Я думаю, что отметки — не самое главное в жизни. По-моему, важнее знать, чего ты в жизни хочешь.

Анна Гавальда «35 кило надежды» 

20 февраля, вторник

По своему обыкновению я пришла раньше всех, поэтому прислонилась спиной к стенке и раскрыла учебник.

Я, конечно, могла бы сделать, как многие другие, и начать с описания моего обыкновенного утра, а могла бы пойти дальше и рассказать про своё рождение или рождение нашей вселенной, планеты и жизни на ней! Но я этого делать не буду. Мой обычный завтрак вам не интересен, рождение — и подавно, а про всё остальное нам через пару минут расскажут на уроке истории. И учительница задерживается. Ну, ей это прощается — она у нас гений!

Потихоньку к дверям стали стекаться мои сонные одноклассники, не уставая с десяток раз спрашивать у меня домашку. Впрочем, я не особо люблю контактировать с внешним миром, — хотя я и люблю своих собратьев по несчастью, — а человек, на которого я обращаю наибольшее внимание что-то опаздывает. Обычно она приходит раньше.

И, естественно, в эту самую секунду «на сцене» появилась моя лучшая подруга с ключами от кабинета и озадаченным лицом, даже двумя... Одно она несла в руке, а другое — на физиономии. На мой вопросительный взгляд Валька отмахнулась, дескать, потом объяснит, но я и так догнала. Это всё проделки Ваньки, её двоюродного брата, и Варьки, нашей общей... знакомой. Валя мне всегда жаловалась, что никакого креатива в выборе имён нет. И одна я выделяюсь на их фоне гордой буквой А в начале имени.

Подруга открыла класс, наорала на наших любимых идиотов, чтобы быстрее шевелили булками, приправляя всё это отборным немецким матом. Вот так оно, кстати, и происходит! Из нашего тандема нормально учу этот язык я, а она в совершенстве владеет жаргонизмами. Хотя это уже факт, что весь мир матерится по-русски, но Валя у нас матерный полиглот.

Мы с ней вообще очень разные. Она всегда такая бодрая и жизнерадостная, что от переизбытка её энергии лампочки лопаются. В моём же присутствии вянут цветы. Ну, это может слишком, но солнце за тучки точно прячется. Ладно, оставляя метафоры, мы с ней нерушимый союз оптимиста и реалиста. Во всяком случае, так кажется на первый взгляд.

Валя с грохотом приземлилась на свой стул и удрученно вздохнула, я же тихо села рядом, продолжая пялиться в книгу и изредка настороженно поглядывая на подругу. Ну, а что вы хотели? С учебником истории я не расстаюсь! Нет, не подумайте, что я такой исторический задрот, просто выяснилось, что мне в ЕГЭ её сдавать. А это задница. Вот, учу помаленьку...

В конце концов я не выдержала и после очередного Валиного оханья бросила на парту учебник и, прищурившись, посмотрела на неё.

— Так! Выкладывай давай, а то, чувствую я, скоро ты лопнешь!
— А что я? Я ничего, — Валя с самым невинным лицом, на которое она только была способна, «по-женски» поправила свою фиолетовую челку. Не скажу, что получилось изящно. Как не скажу и того, что я ей поверила.
— Да ладно тебе. Это как-то связано с рожей, которую ты сегодня притащила в школу?
— Заметила? — она оглянулась по сторонам и выложила на парту резиновое лицо. И правда слегка озадаченное. Я, признаться, немного испугалась, потому что оно было сделано на славу, почти не отличить от настоящего. — Брат ночевал сегодня у нас. Приколоться решил, прицепил на рюкзак. Вот не проверила и схватила его не глядя перед выходом. Всю дорогу не могла понять, почему от меня люди шарахаются.

Я прыснула в кулак.

— Нет, просто у тебя внешность отталкивающая.

Валя шутливо отвесила мне подзатыльник и тряхнула короткими светлыми волосами, из-за чего сиреневые полосы стали лучше видны. Впрочем, мы имеем право так прикалываться друг над другом. Мы обе красотой не блещем. Хотя по мнению Вали и других моих знакомых я симпатичная, моё отражение по утрам кричит мне из зеркала, что пора бы ложиться спать пораньше. Но что же делать, если у меня ЕГЭ по истории на носу?

Я снова уткнулась в учебник, старательно делая вид, что мне очень интересно, с кем там якшался Гитлер. Валя только показушно скривилась и лёгким движением заправского ковбоя достала из кармана телефон.

