

Может, я упала в обморок? Но как тогда объяснить туго сплетённые верёвки и чёртов подвал?

Это точно какой-то розыгрыш!

Марк. На вечеринке был Марк. Но где он сейчас? Знает ли, что меня похитили? И похитили ли?

— Эй! — я кричу, как можно громче, чтобы меня услышали. — Это не смешно! Что происходит?!

Но в ответ лишь тишина. Даже не слышно шагов. Получается, за дверью никто не сидит.

Я не знаю, сколько прошло времени, но до сих пор никто не появился. В этих четырех стенах лишь я. Одна я и моё тяжелое дыхание.

***

Холодно. Я чувствую холод, что разливается по моим волосам, лицу, одежде, и переходящий к ногам. Мне кажется, что я не могу отличить сон от реальности, но, что я ясно осознаю, так это то, что по моему телу стекает вода. Холодная вода.

Открываю глаза и ерзаю на стуле. Видимо, я уснула.

Стоп! Я все ещё среди этих голых стен. Это был не сон.

— Проснулась? — хриплый голос раздаётся возле меня. Поднимаю глаза и непонимающе смотрю на парня перед собой. Он ухмыляется, оголяя свои белые зубы, и закрывает некогда бутылку с водой, которая сейчас полностью впитана в мою одежду.

«Я Гарри...»

— Доброе утро, — значит, сейчас утро. Хоть это радует. Получается, что здесь я относительно недолго. Но тем не менее.

Какого черта?

— Что здесь происходит? — злостно шиплю я, указывая на свои руки.

— Подожди, не так быстро, — парень машет головой. — Начнем с того, что вопросы здесь задаю я, — его самодовольное выражение лица обескураживает. Это что, в порядке вещей похищать девушек и привязывать их к табурету?

Я смиренно жду продолжения, борясь с желанием выдернуть все его кудрявые волосы. Да вот руки «заняты».

Но продолжения нет. Он откинулся на стуле (которого, к слову, тут не было), нагло разглядывая меня, ненадолго задерживаясь на моей груди, и, переведя взгляд в след за ним, я понимаю, что верхняя часть моей белой футболки насквозь мокрая, а тонкая ткань просвечивает лиф. Я раздражённо смотрю на него, и парень переводит свой взор обратно на моё лицо.

Он молчит. Зеленые глаза кажутся мне до боли знакомыми. Но я никогда прежде не встречала его.

— Так ты мне объяснишь, почему я прикована к стулу, и что вообще тебе от меня нужно? — не выдержав этой тишины, я задаю вопрос, надеясь получить хоть какой-нибудь внятный ответ.

— Ты же Хлоя, да? — но он игнорирует мои попытки.

Я киваю.

— Тебе восемнадцать? — что за вопросы вообще?

Снова кивок.

— Хорошо, значит, моя информация верна, — Гарри довольно улыбается и поправляет несколько выпавших прядей волос. — Расскажи мне о себе.

— Ты что, сумасшедший? Что тебе нужно от меня? Почему мои руки связаны? Какого черта я делаю здесь?! — мышцы на лице парня заметно напрягаются, но он не двигается с места. Его взгляд снова направлен в мои глаза. Мне не по себе от этого. Гарри будто бы заглядывает в мою душу, куда-то настолько глубоко, что я и сама туда не добиралась.

— Сначала ты мне расскажи о себе, а потом мы вместе узнаем, для чего ты здесь, — отрезает тот. Да он точно ненормальный. Похитил меня, сам не зная зачем?

— Да пошел... — не успеваю я сказать, как получаю пощёчину. Жгучая боль раздаётся на левой щеке.

Меня никто и никогда не бил.

Слезы рвутся наружу, но я держусь. Я не допущу, чтобы хоть кто-то видел, как мне больно. Ведь слезы означают поражение.

— Итак... — удивительно спокойным тоном парень продолжает. — Расскажи мне о себе, — молчу. Не хочу с ним говорить, не хочу смотреть в его сторону, не хочу находиться с ним рядом. Я отворачиваюсь, этот человек мне противен.

Меня никто и никогда не бил.

Значит, это всё не шутки. Значит, меня на самом деле похитили. Но как? Как никто этого не заметил? Почему я этого не помню?

Что ему от меня нужно? Что он хочет знать?

Я обычная, ничем не примечательная восемнадцатилетняя девчонка. Учусь в колледже. Отличница. Какую сверхъестественную информацию он желает узнать обо мне?

Сходила на вечеринку, называется.

— Так и будешь молчать? — парень не унимается, его недавно спокойный взгляд превращается в серьезный и более настойчивый. Он снова заносит руку над моим лицом, на что я испуганно съёживаюсь и закрываю глаза, ожидая новой пощёчины. Но удара не поступает, а лишь становится слышна вибрация телефона, что эхом отдается по этим бетонным стенам.

