Я прогоняю в голове тот ужасный день, когда отца не стало.
За окном сверкает молния и бьет гром, но я все так же сижу у открытого окна и смотрю на туман, который покрыл всю территорию нашего небольшого поселка на окраине Москвы.

В висках стучит из-за пролитых мною слез. Впервые я дала себе слабину, пуская соленые слезы по щекам.
Отец всегда учил меня тому, что слезы – слабость! Пусти хоть одну перед каким-то ублюдком и он на тебе отыграется за это. Этому я была обучена еще с пяти лет.
Сейчас, я как никогда пыталась держать слезы отчаянья. Душа горела от воспоминаний, а сознание кричало – Гаврилина, ты дура!

Я всегда клялась отцу, что в моей жизни не будет человека, который овладеет мной, моим разумом.

—Я буду чиста! Буду со здравым рассудком и с сильным и храбрым сердцем! — кричал мой детский голос, в каком-то из углов памяти.

Я предала клятву отцу и впустила в жизнь человека. Мы дали друг другу надежду, но лишь до одного момента.
Я предала этого человека, совершив то, чего желала два последующих года после смерти отца.

И я была права! Черт бы его побрал!

Я не могла поступить иначе! Я должна была совершить то, что пообещала себе! И я, мать его, это сделала! Моя совесть была чиста перед отцом и друзьями, но не перед ним.

Раскат грома заставил меня немного отодвинуться от настежь открытого окна.

Боже. Как же я устала.

Эти семь дней разлуки казались вечностью. В один момент океан в его глазах затих, а эмоции на лице потухли. И в этом виновата я.
Он пропал из моей жизни, пропал с поля зрения и оставил одну с угрызением совести.
Если бы я знала, что такое может произойти, ни за что в жизни не впустила бы его в свое сердце! Я бы не открыла свою душу!

Я и правда дура!

Голос отца все нашептывал и нашёптывал:

—Ты моя сильная девочка. Ты моя красивая девочка. Ни что в мире не должно заставить тебя плакать. Ни один конченый урод не достоин слез моей маленькой принцессы! Не показывай свою слабость. В тебе течет моя кровь, а значит ты сильна и вольна перед жизнью! — в сердце закололо. Я коснулась левой груди рукой и попыталась усмирить тахикардию, в которой оно билось.

Я поклялась ему на верность. Я поклялась на крови, оставляя алые отпечатки пальцев.
Тогда я была опьянена самым отвратительным и в то же время, самым прекрасным чувством – любовью.
Смотрела в его глаза, слушала его шепот и как дура соглашалась, клялась и верила – он тот, кого требовало мое девчачье сердце.

Я выросла среди мужчин сильной духом и с пистолетом в кобуре, но все же что-то женственное во мне оставалось. Разгоралось, когда его руки касались моего тела, голос заставлял ощущать приятное тепло внизу живота.

По этажу прошлись шорохи. Надеюсь, никто не зайдет сюда и не заметит меня такой. Я не позволяла всем видеть меня такой.
Все чувства, все искры в глазах были для одного и то, не на долго.
Я тихо гасла сидя у этого окна и рассматривая высотки Москвы. Семь гребных дней! Семь! Я не видела его, не слышала его, не чувствовала его!

Кинули б меня сейчас перед любым из главных любой группировки и я просто бы сдалась. Во мне сейчас нет той меня, которая показала бы засранцам средний палец. Нет той, которая спокойно бы прострелила мерзавцам головы.
Впервые руки дрожали, а мишени сливались. Впервые я так слаба перед тенью, в которой живу все свои двадцать лет.

Пока отец думал, что наша власть в хорошем прицельном оружии – тебя будут бояться, ведь ты можешь решить судьбу, наметив метку у несчастного на лбу – я познала, что наша сила вовсе не в оружии. Меня убили без выстрела. Показали как это – быть убитым, но морально.

Эти семь дней я закапывала свою душу и тело на задней части нашего дома. Над могилой красовался крест без моей фотографии и надпись: Соплячка, потерявшая себя и внимание своих любимых мужчин.
Я не знала, как сказать сердцу, что оно больше не почувствует любви. Оно отказывалось сотрудничать с сознанием, которое кричало чуть ли не в рупор: – Один выстрел и ты скончался! Смирись уже, тупой кусок плоти!

Где-то недалеко послышался вой полицейских сирен. Они немного заглушили боль и дали возможность отойти от мыслей, делая глоток воды.

Почему он не прикончил меня в тот день, когда подставил дуло пистолета к голове?

