C1

Самолет авиакомпании «British Airways» вылетал из Нью-Йорка поздним вечером. Ниа посчитал за благо, что, отправляясь ночным рейсом, его команда сможет спокойно выспаться. Себя он в расчет не брал — сон вне собственной квартиры всегда давался ему с трудом.

Мелло появился на пороге лаунджа за полчаса до начала посадки. Он ни на мгновение не задержал взгляд на других пассажирах и сразу направился в нужную сторону, словно заранее просканировал помещение. Вместо чемодана на колесах у него была лишь небольшая сумка через плечо. За последние годы его стиль эволюционировал: большая часть гардероба всё ещё состояла из черной кожи, но отныне это были дорогие и более сдержанные вещи, лишенные былой нарочитой экстравагантности.

До того, как Ниа связался с Мелло неделю назад, они не разговаривали около трех месяцев, а не виделись и того дольше. Если быть откровенным, то Ниа совершенно не рассчитывал, что Мелло согласится лететь с ним куда-то дальше соседнего штата, однако он счел нужным поставить того в известность поездки в Винчестер и ради формальности спросить о его заинтересованности в этом деле.

— Всем привет, — коротко бросил Мелло и, сев в кресло напротив, оценивающе скользнул взглядом по Ниа. — Ты подстригся.

— Здравствуй, Мелло, — ответил Ниа и неопределенно повел плечами. Он не был уверен, стоит ли расценивать это как риторический вопрос или констатацию факта. Мелло, однако, молчал, поэтому спустя пару секунд Ниа пояснил: — В чужой стране нам не следует привлекать к себе внимание, так что я решил немного укоротить длину. — Указательный палец сам потянулся к одной из светлых прядей, нырнул внутрь локона и принялся вращаться вокруг своей оси. Волосы теперь едва доходили ему до плеч.

— Во сколько часов у нас поезд до Винчестера? — сменил Мелло тему.

— В одиннадцать, — ответила за Ниа Лиднер и положила на подлокотник его кресла все билеты, оформленные на Рафаэля Кросби.

— Я так понимаю, что джет ты не взял по той же причине, почему и подстригся, — заметил Мелло, оттягивая в сторону, а затем отпуская накрашенным ногтем края всех билетов разом. Раздался характерный щелчок.

— Визит в «Дом Вэмми» — моя личная инициатива и поэтому никак не поддерживается центральным разведывательным управлением. Ждать оформления всех соответствующих документов для международного перелета или вовлекать авиационных брокеров было нецелесообразно.

— Надеюсь, мы хотя бы летим бизнес-классом.

— Первым классом.

— Прекрасно, — Мелло с явным удовлетворением кивнул и достал новую плитку шоколада. За последние несколько лет он разительно сократил потребление сахара, но, насколько Ниа знал, все еще не мог полностью отказать себе в шоколаде. — А где Лестер?

— Он в отпуске.

— Вау, оказывается, у вас даже отпуска бывают.

До объявления начала посадки Лиднер читала книгу «Думай медленно... решай быстро» Даниэль Канемана, а Джованни что-то слушал в наушниках. Их команда работала вместе уже около десяти лет и помимо времени, проведенным непосредственно за расследованиями, их постепенно стало объединять и нечто большее — перелеты внутри штатов, совместное проживание в одной квартире в ходе каких-либо полевых заданий, обязательные корпоративные праздники, к которым Ниа принудили, и редкие, очень редкие походы куда-нибудь выпить после работы. Он никогда не использовал термин «семья» в отношении кого бы то ни было, однако, если рассматривать семью как социальный институт, объединяющий людей на основе близких межличностных связей и определённого уровня доверия, то его взаимодействие с членами СПК можно было бы охарактеризовать как «семейное». Он знал о своих подчиненных вещи, которые предположительно знают только члены семьи — например то, что Лиднер очень тяжело переживала смерть своей матери два года назад, Джованни в университете мечтал стал рок-исполнителем и даже какое-то время играл в студенческой музыкальной группе, а бывшая жена Лестера долго не позволяла ему видеться со своим сыном. В свою очередь они знали, что Ниа страдает бессонницей и вынужден принимать снотворное, а еще что он два раза проваливал экзамен по вождению и после перенесенного коронавируса почти утратил вкусовую чувствительность.

Мелло же знал лишь о последнем, и его роль в своей жизни Ниа мог обозначить как угодно, но не «семья».

— Сколько сейчас лет Роджеру? — спросил Мелло, когда они шли из лаунджа по специальному коридору на посадку.

— Семьдесят шесть.

— Он все еще в здравом уме?

— Насколько я могу судить из нашего последнего телефонного разговора, то да.

— А как зовут человека, которого он поставил вместо себя во главе «Дома Вэмми»?

— Элиот Смит. Я могу выслать тебе его досье в самолете.

— Не нужно. Предпочитаю полагаться на первое впечатление, а не на бумажки.

— Что же, тогда тебя обрадует, что уже завтра после обеда у нас назначена встреча с ним и Роджером.

— Пятичасовое чаепитие? — с очевидной иронией спросил Мелло и, не дождавшись, ответной реплики, выудил из рук Ниа американский паспорт. — А какие у тебя местоимения? — Вопрос уходил корнями в корпоративную этику. Об инклюзивности и уважении к гендерной идентичности в Америке трубили на каждом шагу. — Норман Рейнхардт, — вслух прочел Мелло его поддельное имя. — Тебе даже подходит.

— Спасибо, Рафаэль, — ответил Ниа и первым вошел в самолет.

Их радушно поприветствовали на борту, помогли разместить багаж, указали на места и осведомились, можно ли предложить им бокал шампанского. Ниа отказался и, заняв свое место, сразу же снял кроссовки и пристегнул ремень — он намеревался долететь до Лондона, ограничившись только нужным минимумом социального взаимодействия с окружающими. Мелло же наоборот попросил принести выпить, поинтересовался закусками, а потом излишне любезничал со стюардессой.

Они сидели в соседних «кабинах» в центре салона, и помимо перегородок их разделяла плиссированная штора, которую можно было задернуть при желании.

Ниа обернулся, чтобы удостовериться, что остальные нашли свои места: Джованни, свесив голову на бок, уже спал, а Лиднер, словно незаметно переместившись с кожаного кресла из лаунжа на сиденье самолета, продолжала читать в той же позе и с тем же выражением лица.

Самолет вырулил на взлетно-посадочную полосу, когда после короткого треска громкоговорителя раздался низкий голос капитана. Из длинной перечни фактов Ниа выхватил лишь два: крейсерская высота и скорость. Ему понадобилось меньше пяти секунд, чтобы сделать нужный расчет: пройдет семнадцать минут с начала взлета и до момента, как погаснет знак «пристегнуть ремни» на табло.

За семнадцать минут можно успеть приготовить какое-нибудь несложное блюдо — наприемр, яичницу или макароны с песто, — ответить на несколько электронных писем, проехать пять-шесть станций на метро или выстроить десяток плиток «домино».

А после этих семнадцати минут они будут лететь над океаном еще около семи часов.

Основываясь на метеоусловиях, возрасте самолета, времени суток и других важных факторах, вероятность авиакатастрофы конкретно на этом маршруте составляла примерно один к одиннадцати миллионам процентов.

Ничтожно мало.

— Ниа?..

— Да, Мелло? — к своему стыду он даже не заметил, что слишком крепко сжимал подлокотники кресла. Ни кубик-рубик, ни пластиковый работ, которые он взял с собой в полет, не смогли его отвлечь.

— Мне кажется, тебе тоже не помешало бы выпить.

— Как ты пришел к этому выводу?

— Дедуктивное умозаключение, — Мелло обхватил большим и указательным пальцами дужку своих квадратных очков и спустил их на середину носа — внимательно посмотрел на Ниа, словно готовясь вынести какой-то диагноз. Последние несколько лет Мелло приноровился скрывать шрам от ожога очками-вайфарерами с нулевыми диоптриями. — Не знал, что ты боишься летать.

— Бояться и не любить — это разные вещи.

— Как скажешь. Но шампанское отличное.

— Рад, что хоть кто-то наслаждается перелетом. Но мне еще нужно работать, — соврал Ниа и в качестве доказательство даже достал из сумку и положил на откидной столик ноутбук.

— Ладно, принимается, — Мелло прищурился, после чего расслабленно откинулся на спинку кресла, подняв свой наполовину опустевший бокал. — За «Дом Вамми» и нового «Эл»!

Когда мощность двигателей увеличилась до взлетного режима и они рванули вперед по взлетной полосе навстречу небу, Ниа закрыл глаза и прикусил язык, чтобы ненароком не вскрикнуть при воздушных ямах. Слева от него Мелло негромко, но так, чтобы перекричать гудение, сказал «расслабься».

Когда неделю назад он позвонил Мелло, тот был в Майами — пока они разговаривали, на фоне было слышно, как шумит море. Возможно, Мелло арендовал квартиру у самого побережья. Так же, как Ниа не ожидал, что Мелло согласится летать с ним в Винчестер, так же и Мелло судя по всему не ожидал, что Ниа захочет привлечь его к вопросу выбора следующего приемника Эл.

Для Ниа все было просто — когда-то их двоих выбрали, поэтому и это решение они могли бы принять сообща. Но учитывая, что Мелло давно был равнодушен к титулу «Эл» и совершенно перегорел доказывать свое превосходство, Ниа был уверен, что поиск и назначение подходящего кандидата станет его прерогативой.

— Почему ты занялся этим вопросом именно теперь? — спросил Мелло на том конце провода.

— На то есть свои причины.

— Мне было двенадцать, когда выбор Эл уже пал на нас обоих.

— Не стоит забывать, что тогда в мире существовала угроза Киры.

— Сколько лет было Эл, когда он погиб?

— На этот счет у меня нет точных сведений, но все указывает на то, что ему было около двадцати пяти.

— Тебе же в этом году... — повисла недолгая пауза.

— Мне будет двадцать восемь. Не подскажешь, к чему эти расчеты?

— Размышляю вслух, какого возраста приемник тебе нужен...

— Нам.

— ... и когда ему потенциально придется занять твое место. Ты ведь уже пережил Эл.

— Хочешь спрогнозировать дату моей смерти? — Ниа усмехнулся против воли.

— Стараюсь подходить к делу с твоей же рациональностью.

— Мне приятно это слышать. Агент Лиднер отправит тебе электронный билет на почту. Только, пожалуйста, не опаздывай, потому что билет без открытой даты.

— Я тебя понял, — коротко сказал Мелло и не прощаясь положил трубку.

Если Ниа большую часть полета посвятил анализу базы данных ЦРУ и всех незакрытых дел в Винчестере за последние пять лет, то на протяжении первого часа Мелло с кем-то переписывался, на протяжении второго, третьего и четвертого смотрел биографический фильм о Роберте Оппенгеймере, а оставшееся время до завтрака — спал, не потрудившись даже полностью откинуть спинку кресла.

Мимолетный импульс снять с Мелло очки зародился на кончиках пальцев и там же исчез. Ниа видел Мелло спящим множество раз, не говоря уже о том, что они часто делили одну постель.

«Хитроу» встретил их бесконечным потоком — голосов, звуков и запахов. На каждые десять минут приходилось по пятнадцать рейсов. Механический женский голос бесперебойно объявлял о смене гейта, о начале посадки на рейс до Тбилиси, о том, чтобы мистер Ли срочно подошел к стойке регистрации и чтобы пассажиры не забывали свои вещи...

Когда они, наконец, сели в поезд до Винчестера, Ниа уже чувствовал приближение головной боли — она подкрадывалась медленно, но неумолимо, как вода, просачивающаяся сквозь трещину в плотине. Иронично, что при всех своих экстраординарных способностях вычислять интегралы в уме, классифицировать любое оружие и свободно говорить на английском, японском, арабском, испанском и немецком языках, он не мог справиться со сверхчувствительностью к окружающему шуму. И в подобных обстоятельствах это было проблемой.

— С тобой все в порядке? — его состояние не осталось незамеченным Джованни.

— В полном. Не нужно обо мне беспокоиться, — сказал Ниа, предупреждая все дальнейшие расспросы.

— Выглядишь ужасно, — прокомментировал Мелло без тени сочувствия.

— Благодарю за наблюдательность, Мелло.

Дети из «Дома Вэмми» только однажды ездили в Лондон, где их водили на один спектакль. Города, как тогда, так и сейчас, не производили на Ниа особого впечатления — он никогда не мог точно сказать, нравятся ли ему Нью-Йорк, Токио или Париж. А вот сам спектакль, несмотря на примитивность сюжета, врезался в его память. Вернее, Ниа завораживало наблюдать за тем, как актеры то и дело выпадали из своих ролей. Например, главный злодей, уходя за кулисы, сбрасывал свою пугающую улыбку и подмигивал кому-то за сценой — то ли ассистенту по свету, то ли другому актеру, готовящемуся к выходу, — а принцесса споткнулась о ступеньку, когда взбиралась на свою башню.

С тех пор он задавался вопросом, какая роль отведена ему самому и как часто он из нее «выпадает»?

Когда Лондон остался позади, ехать им оставался еще час. Мелло пересел через проход, положил свою сумку на соседнее место. В руках он держал планшет и сосредоточенно просматривал какие-то документы.

Ниа знал о роде занятий Мелло лишь столько, чтобы быть уверенным, что тот не попадет в неприятности, но при этом не был бы способен сообщить какие-либо детали, если бы ЦРУ или Интерпол пронюхали их связь и стали допрашивать его. Ни на секунду у Ниа не возникало сомнений, что Мелло ведет полулегальную деятельность: от операций с криптовалютой до серого импорта. Хотя иногда они сталкивались лбами в каком-нибудь расследовании, работая на разные стороны. И если одной рукой Ниа готов был без церемоний засадить Мелло за решетку, то другой так же был готов позвонить и нанять лучшего адвоката в стране, чтобы тот представлял интересы Мелло в суде.

В итоге они вдвоем — детектив «Эл» и человек с крайне сомнительной репутацией — ехали в Винчестер искать наследника.

Снимать отель было рискованно, поэтому Ниа купил двухэтажный загородный дом в районе «Фулфлуд».

— Навевает воспоминания, не находишь? — спросил Мелло, когда они вышли из минивэна.

— Едва ли. — В отличие от других мальчишек, которые после тринадцати лет тайком сбегали из приюта, чтобы побродить по окрестностям и, возможно, достать баночку пива, Ниа редко выходил не то что за территорию «Вэмми», но даже из самого здания.

— Если что, здесь за углом раньше был отличный паб, — Мелло обернулся к Лиднер. — Можем нагрянуть туда вечером.

— Я не против.

Ниа сказал агенту Джованни и Лиднер, что те могут относительно свободно планировать свой день, но попросил их оставаться на связи и в пределах города. Зато Мелло занимал в его дальнейших планах куда более важное место. Но сперва нужно было справиться с головной болью, врезающейся в виски, как молот в колокол.

***

Время в директорском кабинете остановилось в тот самый день, когда Ниа был здесь с Мелло в последний раз: вековой дубовый стол, фотографии в пыльных рамках на подоконнике, огромный книжный шкаф и напольные часы. В этом же кабинете на них обрушили роковое известие о смерти Эл — от отчаяния Мелло тряс Роджера за грудки: «Хочешь сказать, что его убил Кира, да?!». А потом Мелло, наотрез отказавшись работать в паре, хлопнул дверью и навсегда покинул приют.

— Мелло! Ниа! Не представляете, как я рад вас видеть! — воскликнул Роджер и с несвойственной его возрасту проворностью поднялся им навстречу со своего кресла.

— Привет, Роджер! — сказал Мелло, протягивая руку для рукопожатия.

Роджер схватил ее обеими руками и начал энергично трясти, так что очки съехали ему на нос.

— Здравствуй, Роджер, — присоединился к приветствую Ниа, которого в следующий же миг сжали в крепких объятиях. По его телу пробежала мелкая волна дрожи, а в горле быстро образовался ком — знакомые симптомы тактилофобии. Лишь прикосновения Мелло не вызывали в нем отвращения. — Дайте мне посмотреть на вас как следует! Подумать только, мы не виделись дольше десяти лет, — Роджер отступил назад и с нескрываемым любопытством начал разглядывать их. — Ниа, ты вытянулся и волосы стали немного длиннее. А Мелло?.. Ох, этот твой шрам я вижу лично впервые, но... — он развел руками, не зная, как прокомментировать его наличие, — знаешь, он тебе даже идёт.

— С тех пор много воды утекло, — пожал плечами Мелло.

— Значит, вы теперь работаете вместе?

— Не совсем так, — поправил его Ниа, но Роджер, кажется, его даже не слышал.

— Я, честно признаться, весьма удивился, когда три дня назад Ниа подтвердил свой визит и сказал, что приедет не один... Сначала я было решил, что это наконец-то...

— Исключено, — холодно отрезал Ниа, понимая, что было на уме у Роджера.

— Кстати, у вас у обоих стал очень явным американский акцент.

— Это неудивительно, потому что...

Чей-то кашель прерывал их.
.
— Ах, точно! Позвольте представить вам Элиота Смита, — спохватился Роджер и указал в угол комнаты, откуда к ним вышел человек средних лет. Тем, что сильно выделялось на его лице были глаза — ясно-голубые и до неприятного проницательные.

После еще одного раунда приветствий и бессодержательной короткой беседы, которую по большей части поддерживал Мелло, Ниа достал карты Таро и, не перемешав колоду, демонстративно положил верхнюю карту на стол, между чашками чайного сервиса.

Колесо Фортуны.

— Перейдем к делу, — объявил он не терпящим возражений тоном. — Роджер, по телефону ты сказал, что у тебя уже есть представление, кто мог бы перенять титул «Эл» в дальнейшем. Не поделишься своими мыслями по этому поводу?

— Я хотел выслать тебе личные дела на ребят, а также табели их успеваемости, но...

— Мне интереснее будет послушать сперва тебя, — перебил его Мелло. — Сколько человек ты выбрал?

— Трое.

— Они знают об этом?

— Косвенно, — сказал Роджер.

— Что значит «косвенно»? — уточнил Ниа.

— Я лишь дал понять, что у них есть все предпосылки к работе в криминалистике. — Собственно, это и есть их предмет по выбору. И все они в нем преуспели. Первого мальчика зовут Эрик, ему четырнадцать. Я бы описал его как амбициозного лидера с твердыми принципами. Иногда даже слишком. Поиск компромиссов — это не про него. Однако остальные двое тянутся к нему.

— То есть, между ними нет конкуренции?

Ниа не удивился, что вопрос прозвучал именно из уст Мелло.

— Нет. Они — лучшие друзья. Второго мальчика зовут Артур. Он более вдумчивый, сосредоточенный и точно даст Эрику фору в стратегическом мышлении. К его слабым сторонам я бы причислил неуверенность в себе и излишнюю эмоциональность в стрессовых ситуациях.

Роджер замолчал и несколько раз постучал ногтем ногтя по краю блюдца.

— Кто же третий? — нетерпеливо спросил Мелло.

— Мия.

— Девочка?

— Да. Если быть откровенным, то я все еще в сомнениях на ее счет. Из них троих она в самой лучшей физической форме. Представьте, она побила все рекорды по нормативам. Притом она смелая, решительная, вдумчивая и стрессоустойчивая, но... очень сильно привязана к Эрику.

— «Очень» — это мягко сказано, — впервые за всю их встречу заговорил Элиот. — Я бы назвал это болезненной привязанностью. Они прибыли в приют вместе в возрасте девяти лет. Сначала был трагический случай с ее родителями, поэтому она стала названной сестрой Эрика. Затем и его родители погибли при довольно жестоких обстоятельствах. С самого первого дня в приюте, она не отходит от Эрика и чрезмерно его опекает.

— Думаешь, если бы не мальчик Эрик, то Мия не заинтересовалась криминалистикой? Есть ли вероятность, что она лишь следует за ним, не имея собственных амбиций? — спросил Ниа, накручивая локон на кончик указательного пальца.

— Трудно сказать. Везде тянуться за Эриком крепко вошло у нее в привычку.

— Они могли бы работать вместе, — предложил Роджер. — Она без преувеличения невероятно способная. Ну и, судя по вам, это более чем возможно.

— Все сложнее, чем кажется, — лаконично сказал Ниа. Этой фразой можно было бы описать их отношения с Мелло в принципе. Мелло рядом с ним лишь едва заметно усмехнулся. — В данном случае я не вижу, как их союз мог бы работать. Подобного рода привязанность всегда сопряжена с потенциальным конфликтом интересов, эмоциональной нестабильностью и риском манипуляций. Я ознакомлюсь с результатами ее тестов, но уже сейчас уверен на девяносто процентов, что она неподходящая кандидатура. Человек, посвятивший себя делу Эл, должен исключить любые факторы, влияющие на объективность.

— Что же, зная тебя, я ожидал, что ты так скажешь, — Роджер пожал плечами.

Ниа представил конкретный план действий и назвал испытания, которым намеревался подвергнуть кандидатов: интеллектуальные, этические и эмоционально-психологические. Роджер и Элиот полностью согласились с ним, в то время как Мелло был против.

Естественно.

— Тебе не кажется, что это слишком? Какая еще в «Го»? Даже я не в ней плох.

— Ты недооцениваешь настольные игры. По моему личному мнению, игра в «Го» помогает выявить стратегическое мышление, способность планировать на несколько шагов вперед и предсказывать действия противника.

— Думаешь, Эл умел играть в «Го»? Ну-ка, Роджер, скажи нам: как часто Эл находил время, чтобы сыграть с тобой партию-другую?

Тон Мелло был ровным, но Ниа, у которого была масса возможностей изучить его, явственно чувствовал в нем нотки пассивной агрессии.

— Лично со мной Эл никогда не играл в настольные игры, — отшутился Роджер, стараясь смягчить напряжение.

— Предположим, никто из них не сравнится с тобой в шахматах или в «Го», что тогда?

— Я сказал, что это лишь один из тестов, результаты которого мне любопытно узнать.

— Напомни, мы выбираем наследника титула «Эл» или чемпиона по настольным играм? Если следовать твоей теории, все гроссмейстеры по шахматам с легкостью могли бы стать детективами.

— Ты искажаешь факты.

— А ты пытаешься найти сверхчеловека, ну или свою точную копию в детском приюте.

— Какие же есть у тебя предложения, Мелло? — на карту легла карта «Императора».

— Кейсы. Дай этим детям просто самим провести какое-либо расследование. Позволь им собрать улики и определить подозреваемых. Наблюдай, как они будут работать по одному и в группе. Все.

— Незакрытые дела, которые я хочу им поручить, не исключают других способов выявить их умение принимать решения. Я также хочу видеть их реакцию на поражение. Советую тебе смотреть глубже, Мелло. Шахматы — это всего лишь фигуры и клеточная доска, но игра в шахматы — это намного больше.

Мелло ничего больше не сказал — или ему наскучил этот спор, или он намеревался обсудить это с Ниа наедине. Второе было предпочтительнее.

— Может быть, нам и стоит пересмотреть некоторые аспекты плана, — осторожно предложил Элиот, когда тишина стала невыносимой.

— Нет, — сказал Ниа, вставая с кресла. Колода карт удобно и легко легла в руку. — Спасибо за ваше внимание и предложения. Но я по-прежнему считаю первоначальную процедуру отбора самой оптимальной. — Так он бы мог закончить любое совещание с Лиднер, Джованни или Лестером. — Мы увидимся завтра.

***

До Фулфлуда они вместе шли пешком. Воздух — свежий и напитанный цветочным ароматом — трепал волосы Мелло, гнал пустую банку из-под колы по асфальту и шуршал в густой листве. Солнце клонилось к горизонту, поэтому Ниа пришлось смотреть под ноги, чтобы не быть им ослепленным. В Нью-Йорке весна ощущалась как-то иначе.

— В этом парке я впервые поцеловался, — вдруг сказал Мелло. — Мне было девять.

— Это очень ценная для меня информация, — сухо отозвался Ниа, давая понять, что подробности его мало интересовали.

— Ты вряд ли ее помнишь. Алекс. Ее быстро забрали из «Вэмми».

Как только они подошли к калитке, из дома вышли Джованни и Лиднер. Они собирались пойти в тот самый паб, о котором говорил Мелло.

— Я с вами! Ниа?.. — он обернулся и приоткрыл рот, но Ниа его перебил:

— Нет, спасибо. Я останусь.

— Мы купили кое-что для завтрака и что-то на перекус. Если проголодаешься, загляни в холодильник, — сказала Лиднер, поправляя волосы.

— Понятно, — кивнул Ниа. — Надеюсь, мне не нужно напоминать, сколько алкоголя допустимо в данных обстоятельствах. Вы все мне нужны в полной боевой готовности в любое время дня и ночи.

— Да брось, — отмахнулся Мелло.

— Ты не работаешь на меня, Мелло, — Ниа склонил голову и слегка улыбнулся. — Моя просьба относилась к агенту Лиднер и Джованни. И еще, одноразовые телефоны у вас с собой?

— Естественно.

— Черт возьми, он у вас всегда такой параноидальный? — вскинул руки Мелло.

— В моем положении неэтично отвечать на такие вопросы, — полушутливо заметила Лиднер. — Тем более, это ты знаешь Ниа дольше нас.

— Напоминаю, что я всё ещё здесь. Хорошего вечера!

Лиднер и Джованни разместились на первом этаже дома, а комнаты Ниа и Мелло находились на втором. Было одно «но» — их комнаты были смежны с одной ванной. Это означало, что, занимая ванную комнату, нужно было запирать двери с обеих сторон.
Сидя в наполненной ванной, Ниа запоздало осознал, что забыл это сделать. Ничего страшного. Если на свете и был человек, чье присутствие совершенно не стесняло Ниа, то это был Мелло. Тот никогда не оставался в его квартире в Нью-Йорке дольше чем на день, но несколько раз они даже завтракали вместе, принимали ванну или просто занимались каждый своим делом: Мелло обычно работал удалённо, уткнувшись в планшет, пока Ниа, погруженный в свои мысли, выстраивал вокруг себя защитный круг из игрушек, словно во время спиритического сеанса.

Ниа прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько нерациональны такие отношения. Хотя уже слово «отношения» не казалось подходящим. Для человека логики и холодного расчёта, фаната криптографического анализа и знатока математических формул, всё, что нельзя было обозначить точным словом на каком бы то ни было языке, сводило его с ума. Он даже обращался к толковому словарю в попытке найти точное определение. «Встречаться» — слишком банально, почти оскорбительно. «Друзья с привилегиями» — пошло и неточно, ведь друзьями они не были, хотя привилегии, несомненно, присутствовали. «Партнеры» — однозначно нет, потому что они не работали вместе. «Спутники» — преувеличено романтично и далеко от истины.

То, что было у них с Мелло, балансировало на грани неизбежности и потребности.

Как он сам сегодня сказал?..

«Подобного рода привязанность всегда сопряжена с потенциальным конфликтом интересов, эмоциональной нестабильностью и риском манипуляций.»

Поверхность воды слегка заколыхалась, когда Ниа изменил позу — положил сложенные друг на друга руки на край ванны и опустил на них голову. В приоткрытое окно, из темноты, проникали отдаленные звуки города: лай собаки, шорох покрышек автомобилей, паркующихся у близлежащих домов, и мелодичное щебетание птиц. В Нью-Йорке обычно он принимал ванну с целой горой резиновых уток. Но только если был один. Мелло категорически отказался залезать с ним ванну, пока те не будут убраны из поля его зрения в шкаф, так как в их присутствии он «чувствовал себя педофилом».

Двойной поворот ключа в замке внизу, а затем шаги, разговоры и смех. Веренице его размышлений пришел конец. Мелло почти сразу же поднялся на второй этаж, отпер дверь своей комнаты и, судя по шороху, стянул и кинул на кровать свою куртку. Затем воцарилась тишина — скорее всего, Мелло проверял телефон и отвечал на сообщения.

— Ниа, ты здесь? — стук костяшек по двери ванной.

— Да. Заходи, — негромко ответил он, совершенно не заботясь о том, что другой человек сейчас вторгнется в его личное пространство пока он, обнаженный и беззащитный, сидит в ванне.

— Я принес тебе поесть. «Фиш энд чипс», — Мелло возник на пороге.

— Благодарю.

— Ты ведь никогда в жизни не будешь сам себе ничего готовить, — Мелло усмехнулся, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди.

— С утверждением «никогда в жизни» я бы не согласился, но твоя общая мысль верна: я предпочитаю, чтобы этим занимался кто-то другой. Как прошел ваш вечер?

— Лиднер напилась.

Ниа нахмурился.

— Я шучу. Расслабься, — Мелло подошел к умывальника и стал намыливать руки. — Мы лишь поболтали в пабе.

— Пока ты здесь, я хотел еще раз поговорить с тобой о процедуре отбора, — заговорил Ниа, игнорирую предыдущую реплику Мелло. — Я очень ценю твой вклад и согласен, что реальные кейсы и улики будут для меня приоритетнее, чем игра в «Го» или «Дилемма трамвая», но для того, чтобы быть детективом, нужно иметь четкое понимание, что каждое решение имеет последствия, и не всегда они видны сразу. Один неверный ход, и ты проиграл. Ты должен уметь предвидеть не только свои действия, но и действия оппонента...

— Забей. Я уже понял, что ты всё продумал и не готов проявить ни капли гибкости.

— И на то есть основания.

— Ну разумеется, — сыронизировал Мелло, садясь на край ванны. Его левая рука скользнула в воду, опасно близко к колену Ниа, и, начав медленно двигаться по поверхности, заставила образовываться плавные круги, расходящиеся в стороны. — Вода давно остыла.

— Я не заметил, — солгал он. В горле пересохло.

— Правда, я все же не понимаю, зачем я тебе здесь понадобился, раз у тебя есть такой чертовски продуманный план и вообще все уже схвачено.

— Как человек, который тоже вырос в приюте, знает Роджера, все тонкости организации «Вэмми» и другие подводные камни, я решил, что именно на твое мнение относительно претендентов я могу положиться в полной мере.

— Значит, вот оно как...

Ниа смотрел на руку Мелло в воде и всеми силами удерживал себя от того, чтобы не схватить его за тонкое запястье, на котором позвякивали несколько серебряных браслетов. С недавних пор Мелло перестал носить перчатки.

— Знаешь, почему я вообще прилетел сюда? Потому что ты меня попросил. Ни «Вэмми», ни Роджер, ни еще что бы то ни было в этом проклятом городе меня не интересует.

— Мелло, я не.... — Ниа оборвал фразу, осознавая, что не знает, что хочет сказать, и наконец поднял глаза. Мелло смотрел на него в упор — зло и несколько разочарованно.

— Не надо, — произнес он тихо, но твёрдо. — Ты всегда поступаешь по-своему, и мне это давно ясно. — Не дожидаясь ответа, Мелло встал, быстро вытер руку о полотенце и, уже открыв дверь, бросил через плечо: — Жаль, что ты подстриг волосы...

— Волосы имеют свойство расти, так что... — от неожиданной смены темы Ниа растерялся.

— ... они мне нравились. Доброй ночи!

C2

— Все готовы? — спросил Ниа, оглядывая собравшихся. Они расположились в просторном административном помещении на последнем этаже приюта. Отсюда было проще работать, и они буквально находились в эпицентре событий.

— Дети в сборе. Вся техника настроена, — доложил Элиот. — И прости, что мне приходится затрагивать эту тему, но Роджер настоятельно просил напомнить тебе, чтобы ты был помягче и не заикался о некрофилии, насилии или расчленении.

— Как будто я когда-то так делал.

Мелло, жуя шоколад, внимательно наблюдал через мониторы за поведением детей, особенно за троицей друзей, которых Роджер выделил как ключевых. Ниа отвечал на их вопросы — серьёзные и несуразные, личные и профессиональные. Лиднер делала заметки о невербальных реакциях, а Джованни следил за исправностью связи.

— Так, кто хочет задать Эл следующий вопрос? — Роджер, который сидел вместе с детьми в игровой комнате, руководил встречей.

Мальчик с длинными светлыми локонами поднял руку.

— Скажите, мистер Эл, а у вас есть хобби помимо расследований? Чем вы занимаетесь в свободное время?

— У меня мало свободного времени. Работа детектива всегда требует полной отдачи, — ответил Ниа после недолгой паузы. С начала видеоконференции он развлекался, ловко переплетая тонкую нить между пальцами, воспроизводя одну за другой фигуры. — Но мне нравится собирать пазлы и играть в «Го». Иногда — читать.

— Какая чушь, — едва слышно пробормотал Мелло, не отрывая взгляда от мониторов.

— А с кем вы обычно играете?

— Один.

Это прозвучало несколько жалко, так что кудрявый мальчик смущенно кивнул и снова занял свое место.

— Так, ребята, осталось десять минут. У кого-нибудь еще есть вопросы?

На экране было видно, как несколько девочек в первом ряду зашушукались и заулыбались, после чего двое стали демонстративно указывать пальцами на третью, двенадцатилетнюю девочку в середине, мол, у нее точно есть вопрос, спросите ее.

— Ники, что там у тебя? — без обиняков обратился к ней Роджер.

— Эл, скажите, а у вас есть... — она набрала в легкие побольше воздуха и почти закричала, — у вас есть любимый человек?

Мелло прыснул первым, а затем, прикрыв рот рукой, негромко рассмеялась Лиднер. Ниа застыл с фигурой «Лестница Якова» между пальцев. Он явно не ожидал такого вопроса. Когда он был на месте этих детей и им представилась возможность поговорить с самим Эл, — их кумиром — такие дурацкие вопросы были немыслимы. Тогда они спрашивали о самых сложных делах Эл и о том, по какому принципу он берётся за расследования.

Концепция «любимый человек» была ему даже не знакома. Что это вообще значило? Если бы на месте этой девочки был кто-то другой, Ниа бы с присущей ему холодной прямолинейностью сказал, что подобная информация никого не касается.

— Нет, — твёрдо сказал он, надеясь, что этим остановит дальнейшие вопросы о личной жизни. — у меня нет времени на... на дружеские или романтические отношения. Вся моя жизнь подчинена одной цели — ловле преступников.

— А вам не бывает грустно? — спросила та же девочка.

— Иногда.

Последним задал вопрос высокий парень, который уже привлёк внимание Ниа. Он выглядел старше остальных детей, на вид ему можно было дать лет семнадцать. В таком возрасте дети обычно не оставались в приюте. Мелло ушёл в пятнадцать, Ниа — в четырнадцать.

— А у вас есть враги, Эл?

— У каждого детектива, который хорошо выполняет свою работу, неизбежно появляются враги, — спокойно ответил Ниа. — Если у тебя нет врагов, значит, ты не сделал ничего значимого. Большинство из них с радостью устранили бы меня, если бы смогли. Поэтому быть на шаг впереди — это не просто профессиональная необходимость, это вопрос выживания.

Дети затихли, удивлённо поглядывая то на парня, то на экран с буквой «Эл».

— Вас когда-нибудь предавали люди, которым вы доверяли?

— Нет, потому что я работаю только с проверенными и тщательно изученными людьми, которые давно доказали свою лояльность.

Лиднер дважды гордо стукнула себя в грудь, как бы говоря, да, это так.

— Значит, вы не беспокоитесь за свою безопасность? — снова спросил парень.

— Только идиот не беспокоился бы о безопасности в моём положении. Поэтому...

— ... думаю, на этом хватит, — Роджер хлопнул в ладоши и попросил всех детей попрощаться с Эл.

Джованни, удостоверившись, что интервью подошло к концу, прервал звонок и свернул программы.

— Мысли? — Ниа снял наушники. Сложная фигура под названием «Кошачий глаз» расплелась и, превратившись в обычную нитку, отправилась вслед за наушниками на стол.

— У девочек в голове однозначно только весна и гормоны, — ответил Мелло, повернувшись к нему на крутящемся стуле.

— Как зовут последнего мальчика? — спросила Лиднер.

— Райнер, — ответил Элиот.

— Сколько ему лет?

— Его точный возраст неизвестен, но в наших документах значится, что ему четырнадцать.

— Ему точно не четырнадцать, — Лиднер прищурилась.

— Согласен, — кивнул Ниа. — Я бы предположил, что ему лет семнадцать.

— Может быть, — сказал Элиот. — Что касается нашей троицы: Я заметил, что, хоть Эрик, Мия и Артур ничего не спрашивали, они переговаривались между собой. Интересно, конечно, о чем.

— К сожалению, микрофоны в игровой комнате не обладают достаточной чувствительностью, чтобы уловить такие разговоры, — сказал Джованни. — Но если у меня будет больше времени, я, возможно, смогу прочитать их разговор по губам.

— Вы серьезно? Есть способ выяснить это намного проще и быстрее, — Мелло вмиг оказался у двери. Правой рукой он уже прикреплял петличный микрофон к внутренней стороне водолазки.

— Что ты задумал? — насторожился Ниа и на автомате начал накручивать прядь волос на палец.

— Ты мне доверяешь? — спросил он.

— Это нехорошая игра, Мелло.

— Боже, я лишь хочу сам пойти к этой троице и расспросить об их впечатлениях.

— Нет, — резко отрезал Ниа. — Выбрось это из головы.

— Скажу, что инспектирую приют от какой-нибудь социальной службы. Спрошу, что это было за мероприятие. Заодно проверю их способность критически оценивать ситуацию и ставить под сомнение полученную информацию.

— Мне кажется, что это неплохая идея, — вмешалась Лиднер. — Что тебя смущает, Ниа?

— Наверное, то, что он не сможет контролировать ситуацию, — язвительно заметил Мелло.

Игнорируя его выпад, Ниа облизнул губы и коротко сказал:

— Ты не похож на работника социальной службы.

— В этом и смысл. Если они поверят, я буду разочарован. Расспросы незнакомца об Эл должны их насторожить.

Ниа задумался, взвешивая все «за» и «против».

— Ладно, действуй.

— Артур обычно сидит в библиотеке, а Эрика и Мию ты, наверное, сейчас найдешь во дворе, — крикнул Элиот вдогонку.

Сначала они ориентировались только по звукам: вот Мелло идёт по второму этажу, проходит вдоль спален мальчиков, затем мимо крыла девочек, спускается по скрипучим ступенькам в фойе и направляется к библиотеке. Всё это под аккомпанемент детских голосов — высоких и низких — и стука металлических половников о кастрюли на кухне — время обеда приближалось.

Несколько долгих минут ничего не происходило так, что Джованни решил проверить связь с микрофоном.

— Привет! — чётко раздался голос Мелло.

— Здравствуйте, — незамедлительно ответил мальчишечий голос, ещё не полностью сломавшийся. — Вы что-то ищите?

— Да, ты прав. Для начала хочу представиться — меня зовут Джонатан Брукс. Меня направили для ежегодной инспекции.

— Очень приятно познакомиться, мистер Брукс. Меня зовут Артур.

— Артур, — повторил Мелло. — Можно спросить, что ты читаешь? Я как раз осматривал вашу библиотеку.

— Это «Введение в теорию вероятностей и её приложения» Уильяма Феллера, — послышался звук захлопывающейся книги. — Здесь рассматриваются основы теории вероятностей и их применения в статистике и физике.

— Увлекаешься математикой?

— Да, это один из моих любимых предметов. Теория вероятностей мне особенно интересна.

— Почему?

— Ну, — протянул Артур, подбирая слова, — она показывает, как случайные процессы могут управлять многими аспектами нашей жизни.

— Звучит любопытно. Скажи, что это было за собрание полчаса назад? Я видел, как все собрались перед большим экраном в игровой комнате.

— О, это было интервью с представителем окружного культурного совета, — быстро затараторил Артур. — Нам предложили послушать, как они собираются улучшить культурные мероприятия здесь, в приюте. Говорили о новых книгах для библиотеки, театральных кружках... В общем, там каждый мог задать вопросы или внести какие-то свои предложения.

Здесь нечего было добавить. Артур не просто не раскололся — он ловко придумал правдоподобную альтернативную версию событий.

— А почему на экране была большая буква «Эл»? — продолжал гнуть свою линию Мелло.

— Не знаю. Может, логотип программы, которую они используют? — его тон был настолько искренним, что даже Ниа мог бы поверить.

— Понятно. Кстати, по поводу книг, не знаешь, где у вас тут библиотечный каталог?..

— Где-то он должен быть, но вы можете просто спросить у меня. Я сразу скажу вам, есть ли у нас такая книга и где она стоит. У меня фотографическая память.

— Даже так? Предположим, мне нужен «Повелитель мух».

— Кто-то сомневался, что он назовет этот роман? — улыбнулась Лиднер.

— Это была его любимая книга в детстве, — негромко сказал Ниа.

— Голдинг у нас на стеллаже с классикой, третий справа от входа, — пояснил Артур. — Полка — первая снизу. Если кто-то не переставил книгу, она двадцать третья в ряду. Пойдёмте проверим вместе?

— Двадцать первая, — констатировал Мелло буквально через минуту. — Но ты все равно молодец. Я одолжу ее, ты не против?

— Вам лучше спросить мистера Смита.

— А где его найти?

— Думаю, он у себя в кабинете.

— Отлично. Спасибо за твою помощь, Артур! — поблагодарил Мелло и, судя по шагам, вышел из библиотеки. — Иду искать наших сиамских близнецов, — тихо сказал он в микрофон. — Если они играют дворе, то придется подождать. На них я попробую другую тактику. И не закатывай глаза, Ниа.

Все, кто был в комнате, сразу же посмотрели на Ниа. Глаза он не закатывал, но лицо его выражало крайнюю степень недовольства, на которую он вообще был способен. Напрасно он позволил Мелло действовать по наитию. Тот всегда был импульсивен и рисковал без лишних раздумий, и хотя иногда это работало, Ниа не мог оправдать подобные поступки.

— А он хорошо тебя знает, — подлила Лиднер масло в огонь.

— Как и то, что я ненавижу самодеятельность.

— Привет, ребята! — наконец снова заговорил Мелло. — Можно к вам подсесть?

Мелло представился тем же работником социальной службы и, после обмена дежурными фразами, взял инициативу в свои руки.

— Знаете, я видел, как вы разговаривали с кем-то в игровой комнате. С буквой «Эл» на экране.

— Да, и что? — вызывающе спросил Эрик.

— Это ведь был сам Эл? Тот самый известный детектив в мире, я прав? — Мелло говорил вкрадчиво, словно был их другом, но в его тоне отчетливо сквозили угрожающие нотки.

— Почему вас это интересует? — заговорила Мия. Голос у нее был намного ниже, чем ожидал Ниа.

— Скажу вам по секрету, я сам знаю Эл лично.

— Да ну? — воскликнул Эрик.

— До того, как начать работать в социальной службе, я был полицейским в Лондоне. И в одном сложном деле, в котором мы никак не могли выйти на убийц-... на преступника, нам помог сам Эл. Именно это дело оставило мне этот шрам, — судя по шороху, Мелло слегка отодвинул ворот своей водолазки.

— Что это было за дело? Кира?.. Вы встречались с Эл лицом к лицу? Какой он? — потеряв всякую бдительность, Эрик уже не сдерживал любопытства.

— Нет, это было не дело Киры. Кое-что другое. Организованная преступность. Торговля нарк-... то есть нелегальными товарами.

— Вы можете называть вещи своими именами, — холодно, словно припечатала к стенке, сказала Мия.

— Думаешь? — Мелло усмехнулся. — Хорошо, если хотите. Торговля наркотиками. Контрабанда оружия. Промышленный шпионаж. В этом деле было замешано несколько десятков человек. Двое в итоге убито. Потянешь за одну веревочку, а находишь целый запутанный клубок. Эл пришел к нам на помощь, когда мы совсем отчаялись, и, изучив несколько документов, сразу назвал подозреваемых. Через несколько дней слежки они сами себя выдали, и мы их арестовали.

— Еще бы! — восхитился Эрик. — А какой Эл в жизни?

— Эм-м, — неуверенно протянул Мелло, — невысокий.

— Что он творит? — прошипел Ниа. — Мы можем его как-то остановить?

— Если только подстрелить из окна, — полусерьезно — полушутя сказала Лиднер. — Но у меня нет оружия.

— Только не в приюте, умоляю вас! — запротестовал Элиот.

Мелло тем временем продолжал:

— Он показался мне спокойным и рассудительным. Когда он говорил, все замолкали и внимали каждому слову. К работе он относился очень серьёзно. Иногда — даже слишком.

— Хотел бы я тоже с ним познакомиться, — мечтательно произнес Эрик.

— Не уверен, что он бы тебе понравился, — с явной издёвкой ответил Мелло, на что Ниа нахмурился ещё сильнее.

— Хватит, Эрик, — попросила Мия. — Мистер Смит вряд ли одобрит такие разговоры.

— Это еще почему?.. — возмутился Эрик. — Мне просто интересно. Эй, Райнер, а ты чего тут стоишь?..

— Это тот великовозрастный ребёнок? — Лиднер подалась вперёд, словно гончая, почуявшая опасность.

— Да, это он.

Что произошло дальше, было не совсем ясно: скорее всего, Мия увлекла Эрика прочь от Мелло. «До свидания» — было последним, что выкрикнул мальчик, прежде чем микрофон отключился.

Через несколько минут Мелло вернулся к ним вместе с Роджером.

— Не хочешь объясниться? — если бы взглядом можно было уничтожить, то Ниа бы это сделал.

— Что конкретно тебе не понравилось? — Мелло выглядел спокойным. Небрежным жестом он кинул роман «Повелитель мух» на стол, после чего оттянул воротник и отцепил петличный микрофон от ткани.

— Когда ты покидал эту комнату, мы договорились о минимуме вмешательства, а ты устроил целое шоу.

— Иногда стоит идти ва-банк.

— Не тогда, когда ты действуешь под моим началом, — Ниа был неумолим, досадуя на себя за то, что позволил выходке Мелло зайти так далеко.

— Кто-нибудь еще видит проблему? — Мелло оглядел присутствующих. Никто не спешил ему ответить. — Мы провели эмпирическое исследование. Эрик, хоть и потерял бдительность и легко поддался на провокацию, оказался живо заинтересован. Мию я не беру в расчет. А вот Артур справился великолепно.

— Что тут вообще происходит? — растерянно спросил Роджер, не наблюдавший за экспериментом.

— В конце концов, мы получили полезные данные, — заметил Джованни, на что Ниа лишь тяжело вздохнул.

— На сегодня достаточно. — Не забыв засунуть нитку в карман джинсов, Ниа поднялся с кресла. Надел кроссовки и кое-как завязал шнурки. — Я пойду пешком. Агент Лиднер, Джованни, позаботьтесь, пожалуйста, о технике. Увидимся вечером.

Направляясь к запасному выходу, Ниа заметил Райнера. Вблизи он казался ещё выше, чем на камерах. Райнер тоже заметил его, но, словно считая его не стоящим внимания объектом, тут же отвернулся.

C3

Вечером с Ниа едва ли кто-то увиделся. Сначала его долго не было дома, а когда он наконец вернулся, то лишь коротко всех поприветствовал и сразу поднялся к себе в комнату.

Мелло провёл остаток вечера на кухне вместе с Джованни и Лиднер. Джованни не отступал от своей цели — пытался понять, о чём говорили Эрик, Мия и Артур во время интервью с Эл. Лиднер же воспользовалась возможностью и расспрашивала Мелло о его жизни в приюте.

Мелло никогда не рассчитывал на то, что сможет сблизиться с подчиненными Ниа — да и сам Ниа бы этого никогда не допустил. Особенно после их первого знакомства, когда Мелло ворвался в штаб-квартиру, требуя свою фотографию и размахивая пистолетом. Но прошедшие годы и совместная работа над тем или иным расследованием сделали своё дело: отношения, которые начинались с недоверия и напряжённости, сейчас можно было назвать даже доброжелательными. Тем не менее, Мелло не сомневался ни на секунду — если бы Ниа отдал приказ, Лиднер, Джованни и Лестер без колебаний взяли бы его на мушку.

Когда-то он даже задумывался о том, чтобы затащить Лиднер в постель — она вряд ли была бы против. Но каждый раз, когда возникала такая возможность, он пасовал. А теперь, когда все знали о его сложных и странных отношениях с Ниа, это уже не имело значения. Бывшим агентам ФБР и ЦРУ вряд ли понадобилось много времени, чтобы сложить дважды два: Мелло часто приходил ближе к вечеру и оставался с Ниа вдвоем в штабе даже после того, как остальные расходились, он был единственным, кого Ниа приглашал в свою квартиру и с кем выходил на недолгие прогулки по Нью-Йорку.

***

Было около двух часов ночи, когда Мелло проснулся от звука льющейся воды. Напор был настолько сильным, что в первые секунды, ещё в полусне, он подумал, что их затопило. Он инстинктивно метнул взгляд на потолок, но тут же вспомнил, что над ними нет соседей.

Следующим пришло осознание, что он по-прежнему сидит в кресле в неудобной позе. Экран планшета, на котором он работал до того, как задремал, давно погас.

Мелло снял водолазку, расстегнул ремень брюк и расправил кровать. Шум воды в ванной не прекращался. Не раздумывая, он подошел и толкнул дверь — та легко поддалась, и его вмиг ослепило от света.

— Я смотрю, у тебя нет привычки запирать дверь в ванную комнату, — осоловело потирая глаза, пробормотал Мелло.

— В Нью-Йорке я живу один.

Ниа стоял босиком перед зеркалом, уперевшись обеими руками в края раковины. На нем была его излюбленная белая пижама. По лицу, наполовину скрытым за волосами, стекали дорожки воды.

— С тобой все в порядке?

— Не могу уснуть, — честно ответил Ниа и повернулся в его сторону. Только теперь, в ярком искусственном свете ванной, Мелло заметил глубокие темные круги под его покрасневшими глазами.

— Если что, у меня есть колеса.

— Даже не буду спрашивать, каким способом ты провез их в страну.

— Я имел в виду снотворное, — Мелло мягко отодвинул Ниа от раковины и закрутил кран. На несколько секунд их объяла абсолютная тишина, но затем послышался другой звук — кап-кап-кап, — с кончиков волос Ниа на пол падала вода.

— Оно мне не помогает. Вернее, помогает лишь один препарат.

— И давно ты так?.. Когда я был у тебя в последний раз, таких проблем со сном у тебя не наблюдалось.

— В последние несколько месяцев стало хуже, — констатировал Ниа, как если бы разговаривал с врачом, и вытер лицо полотенцем.

— И тебе даже не пришло в голову, что тут может быть некая закономерность? — с очевидной двусмысленностью спросил Мелло. — Знаешь, что хорошо помогает от бессонницы? — Он аккуратно взял у Ниа из рук полотенце и кинул его на край ванны. Затем занес правую руку Ниа за голову и с нескрываемым наслаждением зарылся в светлые волосы, скользя пальцами от затылка к шее и обратно.

— Догадываюсь.

— Секс.

— Нас могут услышать.

— Обещаю, что не буду громко кричать, — произнес Мелло, подливая масло в огонь. — Хочешь быть сверху?

Ниа усмехнулся и, слегка откинув голову навстречу прикосновениям, поднес обе руки к брюкам Мелло. Расстегнул пуговицу, потянул язычок молнии вниз.

— ... только если ты наконец признаешь, что предпочитаешь быть в принимающей позиции.

— В принимающей позиции я единственный, кто умеет отпускать контроль и получать удовольствие, — ехидно сказал Мелло. — Пойдем ко мне в комнату.

***

В следующий раз Мелло проснулся уже утром — его разбудил луч света, пристроившийся у него на лице, как ленивый ко. Накануне он не закрыл занавески. Еще прежде, чем открыть глаза, он ощутил приятную ломоту в теле. Стрелка часов приближалась к девять утра. Довольно поздно. Забыв, что засыпал не один, Мелло резко и шумно перевернулся на другой бок. Перед ним на спине лежал Ниа — его голова была повернута в сторону, волосы беспорядочно разметались по подушке, одна рука трогательно держалась за край одеяла, а другая покоилась на животе. Интересно, во сколько он все же уснул? Мелло лишь помнил, что, кончив, сходу вырубился. Он не ожидал, что Ниа и после секса останется в его постели — тот не разделял прелести совместного сна от слова совсем. Значит, вчера Мелло действительно удалось его вымотать.

Ниа не проснулся ни тогда, когда Мелло встал и открыл окно, чтобы проветрить, ни тогда, когда спустя какое-то время вышел из душа.

Будь они в доме одни, Мелло, совершенно не стесняясь своей наготы, мог бы спокойно спуститься на кухню и приготовить им обоим кофе. Но пока Ниа на каждом шагу сопровождала его команда, такая вольность была ему недоступна. Неожиданно для себя, Мелло представил, как они с Ниа отправляются вместе в отпуск. Эта мысль развеселила его настолько, что он даже рассмеялся вслух. Что бы они делали вдвоем? Скажем, в том же Атлантик-Сити. Потому что вряд ли они уехали бы дальше соседнего штата. К тому же, у Ниа были явные проблемы с тем, как проводить свободное время, поэтому вставал насущный вопрос: чем бы он занимался целую неделю, будучи вдали от привычных дел и своей квартиры, забитой игрушками и настольными играми.

Мелло уже успел натянуть штаны, когда Ниа зашевелился в кровати и наконец открыл глаза.

— Который час? — это был его неизменный вопрос по утрам.

— Половина десятого.

— Тебе нужно было разбудить меня.

— Я не знал, во сколько ты уснул, и, честно говоря, тебе как никому другому стоило нормально выспаться.

Ниа откинул одеяло и опустил босые ступни на пол. На нём было лишь нижнее бельё, и взгляд Мелло невольно задержался на тонкой дорожке темных волос, тянущейся по впалому животу от пупка к паху. Последние несколько лет безвозвратно стерли детско-подростковые черты Ниа. И даже несмотря на невысокий рост и отсутствие регулярных физических нагрузок, его внешность уже не могла ввести в заблуждение — перед Мелло сидел взрослый, полностью сформировавшийся мужчина.

— Какой у нас вообще на сегодня план? — спросил Мелло.

— Твой план — держаться подальше от приюта. Надеюсь, я ясно выразился.

— Знаешь, что ты чертовски сексуален, когда говоришь таким строгим голосом? — У Мелло не было настроения отчитываться за вчерашнее, поэтому он решил проигнорировать выпад.

— Возьму на вооружения, — благосклонно сказал Ниа. — Если я прикажу тебе таким строгим голосом принести мне кофе, ты это сделаешь?

— Рискни.

Ниа одарил его своей характерной зловещей улыбкой и, направляясь к ванной, бросил через плечо:

— Сделаю это тогда, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Увидимся позже! — с этими словами он вошел в ванную, закрыл за собой дверь и как будто демонстративно щелкнул замком.

***

Никем не замеченный, Мелло покинул дом ещё до одиннадцати. Захватив с собой планшет и «Повелителя мух», он устроился в одной из местных кофеен. Когда он жил в приюте, то часто бесцельно бродил по Винчестеру — один или с Мэттом — и хорошо помнил, что на месте этой кофейни когда-то был магазин антиквариата. Теперь же, когда всякое старьё можно было легко найти на «Ибэе», лавочку прикрыли. Или, может, владелец умер, и помещение выкупили. В любом случае город сильно изменился с тех пор, как он уехал. Больше десяти лет прошло. Даже английский акцент отныне сбивал его с толку.

Мэтта давно уже не было в живых, но именно здесь, на Мелло накатывали волны забытых воспоминаний — Мэтт любил мороженое из «Республики пиццы и десертов», всегда перебегал дорогу на красный и спускал все карманные деньги на игровые автоматы в торговом центре.

Интересно, как бы Мэтт выглядел сейчас, почти в тридцать? Уж точно снял бы свои очки-гоглы.

Воспоминаний о Ниа из приюта у Мелло было немного. Обычно они сталкивались в библиотеке, где не обменивались ни единым словом, или сидели за соседними партами на уроках. Ниа получал обратно лист с результатами идеально сданного экзамена, в то время как Мелло утешали: «Всего два балла не хватило, чуть-чуть не дотянул.» В те годы Мелло был уверен, что Ниа, прячась за своей идеальной успеваемостью и пазлами, страдает от нехватки друзей и общения. Но позже Мелло понял, что Ниа в самом деле

все это было не нужно.

До пяти часов Мелло просидел в кофейне, занимаясь работой. Он консультировал частное агентство, где произошла крупная утечка данных. Мелло выстраивал профили подозреваемых, общался с сотрудниками, чтобы собрать необходимые сведения, и составлял психологические портреты возможных злоумышленников, стараясь предсказать их дальнейшие действия.

На экране телефона высветилась одна единственная буква — «N».

— Чем занимаешься? — спросил Ниа, не утруждая себя приветствием.

—Делом.

— Ты далеко от Фулфлуд?

— Не очень. Что-то срочное?

— Нет, — на какое-то время между ними, разделенными несколькими километрами, повисла тишина, а потом Ниа спросил: — Не хочешь прогуляться вместе по городу?

— Вместе — это ты имеешь в виду всей нашей цирковой труппой из четырех человек?

— Нет. Я имею в виду только нас двоих.

— Что, отсидел пятую точку и готов совершить вечерний променад?

— Я бы выразился иначе, но — да. Лиднер настоятельно рекомендует мне проходить минимум четыре тысячи шагов в день.

Мелло улыбнулся и, вскинув запястье, посмотрел на свой фитнес-браслет:

— Что-то маловато. Даже для тебя. У меня уже шесть тысяч.

— Боюсь, это мне никак не поможет, — хмыкнул Ниа, — так что мой вопрос, хочешь ли ты составить мне компанию, все еще остается открытым.

— Пригоняй. Сейчас скину адрес.

«Ральф больше ничего не говорил, не делал, он стоял и смотрел на золу под ногами. Джек очень шумел. Отдавал приказы, пел, свистел, бросал фразы молчащему Ральфу, фразы, не требовавшие ответа и потому не приглашавшие к перепалке; а Ральф все молчал. Никто, даже Джек, не рискнул попросить, чтоб он сдвинулся, и, в конце концов, костер стали складывать ярдах в трех от него, на куда менее удобном месте. Так Ральф утвердил свое главенство, и не придумал бы лучшего способа, если б хоть целую неделю ломал над этим голову. Перед оружием, столь непонятным и неодолимым, Джек пасовал и безотчетно кипел. К тому времени, когда костер сложили, их разделял высокий барьер...»

— Привет, — поздоровался Ниа, сразу же присаживаясь рядом с Мелло на скамейку.

Мелло поднял глаза от книги. Ниа был одет в свободные спортивные штаны на завязках и рубашку без воротника, верхние пуговицы которой были небрежно расстёгнуты. Экстравагантный образ завершали ярко-синие кроссовки Adidas с кое-как завязанными шнурками и вельветовая оверсайз-парка с капюшоном. Мелло был уверен, что Ниа так бы и продолжал ходить в пижаме, если бы не настойчивые уговоры команды. Им удалось убедить его, что в обычной одежде он привлекает меньше внимания. С тех пор Ниа просто надевал что-то, что не было пижамой, не особо заботясь о сочетаемости вещей.

Между большим и указательным пальцами Ниа вертел спиннер. Привычка брать с собой игрушки на прогулку тоже исчезла лишь после долгих уговоров Лестера и Джованни.

— Ты долго, — констатировал Мелло.

— Полагаю, что на один твой шаг приходятся два моих.

— Смотри, что я нашёл. — Обложка была настолько изношена, что, будучи раскрытой сотни раз грязными детскими руками, теперь не закрывалась до конца. На первой странице, рядом с содержанием, мелким, но не слишком аккуратным почерком было выведено: «Мелло, 2003 год.» Ниа с любопытством взглянул на надпись и на мгновение дотронулся до неё пальцами.

— Разве Роджер не запрещал писать в книгах?

— Как видишь, в те годы меня мало волновали запреты Роджера, — с весёлой усмешкой ответил Мелло. Он засунул книгу в сумку к планшету и, встав скамейки, по какому-то наитию бодро зашагал в сторону «Ривер Парка». — Есть какие-то новости по вашей троице?

Ниа изложил положение дел: Эрик быстро находил закономерности и не боялся риска, поэтому отлично справился с анализом доказательств и безошибочно выделил ключевые детали. Однако его рвение иногда играло против него — на заданиях, где требовались терпение и холодный расчет, он наделал много ошибок.

Мия продемонстрировала высокую эмоциональную интуицию и отличную память, но её подвело логическое мышление и умение структурировать информацию. Особенно заметно это проявилось на моральных дилеммах: в её сценариях трамвай всегда сбивал незнакомца, группу людей или даже всю человеческую расу, но никогда — Эрика.

А Артур, как всеми и ожидалось, выделился методичностью и особым вниманием к мелочам.

— И самое главное, — Мелло несколько раз быстро хлопнул в ладоши, имитируя барабанную дробь, — кто-то смог обыграть тебя в «Го»?

— Нет, — Ниа улыбнулся уголками губ. — Но Эрик, думая, что играет против компьютера, разозлился и сказал, что этот алгоритм не перехитрить. А вот партия с Артуром была напряженной.

— В общем, вижу, ты уже определился с выбором наследника.

— Нет. Я хотел попросить и тебя взглянуть на записи с камер и результаты тестов. Мне важно твое мнение.

— Ладно, — Мелло пожал плечами. — Мне кажется, даже Эл не так заморачивался с выбором, как ты.

— Да.

— Что «да»?

— Эл никогда нас не выбирал, — абсолютно ровно сказал Ниа, как если бы говорил о чем-то будничном, вроде погоды.

— Э-э? — Мелло остановился и положил руку Ниа на плечо, поворачивая того к себе лицом. — Что это значит?

— Роджер сообщил мне несколько месяцев назад, что Эл никогда сам не выбирал нас двоих. Вернее, это был выбор Роджера. Он знал нас обоих лучше всех и решил, что мы подходим для наследования титула. Эл просто согласился с его мнением, аргументируя это тем, что человеку, который нас вырастил, виднее.

— Я тебе не верю.

— Могу лишь предложить тебе спросить самого Роджера. С возрастом он сделался более разговорчивым. Когда стало ясно, что он больше не в состоянии полностью управлять приютом и на его место пришёл Элиот, Роджер спросил меня, собираюсь ли я сам выбирать наследника или поступлю так же, как когда-то Эл. Я не понял, что он имел в виду, и попросил объяснит.

— Хочешь сказать, что Эл положился на Роджера и никогда даже не следил за нашими успехами?..

— Я полагаю, что тебе известно об Эл больше, чем мне. — От Мелло не укрылась легкая нотка горечи в его голосе.

На горизонте засверкали молнии, и издалека донёсся утробный гул грома. Нужно было возвращаться, но они продолжали стоять на месте.

Ниа смотрел куда-то в сторону — спиннер замер в его правой руке, пока левая накручивала пряди волос. Наконец он спросил:

— Разочарован?

— Я? — вопрос удивил Мелло. Ниа не сказал ни слова о том, что для них обоих было по-настоящему важным — секрете, который, казалось, Роджер собирался унести с собой в могилу. Но теперь, возможно, из-за своего возраста, не совсем в здравом уме или просто забывшись, он раскрыл эту информацию, как будто это никогда и не было тайной. Если кто-то и должен был быть разочарован, то скорее тот, кому достался титул «Эл». — А ты?

— Не знаю, подходит ли здесь слово «разочарование», но именно это сподвигло меня лично приехать в приют.

— Решил пойти от обратного и выжать всё возможное и невозможное из кандидатов, препарируя их до мельчайших деталей, как подопытных кроликов? — выпалил Мелло на одном дыхании. Внутри него туго сжималась пружина, и это чувство он ненавидел больше всего. Ему всегда нужен был выход.

— Почему ты злишься? — Ниа в упор посмотрел на него.

— Во-первых, потому, что ты скрыл от меня признание Роджера. А во-вторых, потому что ты отрываешься на этих бедных детях за то, что сделал или не сделал Эл. Я думал, это твой обычный, до тошноты прагматичный подход, но нет, ты снова действуешь с оглядкой на него.

— Я и есть Эл. И я не намеривался ничего от тебя утаивать. Лишь ждал более подходящей для этого разговора возможности.

— Это тоже что-то новенькое. Так-то ты едва ли заботишься о моих чувствах...

— ... это неправда!

— Да плевать! — Мелло пнул камень носком ботинка и запрокинул голову к черному небу. Спустя один залп грома, он сказал: — Я не разочарован. Зная Эл, я, наверное, даже не удивлен. У него и без того было полно дел, чтобы следить за оравой детей в приюте. По сути, это ничего не меняет. Выбрал нас Роджер или Эл — невелика разница. Я не понимаю только, зачем ты теперь так усердствуешь. К чему пытаться исправить недочёты Эл? Хочешь и здесь быть лучшим?

— Я хочу быть уверен, что человек, которого я выберу, действительно пригоден к этой работе.

— Говоришь так, словно Роджер допустил ошибку, назначив тебя.

— Изначально он назначил нас. Но да, иногда я правда так думаю.

— Что?.. — Мелло прищурился. На асфальт начали капать первый капля дождя. — Ты шутишь?

— Даже мне свойственно сомневаться в своих силах.

— Думаешь, что тогда в приюте был кто-то, кто справился бы лучше тебя? Сомнительно. И кем бы стал ты, если бы не Эл?..

В одно мгновение на них тяжелой стеной обрушился дождь. Ниа не сдвинулся с места, только надянул капюшон на голову, как будто это могло как-то помочь ему не промокнуть.

— Дерьмо, — выругался Мелло. — По-моему, вон там можно укрыться.

Оказалось, Ниа буквально не умеет или не знает, как бегать. Когда Мелло, каким-то чудом оставшийся почти сухим, добрался до подземного перехода у ворот парка, Ниа уже можно было выжимать. Его волосы, выбившиеся из-под капюшона, прилипли к бледному лицу, парка потемнела на несколько оттенков, а в «Адидасах» громко хлюпала вода.

— Скажу Лиднер, чтобы добавила к своей рекомендации по четырем тысячам шагам в день ещё и минимум тысячу шагов трусцой, — усмехнулся Мелло. Ниа никак не отреагировал, даже не улыбнулся. — Для протокола: я тоже не так представлял нашу прогулку.

— А как ты её себе представлял?

— Как чертово романтическое свидание, как же ещё?! — парировал Мелло на его очевидно глупый вопрос.

— Полагаю, теперь ты точно разочарован, — заметил Ниа и, сгорбившись, облокотился спиной о холодную бетонную стену.

С обеих сторон подземного перехода проливной дождь образовал сплошные водяные завесы, полностью отрезав их от внешнего мира. Мелло сомневался, что в радиусе нескольких километров вообще были люди — они, вероятно, были единственными идиотами, кто не покинул парк до начала грозы. В переходе было сухо, но темно.

— Если бы в «Вэмми» никогда не стоял вопрос о том, что я мог бы стать преемником Эл, и если бы в мире никогда не было Киры, то я, возможно, подался бы в журналистику. Или открыл свой тату-салон, — его невеселый смех прокатился эхом по стенам. — Не знаю, упустили мы что-то важное или нет. Например, дружбу, свободу, возможность быть кем-то другим?..

— Быть «Эл» — это и есть моя свобода, — тихо произнёс Ниа, запрокинув голову к потолку. — Мне было всего тринадцать, когда Эл был убит, и, несмотря на все сомнения — тогда и сейчас — я знаю, что не могу быть никем другим. Но я хочу, чтобы тот, кто займет мое место, не только знал, на что идет, но и был способен выполнять эту работу лучше, чем я. Был свободнее в своих решениях, смелее в своих действиях. Здесь нет места полумерам или возможности отступить.

— Послушать тебя, так... аж тошно становится. Нас всех сломали в детстве, а потом собрали заново так, как этого хотели Ватари и Роджер. И теперь, имея власть все это прекратить, мы весело идем на второй круг. — Мелло тяжело вздохнул и приблизился к Ниа. — Знаешь, если напрячь воображение, то я могу представить тебя каким-нибудь физиком-теоретиком или чертовым разработчиком искусственного интеллекта. Ты бы, конечно, по-прежнему просиживал штаны за работой и, вероятно, никогда бы не завёл семью. Но, по крайней мере, к тебе можно было бы как-то подступиться, достучаться, понять тебя... — Он опёрся ладонью о стену прямо над головой Ниа. Второй рукой подцепил его капюшон, потянул назад, открывая все еще мокрое от дождя лицо. — Отрастишь волосы для меня еще раз?..

Что он несет? Или это гроза помутила его рассудок, или то, с каким неприкрытым сожалением Ниа смотрел на него в ответ на эту тираду? Как будто ему действительно жаль, что их жизни — две параллельные прямые — никогда не пересекутся.

— Не надо... — маленькая холодная ладонь легла на щеку Мелло, поверх всех рубцов.

До боли символично.

— Почему?..

— Это лишнее.

— Ты никогда не давал нам... шанса, — наконец он сказал то, что так долго держал в себе, то, что просилось наружу уже несколько лет — криком отчаяния, шепотом заклинания или сухим фактом. — Понимаешь ведь, о чём я?..

— Да. И на то есть причины, — рука Ниа скользнула с его лица к груди, словно в еще неосознанном намерении оттолкнуть.

— Ну, блядь, естественно. Куда же без твоих причин, логики, доводов и прочих оправданий? Если бы ты только знал, как часто я хочу сделать вот так, — пальцы резко сомкнулись вокруг горла Ниа, но тот даже не дёрнулся, не проявил ни страха, ни удивления, ни желания сопротивляться. — И всякий раз всё равно делаю вот это...

Ниа мог отстраниться, мог дать понять, что это правда лишнее, но он закрыл глаза и позволил случиться тому, что случилось. Только прижался ближе, размыкая губы.

Как же хорошо.

Как же охуительно хорошо.

От облегчения Мелло даже застонал.

Они — далеко не идеально подходящие друг к другу пазлы, скорее магниты, которые то притягиваются, то отталкиваются. Этим вечером им повезло оказаться разными полюсами. Когда цепочкой мелких поцелуев Мелло стал спускаться по скуле к линии челюсти и ниже, Ниа отвернулся, возвращая себе самообладание:

— Не здесь. Нас могут увидеть.

— И что?..

— Я не могу позволить твоему внезапному всплеску сексуальной активности скомпрометировать нас.

— Тогда идем обратно. Дождь почти кончился, да и ты и так мокрый, — сказал Мелло, понятия не имея, поутих ли дождь снаружи.

Они шли молча — Ниа, засунув руки в карманы, совершенно бесстрастный, а Мелло, подняв воротник куртки, чтобы с деревьев за шиворот не падала вода, и сходящий с ума от желание. Людей почти не было видно, лишь парень с футбольным мячом, очень похожий на Райнера, сидел в беседке совсем недалеко от места их укрытия.

***

— Ниа, — Джованни встал со стула, стоило им зайти. — Ты в порядке?

— В полном. Спасибо за беспокойство, — Ниа не удосужился остановиться и продолжил целеустремленно прокладывать свой путь к лестнице на второй этаж.

— Я хотел тебе кое-что сказать...

— Джованни, — Ниа обернулся, — по шкале от одного до десяти, насколько это важно?

— Думаю, четыре, — спокойно ответил Джованни, будто был привычен к такому вопросу. Мелло же лишь закатил глаза — вот как Ниа приоритизирует информацию от своих подчинённых.

— Тогда это подождет до завтра. Доброй ночи!

На часах не было и восьми вечера, так что от Мелло не укрылось, с каким неодобрительным недоумением Джованни посмотрел им вслед. Повезло, что в гостиной сидел он, а не Лиднер, потому что та при таких же обстоятельствах душу бы из них вытрясла.

Незаметно, почти субтильно Ниа дотронулся до руки Мелло и потянул по коридору в сторону своей комнаты.

— Хочу предупредить тебя, что... —

— ... что ни в коем случае нельзя, чтобы твой карточный дом развалился, — закончил Мелло очевидное, когда они переступили порог. На письменном столе возвышался построенный из карт трехэтажный замок — явный результат долгих часов бессонницы. — Можешь не напоминать.

— Хорошо! Я хоте-...

Мелло не дал Ниа договорить — он слишком хорошо знал, к чему это приведёт. Вместо слов он подцепил его подбородок и поцеловал, понимая, что нужно действовать быстро и решительно, пока Ниа снова не скрылся за баррикадами своих непрошибаемых аргументов.

— Нужно снять с тебя мокрые шмотки, — сказал Мелло, взявшись за ледяной замок парки. Характерный металлический звук вспорол тишину. Он помог Ниа избавиться от куртки, толкнул его на кровать и принялся за кроссовки и штаны.

— Я и сам в состоянии раздеться, — заметил Ниа, почти что улыбаясь.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал Мелло, опускаясь на локти по обе стороны от тела Ниа. Замер, всматриваясь в лицо напротив: в отличие от него самого, у Ниа была безукоризненно гладкая кожа. Мелло наклонился ниже, практически лег сверху, и, не церемонясь, прошептал ему на ухо: — Хочу тебя.

Вместо ответа Ниа громко втянул носом воздух — грудная клетка поднялась до предела, — и, взяв лицо Мелло в обе руки, кивнул.

В постели у Ниа было два состояния: либо он был до чертиков пассивен, словно производил в уме иррациональное число «пи», либо относился к сексу с почти «клинической» точностью. Каждое его движение, каждое прикосновение было заранее просчитано и досконально выверено, чтобы довести Мелло до состояния почти животного исступления. Если Ниа удавалось достичь желаемого эффекта, он запоминал эту последовательность действий, как идеальный алгоритм, и повторял её снова и снова, словно нажимая кнопку воспроизведения на жёстком диске.

Мелло не устраивало ни то, ни другое.

Ниа терпеть не мог лишних разговоров, в то время как Мелло заводился от грязных слов. Ниа почти не издавал никаких звуков, тогда как Мелло мог сорвать голос от стонов. Мелло был готов заниматься этим круглосуточно, но Ниа быстро уставал и безапелляционно отказывал, если не был в настроении.

В общем, их сексуальная жизнь казалась тупиковой, но всякий раз, когда они оказывались в одной постели, Мелло охватывало неукротимое пламя, готовое сжечь его дотла.

Он любил прижимать руки Ниа за запястья к кровати и чувствовать, как безоговорочно тот ему доверяет; любил, как Ниа, несмотря на свои принципы, сдержанно, но с присущим ему любопытством откликался на его желания, стараясь, насколько мог, воплотить их; любил, закрыв глаза, прижиматься лбом к чужому лбу за секунду до оргазма; любил, как Ниа, временами выходя за рамки привычного, не переставал его удивлять. Прямо как сейчас, когда сам перевернулся на живот, тем самым положив конец прелюдиям.

— Интересно, Джованни знает, чем занимается его босс? — спросил Мелло, щелкая крышкой тюбика со смазкой.

— В данных обстоятельствах я бы предпочел об этом не думать, — отозвался Ниа. Его голос звучал совершенно безмятежно, словно это не он в этот самый момент лежал обнаженный и в чертовски уязвимой позе.

— Это хорошо, потому что я хочу, чтобы ты вообще не о чем не думал, кроме... — Мелло заскользил смазанными пальцами вдоль позвоночника вниз, еще ниже, глубоко, еще глубже...

***

Скорость, с которой Ниа отстранялся после секса, всегда неприятно поражала Мелло. Ещё мгновение назад он наблюдал редчайшее зрелище, как водопад из расплавленной лавы в Йосемити — Ниа терял над собой власть: морщился, подмахивал бедрами и тихо стонал, приоткрыв рот в предоргазменной судороге. Но как только их такая редкая близость подходила к концу, Ниа тотчас менялся. Поднявшись с кровати, он почти всегда сразу же направлялся в ванную, откуда вскоре доносился плеск воды. Одеваться он не спешил, предпочитая ещё какое-то время ходить по комнате нагим, но его движения уже были сдержанными, а взгляд сосредоточенным, как будто ничего не произошло, и в мыслях он уже расследует очередное дело.

— Значит, мне нужно самому ещё раз просмотреть все данные по Эрику, Мии и Артуру? — громко спросил Мелло, чтобы Ниа услышал его даже в ванной. Как бы он ни избегал говорить о работе после секса, но это был единственный способ сохранить с Ниа контакт.

Немного погодя звук льющейся воды прекратился, и Ниа вернулся в комнату. Окинув коротким взглядом Мелло, который всё так же лежал на кровати, он подошёл к письменному столу и выдвинул верхний ящик.

— Да. Буду очень тебе признателен. Я попросил Лиднер сделать краткую выжимку самых важных результатов, так что надеюсь, это не займёт у тебя много времени, — Ниа вернулся и сел на кровать, подтянув одну ногу к себе. На указательном, среднем и безымянном пальцах красовались бумажные куклы. Он вытянул руку, демонстрируя их Мелло. Черты лиц были нарисованы разноцветными фломастерами и очень схематично, но сходство всё равно угадывалось. — Не уверен, что мы что-то упускаем, сосредотачиваясь только на этих троих, но еще до нашего приезда я заранее проанализировал всех сирот в приюте, и Роджер прав: только у этих троих есть необходимые способности и задатки, чтобы претендовать на роль «Эл». Хотя вот эту фигуру, — палец, на котором была надета Мия, согнулся, и бумажная кукла упала на кровать, — я бы уже сейчас исключил.

— Лишь потому, что она привязана к своему названному брату? — спросил Мелло, садясь и подбирая упавшую куклу. Покрутил её перед лицом, оценивая.

— Это не мелкий недостаток, Мелло. Ты ведь понимаешь, что «Эл» не может позволить себе такой роскоши, как близкие отношения. Если она продолжит цепляться за него, она никогда не станет полноценным преемником.

— По крайней мере, она обладает высоким уровнем эмпатии, что может быть преимуществом.

— Эмпатия и привязанность — вещи разных категорий.

— Ты не думал, что и то, и другое можно использовать на благо? Если ты сам боишься отступить хотя бы на шаг от того отшельнического образа «Эл», который сам себе нарисовал, когда занял его место, это не значит, что будущих претендентов нужно дрессировать по тому же сценарию.

— Ты заблуждаешься. Мои решения основаны на рациональности, а не на страхе.

— Серьезно? Ты только и делаешь, что размышляешь, как бы в той или иной ситуации поступил Эл. Так и до паранойи недалеко. Признайся, что стал заложником его образа в собственной голове.

— Чего ты рассчитываешь добиться этим разговором, Мелло? — Ниа принялся накручивать волосы свободной от кукол рукой.

Мелло вздохнул, ощущая, как раздражение постепенно перерастает в мучительную смесь разочарования и злости. Всё должно было быть иначе. Ниа подпускал его к себе ровно настолько, насколько сам считал нужным, и только тогда, когда это соответствовало его планам. Каждый раз, когда Мелло начинал верить, что отныне их ждет больше определенности, Ниа тут же мастерски открещивался от происходящего, словно это было не более чем игрой, вроде «Го», — незначительным эпизодом, который можно легко стереть из памяти перед сном.

— Я добиваюсь честности, чёрт возьми! Потому что каждый раз, когда дело доходит до чего-то по-настоящему важного, ты затыкаешь меня своими «причинами», которые уже сидят у меня в печёнках.

Но прежде чем Ниа успел ответить, на полу завибрировал телефон, выпавший из снятых джинсов Мелло. Ниа, сидевший на краю кровати, первым заметил фотографию полуголого парня с серфом на фоне пляжа и подпись «Николас» на экране. Мелло чертыхнулся и потянулся за телефоном, но Ниа уже наклонился и подал его ему.

Отклонить вызов.

— Мне кажется, что того, что у меня есть причины, должно быть достаточно, — резко сказал Ниа.

— Отрицать всё, что между нами происходит, и упорно держаться за эту маску идеального детектива — это твои причины?

Всё было просто: Мелло устал балансировать на грани. Встречаясь с Николасами, Майклами, Джеймсами, он неизбежно натыкался на тупую боль вины, словно на лезвие ножа, чувствуя, что предаёт единственное по-настоящему глубокое чувство, которое знал за свою ничтожную жизнь — благодаря Ниа и к Ниа.

— Когда заранее знаешь, что эксперимент обречен на провал, то лучше его не проводить, Мелло, — осторожно сказал Ниа и встал с кровати. — А теперь я хочу, чтобы ты ушёл, потому что...

Телефон снова зазвонил с беспардонной настойчивостью. Тот же Николас. Тот же горький привкус поражения.

Отклонить блядский вызов.

— Если это по работе, то тебе стоит ответить, — Ниа снял с пальцев кукол и натянул первую попавшуюся пижамную рубашку.

— Черта с два это по работе, — выплюнул Мелло. — Хотя тебя это, конечно, вряд ли заденет... Меня пугает только одно, Ниа. Что ты не притворяешься, а действительно ничего не чувствуешь. Доброй ночи!

Кажется, всё пошло не так с того момента, как они попали под дождь. Интересно, если бы они пошли не в сторону парка, а в сторону, скажем, какого-нибудь паба, что вышло бы из этой прогулки? Хотя это уже не имело значения. То, что могло произойти, и то, что уже произошло, все равно было бы для Ниа лишь незначительным эпизодом, который можно легко стереть из памяти перед сном.

C4

— Вот, — Лиднер пододвинула к нему тарелку с теплыми крампетамиКруглая оладья из пористого теста, распространённое блюдо в Великобритании, щедро смазанными маслом. — Приятного аппетита!

— Благодарю, — сказал Ниа. Аппетита у него не было, впрочем как и всегда, но он взял за правило регулярно питаться три раза в день. С возрастом он начал осознавать, что здоровые привычки и их постоянство играют ключевую роль в оптимальном функционировании его интеллекта. Аналогичная зависимость прослеживалась и в вопросах сексуальной активности: она способствовала поддержанию гормонального баланса, снижению уровня стресса и общему улучшению состояния организма. — Ты не видела, спускался ли уже Мелло?

— Нет, — Лиднер пожала плечами.

Николас Хартман — так звали мужчину, который накануне пытался дозвониться до Мелло и с которым тот говорил по мобильному после еще какое-то время. Его приглушённый голос доносился через стену до Ниа, пока он сам сосредоточенно работал над карточным домиком в попытке отвлечься.

У Ниа не было ни одного логического объяснения или оправдания, зачем ему понадобилось узнать личность этого человека, но он упорно продолжал просматривать базы данных, словно имел дело с каким-то преступником или подозреваемым, а не с одним из знакомых Мелло. Это было сродни головоломке, которую непременно нужно было разгадать. Николас Хартман оказался тренером по серфингу из Майами.

Когда часы показали половину третьего ночи, а карточный домик достиг опасной высоты, Ниа окончательно определился с кандидатурой преемника на роль «Эл». В этот момент его пальцы дрогнули, и карты, кружась в воздухе, словно осенние листья, разлетелись по полу.

— Черт, — тихо пробормотал Ниа и откинулся на спинку стула.

Раньше их ссоры с Мелло напоминали интеллектуальное состязание — своего рода тренировку, которая поддерживала их в тонусе и каждый раз расширяла границы их взаимодействия. Но с недавних пор всё изменилось: каждая стычка, оставляя горький осадок, превращалась из игры в болезненное напоминание о том, как сложно им было оставаться рядом друг с другом, не разрушив всё до основания.

Идея взять Мелло в эту поездку была ошибкой. Тем более за ней скрывалось больше эгоистичных мотивов, чем Ниа хотел бы себе признать.

— Всем доброе утро, — Мелло появился как ни в чём не бывало. Казалось, ему даже удалось выспаться. — Что у нас на завтрак, Лиднер?

— У «нас»? — Лиднер с убийственным хладнокровием вскинула брови. — У меня — овсянка и кофе. У Ниа — крампеты. А у тебя — то, что сам себе приготовишь.

— Сколько Ниа тебе платит за подобного рода услуги? — это прозвучало настолько двусмысленно, что губы Лиднер сжались в одну тонкую недовольную линию. — А то я подумал, что ты могла бы готовить и мне, пока мы все тут застряли. С доставкой в здешних краях прямо беда.

— Обсуди это с Ниа. Возможно, вы найдёте компромисс, чтобы избежать конфликта интересов.

— Понял, — примирительно сказал Мелло и несколько раз стукнул пальцами по кухонному гарнитуру. — Тогда просто кофе. — Сев с дымящейся кружкой за стол, Мелло повернулся к Ниа. — Дай мне два часа на то, чтобы изучить все материалы по деткам, и я скажу тебе свое заключение.

— Хорошо. В таком случае мы можем уже сегодня пойти в «Вэмми» и сообщить Роджеру и Элиоту о нашем решении. Лиднер, договорись о встрече с ними во второй половине дня.

— Сделаю. Но сначала позволь мне доесть мою овсянку! — улыбнулась Лиднер.

После двух чашек кофе Мелло, вопреки ожиданиям Ниа, не вернулся в свою комнату. Вместо этого он устроился за дубовым столом в смежной с кухней гостиной, надел большие наушники и погрузился в просмотр видеоматериалов, параллельно делая короткие заметки в блокноте.

— Если ты не прекратишь пялиться на меня, мне понадобится не два, а три часа, — ровно сказал Мелло, не поднимая взгляд на Ниа. — Это отвлекает!

— Прошу прощения, — Ниа сглотнул, осознав, что последние пятнадцать минут его внимание было сосредоточено исключительно на Мелло.

Ниа отвернулся к окну и открыл ноутбук — вкладка с именем Николаса Хартмана смотрела на него с безмолвным укором. Бессонная ночь не принесла никакой ясности, а лишь ещё туже затянула узел его мыслей и чувств.

***

— Все прошло намного быстрее, чем я предполагал, — объявил Роджер и надсадно закашлялся. Элиот сходу пододвинул ему стакан воды.

Они снова сидели в директорском кабинете как несколько дней назад. И в руках у Ниа снова была колода карт, но в тот раз он не раскладывал их, а просто механически перетасовал.

— Мы уже обменялись нашими мыслями с Мелло, и, к сожалению, не пришли к общему знаменателю. Поэтому я хотел бы вынести этот вопрос на всеобщее обсуждение и голосование. Лично я считаю, что Артур должен стать наследником титула «Эл».

— А я считаю, что Эрик, — ввернул Мелло и вздернул подбородок. — Во-первых, он обладает редкой комбинацией решительности и гибкости мышления. Это качество не так легко найти, особенно в детях. А во-вторых, у него есть внутренний огонь, который им движет. По крайней мере, мне так показалось.

Наступила пауза. Все по очереди смотрели друг на друга. За исключением Ниа — он, как обычно, избегал зрительного контакта.

— Я согласен с назначением Артура, — спокойно произнес Элиот.

— Похоже, кандидатуру Мии никто всерьёз не рассматривал? — спросил Роджер, который только что восстановил дыхание после кашля.

Ниа сжал колоду карт между пальцев, и та, готовая сложиться пополам, неестественно изогнулась. По искреннему недоумению Роджера стало очевидно, что он действительно верил в потенциал Мии как наследницы. Если бы Ниа не взял на себя контроль над процессом отбора, вполне вероятно, что Роджер выбрал бы её. Тот факт, что Ниа смог предотвратить такой исход, уже сам по себе оправдывал его поездку в Винчестер.

— Мия — хорошая кандидатка, но, учитывая причины, о которых ты сам говорил на первой встрече, доверить ей титул «Эл» было бы ошибкой. Её влюбленность в Эрика — это её ахиллесова пята, и использовать это слабое место не составит труда. Представь, что кто-то захочет манипулировать Эл или шантажировать его. Мию можно будет сломить без особых усилий, угрожая жизни Эрика. Это недопустимо.

— С каких пор мы говорим о влюбленности? — Роджер протер слезящиеся глаза.

— Признаюсь, я не тот человек, который может безошибочно определить и отделить одно чувство от другого, но мой психоэмоциональный анализ Мии ясно показывает, что её привязанность к Эрику гораздо глубже обычной дружбы.

— И ты не допускаешь того, что она сможет перерасти это со временем? — продолжал настаивать Роджер.

— Я не собираюсь ждать несколько лет, чтобы проверить твою гипотезу, — отрезал Ниа и, чувствуя острую необходимость поставить точку здесь и сейчас, добавил: — Я высоко ценю ваши усилия и время, вложенные в процесс отбора, и благодарен за ваше внимание к будущему титула. Однако, как человек, который сейчас представляет «Эл», я считаю своё мнение решающим: Артур займёт моё место.

— Что ж, осталось только узнать, что сам Артур думает о нашем предложении, — сказал Элиот, хлопнув себя по бедрам.

Они пробыли в кабинете ещё около часа, обсуждая детали передачи наследства «Эл» Артуру в будущем и насущные бюрократические вопросы, связанные с официальной отставкой Роджера. Мелло почти не участвовал в разговоре, лишь задумчиво смотрел в окно, за которым быстро сгущались сумерки. В ситуации с Мелло тоже нужно было поставить точку как можно скорее, чтобы избежать дальнейших осложнений.

***

— Мелло, стой!

Мелло пулей вылетел из кабинета, едва все они успели пожать друг другу руки и попрощаться. Окрик Ниа лишь заставил его немного сбавить шаг, но он не остановился.

— Идиот, — выругался Ниа себе под нос.

Следовать за Мелло по коридорам приюта, полным детских воспоминаний, было словно пытаться догнать призрак прошлого в запутанном лабиринте ночного кошмара. Ниа шагал за ним, но всё, что он видел, — это спину Мелло, стремительно скрывающуюся за очередным поворотом.

— Мелло, — снова позвал он, когда они уже почти вышли за ворота.

Мелло резко остановился в круге желтого света уличного фонаря, так что Ниа, запыхавшись от быстрой ходьбы, чуть не врезался в его спину.

— Почему т-?.. — возмущенно начал он, но Мелло его перебил:

— Пойдём прогуляемся вдоль Харесток-роуд.

— Это ещё зачем?

— Хочу предаться ностальгии. Мы с Мэттом часто бродили там. Тогда это место было таким безлюдным, что некому было жаловаться на беспризорников, шатающихся там по ночам.

— Только при условии, что ты будешь идти медленнее.

— А я-то думал, что сегодня ты сделаешь не четыре, а пять тысяч шагов. Лиднер бы стала тобой гордиться.

Когда они добрались до автобусной остановки на Буритон-роуд, уже окончательно стемнело. По мере того, как они отдалялись от центра, жилые дома встречались всё реже, а уличные фонари светили через один. С одной стороны Харесток-роуд тянулась лесополоса, отгороженная от дороги сварным металлическим забором, а с другой — покосившиеся коттеджи, некоторые из которых были заколочены деревянными досками.

— Я хотел с тобой поговорить, — сказал Ниа.

— Я тоже. Собственно, хотел предупредить, что улетаю завтра утром.

— Куда?

— Пока не решил. Придумаю по дороге в аэропорт.

— Не понимаю, к чему такая спешка... — Ниа нахмурился. Либо Мелло что-то замышлял, либо снова действовал по давно отработанному сценарию, собираясь исчезнуть с радаров, и это являлось тем, что лежало за пределами зоны его контроля. — Мы могли бы улететь все вместе через два дня в Штаты.

— Возможно, я побуду еще какое-то время в Европе. Не хочешь поехать со мной? Скажем, в Барселону или в Лиссабон?.. Как тебе идея?

— Исключено, — сказал Ниа раньше, чем вообще успел подумать. — Эл не может позволить себе путешествовать по миру без четкого плана. Чем скорее я вернусь в свою штаб-квартиру, тем лучше.

— Я спросил, хочешь ли ты себе это позволить, а не может ли это Эл.

— Не вижу разницы.

Тихий злой смех Мелло унес ветер, но от Ниа не укрылась железная решительность в его глазах.

Что-то надвигалось.

— Чего ты боишься? — спросил Мелло. — Того, что если хоть раз ослабишь хватку, то придётся признать свои собственные желания? Что ты способен хотеть чего-то большего, чем просто выполнять свои обязанности?

— Нет смысла копаться в моих мотивах и давать оценку моим действиям, — Ниа ощутил прилив несвойственного для него чувства — бессилия. Они с Мелло в очередной раз ходили по кругу, требуя от другого того, что он не мог дать. — В твоем лице мне точно не нужен психотерапевт.

— Кто же тебе нужен?

Он мог бы сказать «никто» и этим поставить точку в этом разговоре, а возможно, и во всём, что связывало их последние годы. Но это было бы ложью. А с Мелло Ниа всегда старался быть предельно честным даже в ущерб самому себе.

Они стояли одни на обочине дороги и, казалось, все вокруг замерло в ожидании его ответа. Где-то совсем рядом послышался шорох листвы и шуршание гравия — вероятно, лиса.

— Главный вопрос в том, кто нужен тебе, Мелло. Пожалуйста, конкретизируй, какие цели ты преследуешь в контексте наших встреч? Тебе, как никому другому, должно быть понятно, что я никогда не рассматривал возможность вступления в долгосрочные романтические или сексуальные отношения с перспективой на совместное будущее.

— А ты мастак передергивать.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду. — Конечно, Ниа знал, что утрирует.

— Мне, черт возьми, будет достаточно уже того, что ты перестанешь упоминать Эл в каждом втором предложении, потому что это тюрьма, которую ты сам для себя построил!

— А ты — мой освободитель? — уже с откровенной издевкой спросил Ниа. — Ты, вероятно, полагаешь, что станешь исключением из всех моих правил и принципов, но...

Все началось очень быстро.

Совсем рядом, в нескольких футах от места, где они стояли, послышался хруст ломаемых веток, а затем от черного контура леса отделилась чья-то высокая фигура. Сердце пропустило удар. Человек держал что-то в вытянутых руках.

— Мелл-... — шок, застывший маской на лице Ниа, заставил Мелло стремглав обернуться.

На звук выстрела, который прозвучал как негромкий хлопок двери, пришелся удар в грудь. На мгновение показалось, что подстрелили их обоих, но нет — с быстротой, о которой Ниа мог только мечтать, Мелло толкнул его в сторону. Потеряв равновесие, он упал на асфальт. Фигура приближалась к ним с явным намерением закончить начатое — Ниа неверяще смотрел на Райнера, целящегося в них из «Глока 17».

Все продолжалось еще быстрее.

Ниа не заметил, как подъехала машина, но в тот момент, когда Райнер положил палец на курок, их ослепил яркий свет фар, как актеров спектакля на сцене — софитами. Навеное, водитель не осознал, что происходит, или испугался — машина не остановилась, продолжив свой путь. Но это отвлекло Райнера и дало Мелло шанс. Камень среднего размера метко попал ему в запястье, заставив того от неожиданности выронить пистолет в траву.

Затем наступила секунда, которая решила исход всего: Райнер наклонился и начал лихорадочно шарить руками по земле, ища пистолет. Мелло сделал шаг вперёд, но тут его повело, словно силы разом оставили его — и вместо прямой атаки он попытался сбить Райнера подножкой. Тот, рыча от ярости, сумел удержаться на ногах, а вот Ниа, действуя на инстинктах самосохранения, бросился вперёд.

Вот он!

Мелло выхватил пистолет у Ниа из рук, когда Райнер уже успел отступить. Сначала он пятился спиной вперед — из-под капюшона на них смотрел ожесточенный взгляд человека, которому нечего терять, — а затем развернулся и бросился бежать.

— Не стреляй! — громко сказал Ниа, когда Мелло прицелился.

— Что? Почему?.. — Райнер тем временем снова почти слился с темнотой.

— Он нужен нам живой!

— Блядь... Не уверен, что догоню его, — Мелло опустил пистолет, и Ниа, проследив за его взглядом, похолодел.

— Ты ранен! — он забрал у Мелло пистолет и повернул его к слабому свету фонаря. — Больно?

— Нет, — Мелло облизал губы.

Ниа внимательно осмотрел место ранения на правом бицепсе, от которого медленно расходились узоры крови, как лепестки от сердцевины цветка.

— Тебе повезло. Кажется, рана поверхностная.

— Надо уходить отсюда. Райнер может вернуться и, возможно, не один. — Сцепив зубы, Мелло достал телефон из кармана и начал что-то искать.

Ниа нажал на кнопку, и из пистолета мягко выскользнул магазин.

— Всего две пули, — констатировал он. — Должно быть, он был в себе уверен.

— Идем. Машина находится в ста метрах отсюда.

— Машина?

— Мы не можем разгуливать по улицам, как ходячие мишени, — пояснил Мелло. — Что делать дальше — решать тебе.

— Возвращаться в дом нельзя. Уверен, он знает, где мы остановились. Нужно отправить Лиднер сигнал.

Когда они подошли к машине — непримечательному черному BMW без маркировки, — замок тихо щелкнул, разблокировав двери.

— Ниа?..

— Да? — спросил он, уже схватившись за дверь пассажирского сиденья.

— Тебе придется повести машину.

Целое мгновение они смотрели друг на друга, после чего Ниа покорно кивнул и обошел машину. Он не был уверен, что справится. Тем более что в Великобритании было левостороннее движение, а он сдавал на права в Штатах. После этого он садился за руль от силы три раза.

— Готов? — спросил Мелло, пристегивая ремень и морщась от боли. Ниа лишь неопределенно мотнул головой, что в его интерпретации означало «нет». — Нам нужно всего лишь уехать отсюда и выиграть время.

Первым импульсом Ниа за рулём было не отрегулировать сиденье или завести машину, а притянуть ногу к себе, чтобы сесть в привычную позу. Руки всё ещё слегка дрожали, но разум оставался ясным. Он медленно взял ключ из специального отсека, вставил его в замок зажигания и повернул. Двигатель завёлся с ровным урчанием.

— Не понимаю, что произошло, — признался Мелло. — Кем был этот Райнер? Наемником? Да не похоже — слишком неуклюжий. Кто-то, кто давно точит зуб на Эл? Думаешь, он действует в одиночку или с кем-то заодно?..

Пока Мелло задавал эти вопросы в воздух, Ниа выудил из кармана старенькую «Нокию».

— Какой динозавр, — удостоилась она комментария Мелло.

Где бы они ни находились порознь — в пределах одной улицы в Нью-Йорке, в разных штатах или даже странах — у Ниа и его команды всегда был четко оговоренный план эвакуации и безопасного места встречи.

Зашифрованное сообщение, обрисовывающее ситуацию, гласило: «крслн пн. лкц омг. змй рнн, нжн цлтль.»

Ниа засунул телефон обратно в карман и, нажав на газ, выехал на дорогу.

— Нужно предупредить Роджера, — снова сказал Мелло. — Впрочем, если Райнер находится в приюте уже так давно, то Роджер явно не его главная мишень. Куда мы едем?..

— Сделаем пару кругов по городу, а потом отправимся в условленное место. — Сказать это было намного проще, чем сделать.

— Вижу, у тебя уже все схвачено. — Мелло откинулся на спинку сиденья и крепче сжал место ранения. Было заметно, как он старается дышать ровно и медленно.

Дорога требовала гораздо больше усилий и внимания, чем Ниа ожидал: из-за левостороннего движения он непроизвольно смещался к обочине, пытаясь «вернуться» на правую сторону дороги. Так после поворота на Андовер-роуд он чуть не оказался на встречной полосе. Машин было мало, и вряд ли хоть один из водителей, проезжавших мимо, мог представить, что они только что чудом избежали вооруженного нападения и теперь, с одним раненым на пассажирском сиденье, заметали следы.

— Что мы будем делать? — снова подал голос Мелло. — У нас лишь пистолет с несколькими пулями. Тут запрещены пушки, так что мне понадобится время, чтобы раздобыть что-то еще. Райнер определенно не вернётся в приют. Скорее всего, притаится где-то и, дождавшись подходящего момента, снова начнёт охоту на тебя. То, что его цель Эл — очевидно. Но как он узнал, что Эл — именно ты... — Мелло притих, надеясь получить ответы или хотя бы ожидая, что его монолог поддержат. Когда этого не случилось, он, чуть громче, чем следовало, воскликнул: — Ниа?!..

— Мелло, я не могу вести и разговаривать одновременно, — ответил Ниа, не отрывая глаз от дороги.

— Все настолько плохо?.. Я знал, что ты не заядлый водитель, но...

— ... можешь, пожалуйста, помолчать? — прямо попросил Ниа, чувствуя, как болтовня Мелло начинает его раздражать. Любая ошибка на дороге могла стоить им той жизни, которую они только что спасли от Райнера.

Мелло выдержал недолгую паузу, но потом все же с лёгкой усмешкой заметил:

— Да, конечно. Но просто, чтобы ты знал: за рулём ты выглядишь невероятно сексуально.

— Рад, что даже сейчас ты всё ещё находишь время для комплиментов, — саркастично отозвался Ниа.

— Когда вернемся в Нью-Йорк, я дам тебе пару уроков по вождению.

Сделав несколько кругов по переферии города, и, убедившись, что за ними никто не следит, Ниа припарковал машину у главного вокзала. Здесь всё ещё было достаточно людей, чтобы они могли затеряться в толпе.

— Нам нельзя показываться вместе, — сказал Ниа, ощущая неимоверное облегчение от того, что их рейд закончился. — Я приду спустя четверть часа.

— Куда?

— Сейнт Полс Хилл, дом сорок два, третья квартира на втором этаже. Мы сняли ее заранее на случай непредвиденных обстоятельств, как сейчас. Но, прошу, убедись, что никто за тобой не идёт.

— Понял, — коротко сказал Мелло и вышел из машины. Он не держался за раненную руку и выглядел очень естественно.

После того, как в стычке с Райнером всё происходило с бешеной скоростью, теперь минуты тянулись мучительно медленно. Ниа похлопал себя по карману — убедился, что магазин с пулями на месте. Затем засунул «Глок 17» за пояс джинсов, под куртку.

Однокомнатная квартира на Сейнт Полс Хилл оказалась чистой, но сильно потрёпанной временем: тёмный, изношенный ламинат, выцветшие белые стены, одна единственная лампочка под потолком и минималистичная обстановка — несколько стульев и просиженная софа. От кухни остались только провода, облупившийся то тут, то там кафель и след от когда-то стоявшей там плиты.

Мелло, обнаженный по пояс, сидел на одном из стульев. Не говоря ни слова, Ниа подошел к нему и осмотрел рану. Пуля прошла по касательной и, повредив капилляры в мягких тканях, оставила длинный, но неглубокий разрез. Края были неровными, покрасневшими и кровоточили.

— Здесь есть вода? — вопрос был скорее констатацией факта, учитывая, что Мелло смог как-то промыть рану.

— Да. В ванной.

Ниа быстро вымыл руки, используя старое потрескавшееся мыло, которое нашёл на раковине. Это было лучше, чем ничего.

— Подними руку, — тихо сказал он, когда вернулся к Мелло.

— Боже, это всего лишь царапина.

— Используем вот это, — добавил Ниа и, наклонившись, стал расстегивать ремень Мелло.

Мелло прищурился, наблюдая за ним, и с вялой усмешкой произнёс:

— Знаешь, обычно я не против, когда ты так делаешь, но тебе не кажется, что сейчас не самое подходящее время для секса?

— Почему нет? Снимем напряжение и поднимем уровень эндорфинов, — спокойно ответил Ниа. — Я возьму твою майку? — Не дожидаясь ответа, он поднял с пола чёрную майку Мелло и аккуратно сложил её. В тот же миг нос уловил знакомый аромат — смесь дезодоранта, сладковатого парфюма и лёгкого запаха пота. Ниа обернул майку вокруг бицепса Мелло чуть выше раны, собираясь использовать её как импровизированный бинт, а затем взял ремень, плотно оборачивая его вокруг ткани. Нужно было найти точный баланс — затянуть достаточно туго, чтобы остановить кровотечение, но не настолько, чтобы полностью перекрыть кровоток. С каждым оборотом ремень всё надёжнее фиксировал ткань на месте.

— Не знал, что ты умеешь в перевязки, — пробормотал Мелло и закрыл глаза. Ниа не представлял, насколько болезненно ощущалось поверхностное ранение, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что, будь он на месте Мелло, то вряд ли смог бы похвастаться такими же мужеством и выдержкой.

— Когда-то я прошёл курс начальной медицинской подготовки при ФБР. Но применять знания на практике мне ещё не приходилось.

Его рука задержалась на плече Мелло, затем скользнула ближе к основанию шеи, и непроизвольно сделала несколько успокаивающих поглаживаний. Под пальцами, там, где находилась сонная артерия, сильно бился пульс, как птица в клетке.

— Спасибо, — произнес Мелло, все еще не открывая глаз.

— Полагаю, это я должен тебя благодарить, — тихо сказал Ниа. От одного вида раненого Мелло, сидевшего, слегка сгорбившись на стуле, посреди этой полупустой квартиры, в груди что-то болезненно щемило. Это было чуждое ему ощущение. По обыкновению он попытался классифицировать его: дискомфорт? Сочувствие? Или, возможно, что-то другое — то, что раньше он никогда не считал частью своего эмоционального диапазона?

— Когда придет Лиднер?

— В течение часа, — Ниа отошел к окну, оценивая насколько высоко от земли они находятся. Потом сел на софу, которая протяжно скрипнула, подтянул ногу к себе, положил подбородок на колено и с видимым удовлетворением запустил руку в волосы. Осознанная тактильная привычка, позволяющая справляться с перегрузкой нервной системы. Такая же, как и ходить без обуви. В следующую же секунду кроссовки оказались на полу.

— Надеюсь, ты не поручил им сжечь дом в Фулфлуде, уничтожая улики?

— Это было бы нецелесообразно. Но они перед тем, как появится здесь, Лиднер должна будет кое-что уладить. Джованни получил от меня другое распоряжение.

Некоторое время они молчали, пока Ниа наконец не озвучил то, что мучило его с момента, как они столкнулись с Райнером на Харесток-роуд.

— Я недооценил опасность, приехав сюда. Какие бы меры ни принимали Роджер и Ватари, тот, кто однажды вышел на след приюта, уже почти сложил весь пазл. Ему остаётся лишь подослать кого-то, кто дождётся, когда Эл даст о себе знать. А если этого не произойдёт, всегда можно найти того, кто рано или поздно займёт его место.

— Если бы Райнер хотел уничтожить сам феномен «Эл», разве не проще было бы устроить что-то вроде скулшутинга?

— Это привлекло бы слишком много внимания.

— Тогда, пожалуй, у Райнера или тех, кто за ним стоит, есть претензии конкретно к тебе.

— Вынужден согласиться. Райнер видел нас вместе несколько раз до сегодняшнего вечера. Но он был достаточно терпелив и наблюдателен, чтобы не спешить с выводами и точно определить, кто из нас может быть Эл. Нам не следовало появляться в приюте лично.

— Считаешь, что Роджер и дети теперь в опасности?

— Считаю. Джованни займётся этим, как только убедится, что за ним нет слежки. Я жду его звонка, — Ниа вытащил телефон из кармана, а заодно и пистолет — из-за пояса джинсов.

— Кто конкретно мог бы хотеть твоей смерти?

— За последние пять лет мне угрожали около трехсот раз, так что бессмысленно пытаться выделить кого-то одного, — с ноткой скуки ответил Ниа и состроил недовольную гримасу. — Но если мы узнаем больше о Райнере, сможем сузить круг подозреваемых. Ещё лучше, если удастся что-то выяснить от самого Райнера.

В квартире повисла тишина. Ниа как никогда в жизни хотел чем-то занять руки, но все, что у него было — это три пальчиковые куклы, которые он в итоге расставил на софе рядом с собой. Для таких экстремальных случаев лучше всего подошли бы спички или карты Таро — когда он сооружал из них домики, лишние мысли быстро затихали в голове. Та колода, которую он крутил в руках в кабинете Роджера, скорее всего, там и осталась. Ниа слишком спешил догнать Мелло, чтобы проверить, взял ли её с собой.

Когда Мелло достал свой телефон, Ниа тут же бросил на него быстрый взгляд.

— На твоем месте я бы выключил его!

— И без тебя знаю.

Почему-то он вспомнил о Николасе Хартмане. Пожалуй, первым делом Мелло сообщит именно ему о том, что попал в передрягу, но все закончилось благополучно.

«Даже в Винчестере нет покоя. Похоже, тебе придется поухаживать за мной какое-то время. Обещаю быть хорошим пациентом.» — Мелло бы точно написал что-то в таком духе.

— Сколько нам еще ждать? — произнес Мелло и принялся изучать свою руку. — Кровотечение уже остановилось.

— Это хорошо, — кивнул Ниа. — Судя по моим подсчетам, Лиднер должна была уже быть здесь.

От одной мысли, что что-то пошло не по плану, ему становилось не по себе.

— Мы не можем сидеть и ничего не делать. Тем более когда существует угроза безопасности «Вэмми».

— И что ты предлагаешь?

— Отправиться туда.

— Это может быть ловушкой. Мы не можем так рисковать, потому чт-...

На лестнице послышались шаги — легкие и быстрые. Это был один человек. И, скорее всего, женщина. Раздался условный стук: три коротких удара кулаком, пауза, и два едва слышных — костяшкой пальца.

Ниа быстро встал и пересек комнату. На пороге стояла Лиднер. Он сделал шаг вбок, впуская ее внутрь. В руке у нее был небольшой чемодан. Первым делом она подошла к Мелло и с присущей ей строгой сосредоточенностью принялась осматривать его. В ту же секунду телефон, лежащий на софе рядом с пальчиковыми куклами, разразился монофоническим рингтоном.

— Я тебя слушаю, Джованни, — ответил Ниа в трубку. — Я хочу, чтобы ты-... Повтори, что ты сказал. В какой он больнице?

C5

— Он спрыгнул откуда? — сурово переспросила Лиднер.

— Многоуровневая парковка на Беревик-роуд. Примерно полчаса назад. Сейчас он в реанимации в Королевской окружной больнице Хэмпшира, — Джованни, находясь на громкой связи, рапортовал чётко и быстро.

— Какой же идиот, — проворчал Мелло. После того как Лиднер профессионально обработала рану антисептиком, нанесла специальную мазь и перевязала её стерильными бинтами, он смог снова одеться.

Помимо аптечки в чемодане Лиднер были и другие вещи первой необходимости: несколько Беретт 92, техника, пижама для Ниа и один игрушечный робот.

— Роджер и Элиот в курсе? — Ниа сидел прямо на пыльном полу и накручивал волосы на палец. Кроссовки валялись в разных углах комнаты.

— Да. Стоит ли мне связаться с местной полицией, чтобы запросить оперативную поддержку и оцепить приют?

— Нет. Но ты должен будешь незамедлительно допросить Райнера.

— Он еще в реанимации, и к нему никого не пускают.

— В каком он состоянии? — вмешалась Лиднер, подойдя ближе к телефону.

— Согласно предварительному осмотру у него черепно-мозговая травма, переломы рёбер и ног, а также внутреннее кровотечение. Не думаю, что он придёт в себя в ближайшие несколько часов или даже дней.

— Мне всё равно, — резко сказал Ниа. — Я хочу, чтобы ты был первым, кого он увидит, как только придёт в сознание. Если понадобится, то Лиднер сменит тебя на посту через какое-то время. Райнер провалил свою миссию, и я не удивлюсь, если те, кто его нанял, попытаются добраться до него прежде нас.

— Хорошо, босс.

— А мы пока найдем всю возможную информацию о Райнере и времени его пребывания в «Вэмми», — Ниа сбросил вызов и поднял глаза на Мелло и Лиднер, мол, вы слышали, что делать.

Лиднер потребовалось не больше четверти часа, чтобы подключить ноутбуки к автономной сети питания и настроить защищенное соединение. Все данные проходили через несколько промежуточных серверов.

— Не сомневаюсь, что Роджер и Элиот уже активировали красный уровень угрозы. В самом худшем случае у них есть план эвакуации.

— Что ты имеешь в виду под «самым худшим случаем»? — уточнил Мелло, прищуриваясь.

— Представим, что Райнер не единственный завербованный агент, которому удалось проникнуть в приют. Это было бы разумным шагом со стороны нанимателей. Полагаться на одного человека с явно нестабильным психоэмоциональным состоянием и суицидальными наклонностями — слишком большой риск для любой серьезной операции.

— И кто будет решать, кого эвакуировать, если любой из воспитанников может оказаться бомбой замедленного действия? — спросил Мелло.

— Я, — спокойно ответил Ниа, ложась на живот и подтягивая к себе ноутбук.

— А если окажется, что Райнер был единственным посланником?

— Тогда я скажу, что нам повезло. А теперь не могли бы вы оба помолчать? Мне нужно подумать.

Ниа не видел, как Мелло закатил глаза и как Лиднер едва заметно кивнула в ответ. В последнее время Мелло всё чаще задумывался: как вообще можно терпеть такого босса, как Ниа — холодного, отстранённого, и почти никогда не объясняющего своих решений? Для Ниа люди были скорее винтиками в большом механизме, которые должны безукоризненно выполнять свои функции. Должны, но далеко не всегда справлялись — человеческий фактор неизбежно вносил коррективы. И, вероятно, именно поэтому Мелло пользовался у Ниа особыми привилегиями. Ниа понимал, что большинство преступников не действуют с идеальной логикой, как Ягами. Многие поступки продиктованы эмоциями: местью, ревностью, страстью. Для их разгадки требовались не только аналитические способности, но и понимание человеческих эмоций. Таким образом, Мелло предполагал, что наряду с десятками книг по психологии, которые Ниа прочитал, он сам служит для него своеобразным учебным пособием.

Показательным стал их диалог, произошедший около полутора лет назад. Ниа спросил его:

— Подозреваю, что я что-то упускаю, поэтому мне необходима твоя консультация. Почему человек, осознавший, что его партнер изменяет, решает убить и любовника, и своего партнёра? Если он избавится от любовника, то разве это не решит проблему?

— Ты серьёзно? Для тебя это просто вопрос логики? Дело не в «решении проблемы». Думаю, что он стремится наказать обоих за то, что они причинили ему боль и предали его. Это про эмоции, которые ослепляют.

— Ясно, — сказал Ниа почти что смущенно.

***

Ниа сидел неподвижно в своей привычной позе около полутора часов. За это время Мелло успел прошерстить все государственные и образовательные базы данных Великобритании и обнаружил отсутствие каких-либо архивных записей по ещё двум детям.

— Лиднер, — обратился Мелло к агенту, — возможно, я ошибаюсь, но...

Его перебил звук уже знакомого рингтона. Лиднер быстро преодолела расстояние до софы и, приняв вызов, поднесла телефон к уху Ниа.

— Да, Роджер? Нет, мы в безопасности.

Мелло не слышал, что конкретно говорил Роджер, но до него донеслась длинная тирада Роджера, прерываемая частыми приступами кашля. В этот момент Мелло невольно подумал, что Роджеру нужно как можно скорее отходить от дел и переезжать еще ближе к морю. Иначе кашель грозил свести его в могилу в ближайшие месяцы.

Лиднер, находясь рядом с Ниа, явно слышала намного больше — поджав нижнюю губу, она несколько раз пробежала взглядом по периметру комнаты, словно уже искала врагов.

— Нам повезло, — заключил Ниа, положив трубку. — Еще двое детей, предполагаемые информаторы, сбежали полчаса назад из приюта, забрав с собой все вещи.

— Эни Леонхарт и Бертольд Гувер? — назвал Мелло именно тех двоих, по которым были пробелы в архивах.

— Верно.

— Крысы сами бегут с тонущего корабля.

— В связи с этим обстоятельством вероятность того, что среди оставшихся в «Вэмми» есть другие завербованные, снижается с шестидесяти до двенадцати процентов. Возможно, с ними связались и попросили скрывать перед тем, как Роджер и Элиот начнут доскональную проверку, а, возможно, просто испугались последствий провала Райнера. — Ниа надел пальчиковые куклы на правую руку и, не отрывая от них глаз, скомандовал: — Лиднер, свяжись с местной полицией от имени «Эл» и потребуй объявить этих двоих в розыск. Они не могли уйти далеко.

***

Расследование набирало обороты с новой силой. Звонки следовали один за другим, клавиши стучали без остановки, сверялись имена и адреса, поднимались архивы и запрашивались данные с камер наблюдения в местах происшествий. Единственным постоянным спутником Мелло оставалась жгучая боль в предплечье, которая то и дело отвлекала его. Он бывал в куда более серьёзных переделках, но сейчас, когда ему была нужна предельная внимательность, даже это сравнительно небольшое ранение оказалось крайне некстати.

Было около трех часов ночи, когда Мелло понял, что его неумолимо клонит в сон. Он потер указательными пальцами виски и снова попытался сфокусироваться на экране, но буквы и цифры перед ним начинали сливаться в одно черное пятно.

— Никаких следов, — пробормотала Лиднер, распрямляя спину. — Полиция тоже пока ничего не обнаружила. Эти двое словно сквозь землю провалились.

— Они знали, что мы будем их искать, — сказал Мелло, — но были уверены, что смогут спрятаться так, что мы их не найдём. Вероятно, успели покинуть графство и добраться до Лондона. Там легче всего залечь на дно.

— Что ж, — невесело протянул Ниа, — либо мы имеем дело с очень опытным противником, либо нас сознательно вводят в заблуждение, отвлекая от чего-то более важного.

— Неизвестно, сколько еще Райнер пробудет в реанимации без сознания, — сказала Лиднер, понимая, что Ниа имел в виду под «чем-то более важным».

— Верно. Но мы не можем продолжать поиски вслепую. Нужно сменить тактику.

— Что это значит?

— Я всё объясню через несколько часов, но сначала вам нужен отдых, — ответил Ниа.

— Я в норме, — запротестовала Лиднер.

— После восемнадцати часов бодрствования активность мозга снижается настолько, что это сравнимо с состоянием легкого алкогольного опьянения. Поэтому я прошу вас обоих сделать перерыв, — бесстрастно сказал Ниа и взглянул на Мелло. — Ты можешь занять софу.

— Где же будешь отдыхать ты? — Мелло не хотел показывать свою уязвимость, но здравый смысл подсказывал, что Ниа прав. В таком состоянии от него действительно не было никакого толка.

— Я останусь на страже. Возражения не принимаются.

Лиднер придвинула стул к подоконнику и положила голову на сложенные руки. Устроившись на софе, Мелло всё ещё мог видеть Ниа — настолько сосредоточенного, что между его бровями пролегла глубокая складка. Раньше она так сильно не выделялась. В голубовато-белом свете экрана ноутбука неожиданно стали заметны и несколько коротких волосков вдоль линии челюсти. Если бы Ниа мог, он бы отпустил бороду так же, как однажды отпустил длинные волосы. Но его редкая щетина едва могла претендовать на полноценную бороду, поэтому каждые неделю или две Ниа сбривал её начисто.

Мелло же предпочитал бриться каждый день.

Как-то они делали это вместе в квартире Ниа в Бертельсманн-билдинг, и все время, пока Мелло шкрябал бритвой по щекам, его не покидало ощущение странной нереальности. В приюте им когда-то приходилось чистить зубы в ледяной воде, толкаясь возле одной раковины, а теперь в просторной ванной комнате они стояли на полу с подогревом перед подсвеченным зеркалом после ночи, проведённой вместе. Это, возможно, был один из первых случаев, когда Мелло решил остаться на завтрак, хотя все его инстинкты буквально кричали спасаться бегством.

Уже погружаясь в сон, перед его внутренним взором снова возник миг, когда на них надвигался Райнер. По телу невольно прошла дрожь. Сколько всего было пуль в «Глоке»? Что, если бы Райнер сразу разрядил обойму полностью? Что, если бы Мелло не успел вовремя среагировать и оттолкнуть Ниа?.. Что, если бы пуля попала в Ниа? Тогда она бы не просто задела его, а вошла бы в мягкие ткани, как нож в масло. Стоило бы Ниа попытаться заговорить, как из его горла вырвался булькающий звук...

Мелло ощутил, как летит в чёрную пустоту, падает с большой высоты вниз по бесконечной лестнице...

— Мелло!

Мелло сделал глубокий судорожный вдох раньше, чем открыл глаза.

— Порядок, — прорычал Мелло, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце.

— Это миоклония, — раздался спокойный голос Ниа прямо над ухом. — Гипнагогический рефлекс, который часто сопровождается ощущением падения. Ты дернулся во сне из-за нервного импульса. Это совершенно нормально.

— Прекрати говорить со мной, как с чертовым пациентом психушки.

— Извини. Я лишь хотел объяснить, что ты в безопасности.

— Где Лиднер? — спросил Мелло, поднимаясь на локтях. Кроме них в комнате никого не было. Краем глаза он взглянул на свой фитнес-браслет — не прошло и получаса, как он лег.

— В ванной. Попробуй заснуть еще раз. — Перед тем, как вернуться на свое место, Ниа легко мазнул ладонью по его бедру, как будто хотел утешить.

***

Ему снился какой-то бар в Майями, где Николас то и дело подливал ему Дайкири. Неподалеку также были Джованни и Ниа — на их столе, помимо напитков, стояли несколько игрушечных солдатиков. Мелло не мог пошевелиться, и, потягивая коктейль, лишь смотрел, как Джованни вытянул руку и аккуратно заправил прядь волос за ухо Ниа. При этом рукав его рубашки задел одного из солдатиков, и те, словно домино, начали падать один за другим. Последнее, что успел заметить Мелло перед пробуждением, — пронизывающий взгляд Ниа, уличающий его в том, что он все это время наблюдал за ними.

— В каком он состоянии? — услышал Мелло через завесу сна.

— Тяжелое, но стабильное, — отвечал ему голос с металлическим эхом, будто находящийся где-то по ту сторону.

— Он что-нибудь сказал, когда очнулся?

— Он ничего не помнит.

Мелло понял, что уже утро. Но за исключением освещения в комнате ничего не изменилось: Лиднер все так же сидела на стуле, положив ногу на ногу, с ноутбуком на коленях, а Ниа остался на полу и, облокотившись спиной о софу, держал кнопочный телефон перед лицом.

— Он действительно ничего не помнит или делает вид, что не помнит?

— Его накачали антибиотиками и опиоидными анальгетиками, — донесся голос Джованни из динамика. — В таком состоянии сложно притворяться.

— Как удобно, — в тоне Ниа прозвучало явное раздражение, что было редкостью. — Хорошо, спасибо за информацию, агент Джованни. Я пошлю Лиднер сменить тебя на посту. Можешь принести нам что-нибудь на завтрак? И гигиенические принадлежности, вроде зубных щёток, тоже. Я пока не уверен, когда мы сможем покинуть квартиру. И не забывай, что за тобой все еще могут следить. — Ниа положил трубку и, не оборачиваясь, спросил: — Как ты себя чувствуешь, Мелло?

— Неплохо, — честно ответил он, пробуя пошевелить рукой.

— Лиднер, — теперь Ниа обратился к ней, — я хочу, чтобы первым, что услышит Райнер, когда поймет, кто перед ним, что ему неоткуда ждать помощи. Он должен рассказать все, что знает. В противном случае у нас не останется выбора, кроме как использовать любые доступные методы, чтобы разговорить его, включая и те, что выходят за рамки закона.

— Что? — Мелло не мог поверить своим ушам. Он знал, что Ниа мог быть жестким, но услышать такое хладнокровное заявление было совсем неожиданно.

— Будет сделано, босс, — Лиднер проигнорировала возглас Мелло и спешно покинула квартиру.

Они остались одни. Ниа явно не собирался ничего объяснять, поэтому Мелло потянулся через его плечо и наполовину опустил крышку ноутбука, привлекая к себе внимание. Реакция не заставила себя ждать — требовательный взгляд Ниа, устремленный на него, был полон недовольства.

— И часто вы применяете «любые доступные методы»? — спросил Мелло.

— Не будь наивным. Я не собираюсь пытать Райнера. По крайней мере до тех пор, пока мы находимся под юрисдикцией Великобритании. Но ему следует поверить, что это возможно, чтобы ускорить процесс восстановления его памяти. А сейчас, прошу меня извинить, но мне нужно закончить одно дело, — он открыл крышку ноутбука с какой-то таблицей.

—Ты не спал всю ночь?..

— Полагаю, что без снотворного я бы все равно не смог уснуть.

— Ты даже не пытался! — Мелло сам не понимал, почему его так злит этот факт. Какое ему дело до того, насколько Ниа изматывает себя работой? — Просто ляг и закрой глаза. Если после восемнадцати часов бодрствования когнитивные функции мозга снижаются до уровня легкого алкогольного опьянения, то в данный момент ты работаешь, уже будучи в стельку пьяным.

Ниа продолжал молчать, уткнувшись в ноутбук.

— Слушай, — Мелло смягчился, зная, что до того не достучаться лишь повышенным тоном, — что будет, если ты потеряешь концентрацию в критически важный момент? От тебя и твоих решений зависим мы все. Скажи, что мне сделать. Я возьму на себя часть работы, пока ты отдыхаешь.

— Пока что у нас нет зацепок.

— А как же смена тактики?

— Пока Райнер находится под действием медикаментов, мы ничего не можем предпринять.

— Тем более.

Ниа не развернулся, но по крайней мере убрал руку с тачпада и слегка запрокинул голову. Посчитав это за хороший знак, Мелло осторожно, стараясь не разрушить этот хрупкий момент близости, положил обе руки ему на плечи и сделал несколько массажных движений. После чего попросил:

— Иди сюда. — Ниа подчинился, закрыл ноутбук и сел на софу. Мелло подвинулся к самому краю и, взяв Ниа за рукав, потянул его к себе так, чтобы тот лёг на спину и при этом положил голову ему на колени. — Так будет удобней. Закрой глаза.

Несмотря на то, что Мелло сам инициировал эту близость, его внезапно охватило беспокойство. Все это не вело к знакомому физическому продолжению, и теперь наблюдать, как едва заметно подрагивают светлые ресницы Ниа, и чувствовать приятную тяжесть и тепло, разливающиеся по бедрам, показалось ему захлопнувшейся ловушкой.

Дыхание опасно участилось, и он не нашел ничего лучше, как свернуть на протоптанную тропу бессмысленного трепа.

— Интересно, как бы ты выглядел в стельку пьяным?

— Некоторые вещи нам никогда не суждено узнать, — философски заметил Ниа, не открывая век. Его руки были сложены в замок и покоились на животе.

— Зуб даю, что ты бы делал что-то ну совсем тебе несвойственное.

— Например?..

— Попросил бы отвезти тебя в первый же караоке-бар.

— А потом?

— Забрал бы у кого-нибудь микрофон и стал бы петь самую сентиментальную песню. Скажем, «My heart will go on».

Ниа слабо улыбнулся, чуть приоткрывая один глаз.

— Ты действительно думаешь, что я способен на такое?

— Нет. Но это точно было бы весело.

— Скорее всего, я бы просто уснул после одной промилле.

— При твоей бессоннице это звучит как выход. Еще не поздно позвонить Джованни? Пусть захватит бутылку текилы. Две стопки на голодный желудок тебе хвати-...

— Мелло, — перебил Ниа и, подняв руку, быстро приложил указательный палец к его губам, — ты сам хотел, чтобы я отдохнул.

— Хорошо.

***

Вечером они обсуждали дальнейший план. Полиция не могла продолжать поиски Энни и Бертольда без того, чтобы Мелло и Ниа не дали показания против Райнера. Приют был в безопасности — Элиот поклялся головой, что проверил досье каждого ребенка в доме и готов ручаться за их невиновность. Роджер распорядился установить дополнительные камеры видеонаблюдения, датчики движения и сигнализацию. Также было принято решение заменить обычные стекла на бронированные, чтобы исключить любые попытки проникновения извне.

Райнер приходил в сознание несколько раз, но по его словам, ничего не помнил. Он даже удивился, узнав, что его зовут Райнер.

Дело зашло в тупик.

Мелло предположил, что, возможно, никаких «больших боссов» не существует, а Райнер просто сошел с ума, узнав, что его кандидатуру не рассматривают на место преемника Эл, и решил отомстить. Ниа лишь отмахнулся от этой теории одним словом — «Чушь!».

Однако это натолкнуло Мелло на другую идею.

— Детвора уже знает о том, что произошло, даже если им не рассказали всех подробностей. Вспомни, как быстро распространяются слухи в таком тесном коллективе. Я считаю, что сейчас у Артура — твоего потенциального приемника — есть шанс показать себя в реальном расследовании. Мы могли бы допросить его, у него наверняка было больше точек соприкосновения с Райнером, чем у всех нас вместе взятых. К тому же, с его фотографической памятью он может вспомнить что-то важное.

Ниа согласился без возражений. Его разговор с Артуром должен был состояться тем же вечером.

Помимо прочего была еще одна серьезная проблема, представляющаяся слоном в комнате: им нельзя было и дальше оставаться в Винчестере.

— Что означает тот факт, что покушение на Эл готовилось несколько лет с внедрением трёх агентов в приют?

— Это значит, что у них не было других зацепок к личности Эл, кроме того, что он как-то связан с приютом и, возможно, появится там рано или поздно.

— Верно. Они не знают, где искать Эл, поэтому, возвращаться напрямую в Нью-Йорк, понимая, что за нами может быть слежка, рискованно. Тем более они знают, как мы выглядим.

— Думаю, у нас есть шанс их запутать, — произнес Мелло. Все посмотрели на него. — Мы можем разделиться и вылететь из разных городов в разные страны. Если нас действительно отслеживают, им придется разделить свои ресурсы.

— Мне нравится эта идея, — поддержала Лиднер и, пододвинув к себе ноутбук, начала быстро печатать. — Лестер прибудет в Винчестер завтра и сможет сменить нас, находясь с Райнером некоторое время на случай окончания его амнезии. Мы с Мелло отправимся в Саутгемптон, а Ниа с Джованни — в Лондон. Там мы возьмем два билета на каждого. Один фиктивный куда бы то ни было, который сгорит, а второй... — она на секунду сделала паузу, раздумывая. — Предположим, вы полетите в Амстердам, а мы — в Дублин. Встретимся вечером в Берлине.

— Там мы можем сделать рокировку, — добавил Ниа и щелкнул пластмассовым шлемом своего робота. — Лиднер полетит дальше в Нью-Йорк со мной, а Мелло с Джованни. А если всё ещё будем сомневаться в безопасности, сперва в Бостон или Вашингтон.

— Я уверена, что они упустят нас уже после первого перелета. Тем более, мы тоже знаем, как выглядят наши потенциальные преследователи — Энни и Бертольд.

До конца дня у Мелло все еще была надежда, что что-то прояснится, но, к сожалению, тяжелое состояние Райнера оставалось без изменений, а полиция закрыла дело, приписав случившееся попытке самоубийства. После выписки из больницы Райнера ждало психиатрическое отделение.

Лиднер усердно занималась логистикой предстоящего путешествия.

С Роджером и Элиотом они попрощались по видеосвязи, убедившись, что те приняли все меры предосторожности для защиты детей и не допустят новой утечки информации.

***

Ниа с Джованни должны были отправиться в путь рано утром в то время, как Мелло с Лиднер собирались выдвигаться в сторону Саутгемптона лишь ближе к полудню. Лиднер настояла, чтобы Ниа специально надел что-то совершенно не похожее на его обычный стиль одежды. Сверх этого Мелло одолжил ему свои очки без диоптрий. В итоге в ожидании последних приготовлений Ниа стоял на пороге в узких — по его стандартам — голубых джинсах, черной рубашке поло и кепке из сувенирного магазина с кичливой надписью «London». Одного взгляда на его угрюмое выражение лица было достаточен, чтобы понять, что он думает обо всем этом маскараде. Мелло даже признался себе, что, несмотря на несуразность образа, если бы он увидел такого молодого человека в баре, то без раздумий угостил его выпивкой.

Сам Мелло надел простой спортивный костюм. Легкая боль иногда простреливала плечо при движении рукой, напоминая о ранении.

После того как они проверили поддельные документы, наличные в разных валютах и убедились, что смогут поддерживать связь через одноразовые телефоны и виртуальные частные сети, всё было готово.

Ниа не задержал взгляд ни на ком дольше положенного и лишь сказал Мелло и Лиднер:

— Надеюсь увидеться с вами сегодня вечером в Берлине.

Аэропорт Саутгемптона казался крошечной коробкой по сравнению с просторными терминалами Хитроу. Сначала они купили билеты до Манчестера, используя поддельные имена, под которыми прилетели в Великобританию, а затем, уже под новыми, приобрели билеты до Дублина.

До самого выхода на посадку ни у Мелло, ни у Лиднер не возникло ощущения, что за ними следят. Однако именно это их и настораживало — вероятность того, что Энни и Бертольд поджидают их в Лондоне, а не в провинциальном Саутгемптоне, была гораздо выше. Уже сидя в самолете, Мелло начал сомневаться в том, что решение разделиться было правильным — Ниа не следовало соваться в Лондон, независимо от того, какие шмотки он надел или кто его сопровождал.

— Волнуешься? — поинтересовалась Лиднер, когда самолет уже выруливал на взлётно-посадочную полосу.

— О чем?

— За Ниа.

— Нет, — соврал он.

Лиднер молчала до того момента, как самолет начал набирать скорость, а потом скороговоркой добавила:

— Если забыл, то ты имеешь дело с бывшими агентами ЦРУ и ФБР, поэтому ваши недвусмысленные отношения с Ниа ни для кого не секрет.

— Твой босс в курсе, что его подчиненные обсуждают его личную жизнь за его спиной? — усмехнулся Мелло, не зная, куда деть руки.

— Просто хочу, чтобы ты знал: Ниа тебя очень ценит, — спокойно продолжила Лиднер, глядя прямо перед собой. — И пока он с Джованни, с ним ничего не случится.

Мелло хотел что-то ответить, но Лиднер уже принялась стучать по экрану перед собой, выбирая фильм.

Когда самолет набрал высоту, Мелло на мгновение задумался: знает ли Джованни, что Ниа нервничает во время полетов?

C6

Если в провинциальном Винчестере им ничего не оставалось, кроме как прятаться в маленькой квартире, то в Берлине с его четырёхмиллионным населением затеряться в толпе было куда более эффективным способом уйти от возможных преследователей. Халле забронировала им номера в одном из крупнейших отелей Берлина, расположенном рядом с городским парком Тиргартен и всего в одной остановке от знаменитого гей-квартала.

Ни Мелло, ни Лиднер не связывались с Ниа, потому что с их стороны всё шло по плану. Но удалось ли Ниа и Джованни добраться так же благополучно? Единственное, что было им известно — все их самолёты вылетели согласно расписанию. Рейс из Амстердама в Берлин пребывал на полтора часа позже, поэтому, покинув аэропорт, Мелло и Лиднер арендовали машину и первыми отправились в отель.

Мелло сидел в баре у самого входа так, чтобы видеть стойку регистрации, и пил джин-тоник. За последние двадцать четыре часа его нервы натянулись до предела, и влить в себя хотя бы немного алкоголя представлялось ему не блажью, а необходимостью.

Когда наконец он заметил Ниа и Джованни, входящих через раздвижные двери, тугой узел где-то в груди, мешавший дышать все это время, наконец ослаб. Одним большим глотком Мелло допил джин-тоник и направился к лифтам.

— О, вы уже здесь?.. — с видимым облегчением констатировал Джованни и улыбнулся.

— Да, все прошло гладко, — ответил Мелло. На Джованни он даже не смотрел — все его внимание было сконцентрировано на Ниа. Тот выглядел спокойным, но чертовски уставшим.

— Где агент Лиднер? — было первым, что спросил Ниа.

— У себя в номере. Пятьсот девятый.

— Отлично. Значит, мы все на одном этаже, — сказал Джованни, повертев в руках выданные им электронные карточки-ключи.

— Что было в Лондоне? — нетерпеливо спросил Мелло.

— Ничего. По крайней мере, ни я, ни Джованни не заметили слежки.

— Значит, мы в безопасности?

— С вероятностью в семьдесят восемь процентов — да.

— Что с остальными двадцатью двумя?..

— Пока что будем считать их статистической погрешностью.

У Ниа был самый большой номер из всех с одной лишней комнатой, которую можно было трансформировать в рабочий кабинет. Когда техника была настроена, первым делом Ниа позвонил Лестеру. Тот уже успел добраться до Винчестера и теперь занял пост наблюдателя у палаты Райнера. Так же они осведомились у Элиота, есть ли новости по Энни и Бертольду. Самый последний звонок Ниа сделал Артуру.

— Я кое-что нашёл, что может вам понравиться, — медленно и с расстановкой сказал Артур. — Вы когда-нибудь слышали о семье Адамс?

— Если ты имеешь в виду клеркенуэлский синдикат, то да, — ответил Ниа. Мелло сразу заметил, как уголки губ его слегка приподнялись в слабой полуулыбке.

— Я вспомнил, что у Райнера была татуировка на стопе: три вертикальные линии, пересечённые одной горизонтальной. Я случайно заметил её около года назад, когда он переодевал носки для футбола. Это, конечно, ничего не доказывает, и я не знаю, были ли такие же татуировки у Бертольда или Энни.

— Странно. Этого не было в его медицинской карте «Вэмми», — заметила Лиднер.

— Почему ты решил, что эта татуировка относится именно к семье Адамс? — Мелло подался всем телом вперед, ближе к экрану, на котором горела буква «А». Вопрос о преступных синдикатах, мафии, якудза и гангстерам был в его компетенции.

— Недавно я наткнулся на старое дело об операции «Флокманн». Там упоминалась группа людей с татуировками, которые служили метками принадлежности. Три вертикальные линии символизировали три принципа: верность, секретность и сила. А треугольник над ними означал власть семьи над членами и их обет молчания. Татуировки немного отличались от того, что я видел у Райнера, но суть может быть та же. Кроме того, Райнер говорил, что родился и жил в Ислингтоне до того, как попал в приют. Насколько я знаю, это один из районов, где синдикат активно ведёт свою деятельность. Мне показалось, что это могут быть важные зацепки.

— Это интересная гипотеза, но в ней много несостыковок, — сказал Ниа, накручивая волосы на палец. — Во-первых, татуировка с тремя линиями и треугольником — это одно, а татуировка с тремя линиями и пересекающей их горизонтальной полосой — совсем другое. Конечно, тот факт, что у подростка-сироты есть татуировка в таком скрытом месте, вызывает вопросы, но я бы не стал делать поспешных выводов. Во-вторых, его проживание в Ислингтоне не обязательно означает связь с нелегальными организациями. Это может быть как совпадением, так и дезинформацией, которую он сам тебе подкинул.

Был большой соблазн легковерно предположить, что синдикат имел план внедрить Райнера в приют как потенциального преемника титула «Эл», чтобы он следовал их приказам и использовал свои ресурсы для их целей. Но Мелло видел, что Ниа сомневается в этой версии событий. Однако татуировка оставалась тем, с чего можно было начать расследование.

Около одиннадцати вечера Ниа велел всем отправляться по комнатам и бесцеремонно захлопнул дверь своей перед их носами. В иных обстоятельствах Мелло, возможно, возмутился бы таким поведением, но после столь напряжённого дня, полутора тысяч миль полёта и бесконечного мозгового штурма перед ноутбуками, сил у него не осталось.

Ему нужна была выпивка. Или шоколад. А лучше — и то, и другое.

Ноги сами привели его в один из гей-баров рядом с Ноллендорфплац. Табличка над входом гласила: «Безмятежный мир». К тридцати годам Мелло перестал обманывать себя, что ему нравится спать и с женщинами, и с мужчинами. Когда-то это, может, и было так, но отныне он предпочитал исключительно мужчин.

После одной съеденной плитки шоколада, двух выпитых «Олд фешен» и нескольких бессодержательных сообщений Николасу, Мелло наконец оценивающе осмотрелся по сторонам. В ту же секунду, будто только и ждавший его взгляда, незнакомец с другого конца барной стойки улыбнулся ему — невысокий, с тёмными кудрявыми волосами, в однотонной рубашке и кардигане, явно моложе самого Мелло. Подняв бокал в некоем безмолвном тосте, незнакомец сразу же направился к нему.

— Привет, — поприветствовал его парень на немецком. — Один здесь?

— Что-то типа того, — тоже по-немецки сказал Мелло, замечая, как парень украдкой изучает его шрам.

— Не против, если я присоединюсь?

— Нет.

Несмотря на все очевидные усилия незнакомца — айтишника Дэвида — заинтересовать его, разговор казался вымученным. Мелло безусловно был не в форме. Что-то сковывало его, и вместо того чтобы придумывать очередную скучную историю о том, кто он такой, откуда и кем работает, он почувствовал внезапное желание уйти. Он объявил об этом прямо, не утруждая себя извинениями. Дэвид поник и разочарованно вздохнул, но предложил Мелло все же записать свой номер телефона.

Уже подходя к отелю, Мелло пришло сообщение:

N: «У тебя все еще есть снотворное?»

Ниа всегда был предельно краток в электронной переписке.

M: «Было. Оно осталось в сумке в доме в Фулфлуде. Надеюсь, уезжая, Лестер прихватит ее с собой».

N: «Непременно.»

M: «Если нужно, могу сходить в аптеку. Я недалеко от отеля.»

N: «В Германии аптеки и все магазины, где его можно было бы купить, закрыты после восьми вечера. Но тебе не стоит об этом беспокоиться.»

Мелло не стал верить Ниа на слово и проверил информацию сам. Оказалось, что одна дежурная аптека находилась на другом конце города, и даже тогда он не был уверен, что указанное на старом сайте время работы все еще актуально.

M: «Тогда у меня есть альтернативное предложение.»

Ему повезло: бар при отеле закрывался через пятнадцать минут, так что Мелло успел заказать два двойных виски на номер пятьсот тринадцать.

Ниа предсказуемо вздохнул, когда, впуская его в комнату, заметил в его руках наполненные бокалы.

— Тебе пора запомнить, что я не решаю свои проблемы алкоголем.

Мелло проигнорировал этот колкий комментарий, поставил бокалы на стол и достал из мини-бара жестяную бутылку колы.

— У виски с колой высокий гликемический индекс, а значит, уровень сахара в твоей крови подскочит, а потом резко упадет, что вызовет сонливость. Это научный факт. Так что выпей и ложись спать.

Ниа вскинул брови и посмотрел на него с легким недоверием, но, вероятно, усталость брала свое — он не стал спорить и взял бокал. Мелло с усмешкой наблюдал, как тот морщится после первого глотка. Может быть, если бы они проводили больше времени вместе в Нью-Йорке, Ниа, как и он, рано или поздно тоже нашел бы свое удовольствие в распитии алкоголя? С его дотошностью он легко мог бы стать экспертом, различающим десятки сортов винограда. Но Ниа был выше всех мирских слабостей, будь то еда или напитки, так что этому точно не суждено было сбыться.

Как и многому другому, о чем Мелло иногда позволял себе думать.

В отличие от Ниа, в нем уже был определенный процент алкоголя, и, возможно, нет, скорее всего, он пожалеет об этом утром, но сейчас ему нужно было как-то избавиться от безнадежной подавленности, которая навалилась на него после встречи с... как там его звали? Ах да, Дэвид.

— В следующий раз тебе нужно будет пойти со мной в гей-бар.

— Думаю, это последнее место, куда мне «нужно» будет пойти. Но я рад, что ты повеселился.

— Ни черта.

Ниа отставил наполовину пустой бокал тут же рядом с собой на пол и выпрямился. Его взгляд остался таким же холодным и сосредоточенным.

— Жаль это слышать.

Когда реплики Ниа звучали так бездушно, Мелло готов был орать во всю глотку.

— Если бы ты не написал, дело бы выгорело. Мы уже были на полпути в номер.

— Подозреваю, что твой спутник был тебе не так интересен, раз ты ответил на мое сообщение спустя сорок восемь секунд и даже сам предложить сходить в аптеку.

— Он был и вправду так себе, — подтвердил Мелло.

— Тогда я надеюсь, что в следующий раз тебе повезет больше, — заключил Ниа. — Однако смею напомнить тебе о нашем соглашении о разумных мерах предосторожности.

Когда-то в самом начале у них был откровенный разговор о предохранении, но в данной ситуации это замечание было настолько неуместным, что Мелло уверовал, что Ниа специально пытается довести его до ручки.

— Ты это серьезно?

— Что заставляет тебя думать, что я шучу?

— То, что это естественно, что в свои тридцать лет я знаю, как предохраняться, — вспылил Мелло, одним обжигающим глотком допил оставшийся виски и с громким стуком припечатал бокал к столу.

— Хорошо.

— Это всё? Ты просто скажешь мне не забывать про резинки? — спросил Мелло. Завтра он точно пожалеет о том, что сейчас скажет: — В остальном тебе безразлично, с кем я сплю?

— По-твоему, я должен был устроить сцену ревности?

— О, оказывается, ты можешь оперировать такими понятиями, как ревность.

— Ревность нерациональна, — Ниа поднял взгляд, и будь Мелло проклят, но он уловил в нём что-то уязвленное. — Если этим вечером ты сделал выбор не в мою пользу, значит, это было твоё решение. Мы не в тех отношениях, чтобы ожидать соблюдения конвенциональных норм.

Внутри Мелло закипала бессильная ярость. Этот формальный, почти роботизированный тон Ниа буквально сводил его с ума. Все разрозненные чувства, которые он пытался вытолкнуть наружу, уповая на облегчение или малейший отклик, словно наскакивали на непробиваемую бетонную стену. Он знал, что Ниа лжет — всегда лгал, когда речь заходила о них двоих. Потому что Ниа был трусом, который скорее спрыгнет с последнего этажа Бертельсманн-билдинг, чем шагнет в неизвестность.

— Я вижу, тебе никогда не надоест указывать на мое второстепенное место в твоей жизни.

— Это не то, что я хотел... — Ниа сделал паузу, отпив из бокала, что было для него нетипично. Обычно он договаривал до конца, но теперь будто нарочно оттягивал время. За первым глотком последовал второй, а потом и третий.

— Ну, и что же это тогда? — Мелло не собирался ждать, пока Ниа придумает очередной остроумный ответ. У него было что сказать уже сейчас. Он начал мерить комнату большими шагами: — Всё всегда происходит так, как удобно тебе. Согласно твоим идеально выверенным алгоритмам. Ты держишь меня — да и всех вокруг — на коротком поводке и подзываешь всякий раз лишь тогда, когда тебе что-то нужно: выполнить какое-то поручение, перепихнуться, прогуляться по Бруклину, сгонять в Винчестер на смотрины нового приемника...

— Это неправда, — возмутился Ниа и быстро поднялся на ноги. — Ты сам согласился поехать в Винчестер! — Руки его были безвольно опущены, и он стоял, озадаченно наблюдая, как Мелло мечется по номеру. — А сейчас ты просто пьян.

— Нихуя. — Он сделал глубокий вдох перед тем, как признается Ниа и в первую очередь себе: — Даже смешно, но я сегодня чуть с ума не сошел, пока не убедился, что ты и Джованни в безопасности. А потом... все, чего я хотел — это затащить кого-то в постель только, чтобы почувствовать, что кому-то может быть не все равно. Что кому-то важно, что... блядь. — Он замолчал, чувствуя, что продолжать не имеет смысла. С него достаточно унижения. Под ноги ему попался робот, и в порыве злости он пнул его в сторону. Тот с грохотом отлетел к стене, потеряв в полете свой шлем.

— Мелло... — Ниа сделал несколько неуверенных шагов вперед, как будто еще не до конца понимал, что собирается предпринять. Мелло передернуло. Чего он точно не выдержит в этот момент, так это снисходительной жалости.

— Думаю, так продолжаться больше не может. Ты прав. Это нерационально, — Мелло резко развернулся. Он высказал всё, что накопилось на душе, и теперь собирался поставить точку. — С покушением Райнера разберёшься сам. А я улетаю завтра в Штаты первым же рейсом.

— Мелло, — голос Ниа еще никогда не окликал его так настойчиво.

Пальцы Мелло схватили металлическую ручку двери с более чем однозначным намерением открыть ее и покинуть эту комнату — пальцы Ниа же вцепились в его плечо с менее однозначным намерением.

Мелло дернулся, пытаясь освободиться, но Ниа удержал его, а затем с неожиданной силой заставил повернуться к себе.

Целое мгновение они просто смотрели друг на друга. Ниа выглядел ошеломленным, хотя сложно было сказать, чем именно — внезапной ссорой, последними словами Мелло, прозвучавшие как прощание, или осознанием, что тот действительно собирается вот так уйти. Пальцы Ниа судорожно сжали рубашку Мелло в кулак и с неотвратимой настойчивостью потянули на себя.

Это не был поцелуй, полный нежности — это был гнев, сжатый в горле, сбивший дыхание и перешедший в действие. Если уже это потрясло Мелло до такой степени, что он не сразу закрыл глаза, то колено, втиснувшееся между его бедер, вырвало у него удивленный стон. Видел ли он когда-нибудь, как Ниа слетает с катушек? Или хотя бы так напористо проявляет инициативу? Или, что еще менее вероятно, тяжело дышит на него смесью виски с колой?

— Если ты хотел вывести меня из себя — поздравляю. Тебе это удалось, — холодным как сталь голосом сказал Ниа, упираясь лбом Мелло в грудь. А потом внезапно опустился на колени и начал расстегивать его брюки.

На короткое мгновение у Мелло мелькнула абсурдная мысль: он сломал Ниа. Одна из его фраз или их комбинация запустила цепочку совершенно несвойственных тому действий и реакций. Произошел сбой программы. Не то чтобы Ниа раньше не делал ему минет, но точно не таким образом — в пылу выяснения отношений, у двери отельного номера, без кислого выражения лица, точно речь идет об одолжении...

Именно поэтому, несмотря на то, что ярость продолжала пульсировать в венах, Мелло не остановил Ниа. Тем более картина, разворачивающаяся перед ним, еще долго будет преследовать его в многочисленных сексуальных фантазиях — ритм, не слишком быстрый, но и не медленный, который задавала рука Ниа, его подрагивающие ресницы, легкий румянец на втянутых щеках и эта невозмутимая поза, в которой он так же мог сидеть во время очередного расследования. Вот только расследование точно не предполагало бы такой отчётливо видимой эрекции, проступающей под его пижамными штанами.

Мелло не стал сдерживаться: запустил руку в светлые волосы, надавил на затылок и, прикусив нижнюю губу, глухо застонал. Предупреждать о том, что он был уже на грани, Мелло тоже не стал. Лишь крепче сжал ручку двери и позволил наслаждению захлестнуть его.

Как и ожидалось, Ниа тут же поднялся и молча направился в ванную. Мелло мог бы воспользоваться моментом и уйти, но медлил. Хотелось поймать Ниа с поличным — не холодным и отстраненным, а расколотым на части, эмоционально обнаженным, каким он редко бывал.

Ниа вернулся с тюбиком смазки в руке. Мелло, все еще стоявший со спущенными штанами одной ногой в коридоре, невесело рассмеялся.

— Неужели ты думаешь, что сейчас меня трахнешь и я стану довольно мурлыкать?

— Ты против? — Ниа наклонил голову и внимательно посмотрел на него.

— Тебе следует запомнить, что я не решаю свои проблемы сексом. — Это был тонкий контрудар за то, что Ниа ранее этим вечером сказал по поводу алкоголя. — Но смазка нам так уж и быть понадобится. — Мелло перешагнул через свои брюки и нижнее бельё и, подойдя к кровати, подозвал Ниа указательным пальцем. — Раздевайся и иди сюда.

— Что ты задумал?

— А вот что.

Мелло два раза почти довёл Ниа до оргазма пальцами, каждый раз прекращая стимуляцию в последнюю секунду. Свободная рука крепко держала запястья Ниа, прижимая их к кровати над его головой. Мелло нависал над ним так низко, что цепочка с крестиком раскачивалась маятником между его грудью и подбородком. Два раза Ниа почти поймал ее губами. На краю сознания, не затуманенной досадой и похотью, Мелло молился о том, чтобы его рана опять не начала кровоточить.

— Ты не просишь пощады?.. — довольно спросил Мелло. На свете не могло быть ничего прекраснее, чем видеть, как Ниа дышит рваными вздохами, ерзает под ним и судорожно цепляется за его запястье, пытаясь направить руку туда, где ей было место, и безмолвно умоляя не останавливаться. Но когда Мелло его слушал? Взгляд Ниа был расфокусированным, зрачки расширены, и в любой другой раз он бы уже давно отгородился от происходящего за закрытыми веками, но сегодня, к удовольствию Мелло, удерживал зрительный контакт.

— Мне стоит расценивать это как месть? — голос его заметно дрожал.

— Расценивай как хочешь. Но ты неплохо держишься. Когда мы только начинали трахаться, тебе хватало и трех минут.

— Это называется повышение толерантности к стимуляции.

— Заткнись.

На третий раз Ниа использовал запрещенный прием: на пике притянул Мелло ближе к себе, хотя казалось, куда еще и, подаваясь бедрами навстречу, тихо простонал его имя ему на ухо. На что Мелло великодушно позволил ему кончить.

Какое-то время — это могли быть как пять минут, так и полчаса — они лежали в блаженной тишине, не двигаясь. Это тоже было ново, ведь Ниа обычно сразу подрывался в ванную. Мелло уже собирался выдать что-то едкое, мол, «у тебя отнялись ноги от оргазма?», но вместо этого на ощупь схватил упаковку с салфетками на тумбочке со своей стороны кровати и протянул ее Ниа.

— Спасибо, — отозвался тот. Его дыхание снова выровнялось.

— Что же... — Вот сейчас ему точно пора. Как он и сказал ранее, секс не решал их разногласий.

— Стой, — Ниа проворно схватил его за рукав водолазки. — Пожалуйста, подожди. Я хочу с тобой поговорить.

— Мне казалось, ты — уже.

Ниа насухо вытер свой торс салфетками, а затем взглянул на Мелло.

— Всё это время я исходил из того, что... такие разговоры не имеют смысла и предпочитал опираться на факты, но после сегодняшнего я считаю, что нам есть что обсудить.

— Можно ближе к делу?

— Я понимаю, что наши отношения... Они не такие, какими должны быть. Если быть честным, я на девяносто два процента уверен, что, учитывая мои особенности аутистического спектра, я не способен на долгосрочную связь, соответствующую социальным нормам, особенно с кем-то, кто, как ты, ожидает эмоциональной близости. И, скорее всего, ты быстро разочаруешься, если будешь ждать чего-то большего, потому что я совершенно некомпетентен в этой сфере и не привык делить с кем-то жизнь.

Мелло ощутил внезапное желание закурить, хотя делал это очень редко.

— Ты думаешь, моя цель — загнать тебя в какие-то рамки, требовать невозможного вроде празднования Дня Святого Валентина и совместных фотосессий? Господи, да я даже не представляю, что мы могли бы съехаться.

— Тогда я не знаю, чего ты хочешь, Мелло, — Ниа, казалось, был искренне сбит с толку.

— Договоренностей.

— Если это поможет нам избежать бессмысленных ссор и недопонимания, то... это звучит разумно. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя... — он замолчал на мгновение, как бы примериваясь к словам, — несчастным.

— Давай-ка сперва проясним, почему ты говоришь мне всё это именно сейчас? — Мелло прищурился. — Ещё пару дней назад в Винчестере ты и слышать о подобном ничего не хотел, потому что... как ты там выразился? «Эксперимент обречен на провал»?

Ниа не ответил сразу — его внимание блуждало по комнате, цепляясь за детали интерьера. В мягком свете настольной лампы его кожа выглядела почти фарфоровой, и Мелло поймал себя на том, что невольно любуется им.

— Я действительно так считал, — признал Ниа. — И в какой-то степени считаю до сих пор. Логика подсказывает, что при наших психотипах и образе жизни добиться успеха в личной сфере крайне сложно. Но... — он сделал паузу, — я пересмотрел свою позицию. Возможно, в какой-то момент я понял, что важность эксперимента превышает риск неудачи.

— Что это значит?

— Исходя из логики, удалить тебя как фактор нестабильности из своей жизни было бы самым простым решением. Но, видимо, я не так логичен, как мне казалось. Ввиду своей эмоциональной привязанности я не готов пойти на этот шаг. Это было бы... стратегически нецелесообразно.

— «Стратегически нецелесообразно», — Мелло повторил его слова, словно пробуя их на вкус, а затем рассмеялся. Ниа бросил на него укоризненный взгляд, так что он поспешил оправдаться: — Не подумай, что я смеюсь над тобой. Просто по-хорошему забавно то, какими выражениями ты сделал это смелое заявление. А касательно привязанностей — после Винчестера, я был почти убежден, что у тебя аллергия на слово.

— Если ты снова о Мии, то она была эмоционально зависима от Эрика, а не привязана. И это представляет собой уязвимость. Между нами всё иначе. Мы оба понимаем, что можем функционировать автономно.

— У тебя на все есть ответ.

— Не на все, — Ниа вздохнул и потянулся за валяющимся на полу пострадавшим роботом. — И если уж мы заговорили о договоренностях, то я хотел бы затронуть тему твоих связей. Кажется, ты думаешь, что меня это должно задевать, но я сомневаюсь, что когда-либо испытывал чувство ревности и не уверен, что испытываю его сейчас. Однако наличие у тебя одновременно нескольких других партнёров вводит слишком много переменных в наше с тобой взаимодействие. Пойми меня правильно, я не стремлюсь контролировать тебя, но такие внешние факторы определенно снижают стабильность и я понятия не имею, какой паттерн поведения ты от меня ожидаешь.

— Хорошо, никаких других партнеров, — согласился Мелло. Последний год-полтора эти самые «связи» лишь тянули из него жизненную энергию и ничего не давали взамен, кроме однократного перепихона. А сегодня он вообще слился даже с такого шанса. Поэтому просьба Ниа, по сути, была легко выполнимой. — Мне это подходит. Но ты же понимаешь, что это касается и тебя тоже? — С тех пор, как Мелло узнал, что не был у Ниа первым, его самые глубокие страхи крутились вокруг того, что Ниа может найти удовлетворение на стороне. Такого расклада он бы не пережил. Если в «Вэмми» он всегда был вторым номером, то для самого Ниа он хотел быть номером один.

— Естественно, — кинул Ниа и несколько раз постучал пальцами по металлическом корпусу робота. — Я очень хотел бы услышать и о твоих условиях.

— Мне важно, чтобы наши отношения не сводились только к твоим расписаниям и твоим потребностям. Точно так же я рассчитываю на то, что моё время для тебя имеет значение.

— Мне казалось, это само собой разумеющимся.

— Да ну? — глаза Мелло расширились от удивления. — Давай освежим твою память за последние полгода. Сначала ты делаешь из меня приманку и каскадера в одном лице в деле Хадсона, а через пару дней, когда мне срочно нужно было одно несчастное досье на Лейкен Периллос, ты игнорируешь мои сообщения и звонки. А потом, когда наконец зовёшь меня к себе, я срываюсь аж из Филадельфии, а ты в последнюю минуту всё отменяешь и не открываешь, хотя я стоял буквально под дверью...

— У меня на то были веские причины.

— А как насчёт того случая с Лионом Волкером? Ты не просто попросил меня провести допрос, ты так искусно всё обставил, будто у меня даже не было выбора. Чистая манипуляция, и ты это прекрасно знал.

— Наверное, это было крайне непрофессионально с моей стороны, — заключил Ниа и неожиданно зевнул, прикрыв рот рукой. — Прошу прощение. — За что именно: свое поведение или зевоту, осталось неясно.

— Я мог бы перечислить еще десяток подобных кейсов, но я отдаю себе отчет в том, что я и сам не подарок, — с долей самокритики произнес Мелло. — Да и, по большому счёту, это всё уже неважно. Другими словами: я не вещь, которую можно брать, когда это удобно, и отставлять, когда больше не нужно.

— Я никогда тебя так не воспринимал, — твердо сказал Ниа.

— Ладно, первый раунд переговоров можно считать закрытым. Ты устал, так что я, пожалуй, пойду. Тем более всё это изначально затевалось для борьбы с твоей бессонницей...

Мелло поднялся с кровати и вдруг с удивлением обнаружил, в каком нелепом виде они вели этот разговор: Ниа, прикрывшийся только уголком одеяла, всё ещё был полностью голым, а сам Мелло — в водолазке, но без штанов. Его брюки и боксеры валялись где-то у двери.

— Ты хочешь вернуться к себе в номер? — негромко и почти неуверенно спросил Ниа.

— А есть варианты?

— Я бы предпочёл, чтобы ты остался здесь... со мной, — уточнил он.

Мелло колебался. Одна часть его жаждала уединения, чтобы переварить весь этот хаос, осевший тяжёлым комком в желудке. Но другая — хотела закрепить этот новый виток их отношений.

— У тебя в ванной есть запасная зубная щётка?

— Да. Возьми любую, которая ещё в упаковке, — Ниа едва заметно улыбнулся.

Когда Мелло вышел из ванной, Ниа уже спал, не удосужившись как следует укрыться одеялом и оставив робота валяться рядом с подушкой. Разве что успел натянуть нижнее белье. Кровать бесшумно прогнулась под его весом, стоило Мелло лечь рядом. В полусне — или, возможно, в состоянии полубодрствования — Ниа нащупал его руку и, не открывая глаз, едва слышно произнес «Доброй ночи».

C7

Казалось, он только коснулся головой подушки, но уже через мгновение его разбудил негромкий, но настойчивый стук в дверь. Три коротких удара кулаком, пауза, и два едва слышных — костяшкой пальца. И так несколько раз, пока Мелло не осознал, что это не сон и что Ниа не лежит рядом с ним в постели, а стоит одетый около двери.

— Да? — Ниа отворил дверь ровно настолько, чтобы было видно лишь его лицо. — Что-то случилось?

— Доброе утро, — поприветствовала его Лиднер. Ее голос был напряженным. — Прости, что разбудили. Мелло не открывает, и мы начали беспокоиться.

Тишина звенела в пространстве несколько секунд, после чего Ниа без колебаний сказал:

— Мелло здесь. Все в порядке.

— Ах... ясно. Извини за беспокойство.

— Который час?

— Половина девятого.

— Вы уже позавтракали?

— Нет. Хотели спуститься вместе с тобой.

— Можете идти вперед. Мы подойдем через десять минут.

Дверь с мягким звуком затворилась, но Ниа стоял на месте и смотрел перед собой на косяк.

— Черт, — тихо выдохнул он. Ниа ругался лишь в двух случаях: в постели или когда ситуация выходила за рамки его контроля.

— Это было настолько плохо? — спросил Мелло, откидывая одеяло в сторону.

— Не идеально, — ответил он.

— Всё равно они уже давно знают.

— Знать и убедиться лично — это разные вещи. Когда что-то остаётся невысказанным, оно существует в границах предположений. — По дороге к кровати Ниа поднял с пола игрушечный локомотив. — Теперь же они могут начать строить догадки дальше — как это влияет на нас, на работу. Ситуации, в которых информация становится публичной, всегда влекут за собой последствия.

— Да брось, — Мелло предпринял слабую попытку усмирить чужую тревогу. О его откровенной беседе с Лиднер упоминать точно не стоило. — Они же не дети, чтобы шокироваться такими вещами.

— Они — мои подчиненные, и следовательно это также вопрос субординации. Необходимо поддерживать профессиональную дистанцию, чтобы они воспринимали меня как авторитетную фигуру. Теперь эта дистанция размыта.

Ниа опустился на кровать, и локомотив поезда проехался до подушки, цепляя резиновыми колесами одеяло.

— Боишься, что они подумают, будто твои решения могут быть эмоционально обусловлены? — уточнил Мелло.

— Именно. Даже если они это не озвучат, мысль все равно поселится в их головах. Как отныне они могут быть уверены в моей объективности, если видят, что есть человек, который имеет на меня личное влияние?

— Хорошо, и что теперь?

— Пожалуй, нам нужно научиться с этим жить. Просто быть аккуратнее.

— Для протокола, это ты вчера попросил меня остаться в твоем номере.

— Я знаю, — мягко сказал Ниа и поднял глаза от поезда на Мелло.

***

Для завтрака они спустились в большой зал на первом этаже. Едва они вышли из лифта, как их обдало волной привычной для таких мест суеты: звон посуды, голоса, запах свежеприготовленных яиц и кофе, детский плач, снующие между столами гости с тарелками. Ниа остановился у самых дверей, словно наткнулся на невидимое препятствие — рука в волосах, а во взгляде подавленная паника. Мелло знал: Ниа плохо переносил скопления людей и резкие звуки.

— Если хочешь, то я могу распорядиться, чтобы завтрак подали тебе в номер, — участливо сказал Мелло.

— Не стоит. Я справлюсь.

У отдаленного столика рядом с окном, который Лиднер и Джованни предусмотрительно заняли, повторился почти идентичный диалог. Подчиненные Ниа выразили своё беспокойство относительно большого количества народа, но Ниа ответил им то же, что и Мелло. А затем попросил Лиднер принести ему что-нибудь со шведского стола.

Сперва Мелло решил неспешно пройтись вдоль буфета, чтобы определиться, чего ему хочется. Внимание сразу привлекли свежие булочки — их оказалось чуть ли не десять сортов: от классических круассанов до ржаных с тмином.

— А ты прекрасно знаешь вкусовые предпочтения Ниа, — заметил Мелло, когда Лиднер оказалась рядом с ним у кофемашины. На тарелке, которая предназначалась для Ниа, были несколько кусочков ржаного хлеба, немного мягкого сыра, варёное яйцо, свежие огурцы и помидоры, и обязательный элемент — йогурт с мюсли.

— Это отдельный пункт в моем договоре, — сказала Лиднер с абсолютно серьёзным выражением лица. — Хотя тебе ли не знать, что Ниа на самом деле безразлично, чем питаться.

— Кроме супов, — напомнил Мелло

— Кроме супов, — с легкой улыбкой подтвердила Лиднер.

К облегчению Мелло, за столом не чувствовалось неловкости. Только Джованни рассыпал немного сахара на скатерть, когда потянулся за ложкой для пудинга, за что несколько раз извинился. Не то чтобы Мелло волновало, что думают Лиднер и Джованни о том, чему стали свидетелями утром, однако он знал, что это волновало Ниа.

— Какой у нас план, Ниа? — без обиняков спросила Лиднер. — Час назад я смотрела билеты до Нью-Йорка, и на сегодня мест для двоих в одном самолёте нет. Конечно, можем попробовать лететь по отдельности, но...

— Нет. Полетим так же, как летели сюда, парами. Только сделаем следующую рокировку: я полечу с тобой, Лиднер, а Джованни с... — Ниа прервался на полуслове и поспешил задать вопрос: — Планируешь ли ты лететь с нами, Мелло?

— У меня есть время подумать?

Лиднер и Джованни обменялись удивленными взглядами.

— Час на размышления тебя устроит? — спросил Ниа.

— Вполне.

На деле, думать было не о чем: ещё пару дней назад он, конечно, обдумывал возможность задержаться в Европе, но это было до того, как на них с Ниа было совершено вооруженное покушение. Несмотря на то, что риск слежки отныне был минимален, оставаться здесь было неразумно. В США у него имелись связи, оружие и безопасность его квартиры.

Однако учтивый жест Ниа — вопрос о его дальнейших планах — Мелло оценил по достоинству.

— Думаю, что на межконтинентальный рейс имеет смысл брать билеты заранее, — сказал Джованни. — Мы не можем полагаться на удачу и рассчитывать, что завтра та же ситуация не повторится.

— Согласна, — кивнула Лиднер. — Я все улажу, как только Мелло примет решение. Есть рейс в половину первого дня и следующий — в шесть вечера.

— Подходит, — подытожил Ниа и принялся складировать использованные пластиковые упаковки от масла друг на друга.

***

Ближе к вечеру ситуация с покушением стала вырисовываться все отчетливее, как и довольная улыбка на лице Ниа. Благодаря совместным усилиям, они выяснили, что Райнер, Энни и Бертольд принадлежали к отколовшейся — или даже изгнанной — фракции семьи Адамс. Вернее, и Мелло, и Ниа предполагали, что речь шла о родителях этой тройки, которые когда-то состояли в криминальном синдикате Клеркенуэлла. И их стремление уничтожить «Эл», который значительно насолил синдикату, казалось единственным шансом вернуться под крыло семьи и восстановить свою репутацию. Судя по тому, что Райнер, потерпев неудачу, предпочёл свести счеты с жизнью, на кону стояло очень многое.

Однако их план провалился: теперь Энни и Бертольд были вынуждены скрываться от полиции, как сбежавшие сироты, пока Райнер, отделавшийся легче всех, мог избежать серьёзного наказания, притворившись жертвой амнезии и проведя остаток жизни в психиатрической клинике.

Джованни был единственным, кто предлагал Мелло и Ниа выступить против Райнера хотя бы в качестве анонимных свидетелей. Остальные члены команды считали это слишком опасным — раскрытие их личностей могло повлечь за собой не только физическую угрозу, но и значительные профессиональные и стратегические риски. Джованни же настаивал, что, если они не дадут показания сейчас, то потеряют контроль над ситуацией, когда Райнер окажется в клинике, и не смогут вовремя узнать, если он что-то вспомнит или свяжется с членами своей группы.

Оставалась лишь одна нерешённая проблема — приют. Они так и не смогли точно установить, откуда произошла утечка информации о связи Эл с «Вэмми». Однако это не было чем-то удивительным. Для всех воспитанников не было секретом, что Эл когда-то был одним из них. Они знали, что, проявив достаточно амбиций и настойчивости, можно привлечь внимание и получить шанс претендовать на его место.

Мелло предложил распространить ложный слух, который идеально сочетался с назначением Элиота новым директором. Тот должен был официально заявить о смене приоритетов «Вэмми», отказавшись от статуса элитного заведения для одарённых детей. Хотя на практике это не меняло бы внутренние процессы, такой шаг помог бы ослабить интерес к приюту со стороны внешних наблюдателей. Доступ к реальной информации о Эл и подготовке к этой роли получали бы только дети с исключительными способностями, в то время как остальные продолжали бы обучение по обычной программе.

С некоторыми коррективами Ниа одобрил этот план. А так же великодушно позволил всем провести вечер по своему усмотрению. Естественно, не забывая о строгих мерах предосторожности. Лиднер упомянула, что в Берлине у неё живет университетская подруга, и, взяв с собой Джованни, они отправились в центр города.

— Есть планы помимо того, чтобы достроить железную дорогу?.. — спросил Мелло. Ниа всё ещё сидел на полу в окружении трёх работающих ноутбуков и нескольких кусков шпал, которые он то и дело перекладывал, словно не хотел, чтобы игра заканчивалась. Локомотив ждал окончания строительства в депо. Весь этот набор Ниа купил в «Дьюти-фри» в Амстердаме, и, по словам Джованни, он едва отговорил его покупать ещё несколько дополнительных вагонов.

— Нет. А у тебя — предложения?

— Да. Но я не уверен, что оно будет тебе по душе.

— С чего ты так решил?

— Оно включает в себя выход из отеля.

— А-а, — протянул Ниа. — А можно поконкретнее?

— Ты даже заинтересован? Как насчёт похода в кино? В миле отсюда есть кинотеатр. В одном из залов всего сорок мест, и я полагаю, что даже не все они будут заняты.

— Что там показывают?

— Что-то артхаусное с берлинского международного кинофестиваля.

Ниа задумчиво посмотрел на шпалы, аккуратно положил одну из них рядом с локомотивом и, наконец, кивнул.

— Хорошо. Пойдем. Только... там можно будет снять обувь?

— Конечно.

Ниа не спросил больше ничего о фильме, даже названия, просто доверчиво пошел за Мелло. На бульваре Курфюрстендамм было многолюдно, и благодаря щедрой уличной подсветке улица была залита светом, почти как днём. Мелло понимал, что своим согласием сопровождать его в кино Ниа сделал значительный шаг за пределы своей зоны комфорта. Поэтому ему было важно подметить следующее:

— Ты отлично справляешься.

— С чем? — спросил Ниа, все так же смотря себе под ноги.

— С агорафобией.

— К твоему сведению, у меня нет агорафобии. Я избегаю открытые пространства и скопления людей, но это связано с сенсорной перегрузкой, а не со страхом.

— Как бы то ни было, ты делаешь успехи. Раньше ты совсем не покидал штаб-квартиру СПК, — сказал Мелло. Как раз в этот момент они проходили мимо большой шоколадной лавки, и, слава богу, она была закрыта, иначе он бы сорвался.

— Есть вещи, которые стоит делать, даже если они неприятны. Это полезно для расширения границ восприятия. Новые ситуации стимулируют создание и укрепление нейронных связей.

Маленький кинозал, в котором они оказались, напоминал камерную библиотеку для избранных. Вдоль стен возвышались деревянные полки, на которых лежали и стояли книги, а бархатные кресла глубокого красного цвета придавали пространству роскошный, почти винтажный вид. Даже до начала фильма здесь царил мягкий полумрак.

Не мешкая, Ниа скинул кроссовки и удобно устроился в кресле, подтянув к себе на сиденье ноги. Кроме них здесь было всего два человека — вероятно, парочка. