- Мирон, ты не хочешь пойти спать? - спросила Арина, выбежав на улицу, и, не заметив его на ступеньках, подняла голову ввер, увидев стаю летучих мышей в районе второго этажа. - Господи...

- Не пищи, - попросил мужчина, заставив её обернуться.

- Как ты туда залез? - удивилась девушка.

- Достаточно легко, - пожал плечами Федоров, спрыгнув с крыши балкона на землю. - Тебя что-то разбудило?

В бутылке болтался или коньяк, или виски - брюнетка не видела этикетку из-за плохого освещения на улице. Да, фонари не горели, но музыка орала, летучие мыши летали над головами, сразу же удалившись, когда Янович оказался на земле.

- Музыка, - проговорила Малокровная.

- Я все время забываю, что тебе нужно спать, - произнес он, хлопнув два раза, чтобы звук стал меньше. - Выпьешь?

- Нет, спасибо, - отказалась она. - А ты почему пьешь?

- Скучно, - протянул Мирон, пожав плечами, и уселся на ступеньки особняка. - Веселья в такой жизни, поверь, очень мало.

- А разве тебе не приносят удовольствие убийства, чужие страдания, игры в модельки? - спросила Арина, присев рядом.

- Веселье и удовольствие - это разные вещи, - хмыкнул мужчина, допив содержимое бутылки. - И все это не приносит ни того, ни другого - лишь темное наслаждение отомщености за несправедливость с твоей личной точки зрения, которая не всегда верна.

Со ступенек покотилась пустая бутылка, ударившись о другой, такой же пустой, стеклянный сосуд. Федоров коротко усмехнулся, достав сигареты. Его все равно ничего не убивает - какая разница, сколько он вольет в себя и выкурит пачек, если это никак на повлияет на его самочувствие?

- Иди спать, - вздохнул Янович, - У меня всемирный запой. Ты ничем не поможешь.

По сути, девушка даже никак бы и не попыталась ему помочь: хочет пить - пусть пьет, а вырвать у него из рук бутылку - себе дороже, если честно, поэтому брюнетка встала и, коснувшись пальчиками его плеча, от чего он дернулся, угла обратно в дом, надеясь увидеть хоть один сон за ночь, а не концерт неизвестной ей группы после Моцарта.

- Уснула? - устало спросил Мирон, затянувшись.

- Да, десять минут назад, - ответил дворецкий.

Наверное, если бы Коля был живым человеком, то сейчас он бы учтиво кивнул, одернув темный, но точно не черный, пиджак под штаны другого цвета, пытаясь отвлечь внимание своего хозяина от домашних тапочек, а вот повар являлся бы иностранцем со странным акцентом, усами и горячим итальянским нравом, горничные - двойняшками или сестрами, возможно, которые вечно смеялись бы, но тут же замолкали молчаливого и мрачного работодателя. Мужчина в этой картине живых обитателей выдумал и своего лирического героя: хотел бы быть не сказочным бабником, а аристократом с манерами, без тяги к убийствам и торжеству самосуда над, как ему казалось, людьми, поступающими как-то неправильно.

- Коля, а я, кажется, схожу с ума, - усмехнулся Федоров.

Его поезд поезд давно сошел с рельс и прет по целине к дверям психиатрической клиники: почему-то Янович был уверен, к бабке не ходи, что его жизнь закончится именно так, ну, или уже закончилась, а все это - плод больного и поехавшего сознания.

- Ваши показатели в норме, - ответила механический голос.

- Чисто гипотетически, - начал Мирон, - Я могу влюбиться?

- Можете.

Вампиры любят один раз, на всю жизнь и не того человека, поэтому многие из них страдающие от собственных чувств эгоисты, что просто не могут найти в себе силы пойти против решения совета. Мужчина пока только самовлюбленный мудак, но все время быть таким не мог по законам жанра. Богатенький бабник влюбляется в простушку-протеже. Сколько же книг изнасиловали эту тему, а затем выкинули труп в лес, где его еще раз выебали пещерные авторы, считающие это охуеть новинкой, что аж становится смешно до истерики, но жизнь - полна и полных неожиданностей, и глупых банальностей.

- Тогда я проебался. Хорошо проебался.

У него все работало, словно механизм, не дающий никаких сбоев: работа, тусовки, девочки на ночь, утро, работа... И так по кругу, в котором бежал Федоров, не обращая внимания на цикличность событий, а сейчас все стало как-то не так.

- А она ведь красивая, - заметил Янович, встав со ступенек, - Но пугливая.

А еще его не полюбит, по крайней мере, ему назло все должно обернуться именно так: полюби, Митра Седьмой, но никогда не почувствуй себя любимым за твое гнилое нутро и пропитую в наркотическом угаре душу в баре за стойкой на тусе самого Сатаны. Сдохни в гордом одиночестве, к которому ты так стремился всю жизнь, окружив себя бумажками и неодушевленными предметами, среди которых твои лучшие друзья - четыре таких же, как и ты, алкоголь и бессоница.