7 апреля, пятница.

Утро встретило меня холодом и алым безоблачным небом. Точнее, это я его встретила, потому что каким-то чудом проснулась еще до рассвета. Батареи отключили на пару дней в связи с какими-то работами, а прогноз погоды обещал резкое потепление с сегодняшнего дня и, по крайней мере, до середины апреля.

Наверное, в кои-то веки природа решила не портить мой День рождения. Из года в год она устраивала мне какие-то подлянки, так что даже если у меня вдруг действительно появлялось желание куда-то сходить с Анжелой или Валей, или девчонками с танцев, то прогноз всегда показывал мне кукиш. Всю неделю могло быть тепло и солнце, а именно в мой Дэ-Рэ — дождь, холод, депрессняк. А на следующий день опять прекрасная погода. Если я куда-то уеду с ансамблем на это время, у меня конечно же начинает барахлить симка, и никто из родных не может мне дозвониться. В позапрошлом году вот было эпическое комбо. Конкурс, Нижний Новгород, ливень, почти минусовая температура, испорченная не пойми каким образом симка, забегавшаяся я, чуть не потерявшая пояс от костюма и получившая мега-праздничных люлей от Олега Витальевича. Я праздновала свой др после отбоя под одеялом с пачкой сока и маленькой шоколадкой «Алёнка» из сухого пайка. Ясное дело, что никому в тот день не было до меня дела. Да и про свой праздник я никому тогда не напоминала заранее.

Короче говоря, не люблю я свои днюхи. Только лишнее напоминание от вселенной, что я в ней песчинка, не имеющая права даже на этот «свой день» в году. Очень невезучая песчинка.

Так что, несмотря даже на вроде как благоприятные прогнозы, я продолжаю ждать от завтрашнего дня какого-то подвоха. Подвох вообще на моих Днях рождениях — первый и порой единственный гость.

Пять утра. В чашке стынет мой любимый растворимый кофе. Птицы за окном потихоньку начинают распеваться, Котя рядом хрустит кошачьими печеньками, а что делаю я? Я дописываю чёртову геометрию, потому что посреди ночи мне написало больше десяти человек с просьбой скинуть по ней домашку, в том числе и Валя, так что надеяться оказалось не на кого.

Ну, собственно, ничего нового. На мгновение появилась мысль ещё немного поиспользовать Надю и попросить снова поделиться домашкой «ради лучшего исхода нашего общего дела». Потом вообще на шальную голову подумалось, что можно сделать её своим поставщиком домашки на постоянной основе. Но, когда я размышляла об этом вслух, Котю, кажется, начало тошнить, так что я восприняла это, как знак свыше, что мне пора закатать губу и дать себе по лбу. Кто тут всё-таки на медаль идёт: она или я?

Щас бы у Подсумовой списывать...

В прошлый раз была чрезвычайная ситуация, больше я такого не допущу. И это мы ещё посмотрим, что я там у неё понапереписывала. Я ж даже не проверяла ничего.

Я вздохнула и перевела взгляд на часы. Господи, пять утра, а я уже задолбалась. Как говорится, утро начинается не с кофе. Ну или не только с кофе.

— Божмой, чё ты здесь забыла в такую рань?

Я вздрогнула и резко повернулась к двери. Андрей, завёрнутый в одеяло, аки римский император, гордо прошествовал на кухню, сел напротив меня и уже потянул свою клешню к моей чашке.

— Домашку делаю, — буркнула я, угрюмо и беспомощно смотря на то, как меня снова безжалостно обкрадывают. Ну ничего, скоро он поймёт свою ошибку.
— Ты меня пугаешь. Так и вся жизнь мимо пройдёт.
— Не сыпь соль на рану. — Я подпёрла голову кулаком, с плохо скрытым довольством наблюдая за тем, как Андрей прилично так (это, что называется, «я только один глоток на полчашки») отхлёбывает моего замечательного кофе. Кофе «Нескафе 3 в 1». Тот самый, который моя семья за кофе и не считает.

Брат тут же изменился в лице и замер с надутыми щеками, потерянно вперившись в пространство потухшим взглядом. Надо себе на будущее сделать заметочку, что мой кофеёк вытягивает из неподготовленного человека силы, жизненные или умственные, не суть. Я шумно вздохнула и поменяла опору под голову с левой руки на правую, терпеливо ожидая развязки.