— Ты и экзамен с помощью комиксов сдавать собираешься? — я покосилась на экран её «лопаты», где призывно светилась яркая обложка MARVEL.
— Нет, экзамен я собираюсь сдавать с божьей помощью, зануда! Может, я и не сижу ночами за книгами, зато по утрам не замазываю синяки под глазами тоналкой.
— Ну ладно, один — один, бестия.
— Не льсти себе: один — ноль!

В эту секунду в класс вошёл, — нет, — влетел молодой мужчина с телефоном в одной руке и рюкзаком в другой. Одет был абсолютно типично для нашего времени: тёмно-серые джинсы, белая рубашка и чёрный пиджак с закатанными по локоть рукавами. Короче, кэжуал. Он бросил свою ношу на стол Татьяны Алексеевны, отчего все, прямо скажем, оцепенели и скрючились в ожидании ядерной атаки. Казалось, сейчас влетит сюда историчка и одним только взглядом испепелит чувака. К слову, не в прямом смысле, но она это реально может.

Но никто не вошёл, мы облегчённо выдохнули, а наглый не-пойми-кто преспокойненько усадил свой афедрон на стул Татьяны Алексеевны. Я покосилась на Валю и легонько ткнула её локтём, но она сидела ровно, нахмурившись, и сверлила мужчину, — или парня, — недоумённым взглядом. Кажется, ещё немного, и её брови сползут на скулы, а оттуда — на подбородок. Правда, этому не суждено было случиться, потому что буквально в следующую секунду они взметнулись вверх. А всё потому, что опасный-дерзкий закинул свои задние лапы на письменный стол. Что этот кусок петуха себе позволяет?!

Все посмотрели на меня, этот типок в том числе. И тут-то до меня дошло, что я, по классике жанра, сболтнула это вслух. Довольно громко. Ровно настолько, чтобы мне можно было уже собирать вещи, бежать в Америку и менять внешность. И почему-то эта идея показалась мне настолько гениальной, что я, недолго думая, налепила себе на рожу мистера «озадаченное лицо», до сего триумфального момента одиноко лежавшего на парте мордой вниз. Класс взорвался хохотом, и, когда Валя насилу стянула с меня, простите, резинового друга, я увидела, что мужчина смеётся вместе с остальными, уже убрав ноги с многострадальной мебели.

— Ну ладно, за поднятое настроение эту выходку я тебе прощаю, — типок сел ровно, поправил пиджак и пригладил «творческий» хаос на голове.
— А вы вообще кто? — снова волна смешков, хотя я вроде ничего такого и не говорила. Похоже, сегодня я бесплатный клоун.
— Ах да! Ваша многоуважаемая Татьяна Алексеевна по причине здоровья, а, если точнее, нездоровья, слегла на пару месяцев. Так что этот семестр у вас преподавать буду я, — по классу пронёсся шум из оханий и вздохов, мои там тоже были. Мы все любим ТА. Я без неё не сдам ЕГЭ вообще! — Зовут меня Бестужев Евгений Андреевич, и я бы хотел, чтобы на моих уроках вы были предельно серьёзны. — Учитель многозначительно зыркнул в мою сторону, но я в долгу не осталась и приподняла одну бровь. Хотя понятия не имею, как это должно было на него повлиять.

— Так, ну, как обычно это происходит, я сейчас открываю журнал, называю фамилию, а вы мне показываетесь и называетесь, — все согласно кивнули, и мужчина начал, — Андропова...

В нашем классе, вопреки законам жанра, не было ни гламурных сучек, ни накачанных мачо, ни тупых спортсменов, ни ботаников-заучек. Да, я в эту категорию тоже не попадаю. Мы все очень дружны. Но в этот раз наши с классом мнения разделились: всем, кажется, стал нравиться новый учитель, а вот я детально изучила узор его подошвы на ботинках, которые он так удобно расположил на столе моей любимой учительницы каких-то пару минут назад. Остальных это уже не заботило — они весело вскакивали со своих мест, махали руками, крякали на свою фамилию с задних парт и вообще, похоже, веселились на славу. Но не я. Для меня он как был петухом, так им и остался.

— О, а кто у нас тут княжна? — В мою голову врезался звонкий мужской баритон. — Оболенская.

Я угрюмо поднялась из-за парты.

— Надо же, а по тебе и не скажешь, что ты потомок древнего княжеского рода.
— Не скажешь, так пропоёшь.

Евгений Как-его-тамович хмыкнул и одобрительно кивнул:
— Остра на язык, княжна.
— У меня ещё и имя есть, представляете? — Валя уже вовсю дёргала меня за рукав, призывая заткнуться и сесть на место, одноклассники пялились на меня, как на бэтмэна, — поправочка: голого бэтмэна, — а всё потому что я никогда никому из учителей не перечила. Однако, Евгению... — не помню, учителю — это, как видно, нравится.
— Действительно? Мне на самом деле всё равно, так что будешь Княжной.
— Выказываете мне особое расположение? — я приподняла бровь и скучающе прикусила щёку изнутри. Наша перепалка, конечно, очень увлекательна, но мне уже начинала надоедать. К тому же я оказалась в центре внимания, а я это просто ненавижу.

Моя последняя реплика всё-таки удивила «училку». Он, как я пару секунд назад, поднял бровь, крутанулся на 45 градусов в одну и другую сторону на крутящемся стуле и задумчиво склонил голову набок, рассматривая меня. Это я тоже ненавижу.

— Ладно, садись, кудрявая княжна.
— Так вы не хотите узнать, как меня зовут? — сказала я, присаживаясь. Глупый вопрос, конечно же...
— Нет. Начнём урок, — ладно, беру свои слова обратно: неглупый. Я была уверена, что он спросит.
— Евгений Андреевич, — подняла руку Подсумова Надя. Точно, Андреевич он! — А остальных по списку?
— Ты кто?
— Э-э... Надя... Подсумова.
— Вот и познакомились. А теперь, с вашего позволения, Княжна, — петух опять обратился ко мне. Почему опять я? Я вообще сейчас молчала! — Я запишу тему урока.

Я как-то посчитала этот вопрос риторическим и решила, что на него можно не отвечать, но Евгений Андреевич продолжал выжидающе пялиться на меня. А-а-а, это он так у меня тему урока спросил, что ли? И снова: почему именно я? Так я и спросила:

— «Вторая мировая война». Почему именно я опять?
— Ну, а кто же ещё?
— Вы даже имени моего не знаете, — буркнула я себе под нос так тихо, что услышала только Валя и прыснула.

Оставшееся от урока время учитель спрашивал нас по этой теме. Ну как нас? Их. Меня же он теперь внаглую игнорил, даже когда я единственная в классе тянула руку. В конце концов, кляня его на чём свет стоит, я смирилась, опустила руку и стала думать о своём. Звонок прозвенел так неожиданно, что я практически подпрыгнула. Покосившись на историка, разговаривавшего о чём-то с Пашей Вороновым, я уверовала в то, что мне удастся незамеченной выскользнуть из класса, и я, аки ниндзя, стала пробираться к двери сквозь полчища одноклассников, которые явно не хотели покидать полюбившегося учителя. Прихвостни.

— Княжна! — да растудыть тебя вдоль! Я резко остановилась и развернулась. — Задержись ненадолго.

Я закатила глаза и водрузила свой необъятный рюкзак обратно на парту. Когда остались только мы с Валей, он попросил её идти на урок.

— Надо поговорить с глазу на глаз, Оболенская.
— Ну хотя бы не Княжна. Ладно, я тебя догоню, иди, Валь.
— Окей, — она окинула мужчину подозрительным взглядом и скрылась за дверью.

Как только все звуки стихли, Евгений Андреевич подошёл ко мне и встал напротив, облокотившись на соседнюю парту, в полуметре от меня. Сейчас, когда пялиться в открытую уже можно, поскольку мы одни, я с радостью ухватилась за эту возможность и впилась в мужчину цепким взглядом. Или только мне кажется, что он цепкий. Учитель был довольно высокий, хорошо сложенный, но не до умопомрачения, не так чтобы а-ля «мышцы перекатывались от каждого дуновения ветерка», но скорее всего он в свободное время наведывается в спортзал. Мысленно я поставила одобрительную галочку. Внешность... Я бы не сказала, что он... Ну ладно! Признаю, он красивый. Я слышала, как девочки перешёптывались сзади, что он выглядит слишком «по-взрослому». Понятия не имею как это, ещё менее — чего они от него ожидали. Но сейчас я бы могла сказать, что он именно «по-взрослому» красив. О, ну что за клише?! В нашу школу очень редко забредают красивые личности. Аристократичный овал, — скорее квадрат, но это уже будет слишком, — лица, чёрные ровные брови, голубые не слишком большие глаза, аккуратный нос с лёгкой горбинкой, припухлые губы и в довершение к этому образу двухдневная щетина. В общем, типичный. Хотя нет, не типичный. В России много красивых девушек, а вот с мужчинами нам не повезло. Поэтому, увидев, так сказать, воочию сей редкий экземпляр, я была, мягко говоря, удивлена.

