Чеён

Чанёль привёл меня в какое-то небольшое кафе, где, как он и обещал, угостил жареной лапшой с соджу. Я не собиралась напиваться в хлам, но немного забыться очень хотелось.

— Да неужели? — вскинул парень бровями, и я, прикрыв глаза и широко улыбнувшись, закивала, пропустив смешок. — По тебе сейчас-то и не скажешь. Ты готова целовать эту бутылку, — кивнул Пак на мою порцию алкогольного напитка, прислонив к губам горлышко своей бутылки.

Я пожала плечами и рассмеялась, чувствуя, как горят мои щёки. Я действительно изменилась со времён школы. По крайней мере, стала ценителем алкоголя, ведь в юности не могла его переносить. С появлением такого хорошего собутыльника как Чанёль я стала смотреть на всё иначе. Парень никогда не напивался до забытья, но пьяным становился ещё комичнее. По крайней мере, ему так казалось. Шутки из него так и лились в это время, и многим это нравилось. Особенно, Блонди. Но также Чанёль всегда был готов выслушать меня, даже будучи пьяным. Обычно он или наклонял голову, или не отводил от меня глаз, пока я что-нибудь ему рассказывала. И он почти никогда не вставлял своего слова, не перебивал меня, всегда так внимательно слушал, и я очень любила его такого. Мне становилось лучше от мысли, что у меня был друг, хоть и с таким серьезным статусом в компании. Он был лучшим среди всех, кого я встречала в этом здании. Простой и весёлый, верный и добрый.

— Чанёль, — начала я и одарила мимолётным взглядом официанта, подошедшего к нам. Чанёль попросил его принести чек, после повернувшись ко мне и кивнув, — ты когда-нибудь любил?

Парень задержал на мне взгляд дольше, чем я ожидала.

— Учитывая мой возраст, будет странно, если я скажу нет? Только если... мама и папа считаются? — я звонко рассмеялась, вызвав на его лице слабую улыбку. Пак глотнул ещё немного соджу.

— Прости, но нет, — на глазах у меня проступили слёзы, но я даже не знала: от шутки они или оттого, что я чувствовала. — Я про любовь мужчины к женщине, и наоборот.

Его уголок губ дрогнул, растянувшись в слабой улыбке.

— Нет, — закачал он головой, и я поджала губы, — поэтому я не могу тебе помочь, Чеён, и за это мне очень жаль.

— Ты не виноват в этом, — прошептала я прямо в бутылку, после опустошив её. — Похоже, я тебе столько всего рассказываю, что у тебя сложилось ощущение, что любить — это сплошная боль. — хмыкнула я. — Но это ещё и очень прекрасное чувство. Ты чувствуешь, будто можешь летать... — я встретилась взглядом с Чанёлем. —  Тебе так хорошо... Сердце быстро бьётся, в животе порхают бабочки... Слишком сопливо, но это правда. — но я сжала губы и отвела глаза на окно.

Мы молчали. Когда к нам вернулся официант, и Чанёль оставил ему наличные, добавив ещё от себя небольшую сумму лично для обслуживающего нас, я снова посмотрела на парня:

— Мне надо вернуться в студию, — Пак поднял на меня глаза. — Ты со мной?

Парень не стал спрашивать, почему ко мне в голову пришла такая идея, и согласился вернуться. В такие моменты я не могла понять, почему Чанёль готов осуществить любой мой каприз; этот парень понимал меня с полуслова, и я считала, что не заслуживала такого друга. Но я постараюсь уберечь его и наши отношения, ведь не хочу терять его. Без Пака я просто потеряюсь.

* * *

Свет выключен во всём зале, только фонарь телефона помогал мне ориентироваться в кромешной тьме. Рядом со мной лежит чехол от моей драгоценной гитары, а сзади я принесла синтезатор, к которому иногда поворачивалась и играла некоторые части песни, чтобы сменить обстановку. Да и для того, чтобы воссоздать мелодию песни простыми музыкальными инструментами.

Я попросила Чанёля вернуться в студию для того, чтобы я лучше подготовилась к завтрашнему выступлению. Или сегодняшнему? Я уже не обращала внимание на время, для меня было важным довести свой вокал до идеала.

