– Parla, la gente purtroppo parla
     Non sa di che cosa parla
Tu portami dove sto a galla
Che qui mi manca l'aria

Дамиано подтаскивает Вик ближе к себе, так чтобы лбом тронуть лоб во время исполнения отрывка песни. Энергия бьет ключом, приятно завывая, бешенство будто сука разливается по жилам, а в вены проволоку колючую запихали, и теперь та шкребет изнутри. И тянется сбитыми пальцами к бледной коже лица, пробегает по щекам и едва заметным глазу - веснушкам, спрятанным за слоем макияжа. Вик прикрывает глаза и пытается дышать, выходит придыханием, блять, ещё немного и задохнётся от переизбытка адреналина в крови и оседающего должно быть в лёгких, выворачивающих наизнанку от терпкого пряного запаха, щекочущего ноздри исходящего от Давида, который находится чертовски близко на запредельном уровне.

Опускается перед ней на корточки и обхватывает, крепко прижимая к груди, оставляя призрачные следы от собственных касаний, пробегая почти по всему телу, извилисто прижимаясь.

Вик воет про себя тихонько, сползая по сцене за ним, усердно пытаясь удержать рукой гитару, руки Дамиано больше не удерживают, наоборот висят вдоль тела, как плети.

Глаза распахнуты так широко, что в них читается нескрываемое сумашествие, бьющееся вверх тормашками, что кажется в них посмотреть и головой ебнуться можно, не удержавшись. Буквально.

– Noi siamo diversi da loro

Выдыхает остатки слов уже в спину, снова падая на колени перед Вик. Притягивает вновь к себе, трогает губами пылающую щеку и шепчет одними, чтобы слышала лишь она.

– Подыграй мне.

– Что?

Голос ввинчивается под кожу, крошит кости, чувство, будто ебашит с размаха пощечиной по лицу наотмашь.

Две секунды глаза в глаза.

Дамиано дергает Вик на себя и целует.

Просто целует.

Целует до треснувших губ и пары капелек крови, до легкого стона с нотками возмущения и мелкой попыткой оттолкнуть от себя, вскоре обмякая, до пожара внутри, сжигающего всё подряд и вспышек под веками, до колотящегося в венах и кажется, глотке - пульсом.

Виктория отодвигается, как бы делать этого не хотелось, чуть морща носик, вызвав смешок у Дами, в горле щекочет. Он тянет её на себя, как самую что ни на есть пушинку, обхватывает руками, носом зарывается в шее у начала роста волос и закрывает глаза.

Пальцы начинают так по-странному мелко подрагивать, когда Дамиано в сотый раз, кажется, выдыхает прямо в лицо, чуть облизывая свои блядские губы.

***

– Это был потрясающий ход, Дам.

Итан, барабанщик их группы сминает плечо парня, продолжая одобрительно кивать, одновременно с этим поправляя свою густую шевелюру беспрестанно моргая очаровательными глазками.

– Я представляю сколько людей будут сводить вместе. Но признаться честно, я даже не знаю кому больше завидую: Вик или Дамиано? Обещайте поцеловать в следующий раз меня! Или ты Итан, на крайний я не против и с тобой.

Томас бурчит в сторонке, вызывая неподдельный смех ребят, получая в ответ что-то по типу обязательно поцелую в следующий раз тебя от каждого. Огрызается беззлобно шутя про оргию, улыбаясь так, что еще немного, и рожа треснет по швам.

Вик сминает дрожащие пальцы рук, понимая, что для Дамиано это ничего не значило.

Слезы хлещут из густо накрашенных глаз, и краска стекает по бледной коже черно-бордовыми потеками. Он где-то меж ребер застрял, Дамиано Давид, в поры впитался, растекся по венам отравой, как нейротоксин и выбил из колеи равновесия ещё три года назад, сразу как появился. Проводит тонким пальцем по губе, жмурясь как от удара в солнечное сплетение. Ненароком словно вызывая былые эмоции и чувства, что губы даже как-то по-другому пылают, кажется от жара, что они сами помнят этот привкус на себе.

Дамиано заглядывает в зареванное лицо и за маской тонкого, покрывшегося льдом безразличия и размазанной косметики и ярко-пунцовых щёчек видит прежнюю Вик, которую когда-то нашел, потерянную, искусанную змеями и судорожно пытался спасти.

– Двигайся ближе.

И укачивает, как маленькую, шепчет что-то бессвязно-ласковое, напевая какие-то старые итальянские песенки с толикой смешинки, продолжая гладить ее по голове, оставляя невесомый фантомный поцелуй на макушке.

– Прости, если ты вдруг не хотела, но нам нужно было довольно эпичное запоминающееся выступление, Вик.

– Всё в порядке.

Ни хуя не в порядке.

– Это ничего не значит. Не переживай ты так, ну коснулся я тебя едва губами.

– Не парься.

Насмешливо выдавливает. Выбивает ребра ударом ноги от одного только слова, заменяющего кровь на раствор порошка, болезненно сжимаясь.
Эмоции разбегаются врассыпную, хочется их вытолкнуть и бросится куда-то под поезд. И не почувствовать больше ничего и никогда. Не эту сраную беспомощность и тупую влюблённость, от которой колени дрожат, как у маленькой девочки-школьницы, которая стыдливо краснеет при каждом слове, а в груди - липко-липко, а ещё холодно и пусто и сознание притупляется ограничиваясь чем-то одним. От отвращения к себе рвёт, горло перехватывает от жалости к себе и тугой ком застревает, и пальцы тянутся к нему. Опять. Чуть поворачивает голову вбок и смотрит в Вик, - пристально, выскребая из себя все противоречивые эмоции.
Просто смотрит, а будто скальп снимает с кожи неровным слоем.

Дамиано Давид буквально проклятие и благословения ее существования.

– Когда уже будут блядские результаты?

Томас ворчит недовольно, случайно задевая стакан и разбивая на осколки, громко ругаясь. Дамиано отворачивается в его сторону, наконец прерывая зрительный контакт.

Смаргивает печаль с ресниц, когда ебучий телефон Дамиано трелью просверливает его карманы.

– Это Джорджия! Вик, дай встану.

Блондинка отстраняется лишь после того, как подается вперед, прикусывает губу.

Его смех на фоне всего, как звон, думает Вик сквозь застилающий разум туман, когда последние его слова перед тем как скинуть трубку я люблю тебя, Джо.

Кромешный пиздец.

Ты у меня на сердце, блять - вырезан шрамами, буквальными. Теряется в прострации, хочется смыть его надменную улыбку о свои губы и приебать тут же месте, стреляя в висок, пуская пулю, чтобы ощутил тоже, что и она.

Она всегда была сломанной и разбитой, но с хуя-то она тогда тоже что-то чувствует? Сломанные вещи разве что-то ощущают? Голову рвет, сносит до основания, обхватывает шею рукой и тянет на себя, кончиками пальцев касаясь кромки волос.

Его руки обвивают тела ребят со спины, отвешивает шутливые подзатыльники и плюхается рядом вновь.

– Она даже не ревновала меня к Вик! Представляете?

– Доверие в отношениях это круто.

Итан решил вступить в их дальнейшую дискуссию о плюсах и минусах всего этого дебильного дерьма, что даже слушать девушке не хотелось.

Лишь встать и уйти.