Мои одноклассники (те, которые мальчики, если кто не понял) всегда западали на девочек на год-два младше; одноклассницы на ровесников, поэтому им на нового педагога, как на луну. А вот мне мои ровесники всегда казались полными идиотами с учётом более раннего развития девочек и моего собственного. И я всегда западала на мужчин. Посему мне стоит вести себя осторожно и ненароком не втюхаться в него. Хотя кто в такого петуха влюбится?!

— Закончила?

Я вздрогнула и подняла глаза на Евгения Андреевича.

— Ага. Так зачем, позвольте узнать, вы меня оставили?
— Кажется, с тобой возникнут проблемы.
— Чего это? — вот это сейчас какая-то необоснованная предъява была.
— Ты одна из всего класса меня невзлюбила.

Я фыркнула. Ишь чего захотел.

— А вы бы ещё куда-нибудь свои конечности закинули, авось, вами все просто восхищаться начнут!

На мгновение мужчина застыл с непроницаемым лицом, а потом неожиданно рассмеялся. Вот оно как... Я вообще-то уже собралась с духом, что мне сейчас за мои слова пощёчину влепят. Но как тут смолчать-то?!

— Так ты поэтому так злобно на меня весь урок пялилась?
— Я... — я думала, он и не смотрит... — Я не пялилась!
— Ещё как, — мужчина расслабленно прислонился к столу и неожиданно тепло мне улыбнулся, и на щеках появились умильные ямочки. Оболенская! Отставить умиление! — Не волнуйся, я на самом деле не такой, как ты там выразилась, петух, — кажется, я стала похожа на помидор, но упрямо продолжала смотреть с вызовом. — Я бывший ученик Татьяны Алексеевны и хороший друг семьи, так что и в мыслях не было как-то принижать её значимость. К тому же она сама попросила меня так сделать.

По мере его монолога мои глаза становились всё больше, а под конец превратились в два блюдца. Сама попросила? Вот приколисты, блин!

— Но я ей передам, что ты очень переживаешь за её репутацию.

На колкость я не собиралась отвечать. К тому же, судя по тону, он реально ей расскажет.

— Ладно, — я с грацией пьяной утки перевалилась с одной ноги на другую и скрестила руки на груди. — Вы хотите, чтобы я извинилась перед вами и перестала дерзить?
— Ну, желательно.
— А ваше лицо говорит, что вы этого не хотите.

Евгений Андреевич снова улыбнулся и опустил взгляд.

— Подловила, княжна. Ты за словом в карман не полезешь. Мне нравятся такие д... Такие.

Девушки. Ему нравятся такие девушки. Вот тут-то я и влипла... Я неуверенно улыбнулась и постучала пальцами по ровному покрытию парты. Очень интересное, кстати, покрытие. Прямо красивое такое, никогда раньше не замечала, такие чёрточки классные; о, а вот тут кто-то нехорошее слово написал!

— А вообще-то я хотел спросить, — я осторожно перевела взгляд на учителя. — Не ты ли та «камикадзе», что решилась сдавать историю? — при упоминании прозвища, которое мне дала Татьяна Алексеевна, узнав, что меня ждёт, я невольно расплылась в улыбке. Значит, не врёт, действительно общается с ней.
— Да.

Педагог поджал губы и нахмурился, будто бы я сама не знаю, что сдавать историю — смерти подобно.

— Что ж, тогда, я думаю, нам лучше подружиться, — я скептически хмыкнула. — Для нашего общего блага.
— Прекратите звать меня Княжной, тогда может быть.

Евгений Андреевич рассмеялся и, оттолкнувшись руками от парты, направился к учительскому столу, что ознаменовало конец разговору. Я уже пошла к двери, как меня окликнули. Когда я обернулась, мужчина приподнял уголки губ.

— Так как тебя зовут, Княжна?

Я почему-то улыбнулась.

— Оболенская, Евгений Андреевич. Анна Оболенская.