Андрей тем временем уже, видимо, нечеловеческим усилием воли попытался проглотить всё, что с такой жадностью набрал в рот, но что-то ему не позволило, и похищенный кофе с неприятным бульком вернулся в чашку, а сама чашка — ко мне в руки. Я с ещё более шумным и, как мне кажется, весьма красноречивым вздохом отставила её подальше.

Андрей скривился и посмотрел на меня, как на врага народа.

— Что это за дичь?
— Растворимый кофе. Мой растворимый кофе. 3 в 1.
— Я всегда знал, что с тобой что-то не так.
— Это был мой последний пакетик.
— Скажи мне спасибо. Я спас тебя от морально-пищевого отравления.

Я фыркнула и вернулась к геометрии, в тайне надеясь, что впредь чашки будут вороваться у меня реже. Может, он не захочет наступать на те же грабли. Да, определенно. Этот маленький последний пакетик был огромным вкладом в моё светлое будущее.

— В любом случае, не поверю, что ты встала в пять утра ради... что это?.. геометрии.

Я хлопнула его по вцепившейся в мой учебник руке и наградила таким выразительным взглядом, что он снова скривился так, будто я принудительно сунула ему под нос мой отвратительный кофе.

— А нет, поверю. Ты же у нас ботаничка. Мне страшно находиться с тобой в замкнутом пространстве, пойду-ка я отсюда... — Брательник встал, по-королевски одёрнул полы своего одеяльного плаща и злорадно добавил: — Досыпать.

Я молча проводила его взглядом и в сердцах пожелала ворочаться в постели без сна как можно дольше. Почему я должна страдать, а он — спокойненько сопеть в подушку?

Я повернулась обратно к тетради, окинула свои каллиграфические, но всё-таки каракули беглым взглядом, нахмурилась и на этот раз с новым вздохом, кажется, выпустила из лёгких весь свой воздух. Яростным движением перелистнула учебник на страницу с ответами. Пора заканчивать с этим утренним кошмаром любыми способами. Андрей, конечно, та ещё заноза в заднице, но всё же прав — так и вся жизнь мимо пройдёт. Я быстренько переписала ответы и с чувством наполовину выполненного долга захлопнула тетрадь.

Устало откинулась на спинку стула и посмотрела на время — половина шестого. Интересно, школу уже открыли? Я задумчиво накрутила на палец влажную кудряшку и цокнула языком, сразу же его прикусив. Слишком громко вышло, не дай бог ещё мама проснётся. Хотя странно, что её не разбудил громкий Андреин голос. Хотя нет — не дай бог ещё папа проснётся... Вот это будет провал.

Волосы ещё не досохли, так что я при любом желании не смогу сейчас выйти из дома, даже если в школу уже пускают. Нет, в принципе, они и по дороге досохнуть могут, и я весь день буду щеголять с превосходной укладкой в стиле «ветрище постарался», но слишком уж высок шанс после такой прогулки слечь с простудой на недельку. А это чревато, учитывая завтрашний праздник... Моя «деньрожденческая» удача увеличивает этот шанс ещё в два раза.

Поэтому я поставила себе будильник на семь двадцать, вставила наушники, включила музыку в случайном порядке, закрыла глаза и машинально запустила пальцы в мягкую шерстку устроившейся на коленях кошки. Ну всё, теперь я не уверена, что смогу встать со стула даже по будильнику, если её пушистое величество решит проспать на мне весь день.

***

— Ну и?

Я ошалело мотнула головой и уставилась на Валю. Она что-то так сосредоточенно вырисовывала в своём блокноте, что могло показаться, что её вопрос мне вообще просто почудился. Мы уже отсидели пять уроков и одну физкультуру (да, её тоже отсидели, потому что забыли форму), так что было бы неудивительно, что мой мозг выкидывает подобные фортели. К тому же сейчас у нас как раз будет самый бесполезный урок в истории человечества после ОБЖ — индивидуальный проект. Кажется, сегодня по расписанию Плетнёв должен заливать всему классу что-то про сорта чая... Но весь этот класс как раз-таки был в курсе, что на свой проект Кирюша положил такой здоровенный чайный лист, что сегодняшнее мероприятие для всех остаётся загадкой. Мы с Валей свои проекты сдали ещё в прошлом году, поэтому этот последний урок учебной недели, да ещё и седьмой, воспринимался, как безжалостное наказание, вероятно, за какие-то страшные грехи в прошлой жизни. Поэтому мы старались хоть как-то себя развлечь, чтобы не умереть со скуки. Валюха вот рисует что-то, а я... А я сижу и гипнотизирую взглядом кулер с водой. Ну ладно, похоже, я уже близка к концу. А урок ещё даже не начался.