Гарри вновь одаривает меня своим взглядом, но я не решаюсь поднять глаза. Мне видна только удаляющаяся фигура, которая закрывает за собой тяжелую дверь, и почти неслышное «Да», позади неё.

Чем я заслужила это? Почему из всех девушек на той вечеринке он выбрал меня?

Всхлип срывается с моих уст лишь тогда, когда шаги парня становятся и вовсе неслышны. Мне противен он, мне противно собственное бессилие.

Что я сделала не так? В чем была моя ошибка? Почему я?

Я снова стараюсь вспомнить что вчера произошло.

Мы приходим на вечеринку. Много пьяных людей. Вайлет. Макс говорит мне, чтобы я ничего не пила.

Точно! Гарри же дал мне какой-то напиток. Неужели он мне что-то подмешал? Но зачем? Я совсем ничего не понимаю.

Теперь я с полной уверенностью могу понять отца, который постоянно предупреждал меня об опасностях.

Отец! Что же он сейчас думает? Наверняка переживает за меня. Как же я хочу сейчас оказаться в его теплых объятиях и услышать, что все будет хорошо.

А Марк? Пытается ли он меня найти? Знает ли, что я пропала? Где же он, когда он мне так нужен?

***

Я голодна. Я хочу пить. Моя голова все так же раскалывается, но уже не от алкоголя, а от недосыпа. Ноги затекли, от чего я постоянно переставляю их с одного места на другое.

Гарри всё нет. Он ушел и не вернулся.

Прошло уже не меньше суток, а его нет. Зачем же меня закрывать здесь? Чтобы я с голоду померла? Или от обезвоживания? Что очень может быть, если всё так и продолжиться.

Отдаленно я начинаю слышать шаги, что заставляет меня в ту же секунду выровняться и опустить глаза, якобы увлеченно разглядывая серый пол.

Открывается дверь, и виновник всего этого проходит внутрь, занимая всё то же положение на стуле напротив.

— Как спалось? — я хочу плюнуть ему в лицо. Он что, серьезно сейчас? Я провела тут неизвестное количество часов, умирая от боли в спине, отекших ногах, ужасного голода и обезвоживания, и он ещё имеет наглость спрашивать хорошо ли мне спалось?

— Просто прекрасно, — выплевываю я со злостью в глазах. Чего ему нужно от меня?!

— Вот и отлично, — не замечая моего настроения, Гарри умиротворенно продолжает: — Чем быстрее ты расскажешь о себе, тем скорее я смогу снять с тебя верёвки.

— Что ты хочешь знать? — всё с такой же ненавистью проговариваю я.

— Например, расскажи о своём детстве.

— Ты что, вообще больной? Ты закрыл меня здесь, чтобы слушать истории из моего детства? — что с ним не так?

— Ты уехала из Лондона в десять, почему? — снова игнорируя, спрашивает он. В его глазах видны усталость и полное безразличие всему происходящему.

— Что за вопрос? Уехала и уехала, — только ты забываешь, как старую мозоль вскрывают при тебе ювелирным ножом. Больная тема.

— Ты хочешь, чтобы я применял силу? Тогда ты заговоришь? — сердится он. — Либо ты отвечаешь, либо мне придётся принять меры, и я уже не буду так добр к тебе, — добр? Что в его понимание добро? Бить беззащитных девушек — это добро? Или может закрывать их в маленьком подвале, без воды и еды — добро? Ох, или подмешивать в алкоголь наркотики и похищать их — добро?

— Моя мать погибла, — шепотом произношу я. — Мне было слишком тяжело здесь, и мой отец принял решение отослать меня к тёте во Флориду, — продолжаю говорить и чувствую, как ком подступает к горлу.

Только не плакать. Не здесь. Не при нём.

— А твой отец? Почему он не поехал?

— У моего отца здесь работа, и он не мог оставить её, — сама не верю, что отвечаю на его вопросы. Но я не хочу снова чувствовать тяжесть его руки на своей коже. Мне нечего скрывать, и я не уверена, что это то, что он хочет слышать.

— Кем он работает? — монотонно спрашивает он.

— Врачом, в больнице Сент-Томас, — я не смотрю на него, просто не могу. Хочу домой, к папе.

— Ты мне лжешь? — перевожу взгляд на Гарри, чтобы увидеть хоть каплю эмоций, хоть что-нибудь, чтобы разглядеть в этом человеке добро. Его нет.

— Зачем мне лгать?! — почти срываюсь на крик.

— Ты знаешь что-то про чип?

Сейчас я просто замерла. Что за бред? Какой чип? Что в этом чипе? Информация? Но какая?

Моя любознательность точно ни к чему хорошему не приведёт.

— Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — мои глаза, наверное, выдают меня, мне кажется, они настолько большие сейчас, настолько не понимающие, до безумия.

Гарри лишь ближе придвигается ко мне, будто бы старается разглядеть в моих всё тех же глазах хоть какой-то намёк на ложь, но я лишь более уверенно открываю их. Я говорю правду.

— Тогда почему восемь лет назад ты покинула город?

— Я же сказала, моя мать умерла. Отец решил, что лучше мне будет в Америке, в новой школе, новые знакомства, новая жизнь.

«Новая жизнь». Что-то как-то странно это говорить, сидя привязанной к стулу.

Я все также непонимающе смотрю на человека перед собой. Он молчит, прерывисто дышит, изредка закрывает глаза и думает.

О чем он думает? Может, он хочет убить меня?

Моё тело передергивает лишь от одной только мысли об этом.

По правде говоря, я ожидала немного других вопросов. По типу: «Где деньги?», «Документы?», «Я тебя изнасилую и убью, тебе есть, что сказать в последние часы?».

Что-то типа этого. То, на что я бы не знала ответа. Документов у моей семьи никаких нет. Мы не владеем ни ресторанами, ни фирмами, ни компаниями. Денег у нас тоже не так уж много. Мой отец обычный врач с месячной зарплатой и карьерным ростом.

Но услышать вопрос про какой-то там чип я уж точно не ожидала.

Гарри резко поднимается и выходит из подвала, снова оставляя меня один на один с собой, со своими мыслями и больным воображением.

Восемь лет назад

Я спускаюсь на первый этаж, плетя за собой свою любимую куклу. Сейчас раннее утро. Впервые я проснулась, а мамы рядом не было. Обычно она сидит в шесть тридцать около моей кровати, целует в лоб и щекочет, если я противлюсь просыпаться.

Я люблю начало каждого дня именно за это. Папа по утрам всегда пьёт горячий, крепкий кофе и читает газету. Но сегодня и этого нет.

Сегодня всё по-другому. Я не вижу ни папы, ни мамы.

Где же они?

Где мой такой долгожданный завтрак? Любимые вафли с кленовым сиропом и топленым молоком.

Где утренние общение, крепкие объятия, поцелуи и смех? Где все то, что я так сильно люблю? Где мои родители?

— Сара, я не согласен с твоим решением! — я слышу родной голос папочки, что заставляет меня вздохнуть с облегчением, но потом снова напрячься.

Отец кричит и злится. Он никогда не кричит на маму. Моя семья самая лучшая, и в ней не бывает ссор.

— Бен, так нужно, со мной все будет в порядке, — спокойно и без всякого волнения в голосе, говорит мамочка.

Первым меня замечает отец.

— Милая, почему ты не спишь? — его голос снова становится мягким и таким родным, он медленно подходит ко мне и присаживается на корточки.

— Я проснулась, а мамы рядом не было, вот и спустилась найти её, — потирая всё ещё сонные глаза тыльной стороной ладошек, говорю я.

Папа ненадолго поворачивается к маме и снова на меня. Только сейчас замечаю их полностью одетыми, что странно. В такое время они обычно на кухне: мамочка в халате готовит завтрак, а папа читает утренний вестник в своём пижамном комплекте в полоску.

— Дорогая, мне нужно будет ненадолго уехать, но я обещаю что скоро вернусь, — все те же родные и добрые глаза смотрят на меня, рассылая теплоту по моему маленькому тельцу.

— Нет, поеду я, — твердый тон отца заставляет меня вздрогнуть. Почему они ссорятся? Я не хочу, чтобы мои родители ругались.

— Бен, тебе на работу через час, к тому же Хлоя должна вовремя попасть на первый урок, — папа кивает в мою сторону, что означает, что мне нужно ненадолго удалиться. Так я и делаю. Я скрываюсь за стенкой. Слышу, как родители о чём-то вновь спорят, но ясно понять слова я не в состоянии, лишь сильнее прижимаю свою куклу (которую всё время держала в руке) к груди.

Неожиданно выходит мама, на что я невольно отшагиваю назад.

Подслушивать нехорошо.

— Милая, мне нужно ненадолго отъехать, папа отвезёт тебя в школу, а после мы все вместе поедем есть мороженое в твоё любимое кафе, — её голос убаюкивает. Она такая добрая, заботливая и красивая. Я улыбаюсь широкой улыбкой и крепко обнимаю маму за плечи, стараясь показать всю любовь.

— Обещаешь? — отстранившись, говорю я. Обычно, я всегда спрашиваю её об этом, но сегодня, словно всё по другому, словно эти слова гораздо важнее услышать для меня, нежели раньше.

