8 марта, четверг

— Ну давай, пей уже свой бедный кофе.

Я крепче сжала кружку и подняла глаза на подругу.

Наткнуться на неё мне посчастливилось на выходе (выбеге) из торгового центра — меня беспардонно схватили за плечо и потянули обратно в здание. Так мы оказались в ближайшем старбаксе, где я уже полчаса гипнотизирую взглядом практически остывший латте.

Не могу перестать думать о том, что произошло в магазине. Воспоминания циклически прокручиваются в моей голове, как поставленная на повтор песня. Анжела, не спуская с меня пристального взгляда, отпила из своей чашки и, наконец, с громким стуком вернула её на стол.

— Всё. Хватит тут самоедством заниматься! Быстро рассказывай, что тебя так извело за тот час, что мы не виделись.
— С чего так ты решила?
— Ну, когда мы разговаривали по телефону, настроение у тебя было не в пример лучше. Предположу, что тут или по дороге сюда что-то случилось. Встретила, что ль, кого?

Я приподняла бровь и усмехнулась.

— С каких пор ты заделалась в Шерлоки?
— С тех самых. Выкладывай.

Я бессознательно постучала ногтем по чашке, откинулась на спинку кресла, оглядываясь по сторонам, вздохнула и будто сама себе тихо произнесла то, что вертелось на языке уже долго:

— Когда это произошло?

Анжелу данная реплика, кажется, слегка озадачила.

— Что?
— Я не понимаю, когда это успело так круто поменяться? Прошло всего две недели!
— Так, — Энж помотала головой и нахмурилась, — Рассказывай по порядку.

И я ничего не утаила: рассказала и про наше знакомство, и про противостояние, про недо-поцелуй, про все нелепости и тупой игнор. Про то, что только что встретила его с дочкой и выслушала... это.

Девушка молча слушала меня, а, когда я выдохлась и сгорбилась в кресле, подпёрла голову кулаком и просто спросила:

— Что, опять учитель?

Я уставилась на неё с таким выражением, что она должна была тотчас превратиться в лужицу. Но, как обычно, этого не произошло. Наверное, какой-то сбой в системе.

— Не опять, а снова... — Анжела расплылась в чеширской улыбке. — Э! То есть ничего не опять! В тот раз я действительно любила...
— А в этот?

Я пожала плечами и неопределённо мотнула головой.

— Не знаю. Это что-то другое.
— Что поменялось за две недели?

Помедлила перед тем, как ответить.

— Сначала всё было прекрасно, если можно так выразиться, ну, всяко лучше, чем сейчас. Мы друг друга терпеть не могли. Не смейся, не смешно! А сейчас... Я, кажется, больше, ну, не чувствую ненависти...
— А что чувствуешь? — повисла небольшая пауза. Я не могу ответить ей на этот вопрос, если сама не знаю ответ. Что я чувствую?
— Он?
— Что «он»?
— Он что чувствует?

Я прищурилась и исподлобья посмотрела на подругу. Она сидела, опираясь на стол двумя руками, и наклонилась над ним, неосознанно стараясь максимально сократить расстояние между нами. Ну вот, её «рабочая» поза. Моя анализаторша.

— Похоже, что у него ничего не изменилось. Как меня раньше недолюбливал, так и продолжает, — Анжела, видимо, в моих словах уловила что-то удовлетворительное и, усмехнувшись, расслабленно откинулась в кресле. — Что? Ну давай, валяй, доктор Лектер, — мою шутку про Ганнибала она либо не оценила, что странно, либо пропустила мимо ушей, заинтересованная моей «проблемой».
— Вот ты говоришь, что вы друг друга на дух не переносили, а теперь что-то изменилось в тебе, и ты не знаешь что. Причём ты уверена, что то, что чувствуешь к нему ты, — никакая не симпатия. А он так вообще своего мнения о тебе не поменял. Так?
— Ну... да, — слишком много «что». Это такой психологический прием?
— Ага. При этом ты была не против его поцеловать...
— Я объяснила!
— Да-да, — Энж закатила глаза и вскинула руки, — жажда опыта и бла-бла-бла. Да брехня, — я удивлённо уставилась на её хмурое, но с чёртиками в глазах, выдающими её весёлое настроение, лицо. — А если бы на его месте был какой-нибудь твой сопливый одноклассник? — блин, а я ведь действительно бы не дала этому произойти, прижми меня к стене кто-нибудь другой... — Теперь с ним. Говоря мне, что он тебя по-прежнему ненавидит, ты кого пытаешься в этом убедить: меня или себя? В обоих вариантах у тебя ничего не получилось. Не надо так на меня смотреть. Вот сама посуди, он сразу запомнил, как тебя зовут, придумал прозвище, обращался с вопросами на уроках только к тебе, а потом ещё и чуть было не поцеловал! И это я сейчас не упомянула, что потом ещё и бегал от тебя, как мальчишка. Взрослый мужик. Уже отец. Бегал. От девочки. Было бы ему наплевать, согласись, он бы себя так не вёл, — Энж с преувеличенным безразличием уставилась в окно. — А ты мне тут втираешь дичь и сама пытаешься в неё поверить.

