- Мы безумно рады, дорогой Рама, что ты сделал это, - кивнул глава Совета, будучи абсолютно довольным развитием событий. - Можешь забрать Арину. Теперь это твоя жена. Поздравляю!

А Мирон просто сидит в камере и ждет старуху с косой, которая нарочито и пафосно точит лезвие, чтобы наконец-то снести его лысую голову с плеч: все так долго к этому стремились, ставили сотни ловушек, а непобедимый Митра Седьмой сам пришел с поднятыми руками и коротким "вяжи" к Шторкину. "Пусть она достанется тебе, но будет жива." - прозвучало в душащей тишине из уст мужчины в наручниках, которые он легко сломал, но не делал этого. Рама слабо понимал, что вообще происходит, пока не вспомнил об объявлении на последнем приеме или совете, что за голову Федорова в полное пользование отдадут Арину и приданое, уготовленное для нее. "Только пообещай мне ее не обижать, а то она у меня девочка ранимая." - и знал бы парень, как тяжело непобедимому признавать, что его одолели, как трудно говорить, когда поперек горла стоит ком, а за ним рвется крик из грудной клетки, которую рвет изнутри, как невыносимо больно понимать, что его сокровище достанется кому-то другому, окажется в чьих-то грязных руках.

" - Митра, а в чем суть проблемы?

- Арина... Её забрали под арест Совет и сделал наградой за мою голову. Рама, я пришел к тебе, потому что я знаю, что ты ее любишь. По крайней мере, ты не станешь делать ей больно ни в каком смысле."

С каким невероятным спокойствием он об этом говорит, хотя, скорее это уже смирение посредством безысходности. Сломали несломного. Носите сотни корон, потому что, да, вы победили. Теперь-то Мирон понимает, как же, блять, больно умирать, а потом еще осознавать, что телом ты жив и продолжаешь существовать.

- Я могу забрать ее в полное свое пользование? - усмехнулся Рама. - Никто не позарится?

- Нет, она полностью принадлежит тебе.

А Мирон все еще сидит в своей камере под яркими прожекторами, чтобы не смог скрыться. Его слепит яркий свет, ему не дают возможности быть в своей стихии.

- Прекрасно.

- Приведите сюда Митру.

Он уже не бессмертен. Последний ход перед матом мужчина сделал удачным лично для себя и Совета. Его теперь можно легко убить - достаточно лишь проткнуть ножом, клинком, кинуть с камнем на шее в озеро, привязать к столбу и сжечь, а можно и повесить, что, в принципе, с ним сделают. Забавно, верно?

- На выход!

По камере разносится грозный голос стражника, которого когда-то Федоров задушил бы голыми руками и поглумился над трупом в плане долбоебских вопросов в духе "как дела? что делаешь?" - сейчас ничего не сделает - встанет с пола, кивает и пойдет за вампирами, что недавно тряслись и прятались по углам, слыша его имя. Ироничная хуйня.

- Это будет историческая казнь, - рассмеялся Мирон, гремя кандалами в пустом темном коридоре. - Смерть бессмертного. Как же это, блять, смешно...

- Мне кажется, он сходит с ума, - шепнул один из стражей.

- Да не ёбнулся я, - вздохнул мужчина. - Просто вам самих не забавляет все это? Знаете, вот до боли в животе угарно же всегда, когда такое происходит. Тот, кто орал, что он - охуенный и такой крутой, в итоге, стоит раком. Мораль сей басни такова: не выебывайтесь лишний раз.

Послание потомкам, которых у него нет. Наставление на путь истинный тех, кто его и не слушает. Даже поучительную хуйню спиздануть некому перед смертью. А над виселицей медленно поднимается солнце, точнее, только пробивается своими лучами сквозь непроглядную тьму ночи. Так пусть вечная, блять, иллюминация озарит весь мир, когда его труп будет болтаться на веревки.

- Митра Седьмой, - протянул глава Совета, - Хочешь что-то сказать?

- Знаете, по сути, говорить-то уже нечего, когда стоишь в петле, и под ногами может в любой момент исчезнуть землю, доски, не ебу, как это, блять, называется, - ему накинули петлю на шею. - О, спасибо. Так вот... Но я хочу сказать, что моя смерть принесет удовлетворение, да, потому что вы, ваши отцы, их отцы гонялись за мной. Ебнуться, три поколения посвятили свои жизни мне, я польщен. Я хочу у вас спросить. Вот вы убили драгоценное время на вот погони за мной. И как, довольны?

- Более чем, знаешь ли...

- Ну, я рад. Опускайте занавес. Фарс окончен.

И Мирон прекрасно понимает, что это все видит Арина, что она видит его безумные глаза и сумасшедшую улыбку на устах, которые беззвучно повторяют ее имя. Девушка видит все это, но ничего не может сделать. Скрип рычага - в округе взлетают вороны, солнце поднимается на горизонт, начиная своим восходом новую эру.

Федоров подрывается, резко садится на кровати и тяжело дышит, глядя на первые лучи солнца над морем. Херово это все, крайне херово.