Он стоит огромной темной тенью за девушкой, которая отчаянно пытается выхаркать легкие в ванной, прикрывая рот рукой, чтобы не забрызгать все кровью. Если бы Арина была обычным вампиром, давно бы умерла, давно бы перестала мучаться и просить Раму каждую ночь отвезти ее на кладбище, где ей почему-то становилось лучше. Мирон наблюдал за ней все время, пряча лицо за черной маской - остались, а точнее, вернулись голубые глаза, которые полны боли и разочарования в самом себе. Что не смог. Что не уберег. Что не защитил, хотя, обещал сделать все в лучшем виде, обещал быть всегда рядом, обещал, обещал, обещал, но не исполнил. Она его не видит позади себя - только чувствует, что с ней постоянно кто-то рядом, что кто-то ночью наблюдает за ней, поправляет волосы, но у нее уже банально нет желания угадывать, кто это и даже думать о том, что это ненормально.

- Я вижу тебя везде, - прошептала Малокровная, увидев позади внезапно выросшую мрачную, какую-то сгорбленную фигуру, которая сверлила взглядом даже не ее, а свое размытое отражение в зеркале. - Зачем?! Объясни мне! Зачем? Зачем ты тащишь меня на кладбище? Зачем ты сделал это? Зачем ты лишил меня возможности умереть и просто не мучаться? Зачем...

Мирон лишь опустил голову, когда девушка вытерла рукавом окрававленной ночной рубашки слезы, оставив на щеках алые пятна. Арина шумно выдыхает, снова закашливаясь, и, чувствуя прикосновения ледяных пальцев в районе шеи, вздрагивает. Правду ей когда-то говорили: его объятия подобны объятиям смерти - только намного страшнее, мучительнее и не всегда с летальным исходом.

- Молчишь? - она смотрит на него, цепляя тоненькими пальчиками маску, убирая ее. - Тебе... Тебе больно говорить?

- Мне нечего сказать, - ответил Федоров. - Прости, но это действительно так.

- Зачем ты пришел? И... Куда тебя запихнули?

- Я пришел увидеть тебя, - кивнул он, заправляя прядь черных волос, которые ему так нравилось накручивать на пальцы, за ухо. - Куда-куда... В Ад, собственно, где мне и место. Буду вечность вариться в котле, но, как мы уже с тобой знаем, и у нее есть предел.

Арина изменилась: похудела, стала болезненно бледной, а некогда розовые губы теперь выделялись на практически белом лице ярким пятном, лишь в очередной раз напоминая Мирона, что она была другой. Девушка не напоминает ему обо всех обещаниях, словах  - просто обнимает, утыкаясь носом в грудь и снова чувствует могильный холод гранитной плиты, от которой так не хотела уходить прошлой ночью, когда Рама лишь молча наблюдал за ее истерикой, не пытаясь успокоить: не получится, он знал. Малокровная слишком сильно его любила, чтобы отпустить - даже спустя вечность помнила о нем, приползала на кладбище, сворачивалась клубочком и плакала, ведь слезы на это у нее всегда найдутся.

- Побудь со мной, пожалуйста, я умоляю тебя...

Федоров кивнул, чувствуя, как с ресницы срывается единственная капля, стекая вниз по израненной щеке: на больше он не способен, на больше его не хватит, больше ему просто нельзя. Мирон молча стоит, опуская свои тяжелые руки ей на талию и ощущает ее слабое, но живое и такое родное тепло, о котором мог только мечтать столько лет, чтобы сейчас просто потерять его.

- Я всегда рядом, Рин. Есть и буду. Веришь мне?

- Верю.

Ни капли фальши - похуй, что он не исполнил свои обещания - девушка все еще ему верит и, наверное, будет верить всегда, даже когда Федоров начнет открыто врать в глаза, не пытаясь скрыть какие-то несостыковки в словах. И, по идее, Мирона должно радовать то, что она всецело ему доверяет и прощает - только ему от этого в сотни раз хуже.

- Наклонись.

Он исполняет ее просьбу - Малокровная целует жуткие шрамы, которые ни Оля, ни Катя не смогли убрать своими заговорами и зельями - они исчезают, оставляя чистую кожу без рубцов, когда девушка уже не хочет кашлять, не чувствует металлический привкус во рту, а просто вздыхает без предсмертных всхлипов в легких. Её не пугает такая внешность Федорова, её не пугает тот факт, что после его ухода ей станет в два раза хуже: сейчас хорошо и спокойно до того, что брюнетка непроизвольно расплывается в глупой улыбке, не обращая внимания на текущие по щекам соленые и противные слезы.

- Спасибо, - тихо прошептал Мирон и, поцеловав ее в лоб, крепко обнял.

- Тебе спасибо, что пришел. У меня завтра свадьба, и, думаю, я просто не доживу.

- Доживешь. Не давай ему себя поцеловать. Я приду, Арин, я клянусь.

Девушка кивает, улыбаясь. Она верит, она всегда будет верить, прощаясь с ним, чувствуя, как ледяные руки медленно отпускают тонкую талию, как ее тепло внезапно становится ненужным, как темная фигура Мирона растворяется в воздухе. Малокровная всегда будет верить.