Я пару секунд тупо пялилась на неё и тихо офигевала от всего услышанного. Вот, нельзя придраться ни к одному её слову. И это бесит! Ну, одно-то я знаю точно.

— Я не люблю его, — Анжела скептично приподняла правую бровь. — Хватит. Я понимаю, к чему ты клонишь, и это похоже на правду. Но я разобралась в себе. Я не влюблена! Посмотри на меня! Разве я летаю в облаках, я отупела? Сама знаешь, стоит девке влюбиться, она превращается в безмозглую амёбу!
— Подмена понятий, Аннушка. Ты права. Но это в случае влюблённости.

Я застыла и зависла.

— О чём ты?

Анжела изогнула губы в полу-улыбке и причмокнула.

— Я о том, милая, что тупеют при влюблённости. А когда ты ведешь себя как обычно, нормально соображаешь... В принципе, это настоящая любовь — урона мозгам не наносит.
— Хм... Нормально соображать? Ну, этого у меня точно нет, так что бред всё, ни в кого я не влюблена. Особенно в... — слова застряли у меня в горле и никак не хотели выходить от туда, — вот ч...
— Аня! Аня!

Как она нас увидела?! Наш столик в самой ж...

— Аня! Пливет, — широко улыбаясь наполовину беззубым ртом и раскинув маленькие ручонки, ко мне летела мисс София Бестужева.
— Приве-е-ет, — помогите кто-нибудь.
— А мы... — девочка с размаху вписалась в стол и с звонким хлопком уронила на него ладони, пытаясь отдышаться, — С папой... Уф... Папа захотел пиложное...
— Папа?

Соня смутилась.

— Я... Он сказал, что, если я...
— Да что за день такой, мать твою... Соня! Соня, чёрт, куда ты опять делась?! — сбылись мои худшие опасения. Анжела всё уже поняла и теперь взирала на эту ситуацию с видом признанного кинокритика.
— Я не чёлт! — София надула губы и обхватила плечи ладошками. Сдержать улыбку у меня не получилось.
— Вот ты где! Я... — тут он, видимо, заприметил того, к кому сбежала его дочь, то есть меня.

Когда затянувшееся молчание стало постепенно прерываться смешками Анжелы, которая неудачно пыталась их скрыть, делая вид, что кашляет в кулак. Соню это, по-видимому, очень забавляло — она, улыбалаясь и хихикая, переводила взгляд с Анжелы на меня и, в конце концов, остановила его на растерянном отце. С этой неловкой ситуацией надо что-то делать.

— И снова здравствуйте, Евгений Андреевич.
— Что ты тут делаешь? — вот так в лоб? Не совсем культурно.
— Сижу. Кофе пью с подругой. Это кофейня — вполне логично.
— Не ёрничай.
— Не фамильярничайте.

Энж вскинула брови и одобрительно склонила голову, с интересом наблюдая за дальнейшим развитием событий.

— Я думал, ты уже ушла...
— По вам это видно, — я небрежно закинула ногу на ногу, со странным, не свойственным мне, удовольствием подмечая, что туда сразу же переместился взгляд мужчины, и слегка поморщилась. Бестужев нахмурился. Ну что?
— Дерзишь?
— А разве вам не нравятся такие девушки?

Я поняла, что ляпнула, только тогда, когда за столом повисла полная тишина, а Анжела даже приоткрыла от удивления рот. Евгений Андреевич резко втянул воздух и посмотрел на меня таким взглядом, что я одновременно захотела злорадно ухмыльнуться, потому что это был мой чистый «вин», и упасть перед ним на колени, вымаливая прощение. Кто меня тянул за язык? За мой острый язык! Ну, не время сдаваться. Раз уж начала играть в стерву — играй до конца.

— Оболенская... Ты забываешься.
— К сожалению. Или к счастью. С вами трудно правильно воспринимать реальность.
— Это комплимент? — в голосе ни намёка на что-либо, кроме злости. Судя по тому, что он сейчас на меня попросту рявкнул.

Я подняла голову и посмотрела на него снизу вверх. Сейчас, с гневно сжатыми губами, нахмуренными бровями и ожесточившимися чертами лица, он напоминал настоящего хищника. И, чёрт возьми, глупо отрицать, что этот вид не вызвал во мне всполоха огня. Внутри что-то как будто зашевелилось, заставив меня поерзать в кресле. Стало вдруг стыдно за себя и всё, что я наговорила ему: захотелось встать, обнять и извиниться за всё, включая разбитую голову. Но я лишь взглянула на него печальными глазами.

Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что учитель неожиданно сменил гнев на милость и теперь смотрел на меня несколько заинтересованным взглядом.

— Может, вы тогда сядете к нам? — я перевела взгляд на подругу, та едва заметно кивнула. Евгений Андреевич, видимо, правильно расценив моё предложение, как извинения, не стал отказывать и, придвинув к нашему столу ещё два стула, сказал дочери садиться на тот, который был напротив меня. Но девочка, хитро улыбнувшись, взобралась на стоящий по правую руку, и подвинулась ближе ко мне. Кажется, я ей понравилась. Бестужев это тоже заметил, пару секунд озадаченно таращился на сие зрелище, а затем со вздохом сел на свободное место, вперившись в меня цепким взглядом. Что-то мне подсказывает, что эти «посиделки» лёгкими не будут...