— Что «ну и»?
— Ты говорила, что вчера у тебя не вышло свалить к твоему ненаглядному...
— Боже, не называй его так.
—...а сегодня ты это всё-таки попытаешься провернуть. Слушай, ну зачем же так официально? Зови меня Валей.

Я решила не заострять внимание на её колкости и перешла прямо к сути. К тому же я и правда начала ей об этом рассказывать, но потом вылупилась на кулер и затупила минут на пять, судя по всему.

— Ну да... Вчера я к нему не поехала, но сегодня перед выходом сказала маме, что сегодня позарез надо пойти заниматься историей, типа экзамен скоро, все дела. Она посмотрела на меня таким задумчивым взглядом, изрекла что-то, кажется, утвердительное и отправила на все четыре стороны, добавив, что я сияю как начищенный пятак, и она не знает, радоваться этому или начинать точить ножи. Вот я и не понимаю, к чему она это сказала? Я что, раньше никогда не сияла, что ли?..
— Сияла. — Валя усмехнулась, не отрывая глаз от рисунка. — Как кварцевая лампа в морге.
— Ай, да ну тебя.

Я отвернулась от Ланиной и принялась рассматривать одноклассников. В принципе, ничего интересного, все, в основном, сидят в телефонах. Шиванидзе с Манченко с чего-то решили помериться силой в армрестлинге, Воронов как обычно спит, уткнувшись носом в рюкзак, Кира с девчонками обсуждают кого-то из параллели. А Плетнёва даже нигде не видно... Может, решил слинять, чтобы не позориться?

— Кстати! Смотри, что у меня есть. Ай!

Я снова развернулась к Вале, которая полезла в рюкзак и случайно впечаталась лбом в стенку. Ну да, мы на этом уроке сидим у самой стены, а не на среднем ряду, это реально непривычно. Я и сама так нередко прикладывалась всеми частями тела.

Ланина, потирая голову, выпрямилась и сунула мне в руки два немного помятых билета. «Дискотека 90-х»... Я удивленно подняла брови.

— Если что, это ещё не подарок. Просто у меня оказались халявные билеты, и я подумала, что можно сходить и потусить ночью под «шоколадного зайца» и «хали гали».
— Так это не девяностые...
— Знаю, ты это организаторам скажи. В программе есть. Между прочим, не абы где, а в Известия холл.
— А что, из твоих никто не хочет?
— Из моих? — Валя подняла белую бровь. — Ты имеешь в виду родителей? Не-а, им это не особо интересно. Ну давай, соглашайся, халява же! Я же знаю, что в тебе течёт еврейская кровь. А ещё тебе нравятся те песенки.
— Ладно, уговорила. — Я улыбнулась и сунула билеты в учебник по истории, чтобы не помялись ещё больше.

Вообще-то истории сегодня нет, но я решила взять всё с собой, чтобы сразу поехать к Бестужеву. Всю дорогу до школы, загибаясь от тяжести рюкзака, набитого вдвое больше, чем обычно, я пыталась понять, что мной вообще движет, что я с таким упорством рвусь... на дополнительные занятия. Да ещё и по истории. А потом понимание накрыло так внезапно и невероятно ясно — я скучаю, чертовски. Я не видела его все двадцать четыре часа, но соскучилась так, словно прошла неделя. Да и сегодня у него, как назло, выходной, и никаких тебе «Оболенская, что это ты всё шляешься по коридору во время урока, меня, что ли, высматриваешь?».

— Начало в двадцать три ноль-ноль, обрати внимание. Но, мне кажется, самое норм где-то к двенадцати начнётся.
— Ого, так поздно?
— Мать, ну ты чего, в ушах звенит? Я же сказала: «ночью». Заодно и отметим начало твоей днюхи! У меня, к сожалению, днём-то возможности не будет...

Валя поджала губы и неосознанно начала барабанить пальцами по парте.