— Конечно, дорогая, я обещаю, — мило улыбнувшись, мама целует меня в щеку, после чего говорит еще пару слов папе на ухо и скрывается в утренних лучах солнца, помахав напоследок.

Она обещала вернуться. Она внушила мне, что всё будет хорошо. Что мы как обычно после школы поедем в моё любимое кафе есть мороженое. Она обняла меня так, как будто бы не хотела отпускать. Она улыбнулась напоследок и помахала, как всегда делала, когда уходила.

Она пообещала и не сдержала обещание.

Она дала мне надежду и тут же разрушила её.

Она была, и её не стало.

Конец

Я уже сбилась со счёта сколько прошло часов, прежде чем дверь в это уже ненавистное мне помещение открывается вновь и заходит мой похититель.

В его руках я замечаю папку чёрного цвета. Он садится напротив меня, открывает её и пробегает глазами по первым строчкам.

— Значит... — начинает говорить Гарри, читая содержимое на листке. — Твой отец — Бенджамин Харрисон. Сорок шесть лет. Работает хирургом в Лондонской государственной больнице Сент-Томас. Вдовец. Имеет одну дочь, — он читает досье на мою семью, изредка посматривая на меня. — Твоя мать — Сара Харрисон. Умерла в возрасте тридцати пяти лет, в следствие автокатастрофы. Работала акушеркой, — последнее меня вгоняет в ступор.

Моя мать не была акушеркой.

Я стараюсь не подавать виду, что что-то в сказанном не так. Лишь податливо киваю. Гарри не замечает моей растерянности.

Получилось.

— Хлоя Харрисон, — парень снова смотрит на меня, произнося имя. Я жду. — Восемнадцать лет. Родом из Лондона. В возрасте десяти лет переехала в Орландо, штат Флорида, жить на постоянной основе у своей тётки Маргари Вудсон. Летом этого года поступила в Колумбийский университет в Нью-Йорке, со стипендией на обучение. Хм... Отличница стало быть, — говорит он, будто сам себе. — Есть парень, — после этих слов Гарри широко улыбается и косится на меня, после чего снова в папку и закрывает её.

Я сглатываю, ожидая его следующих действий. От улыбки и след простыл, и его взгляд снова принял задумчивый вид.

— Ты не та, — произносит он и опускает голову, как будто бы держа тяжелый груз на своих плечах, от которого не может избавиться.

Ты не та.

— В каком смысле я не та? — мой шокированный взгляд можно было разглядеть и в кромешной темноте.

Ты не та.

Что это значит? Не та? Что за бред вообще? Он сам верит в то, что говорит? Он кого-то ищет, это я поняла. Но кого и зачем? Если я не та, то получается, что он даже не знает, кто та самая? Это абсурд.

— Это уже не твоё дело, — грубо отвечает Гарри, и мне кажется, я сейчас закиплю от злости.

— То есть, ты меня похитил, приковал к стулу в каком-то непонятном подвале, Бог знай где, расспрашиваешь о моём детстве, о семье, задаешь какие-то непонятные вопросы про чип, и в итоге можешь аргументировать это тем, что: «это не мое дело»?! Да ты совсем двинулся! — у меня уже не хватает сил терпеть это, и я срываюсь на крик. Гарри лишь сидит и спокойно за мной наблюдает. В его глазах я не вижу ни капли стыда или сожаления. Я вижу только прекрасный изумрудный, переливающийся на свету цвет, всё таких же знакомых и неизвестных мне глаз.

Он медленно встаёт, не отводя от меня своих красивых изумрудов, и поворачивает к выходу.

— Нет! — кричу я. — Отпусти меня!

Гарри останавливается, думает. В нем нет никакой борьбы, он просто переваривает мои слова, словно пробуя на вкус. Снова поворачивается и смотрит. Смотрит и молчит.

— От-пус-ти меня, — более серьёзным, но уже менее громким голосом проговариваю я, пытаясь казаться уверенной.

Его глаза горят, я вижу их оттенок. Он уже не такой яркий и красочный, он темный и мрачный, как ночное небо без единой звезды.

Гарри отворачивается и открывает дверь. Я уже было хочу кричать на него, проклинать, говорить все, что думаю, но он останавливается стоять в проходе.

— Миссис Гилл, подготовьте для мисс Харрисон её комнату.

Что?! Комнату? Какую к черту комнату?

— Кайл, помоги девушке.

В полном недоумении от происходящего, я вижу, как молодой человек лет тридцати проходит в эту белую комнату. При помощи ножниц разрезает волокна, что раньше, казалось, вросли в мою кожу. Я потираю больные места, где отчетливо выступает синева.

Но не успела я еще вдоволь насладиться «свободой», как этот высокий парень кладет меня к себе на плечо, вынося из подвала.

_______________________________
⭐️&📝