10 марта, суббота

Утром меня довольно рано разбудил шум льющейся воды и звяканье посуды. Так и оставшись в одной пижаме, я протопала на кухню, где уже вовсю хозяйничала мама.

— Доброе утро, — я зевнула и сонно потянулась, обессиленно упав на стул.

Мама обернулась и ласково улыбнулась мне.

— Доброе, Нюрка, — в голове что-то щёлкнуло, я застыла. Мама удивлённо моргнула и, с тревогой вглядываясь в моё лицо, подошла ближе. — Всё хорошо?
— Да, — я помотала головой, беспечно махнув рукой. — Просто задумалась.
— У тебя это часто бывает. Как прошёл вчерашний день? Без эксцессов? — мама вернулась к готовке.
— Конечно, — я включила чайник и открыла навесной шкафчик со сладостями. — Всё было прекрасно. Соня очень милая.
— А её отец?

Я на секунду замешкалась, пытаясь угадать эмоции матери, но она сказала это вполне буднично, вроде как без какого-либо подтекста.

— Тоже. В смысле нормально! Он ко мне не пристаёт, если ты это имеешь в виду. Если не веришь...
— Нет, я верю тебе, — вдруг одна нелепая мысль меня развеселила, и я тихо засмеялась. Мама непонимающе посмотрела на меня.
— Тут скорее я к нему приставать начну.

Мама постояла в таком же положении пару секунд, прежде чем широко улыбнулась.

— Ох, ну в таком случае ему не отвертеться. Знаю я, как тебя взрослые мужчины привлекают.
— Мама!
— А что, он красивый? — спросила она заговорщицким тоном и легонько толкнула меня локтём в бок. Мы вообще-то всегда могли поговорить по душам о чём угодно, ну почти. Например, о моей влюблённости в учителя танцев она не знала и никогда не узнает. И снова учитель. У всех моих проблем один социальный статус — педагог. Ну и сколько можно наступать на одни и те же грабли?.. Я хмыкнула, доставая две чашки и пакетики с чаем.
— Ты уже не злишься на меня?
— Ай, — она отмахнулась. — Чего в самом деле злиться-то? Что дочь у меня самостоятельная стала? Я тогда вспылила, потому что ты такое серьёзное решение без меня приняла, надумала себе невесть чего. А потом, когда ушла, остыла и поняла, что тебе вообще-то уже почти восемнадцать, так что не было в этой истории ничего удивительного.
— Спасибо, — я приобняла маму за плечи и прижалась к её спине щекой.
— Ну так он красивый? — мама лукаво оглянулась на меня через плечо, а я с цоканьем отошла к холодильнику.
— Ну...
— Говори прямо.
— Да! — я развела руками.

Мама рассмеялась и отвернулась к плите, выключая огонь и снимая с неё сковородку.

— Тогда понятно, почему ты так быстро на его предложение согласилась.
— Ну, мам!
— Да ладно, я же шучу, — она подмигнула мне. — Или не шучу. Ладно, давай к делу. Я сегодня опять еду на работу и ничего не знаю по поводу ночи и завтрашнего дня, так что позвоню тебе.
— Окей. А я сегодня вроде как тоже на работу.
— О, ясно, — мама нахмурилась, что-то обдумывая. — Тогда рыбок надо сейчас покормить, а то подохнут, и твой отец, когда вернётся, нас всех четвертует.

***

Когда мама ушла, я быстро помыла голову и, уже одетая, села ждать, когда она высохнет.

Экран телефона девственно чист, никаких сообщений мне не приходило. Я вздохнула и плюнула на это, садясь за уроки.

Где-то через два часа мой телефон издал душераздирающий звук, отчего я подпрыгнула на стуле. Надо уже наконец заменить этот чёртов сигнал! Высветился запечатанный конвертик, и я подорвалась с места, хватая мобильник.

11.45, Неизвестный номер: Доброе утро, уже почти день. Надеюсь, ты проснулась. Планы не поменялись?

Я быстренько вбила его номер в базу данных и подписала. Потом набрала ответ.

11.48, Я: Доброе. Нет, не поменялись.

11:49, Бесстыжий учитель: Хорошо. Прости, заехать за тобой не смогу, не хочу больше Соню оставлять. Поэтому тебе придётся самой.

Я удивлённо уставилась на экран телефона, нахмурившись. Не хочет больше оставлять? Что-то случилось?! Ладно, судя по тому, что в планах ничего пока не изменилось, с Соней всё хорошо, а это главное.

11:51, Я: Без проблем. Напишу, когда приеду.

Я заблокировала телефон, собрала сумку, оделась и выбежала из квартиры.