— Да, я знаю, не парься. Я думала с семьёй в кафе посидеть. Да и ты же знаешь, я особо не отмечаю Дни рождения.
— Знаю, просто... Ну ладно, хорошо, что с семьей посидишь.

Валя прекрасно знает про моё особое везение в этот день и про особенно неудачные прошлые днюхи, как та, в Нижнем Новгороде. Так что она теперь переживает, как бы я снова не осталась одна в свой ДР, и это довольно трогательно. Так что я не стала ей говорить, что папы, как выяснилось утром, скорее всего не будет, а брат может и слинять куда-нибудь. Все они были бы рады, если бы я отмечала совершеннолетие с друзьями.

Тут со звонком в класс вошла учительница, и мы синхронно сделали вид, что ждали этого урока целую вечность.

***

— Пр...

Бестужев медленно моргнул, склонил голову набок, отчего линзы его очков (этих самых его очков, которые так притягивают к себе внимание) блеснули в свете настольной лампы. Это он так показал, что внимательнейше меня слушает.

— Пред... Прод...

Я поджала губы и отвернулась, не сумев выдержать этот его говорящий взгляд: «Оболенская, ты опять несёшь какую-то чушь и сама это понимаешь». Но я вообще-то не чушь несу, а тортик* просто не могу выговорить это чертово слово! И от этого, как ни странно, ещё стыднее. Нюра, без нескольких часов восемнадцать лет, требуется логопед.

— Прот... Пром... Предт... Я не могу! Ну зачем они придумывали такие стрёмные слова, ну кто их просил!
— Давай, ты сможешь, мы в тебя верим.

Я обречённо прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Так. Продукты. Прод. Продтовары? Нет, бред, речь не об этом. Хотя... Так, стоп. Что там дальше? Какая буква? «Т»? Да какая, к чёрту, «т»?! Блин, да я вообще-то чуть ли не впервые пришла сюда с чёткой мыслью, что хочу заниматься далеко не историей, а он, этот очкастый симпатичный м'учитель, с порога, весь такой серьёзный, сунул мне под нос эти сраные пробники. Потому что «у тебя экзамен скоро, не время филонить».

Боженька, помоги мне. Направь меня на следующую букву, умоляю.

Я пристыжённо покосилась на Евгения Андреевича, который продолжал сидеть в той же позе с тем же взглядом. Так что я молниеносно отвернулась и закрыла глаза.

Ладно, в таких случаях мне всегда помогал дедушка Якубович. Крути барабан. Какая буква, Оболенская? Не расстраивай Леонида Аркадьевича. «С»? Нет-нет, нужен ещё один шанс. «Р»?

— Продр...
— Молодец, уже теплее.

Да! Точно! Откройте букву «Р»! Спасибо, Леонид Аркадич, вот вам огурцы с бабулиной грядки, ими, как поговаривают умные люди, можно лечить всякие щекотливые заболевания**. Господи, как же у меня плывёт мозг.

Тут я вдруг воодушевлённо выпрямилась на стуле и вылупилась на предусмотрительно зашторенные занавески. Озарение снизошло внезапно и накрыло чувством эйфории. Ну наконец-то!

— Продразвёрстка!
— Она сделала это. — Бестужев три раза медленно хлопнул в ладоши, отчего мне захотелось похлопать в ответ ему по затылку, и усталым движением снял очки. — Слово вспомнили. Теперь рассказывай дальше.

Я уже открыла было рот, но тут же его закрыла. Машинально перевела взгляд на часы. Блин, уже почти половина седьмого. А мне бы ещё успеть домой заехать, чтобы собраться на эту «дискотеку». Не пойду же я в школьной одежде.

— Вы знаете, я сейчас все свои интеллектуальные силы потратила на то, чтобы выговорить это слово. Я забыла, что хотела сказать.

Историк несколько секунд с непроницаемым выражением смотрел на меня прежде чем прикрыть глаза ладонью.

— Да уж.
— Ну извините, Евгений Андреевич, когда дело касается истории, моих мозгов не надолго хватает.
— Ты излишне самокритична.
— И мне уже пора собираться, если честно.

Тут-то он и взбодрился: резко отдёрнул от лица руку и уставился на меня на удивление (если учитывать, что он практически засыпал пару минут назад) ясным взглядом.

— Куда это? Завтра же суббота. Я думал, ты останешься сегодня.