Мой альбом был наполнен печальными песнями, и я ничего не могла с этим поделать. Когда я повторила такую историю со второй песней, пришлось рассказать Чанёлю, что так меня беспокоит, тогда он и узнал о наших отношениях с Чонгуком вместе с большой проблемой, пришедшей спустя столько времени вместе. Но Пак был бы не собой, если бы не сказал мне тогда:

— Не переживай. Песни о несчастной любви очень любят подростки. Тебя полюбят, — я фыркнула на это тогда.

— Меня это не успокоило, чтобы ты знал.

Мы договорились не влезать в чужие проблемы, чтобы не ковырять зажившие раны ножом, но это не мешало парню до сих пор спрашивать меня про Чонгука. Я не злилась на него, ведь иногда мне действительно нужно было кому-нибудь выговориться, а ближе Чанёля у меня никого не было. Маме я бы не стала рассказывать про свои проблемы, а сестра слишком мала, чтобы дать мне какой-нибудь совет. Отец никогда не интересовался моей личной жизнью, поэтому я бы даже не стала пытаться что-то ему втолковать.

Музыка стала для меня отличным вариантом для того, чтобы вместить куда-нибудь все свои чувства. Я много плакала над текстом песни как до того, как были составлены все строчки, так и после, но это мне не мешало относиться к ним с трепетом, словно мать к ребёнку, ведь смысл каждой для меня очень много значил.

— Ты сорвешь голос, — вдруг раздается сзади, заставляя меня ближе прижать к груди гитару и поджать губы. Я прикрыла глаза, задержав дыхание. Сегодня я выбрала самые грустные песни, и не только свои, поэтому на моём лице присутствовало несколько мокрых дорожек. Пак никогда не видел меня в таком состоянии, и я не допущу, чтобы что-то изменилось. — Тебе нужно беречь его до завтра. — он начал подходить ближе. — Заканчивай, я отвезу тебя домой.

— Я же сказала, что ме-... — не поворачиваясь, начала я, но меня перебили:

— Тебя там никто не ждёт. Да, я помню, — без злости в голосе ответил он, обойдя меня. Я подняла, наверное, красные глаза на Чанёля и шмыгнула. Парень глубоко вздохнул, проведя рукой по волосам и оглянувшись из стороны в сторону. — Чеён, не хочу, чтобы это прозвучало грубо. Я уважаю твои чувства, но разве можно думать только о нем? — он был прав, и я это знала. Я склонила голову, сжав зубы. — Тебе нужны силы, завтра сложный день, поэтому пойди выспись. Я не поверю, что ты никогда не спала одна, это бред. Да, — Пак сделал ударение, — ты его любишь, да, вы уже много лет вместе, но это не значит, что ты должна полностью зависеть от него.

Молчание длилось около минуты, когда Чанёль опустился рядом и заглянул мне в глаза. Я подняла голову.

— Ты прав, — кивнула я. — И ты знаешь, что я больше всего ненавижу это, да? — Пак хмыкнул, усмехнувшись. Я аккуратно положила гитару обратно в чехол, в последний раз проведя рукой по ней, словно это прикосновение дало бы мне силы, и застегнула зиппер. Я подняла глаза на парня, всё это время наблюдающего за мной, и тихим голосом спросила: — Ты подвезешь меня?

Чанёль улыбнулся.

— Конечно.

Вернувшись домой, я вспомнила слова продюсера. Он сказал, что несмотря на свою любовь к Чону, я не должна полностью от него зависеть. Эта фраза так глубоко въелась мне в голову, что я наконец-то стала это видеть: я действительно стала зависима от него. Стала зависима от того, что он рядом, от его улыбки, даже от усталого голоса, от того, что он каждый вечер уже был дома и ждал меня. Я настолько привыкла к этому, что, потеряв Чонгука на небольшое время, не могла прожить и ночи без него. Это ненормально.

Интересно, что он чувствует на таком расстоянии от меня? Думает ли обо мне?

Я зашла в спальню, и какой-то ужас поразил моё сердце, когда я посмотрела на идеально заправленную кровать. Она пустая. Никого нет, никто не ждал меня. Может, я уже схожу с ума?