***

Сегодня теплее, чем вчера, но морозец ещё ощутимый. А недели две назад можно было вообще в одной футболке ходить! Эх, было время...

Я стояла у подъезда своего учителя и нервно переминалась с ноги на ногу, пытаясь согреть замёрзшие пальцы. Написать бы ему, как обещала, да что-то мешает. Это что-то скребётся в моей черепной коробке и с злобным смехом потирает маленькие когтистые лапки. Неуверенность и сомнение. Всё ли я делаю правильно? Мама дала зелёный свет, но я всё равно боюсь каких-то невиданных последствий. Как будто, если такая девушка встретится с таким мужчиной кто-нибудь обязательно умрет.

Ну ладно, не время предаваться печальным мыслям! Где-то там, наверху, меня ждёт маленький солнечный лучик и огромное горячее солнце... Нет-нет, не туда меня унесло.

Я помотала головой и решительно достала из кармана телефон. Бестужев ответил почти сразу, коротко и лаконично написав мне код от домофона и номер квартиры, будто я сама не помню.

Когда я пешком взошла на нужный этаж, как на Эверест, — пользоваться лифтом почему-то не захотелось, — дверь квартиры уже была приоткрыта.

— Аня! — стоило мне ступить за порог, на меня налетел мини-ураган по имени Соня. — Ты плишла!
— Да, — я улыбнулась, незаметно пытаясь отдышаться — по лестнице я летела с нечеловеческой скоростью, наверное, чтобы не было времени передумать. — А где твой отец?

Соня стыдливо опустила глаза и сцепила руки за спиной.

— Ну... Он сейчас говолит по телефону, а до этого лугал меня. Опять.

Я в недоумении вздёрнула брови.

— За что это?..

Соня чиркнула носком по полу.

— Я плосто иглала...

У-у-у, сдаётся мне, не всё тут чисто. Вот почему он за мной не заехал. Тут шаркающей походкой в коридор с телефоном в одной руке и надкусанным бутербродом в другой вышел Евгений Андреевич.

— О, Княжна, — прожевав, он приветственно махнул мне рукой с телефоном; я кивнула. — Быстро ты...
— На лифте, — я отвернулась к вешалке, усмехнувшись в меховой капюшон куртки. Ну не говорить же, что я неслась к нему, аки лань на водопой!
— Обленилась молодежь вконец, — Бестужев подтолкнул Соню к кухне.
— Да-да, — я, улыбаясь, скинула ботинки, аккуратно поставив их в уголок, и прошла мимо учителя, галантно пропустившего меня вперёд.

Ну хоть в этот раз на нём футболка. Прогресс.

— Что-то вчера случилось? — я оглянулась на мужчину. — Сегодня вы уже не хотите оставлять её одну.
— Да... — он запустил пятерню в волосы и слегка взъерошил их. — Дождавшись, пока я уйду, она где-то спустя час-полтора решила, что это хороший шанс поиграться в ванной, — я тихо ахнула, надумав себе сцены одна другой краше. — Залезла на табуретку, заткнула слив раковины и скинула туда все игрушки, мягкие и не только. Забылась и не успела вовремя выключить воду. Хорошо, я вовремя успел — соседей не затопили. Теперь ещё и вся сушилка в этих кошечках-собачках!

Бестужев так праведно возмущался, что мне стало и смешно и жалко его. Я обернулась, а он поднял на меня взгляд и пригрозил пальцем.

— Не смей сейчас говорить: «я предупреждала».
— Ну раз вы так просите, — я тихо засмеялась. — Просто теперь, я надеюсь, вы не будете пропускать мои слова мимо ушей.
— Оболенская, — Бестужев выпрямился и нахмурился. — Не забывай, с кем разговариваешь, — снова указывает мне на границу. А сам, можно подумать, белый и пушистый!
— Мы не в школе, — мне даже нисколько не стыдно за свою фамильярность — настолько хорошее у меня настроение.
— Это правда, но, — он ухмыльнулся и довольно близко подошёл ко мне, я зачем-то задержала дыхание, — Фактически, сейчас ты работаешь на меня.

Я запрокинула голову назад, вглядываясь в его лицо, сощурилась.

— Значит, вы типа мой босс?
— Ага, — Евгений Андреевич улыбнулся.
— Тогда где моя трудовая книжка?!

Бестужев смотрел на меня, не моргая, секунд пять, а потом разразился таким гомерическим хохотом, что я даже отступила от неожиданности на пару шагов.

— Княжна, — он, согнувшись пополам и упершись ладонями в колени, посмотрел на меня исподлобья. — Порой, ты меня поражаешь.
— Не без этого, — я пожала плечами и пошла на поиски моей «воспитанницы».

Соня обнаружилась в своей комнате лежащая на кровати в позе звезды и устремившая льдинистый взгляд в белый потолок. Я тоже на всякий случай посмотрела на него, но ничего выделяющегося не заметила. Тихо подошла и присела на краешек кровати.

— Что разглядываешь? — сделав голос как можно бодрее, решила её растормошить.
— Потолок, — сухо ответила она.

Мда... Дело плохо, если четырёхлетний ребёнок так отвечает.

— Просто потолок? Это неинтересно.
— Да, — Соня пожала плечами. — А что ещё делать? Папа заплетил мне иглать.

У-у-у, всё ещё хуже.

— Ты ведь и сама понимаешь, что было за что? — на этих словах девочка насупилась. — Твой папа справедливый. Без причины наказывать не станет, — на самом деле ума не приложу, какой он. Я «ткнула пальцем в небо» и, надеюсь, угадала.
— Ну... да. Но я же ничего такого не сделала! Я хотела помыть Балсика, Пушка и... — дальше пошло перечисление всех её плюшевых «питомцев», и половины из которых я не запомнила.
— Это хорошо. Но Евгений Андреевич же не просто так запрещал тебе одной играться в ванной.

Соня отвела взгляд и упрямо сжала губы.

— А если бы с тобой что-нибудь случилось? Твой папа бы места себе не находил. Он волнуется за тебя.
— Почему?
— Потому что очень сильно любит, — я ласково погладила её по руке.

Соня наконец посмотрела на меня и стала теребить цветочек на своей кофточке.

— А тебе твой папа тоже не лазлешает в ванной иглать?

Я печально улыбнулась, вспоминая своего отца и его вечные пьянки. Как он приходил домой в полусознательном состоянии и нес какую-то чепуху, ругался с мамой, братом; как на даче пьяный приходил ко мне ночью, будил и заставлял босиком бегать вокруг дома...

— Сейчас уже нет. Но он тоже волнуется за меня... Наверное. Я знаю, что он любит меня, по-своему, но любит.

Соня что-то тихо пролепетала и повернулась на бок.

— Тебе нужно пойти к нему и извиниться, — она выпятила нижнюю губу. — Это очень важно. Ему грустно, что ты не понимаешь, как он беспокоится о тебе.
— Плавда? — Соня всхлипнула и вытерла рукой нос, садясь на кровати.
— Конечно. Иди к нему.
— Я боюсь, — она отвернулась. — Он будет лугаться.
— Не будет, обещаю.
— Ты пойдёшь со мной? — девочка посмотрела на меня полными слёз и надеждой синими глазами. Я вздохнула.
— Да, пойдём.

Я взяла её за руку и повела к отцу. Он сидел на кухне в очках и читал какие-то бумаги, рядом стояла чашка с кофе, судя по запаху. Когда мы пришли, Бестужев оторвал взгляд от листов и посмотрел сначала на меня, потом на Соню. Я сглотнула и, ободряюще улыбнувшись Соне (заодно и себе), произнесла:

— Сонечка кое-что хотела вам сказать.

Она уже открыла рот, но, когда отец посмотрел на неё сквозь стекла своих очков, закрыла его. Я сжала её руку. Она, глянув на меня, всё же набрала полную грудь воздуха и проговорила на одном дыхании:

— Папа, плости меня, я больше так не буду. Я знаю, что ты волновался за меня, потому что любишь.

Евгений Андреевич удивлённо посмотрел на неё, видимо, не поняв, как она к этому пришла, потом перевёл взгляд на меня и мимолётно улыбнулся.

— Ладно, — он снял очки и протянул к ней руки. — Иди ко мне.

Соня отпустила мою ладонь и побежала к папе, а Евгений Андреевич схватил её и посадил к себе на колени.

— Обещаешь, что больше не ослушаешься меня?
— Да, — Соня опустила голову. Потом она спрыгнула на пол и, подбежав ко мне, обняла за ноги. Я удивлённо ахнула, но приобняла её в ответ. — Спасибо, Аня. — она посмотрела на меня снизу вверх своими большими глазами и, неожиданно сорвавшись с места, скрылась в своей комнате.

Я села на свободный стул и откинулась на спинку.

— Как ты это сделала?
— Вы постоянно у меня это спрашиваете, — я коротко улыбнулась. — Разговариваю с ней.
— У меня не получается.
— Просто вы не пробовали.

Он странно посмотрел на меня, надел очки и вернулся к бумагам.

— Я сегодня уеду. Вернусь вечером.
— Ладно, — я нахмурилась. И что мне тут делать всё это время?.. — Можно мне заварить чай?
— Да, конечно. Бери, что хочешь. Чай в правом верхнем ящике.
— Спасибо.

***

Когда учитель ушёл, я пошла к Соне. Она что-то рисовала, лёжа на полу.

— Что делаешь? — я села рядом.
— Лисую калтинку. Это домик.
— М-м-м... А кто в этом домике живёт?
— Я и папа, — она нарисовала рядом с ним двух человечков. — Сейчас ещё Дашу налисую. И тебя, — я выдохнула от неожиданности. Это... тронуло.
— А мы с Дашей тоже живём в вашем домике?

Соня посмотрела на меня так, будто я спросила величайшую глупость.

— Конечно. Где вам ещё жить?

Действительно. Я улыбнулась.

— Хотя... — она вдруг схватила другой карандаш и нарисовала в уголке маленький домик, а рядом с ним человечка, довольно улыбнувшись. — Вот! Это Даша.
— А почему тут домик?
— Он для Даши.
— Так она с вами не живёт?
— Нет, она будет вот тут жить.
— Я тоже?
— Нет, ты с нами! — Соня упрямо ткнула карандашом в центр листа, где был нарисован большой дом, и дорисовала в окне голову с кудрявыми волосами. — Вот, это ты ждешь нас с папой дома.

Я поражённо смотрела то на рисунок, то на Соню. Она знает меня всего несколько дней, а уже отдала мне место в «своём доме». Может, это судьба?.. Я дотронулась до Сониной руки, привлекая её внимание.

— Это большая честь для меня — жить в вашем с папой доме. Спасибо.
— Пожалуйста, — она широко улыбнулась.

Оставшееся время мы рисовали, читали и смотрели мультики. Соня бегала по квартире, а я пыталась её поймать. Даже выдохлась. Теперь понятно, почему историку одному с ней трудно... Он-то, небось, так не побегает. Потом я разогрела суп, скорее всего приготовленный Дашей, и после ужина решила уложить Соню спать.

— А ты ласскажешь мне сказку? — она откинулась на подушку и выжидающе посмотрела на меня. — Даша всегда лассказывает мне сказку.
— Я не умею, — в фольклоре я совсем не мастер... — Но я могу спеть для тебя.
— Спой, — она улыбнулась.
— Тогда ложись поудобнее, вот так, и спи, — я поправила ей одеяло и начала петь, благо, голосом я не обделена. Не профессионал, конечно же, но петь могу и люблю. Я пела ей ту колыбельную, которую мне всегда пела на ночь моя мама. Про золотой город с хрустальными воротами и прекрасных диковинных зверей, про звёзды и сад. Я представила себе голос мамы и свою тёплую детскую кровать. Уже давно мама мне не поёт...

Когда я допела последние ноты, Соня уже спала. Я тихонько вышла и прикрыла дверь, потом легла на диван в гостиной и закрыла глаза. Надо немного отдохнуть...

— Княжна? — я с трудом разлепила веки, чтобы увидеть склонившегося надо мной Бестужева. Почему я не слышала, как он вошёл? Неужели заснула? Я посмотрела на часы над телевизором и резко села, отчего в глазах потемнело и отдало в голову. Проклятая мигрень! Уже одиннадцать. Почему последнее время я, просыпаясь, вижу на часах именно это время?! Только что было шесть!
— Уже так поздно...
— Да, я... — Евгений Андреевич неуверенно улыбнулся и взъерошил рукой волосы. — Я задержался, а когда приехал, ты спала. Не хотел тебя будить.
— Но как я теперь?.. — блин. Я нашла телефон, где было несколько пропущенных от мамы и одно сообщение от неё же.

22.16, Мама: Опять ты выключила звук на телефоне, да? Ну ладно, я хотела сказать, что бы ты сегодня меня не ждала — я остаюсь на работе. Приеду завтра вечером. Целую, не скучай

Что ж. Ну хоть не будет нервотрёпки, почему я так поздно вернулась домой. Я вздохнула и повернулась к учителю.

— Мама написала, что не приедет, так что можно спокойно ехать домой. Соню я уложила, так что, можно сказать, моя работа на сегодня выполнена.

Я как можно бодрее улыбнулась и потопала в коридор. Теперь главное не уснуть в метро и успеть на последний трамвай. А иначе пешкодралом мне прямиком до дома всю ночь.

— Стой-стой, — у меня из рук выхватили куртку. — Ты собираешься ночью ехать на другой конец Москвы? Ну уж нет. Я тебя в девять не отпустил, в двенадцатом часу — и подавно. Переночуешь у меня, — он повесил мою одежду на крючок и подтолкнул обратно в комнату. Вот чёрт...
— Ой, нет-нет, не надо! — я попыталась упираться. — Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, — что-то не тянет меня оставаться на ночь у своего учителя. Ну на самом деле чуточку тянет, потому что одной через весь город я и правда боюсь, но мой здравый смысл услужливо подсказывает, что произойдёт, узнай об этом кто-нибудь из школы...
— Это не злоупотребление. Считай это платой за твой труд.
— Но моя плата — это уроки истории! Евгений Андреевич, когда я вас приглашала на чай вчера... — при воспоминании о том позоре щёки налились румянцем, и я поспешила отвернуться от мужчины. — Вы отказались... И где же сейчас ваша субординация?

Учитель остановился и пристально посмотрел на меня.

— Ты моя ученица, я забочусь о тебе, — о, он в который раз указывает мне моё «социальное» место в системе. — В тот раз был несколько иной случай, — Бестужев насмешливо выгнул бровь. — И Соня была дома одна. Так что хватит пререкаться. Ты отсюда до завтрашнего утра никуда не выйдешь, пока я не выпущу, ясно?
— Да, — я сжала губы и отвела взгляд.
— Вот и умница, — он довольно усмехнулся. — Я постелю тебе в своей комнате.
— Стойте, — постелит мне в своей комнате? — А где будете спать вы?
— На диване.

Э, нет! Вот этого мне не надо.

— Ну уж нет, Евгений Андреевич! Я и так неловко себя чувствую, что вынуждаю вас «заботиться» обо мне таким способом, так ещё и выгонять вас из комнаты!.. Нет. Уговорили, я останусь, но спать буду на диване!
— Оболенская... — Бестужев устало вздохнул.
— Нет.

Пару мгновений он пристально вглядывался в моё лицо и наконец сдался.

— Ладно! Как пожелаешь, — мужчина всплеснул руками. — Но даже не смей отказываться от постельного белья.
— Не буду, — не настолько я отчаянная.
— Прекрасно.

Евгений Андреевич помог мне постелить на, как оказалось, раскладном диване, ещё пару раз попытавшись согнать меня на его кровать, но тщетно. Потом впихнул мне в руки одну из своих рубашек в качестве пижамы, пригрозив в случае отказа исправить все оценки на балл ниже (подлый шантаж!), и отправил в ванную. Боже мой, за что мне послан такой... такой учитель?.. За грехи или подвиги?

Спустя полчаса я вышла из душа, безуспешно пытаясь натянуть пониже короткую Бестужевскую рубашку, она доходила мне до середины бедра, что было несколько... вызывающе. Как-то раз математичка сделала мне выговор за «слишком открытое» декольте майки, хотя оно вообще-то было ещё вполне приличным, сказала, что я вульгарно оделась и это возбуждает мальчиков, мешая им учиться. Сказать, что я удивилась этому заявлению — просто промолчать. Что бы она сказала, если бы увидела меня дома у историка в одной его рубашке? Даже боюсь представить...

Воспользовавшись отсутствием учителя, я быстро забралась в кровать и наконец расслабилась. А потом вспомнила, что забыла телефон с музыкой. Чёрт. Поискав глазами, нашла его на полу возле тумбы, подключённым к зарядке. Надо же, он даже о моём телефоне позаботился! Я неохотно вылезла из-под одеяла и побежала в коридор за наушниками, потом добралась до телефона, нагнулась к нему, отсоединила от зарядки и повернулась к кровати, чуть его не выронив, когда наткнулась взглядом на Бестужева в одних пижамных штанах, наблюдавшего за мной из дверного проёма. Он видел, как я наклоняюсь?.. Атас... Я почувствовала, что снова краснею.

— Тебе идёт.
— Что?
— Рубашка, — он усмехнулся.
— А-а-а, — глубокомысленно изрекла я, на негнущихся ногах подошла к дивану и села на него.

Бестужев выключил свет, и теперь его силуэт стал еле различим. Он подошёл и наклонился ко мне. Я не видела, где он, только ощущала его тепло. Поэтому замерла и перестала дышать.
— Спокойной ночи, Княжна, — шёпот на ухо, и вдруг я почувствовала осторожный поцелуй в лоб. Я вздрогнула.

Через секунду тепло исчезло, и я невольно разочарованно выдохнула. Шаги, тихий щелчок его двери и затем полная тишина, прерываемая лишь моим тяжелым дыханием.

И что это было?..