Не помню сколько раз я задала себе этот вопрос. Он всегда интересовал меня. В тот день у него была возможность покончить со мной, повесить себе на шею медаль за мое убийство и жить не зная проблем. Но он сделал все не так! Отошел от правил! Увел меня за собой, давая возможность начать мой план мести!

Он должен был прикончить меня! Должен! Обязан был! Какого черта он увел меня за собой?!

Я закусила нижнюю губу, оставляя на ней отпечатки зубов. Она была искусана до крови из-за глупых воспоминаний, которые лезли в мою голову.

—Видишь цель – стреляй не думая! — отец говорил это, когда мы с ним ходили на охоту в лес. — Не выстрелишь первой, эта цель прикончит тебя.

У нас получилось так же, только с точностью наоборот.
Он помедлил – я морально пристрелила его за это.
Наша жизнь – сплошные правила. Отклонись от одного и тебя нет в живых.
Это все – всего лишь игра и мы в ней пешки. Мы ничего не стоим здесь и наши жизни уже давно проданы. Только вот не известно Богу или Сатане, который так и жаждет забрать нас под свою власть.

С самого детства я понимала, что за моей спиной не будет счастья и ярких веселых ангелочков. За мной всегда стояла тьма и демоны моей души управляли телом, которое называли моим именем.
За закрытой дверью я слышу недовольные возгласы парней. Сейчас я была рада слушать их очередную ссору. Она хоть немного заглушала мысли, прекращая боль.

Я вновь подсела ближе к окну, втягивая носом аромат дождя. Он бил по крышам, залетал в комнату и опадал каплями мне на лицо.
Смогу ли я принять тот факт, что этого человека больше не будет со мной? Смогу увидев его, выполнить правило и запустить пулю в сердце – как я хотела еще в первые дни нашего знакомства?

Раньше я мечтала свести с ним счета. Показать, что он много о себе возомнил и то, что он был мне не ровней.
Сейчас я требовала хотя бы его уставшего голоса. Хотя бы один взгляд его небесно-голубых глаз.

Я многого прошу?!

Пальцами я стала настукивать по подоконнику мелодию, которую впервые услышала в их доме, когда шарила в нем как мышь, изучая каждый темный уголок.
Мелодия проникала в сознание, заставляя меня прикрыть глаза и отдаться эмоциям.
Мои губы помнят его поцелуй, грудь бережно хранит алый отпечаток, который с каждым днем становился тусклее.

Господи. Кто-то там наверху, смилуйтесь, мать вашу, надо мной! Дайте хотя бы последний раз услышать его голос.

Не сегодня – завтра, я могу закончить свою жизнь на каком нибудь из заданий, на котором буду не выспавшаяся и расхлябанная, как половая тряпка.
За семь дней ни одного попадания в цель. Одни промахи. Отец бы за это отбил мне все руки!

—Юля! — я услышала голос за дверью. — Иди сюда! — голос был грубым и я не разобрала кому именно он принадлежал, но выйдя из комнаты, я увидела друга, который явно был чем-то недоволен. Он взглядом указал мне на входную дверь. В этот момент его длинная челка упала ему на глаза.

Неуверенными шагами я двинулась в сторону двери, думая, для чего он меня позвал.
Отворив дверь, я была готова тут же рухнуть на колени, надеясь, что это не чертов сон!

Он ходил по тропинке туда – сюда, недовольно хмурясь.
Обернувшись, он не сменил своего негодования, но в его глазах я увидела блеск.
Одним лишь жестом руки он указал мне стать перед ним.
Ноги понеслись к ступенькам и я дала себе возможность вновь насладиться, этим моментом.

Я не боялась его злости, не боялась его колких слов. Мне хотелось быть просто рядом, хотя бы просто видеть его.
Он прошелся по мне своим оценивающим взглядом, иногда замирая на определенных частях тела.

Взгляд меня смущал. Хотелось развернуться и убежать в дом, но я стояла не подвижно, дыша в такт ему и просто ждала.
Сделав еще один шаг ко мне, он хотел что-то сказать, но раздался выстрел. Он зазвенел в моих ушах, но не пугал. Я лишь зажмурилась. Впервые зажмурилась, не принимая свинцовую пулю, которая с характерным свистом пролетела мимо моего уха.
Тут же раздался второй выстрел оглушая меня.

И может, все это было явью? Быть может это было мое последнее мгновение? Жива ли я сейчас и готова ли жить дальше? Или все же план с собственной смертью казался мне куда более привлекательным?