Выйдя из ванной комнаты, мне стало холодно, отчего сердце больно заныло. На дворе лето, в квартире открыты все окна, чтобы пускать в дом ночную прохладу, но мне стало так холодно, будто меня отвезли в Антарктиду и оставили посреди ночи среди льдов прямо так, в моём синем полотенце. Пижама, которую я надела, как только добралась до спальни, немного согрела меня, но я чувствовала холод внутри себя. От этого хотелось всё рвать и метать, но я только лишь посмотрела на пустое место на кровати и легла на своё, накрыв ноги одеялом.

* * *

Я была удивлена тому, что ночью заснула быстро. В любом случае, это и к лучшему. Я не провела всю ночь в терзаниях о том, что находилась совершенно одна в квартире. Но все же не смогла даже позавтракать, быстро собравшись и выскочив на улицу. Иногда мне казалось, что откуда-то раздается шорох, где-то звучал очень тихий голос, и это меня сильно напугало. Работа и переживания о сегодняшнем выступлении заставили меня забыть об этом страхе. Моё расписание на сегодня было забито час к часу, поэтому отвлекаться на посторонние мысли я не могла.

Как только я подошла к своей студии и открыла дверь, я испуганно вздрогнула, ведь прямо передо мной находилась чья-то большая спина. Копна светлых волос выдавала Чанёля, поэтому я несильно пихнула его локтем в грудь, когда парень повернулся.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, проходя вглубь небольшой тёмной комнаты. Стены моей студии были черными, а плинтус потолка зажигался неоновым розовым цветом. Также я повесила на стену среднего размера картину в чёрно-белых тонах с какой-то девушкой. Фотография выглядела старой, в стиле пятидесятых годов, и она мне так понравилась, что я решила её расположить даже не дома, а в студии. С того момента я проводила больше времени в компании, чем дома. Положив свою нежно-голубую сумку на тумбочку рядом с рабочим столом, я плюхнулись в офисное и, на удивление, удобное кресло и повернулась к парню. Пак все так же наблюдал за мной, опершись о стену правым боком.

— Я тут, чтобы подготовить тебя к выступлению, — я рвано вздохнула. Ещё не до конца осознавала, что сегодня я выступлю со своей песней, запись которой затем увидит весь мир. От такой трепетной мысли у меня запотели ладони. — И сообщить, что я буду выступать с тобой. — я тут же изумлённо расширила глаза. Выступление с продюсером в контракт, вроде, не входило.

— А ты хоть песню знаешь? — я почти сразу поняла, что сморозила глупость.

Это подтвердило то, как он закатил глаза:

— Чеён, я твой продюсер. Конечно, я знаю эту песню. — я нервно закусила губу и оттолкнулась, закрутив кресло вокруг своей оси. Когда я повернулась обратно к всё там же стоящему Паку, тот заботливым тоном продолжил: — Я не дам тебя в обиду, не переживай. Это просто запись. — я фыркнула. Если бы всё было так легко!

— Чанёль, она снимается с одного дубля!

— Я знаю, что ты выступишь превосходно, перестань кричать на меня! — передразнил он моё возмущённое выражение лица, и я сжала губы. — Ты волнуешься, я понимаю. Но это только первый шаг, следующий будет легче! Тебе только нужно выступить перед камерой, — парень подошёл ближе и похлопал меня по плечу. Я подняла на него глаза. — Я буду тоже там присутствовать, выступать с тобой. Всё будет хорошо. — Чанёль слабо улыбнулся: — Я обещаю.

Мы вместе поработали над остальными песнями в альбоме, после прорепетировав несколько раз ту, с которой я сегодня собиралась выступить, и когда ему пришлось уже идти по своим делам, — я всё-таки была не единственной артисткой в этой компании — я решила навестить тренировочный зал. Время приближалось к нашей очереди, когда зал был полностью занят нами, а потому хотелось побыстрее увидеться с ними, чтобы отрепетировать танцы. Сегодня мы будем выступать на пляже среди одних микрофонов, музыкальных инструментов и колонок, а потому танцевать мы не собирались. Но отработать свои движения так, чтобы через несколько дней выступить достойно новичку, требовалось даже сегодня. Да и я не была против такой загруженности. С одной стороны, я буду выглядеть опытной и хорошей новой артисткой, а с другой — хотя бы это мне помогало отвлечься от мыслей о Чонгуке.

Вернётся ли он сегодня раньше? Будет ли ждать меня так, как ждал всегда? Что он сейчас делал? С кем разговаривал?

Я зашла в зал и вздохнула. Эти мысли сведут с ума. Мне нужно было отвлечься.

* * *

Мы приехали на пляж уже через несколько часов. Я удивилась тому, как оперативно сработала съёмочная команда: к нашему приезду всё было уже готово. От меня только требовалось подготовить свой голос к вокалу. Съёмки будут проходить при ночном освещении, и хотя на часах показывало только половину восьмого, многие решили, что лучше всего начать работу прямо сейчас, пока на горизонте виднелся закат. От нас требовалось создать уютную, дружескую и простую атмосферу, поэтому я надела светлые джинсы и чистую белую футболку, прихватив с собой тёмно-серый кардиган для холодной ночи. Усевшись на стуле, я выпрямила спину, когда ко мне подошла девушка из стаффа и помогла поправить наушник. Передо мной стоял стенд, на котором, опустив глаза, можно было увидеть текст моей песни, которую я хотела презентовать перед тем, как выступить на сцене впервые как артист PYW Entertainment. Рядом опустился Чанёль, и я тут же подняла на него глаза, поджав губы. Один наушник перекинут у него через плечо, а руки крепко держат гитару, пока голова наклонена вниз. Я слабо улыбнулась оттого, как его нога то поднималась, то опускалась — он нервничал. Пока настраивались колонки, у нас было немного времени, чтобы лучше подготовиться к съёмкам, ведь весь смысл состоял в том, чтобы снять выступление с первого и единственного дубля, а потому я подала голос:

— Не говори, что переживаешь больше меня, — парень поднял на меня глаза и фыркнул, слегка приподняв уголок губ. — Выглядишь ты именно так.

— Боюсь, чтобы ты испортишь всё своим писклявым голосом, — съязвил он, слегка наморщив нос, и я слегка рассмеялась. Я знала, что он говорил это не всерьёз, а потому и не сердилась. Из уст Блонди же я бы это услышала в совершенно ином ключе, да и поступила совсем по-другому. — Глубоко вздохни и начни петь. Всё будет в порядке, — затем закончил он вполголоса, и я поджала губы. Откуда-то справа раздалось громкое: «Начинаем!» — и я прошептала светловолосому:

— Спасибо, — затем включилась музыка, и мы отвели друг от друга взгляды. Я прикрыла глаза и облизала вмиг пересохшие губы, глубоко вздохнув. Был слышен лишь шум моря позади и стук сердца в ушах. Когда я начала петь, все сразу затихли, и дышать стало легче. Направить взгляд в камеру я ещё чуть страшилась, а потому и не думала даже повернуть голову в ту сторону. Я понимала, что смотреть на песок было не так красиво, как задумывался этот перформанс, поэтому перевела взгляд на Пака рядом, вдруг подавшего свой низкий голос, чему я очень удивилась, а потому слегка приподняла брови. Светловолосый, посмотрев на меня, улыбнулся.

Я и раньше слышала, как он поёт, но каждый раз он лишь тихо напевал строчки, над которыми мы сидели в попытке перефразировать. В этот же раз он вместе со мной в полный голос пел припев, и получалось у него очень красиво. Складывалось ощущение, что Чанёль исполнял эту песню даже не пять раз, чтобы сразу играть на гитаре и вместе с тем петь. Возможно, он просто профессионально и ответственно подходил к своему делу, — в чём я не сомневалась — но Пак не переставал меня удивлять.

Когда я закончила петь и раздался последний аккорд, весь стафф разразился аплодисментами, и мы улыбнулись друг другу. Я сомкнула ладони между собой, начав хлопать команде поддержки и проделанной нами работе, и оператор подал знак, что всё успешно заснял.

— Я смог тебя удивить? — довольно ухмыльнулся Пак, позвав меня. Я, поднявшись со своего места, потянулась в стороны и несильно ткнула его в плечо.

— И я уверена, что это был не последний раз, — хмыкнула я, отойдя к столу с закусками. Оглянувшись, я заметила, как за спинами стаффа скопилось немного прохожих, которых заинтересовало наше выступление, и ко мне даже подбежала маленькая девочка под крики родителей, похвалившая моё пение. Я счастливо улыбнулась ей, когда участилось сердцебиение, и поблагодарила. Она убежала к родителям, и я, не способная снять улыбку с губ, взяла стакан со сладкой газировкой и опустошила его в тот же миг. Хоть я и выступала на публику ранее, перед записью присутствовало нескрываемое волнение, от которого в горле пересохло, а я отчаянно просила сердце сбавить скорость.

Стафф включил свою музыку в колонках, и многие остались на пляже, чтобы отметить первый небольшой шаг в моей начинающей карьере певицы. Как оказалось, сюда приехала даже Йеджи, чтобы поддержать меня, и мы хорошо провели время, пока разговаривали о том, что может быть с нами в будущем. Девушка сама проходила стажировку, но их группа так и не смогла дойти до дебюта, и Хван решила заняться подтанцовкой. По её словам, танцевать ей нравилось больше, чем петь.

Но когда солнце уже зашло за горизонт, ко мне подошёл Чанёль и, оторвав от разговора с Йеджи, сообщил:

— Чонгук в больнице, Чеён, — у меня перехватило дыхание, и я тут же потеряла дар речи. Видеть его настолько серьёзным было очень редким делом, а потому это пугало ещё больше. — Он попал в автомобильную аварию, но попросил сообщить, что с ним всё в порядке.

Первым, что пришло в голову: звонил ли сам Чон, а не кто-то из сотрудников больницы, в которую его отвезли, и почему, если первый вариант оказался правильным, узнал об это первым Чанёль, а не я? А второе, что перебило все мысли в моей голове, я озвучила светловолосому:

— Мне нужно туда, — начав обыскивать карманы штанов, я так и не нашла своего телефона, но его мне тут же протягивает Чанёль, и я смотрю на него отчаянным взглядом, забирая из больших ладоней свой гаджет. Ответ на главный вопрос я уже получила и, извинившись перед Йеджи, отошла в сторону, набирая номер такси. Чувствую, как мою спину прожигает пара настойчивых глаз, а потому, как только на той стороне раздаются гудки, я оборачиваюсь. — Что? — было видно, как Чанёль сомневался в чём-то, закусывая губы, но ничего из того, что его так тревожило, так и не озвучил. Он положил одну ладонь мне на плечо и аккуратно сжал то.

— Обязательно напиши мне, когда появится возможность, — я, поджав дрожащие губы, кивнула. Отвернувшись и направившись к дороге, я вытерла дорожки слёз на своих щеках. Один из самых страшных кошмаров, которые я когда-либо видела, похоже, стал реальностью, и я не могла определиться до конца: была ли я зла, что Чонгук ослушался моей хоть и странной просьбы, или испугана, что всё может закончиться не самым хорошим исходом для нас с ним. До боли в груди хотелось иметь ответы на все вопросы прямо здесь и сейчас, но я лишь попросила водителя по возможности ехать быстрее к больнице, в которую положили Чона.

* * *

Идя по коридору третьего этажа больницы, я пыталась держать слёзы в себе. Я и так часто плакала в последнее время, не хватало ещё показаться слабой в общественном месте. Подняв глаза на номер палаты, в которой, по словам женщины в регистратуре, должен был лежать Чон, я глубоко вздохнула и надавила на ручку двери, заглянув внутрь. Парень лежал на постели, будто бы спал, и я, пытаясь не издавать ни звука, подошла к кровати и присела на кресло рядом, внимательно присмотревшись к лицу парня. На его шее был фиксатор, что навело на мысль о возможных ее повреждениях, а на лбу белый пластырь. Через трубки в его нос поступал кислород, а стоящая рядом капельница, трубка от которой шла к руке с моей стороны кровати, наводила такой ужас просто от своего вида, что я сжала губы.

Я аккуратно потянулась ладонью к его руке и взяла ту в свою, сжав в ладони. Хотелось, чтобы Чонгук проснулся прямо сейчас, посмотрел на меня и слабо улыбнулся, сказав, что он чувствует себя лучше, чем выглядит, но парень лишь мирно спал. Я готова была подождать, но это время длилось так долго, что я не заметила, как заснула прямо в кресле, все еще держа теплую ладонь парня в своей.