Я слабо улыбнулась и закрыла тетрадь, таким образом переходя из состояния «ученица на допах своего учителя» в состояние «девушка дома у своего парня». Отодвинула пробники подальше и осторожно прикоснулась рукой к немного колючей щеке.

— Я не могу каждый раз оставаться у вас. Родители не поймут. Ну, мама-то, может, и поймёт, а вот за папу я бы не была так уверена. Я же всё ещё живу с ними, могут появиться вопросы. К тому же... У меня были на сегодняшнюю ночь планы.

Евгений Андреевич нахмурился, как бы безмолвно спрашивая: «Какие это у тебя ночные планы?».

— Мы с Ва...

Тут телефон в моей сумке звякнул, и я оборвалась на полуслове. Сообщение. О, легка на помине. Я нетерпеливо разблокировала телефон, предчувствуя что-то нехорошее.

Валюха, 18:36: «Романофф, что опять с твоим телефоном? Я не могу тебе дозвониться. Дрыхнешь там, что ли? Ладно, надеюсь, ты увидишь это не слишком поздно. Извини, у меня случилось большое, просто огромное чп. Надо срочно ехать на дачу. Так что у меня не выйдет составить тебе компанию, прости :( Билеты же у тебя? Может, предложишь маме? Или брату? Короче, сходи с кем-нибудь, развейся. И снимай видосы с Пьером Нарциссом, будешь мне отчитываться!».

Пришлось перечитать сообщение пару раз, потому что сломанный мозг отказывался его воспринимать. Еле сдержала разочарованный стон. Ну класс, до завтрашнего дня ещё целых пять с половиной часов, а моё проклятие уже началось.

Ну и кого мне звать? Родители к началу концерта только домой вернутся, а брату такие мероприятия вообще не сдались.

Что ж, фортуна снова задом.

— Что-то случилось?

Я обернулась к обеспокоенному немного помятому от бесконечных фейспалмов Бестужеву, и в голове родился план. Фортуна задом, но каким роскошным.

— Евгений Андреич... А не хотите ли составить мне компанию... — И, разумеется, только сейчас до меня дошло, как неловко будет звучать это предложение, —...сегодня ночью?

Бестужев мои догадки тут же подтвердил, уставившись на меня примерно тем же взглядом, как тогда, когда я ему с дуру предложила зайти на чай. Но в тот раз мы ещё вроде как не встречались, поэтому нечего сейчас так на меня смотреть, всё легально, я считаю.

К тому же он был уверен, что я никуда не уйду, так что я в любом случае провела бы ночь в его обществе. В приличном смысле, надеюсь.

Историк откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— И для чего, позволь спросить, тебе на ночь требуется компания? С кем ты там идти собиралась?

Я отзеркалила его позу и подняла бровь.

— А вы это что, позвольте спросить, ревнуете, что ли? — И пока он не успел уничтожить меня за этот вопрос, скороговоркой продолжила: — В общем, у Вали было два халявных билета на дискотеку 90-х, и она предложила мне сходить с ней, а сейчас у неё что-то случилось... и короче вакантное место освободилось. Там будут Кабанов, «Тутси», Пьер Нарцисс...

Судя по выражению лица, Евгений Андреевич ожидал чего угодно, только не этого.

— Вы правда собирались пойти танцевать под эти песни?
— Там будет «Шоколадный заяц» и «Незамужняя, кому-то очень нужная», что за странные вопросы вы задаёте?!

Бестужев некоторое время очень недоверчиво разглядывал моё лицо, словно пытался поймать на каком-то пранке, но дух мой было не сломить. И, в конце концов, он сдался.

— А Соню ты хочешь на ночь одну оставить?

Вот чёрт. Я и не подумала об этом. Энтузиазма поубавилось, но не очень.

— Можно... попросить Татьяну Алексеевну о небольшом одолжении, — промямлила я и по-идиотски нервно улыбнулась от уха до уха.

Пару минут мы сидели в молчании, и я уже успела послать эту тупую затею, эти тупые билеты и эту тупую себя в топку, как вдруг историк шумно выдохнул, резко поднялся со стула и со словами: «Она нас убьёт» вышел из комнаты, а потом, судя по звукам, и из квартиры.

М-м-м, кажется, кое-кто сегодня всё-таки будет отжигать под «шоколадного зайца». А завтра, возможно, будет похоронен за домом вместе со своим учителем истории другим своим учителем истории, но проблемы будем решать по мере поступления. К тому же тогда на моём надгробии будет красивая дата. Везде свои плюсы.

***

— Честно говоря, я всё ещё не понимаю, что мы тут забыли.

Музыка так гремела, что мне пришлось очень сильно напрячь слух, чтобы понять, что там себе под нос пробурчал этот Евгеня.

Со всеми сборами-уговорами мы пришли довольно поздно, так что все адекватные танцевальные места были заняты, и мы пристроились в конце танцпола прямо вплотную к колонне. Чем и воспользовался Бестужев, как с самого начала прилипнув к ней, так уже и не отлипая. Ясно, танцевать он не любит. Ну, вообще-то я тоже не особо люблю (это не касается концертов с ансамблем, разумеется), а точнее, тупо стесняюсь, но когда в перерыве между выходами артистов поставили Таркана с его этим «симарик-симарик», а за ней — ламбаду, я пошла в разнос. Нет, ну, возможно, ещё немного повлиял тот свеженький коктейльчик, который я втихаря хлопнула в честь дня рождения, пока Бестужев «отходил по делам» и рисковал помереть от старости в этой бесконечной очереди в «овальный кабинет». Так что у меня, признаться, был шанс выпить ещё коктейлей десять, но я, как приличная девочка, всё-таки остановилась на одном. Да и к тому же после такого я бы и сама попала в эту очередь.

Потом ещё на сцену вышел Кабанов из «Корни» и оказался таким зайкой, что я еле поборола желание протиснуться ближе к сцене. Евгений Андреевич всё равно бы меня остановил.

Этот зануда всё подпирает собой эту чёртову колонну и всем своим видом показывает, насколько сильно ему нравится происходящее. Я уже сто раз пожалела, что всё-таки не предложила этот билет кому-нибудь ещё, потому что если что-то и может мне сейчас под воздействием Таркана и коктейльчика испортить настроение, так это его смурная физиономия.

И правда. Я перестала трясти кудряхами в такт, пересеклась взглядом со снежным королём и резко приуныла. Причём настолько, что не только испарилось всякое желание веселиться, но даже стало как-то стыдно, что я вообще себе это позволила, пока несчастный историк тут страдает в обнимку с колонной. Хотя вообще-то я замечала, как он постукивал под музыку носком ботинка. И даже видела, как он улыбался, глядя на мои пляски, хотя и пытался это скрыть. И эти попытки только сильнее удручают.

Я расстроенно поджала губы и просто молча встала рядом с ним, опустив голову так, чтобы волосы закрыли лицо. Быстро глянула на время. Почти два часа ночи. Ну что ж, Анечка, с Днём рождения.

Почувствовала прикосновение к плечу, видимо, с призывом к разговору, но не отозвалась. Только подняла глаза на сцену, боковым зрением замечая, что историк весьма скучающе смотрит туда же.

В этот момент отзвучали последние аккорды песни «Плакала берёза», и динамики взорвал бодрый и весёлый голос Кабанова:

— Ну что, признавайтесь, у кого сегодня День рождения!

Мягкий свет разлился по танцполу, и я удивленно вскинула брови. Это что за приколы такие?

Несколько человек подняли руки (как ни странно, вроде бы все были женщинами), и я, решившая: «чем черт не шутит», робко присоединилась к ним. Всё равно в самом конце стою, никто меня не заметит.

Ну, почти никто. Всё тем же боковым зрением я уловила резкое движение справа и покосилась на учителя. До этого прислонившийся к стене и безучастно смотрящий на сцену, теперь он стоял ровно и вглядывался в меня так, будто я только что призналась в убийстве трёх человек и маленькой собачки.

Предположения о его неведении теперь стопроцентно подтвердились. Оно и понятно, откуда ему было знать в самом деле.

— Вот вы, девушка. — Кабанов тем временем указал на какую-то ярко одетую особу в середине зала, тянущую руку так сильно, что я всерьёз начала опасаться, как бы та не оторвалась. — Как вас зовут?

Девушка ответила, но никто не расслышал, и артисту пришлось переспросить. В конце концов, ему по цепочке передали, что она Виктория.

— Надо же, какая удача! Я и не ожидал такого. Дорогая Виктория и все прекрасные дамы, что подняли руки, следующая песня для вас!

И, разумеется, заиграла «С Днём рождения, Вика». Я почувствовала, что мне становится только хуже, и решила выйти на свежий воздух, даже не заботясь о том, заметит мой уход Бестужев или нет. Хотя он не мог не заметить, учитывая, что всё так же не отрывал от меня взгляд.

На улице я с удовольствием вдохнула холодный воздух и на мгновение прикрыла глаза, успокаиваясь. В голове, вроде как, прояснилось. Да ничего же не произошло, надо признать очевидное, просто я себя за день сумела так накрутить, что любая фигня могла стать катализатором.

— Почему ты не сказала?

Я даже не посмотрела на подошедшего Бестужева. Судя по голосу, взгляд у него, должно быть, обвиняющий. Хотя долго избегать этого не вышло, и я всё-таки подняла глаза.

— Я хочу домой. Я устала.

Евгений Андреевич несколько секунд просто продолжал молча на меня пялиться, но потом кивнул, подошёл ко мне, приобнял одной рукой и повёл к машине.

***

Тишина была довольно гнетущей, но нарушать её я не спешила. Да мне и сказать было нечего.

Через некоторое время меня начало клонить в сон, и я осознала, что и правда устала. А потом ещё внезапно осознала, что вопрос певца о Дне рождения, возможно, относился к тем, у кого он был сегодня, то есть, по сути вчера, а я скорее всего крупно тупанула. Типа, пока не поспал — новый день не настал. И потерянный взгляд Бестужева, наверное, говорил о том, что он подумал, что мой да-рэ тоже был вчера, а я ничего никому не сказала и поехала решать пробники по истории.

Хотя кто его знает. Почему это вообще его так расстроило?

— И всё же. Почему?

Я отвлеклась от созерцания тёмных улиц за окном и повернулась к историку.

— Что «почему»?
— Почему ты мне не сказала?
— День рождения у меня 8-го, если что. Он, наверное, спрашивал про 7-е... Я не знаю, почему я подняла руку.
— Ты не ответила на вопрос.

Никакого облегчения на лице у него не появилось. Я скрутила собственные пальцы, отводя взгляд.

— Не знаю. Я вообще не люблю свои Дни рождения и не праздную их. Во всяком случае 8-го. Мне просто в этот день как-то особенно не везёт, так что я просто стараюсь пережидать его... как грозу. Пять лет назад, например, я провела его, лёжа в кровати, потому что меня аж дважды сбила машина. И что бы вообще изменилось, если бы вы знали? — Тут сквозь оправдания стала прорываться обида за испорченную ночь. — Вы бы не вели себя так, будто я вас силком туда затащила, и оказываете мне невероятное одолжение?

Он ничего не ответил, только крепче сжал руль. Надеюсь, что от стыда. Ибо нефиг.

— Ладно. — Я всплеснула руками. — Раз вы так просите. Уведомляю вас, Евгений Андреевич, что с сегодняшнего дня вы официально можете не бояться того, что вас посадят за совращение малолетней. Даже не знаю, чей конкретно в таком случае сегодня праздник.
— Перестань.
— Что «перестань»? Вам не кажется, что я немного имею право злиться?
— Если бы ты мне сказала...

Я звонко хлопнула себя по коленкам, чтобы невербально заставить его замолчать. В противном случае, я бы, наверное, не сдержалась и выдала бы что-то очень грубое.

— Да причём тут это?! Вы стояли там, будто стенка сама себя не подопрёт, смотрели на меня этим своим взглядом: «чё ты творишь, зачем я сюда вообще пришёл» и с каждой секундой опускали моё настроение так, что ниже только в ад. И какая разница, праздник у меня или нет? Хотите сказать, в любой другой день это было бы нормально? И я... Извините, я не хочу сейчас ссориться и делать всё ещё хуже. Так что, если вас не затруднит, просто отвезите меня домой, и забудем про это.

Евгений Андреевич шумно выдохнул и, так и не встречаясь со мной взглядом, кивнул:

— Хорошо.

Минут пятнадцать спустя у меня закрались смутные сомнения относительно того, куда конкретно собирается «подвезти» меня мой препод, потому что ни этих мест, ни этой дороги я не узнавала, а навигатор упрямо показывал, что от моего дома мы только сильнее удаляемся. В голову внезапно снова постучалась мысль о красивой дате на надгробии.

— Евгений Андреевич, куда мы едем?
— Домой, — коротко и совершенно невозмутимо ответил Бестужев, не отрывая взгляда от дороги.
— Я не знаю этой дороги.
— Мы объезжаем дорожные работы.
— А... Ну ладно.

Я уже немного успокоилась, как вдруг... Погодите-ка.

— А... А к кому домой мы эти работы объезжаем?
— Ко мне.

Несколько секунд я тупо пялилась на его невозмутимый профиль и не понимала, стоит ли мне вообще сейчас начинать поднимать хай, так как смысла особого от этого всё равно не будет. Раз уж я теперь официально взрослый человек, то и вести себя надо соответствующе, а это значит: сначала пару минут подумай, потом закатывай истерики.

Я тоже повернулась к дороге, прокашлялась, сделала пару вдохов-выдохов и максимально спокойным интеллигентным тоном спросила, какого хрена от вытворяет.

— Ты сказала, что хочешь домой, я и еду.
— Я имела в виду свой дом, разумеется!
— Такие условия надо было раньше задавать.
— Вы историю преподаёте или информатику? Если B, то A равно десяти, если не B, то Аня идёт нахер. — Несмотря на наезды, я уже успела растерять весь запал и злость и просто расслабленно откинулась в кресле, наслаждаясь «видами» звёздного неба, которого на самом деле было совсем не видно за ярким светом ночного мегаполиса и заводским дымом. Но мечтать же никто не запрещал.
— Не выражайся.
— Да ладно вам. Чай не в школе. К тому же выходные, так что можете уже перестать быть моим учителем.
— Я перестал быть твоим учителем, когда мы вышли из школы.

Я многозначительно промолчала и решила запомнить эту фразу, чтобы в будущем использовать её против него. А точнее против его этих «не выражайся». Сам-то небось похлеще меня скабрёзничает.

Я окончательно смирилась со своим положением, написала маме вконтакте, что всё нормально, и решила прикорнуть на собственном плече, пока мы так «удачно» объезжаем дорожные работы.

***

— Соня уже спит, так что тихая ночь гарантирована.

Я подняла взгляд на вошедшего в спальню Бестужева и села на кровати по-турецки, закрыв «Жизнь эльфов»*** в твёрдом переплёте с таким хлопком, что все эльфы там должны были оглохнуть.

— Она вроде и не была никогда источником ночного шума. И книга, кстати, полный отстой. Кто вообще назвал её бестселлером? Словесная муть.

Евгений Андреевич улыбнулся, повернулся к шкафу и достал пижамные штаны. Загадка человечества номер триста девяносто четыре — где всё-таки от этих штанов верх?

— Ну это ты пока так говоришь. Она тебя ещё удивит. Я про Соню. А книга и правда отстой, убери её, а то мозги расплавятся.
— Нет, ну вы только послушайте: «В нынешнем его существовании о былых увлечениях напоминали лишь трели птиц на заре или гигантские росчерки облаков. И потому боль, которую он ощутил, когда малышка заиграла, пробудила какую-то печаль, давно таившуюся внутри души, смутное напоминание о жестокости наслаждения...». Что это за стилистическая экзекуция?
— Я знаю.

Евгений Андреевич подошёл и мягко забрал у меня книгу.

— Всё, заканчивай. Спать пора.
— Вы перепутали меня с Соней?

Историк смерил меня укоризненным взглядом, покачал головой и вышел из комнаты вместе с книжкой.

И зачем он вообще держит у себя в библиотеке такое глупое чтиво? Я бы давно уже сбагрила кому-нибудь.

Всё ещё зачем-то пытаясь вникнуть в смысл той фразы, я забралась под одеяло, натянув его по самый нос и закрыла глаза. Немного подумав, всё же взяла телефон и завела будильник на половину десятого.

Хоть Дни рождения у меня и не самые удачные в году, но проспать «свой день» целиком всё же не хочется.

_______________________________
*— отсылка к видео «Я несу тортик», а точнее его варианту с Дианочкой (https://youtu.be/y-h2RYq2n9Q)
**— имеется в виду, разумеется, геморрой))0) Все ведь должны помнить этот замечательный видос (https://youtu.be/d4OjckXC8CU)
***— «Жизнь эльфов» — «бестселлер» 2016 года с красивой обложкой и абсолютно пустым содержанием, где неуместных стилистических приёмов чуть больше, чем чересчур.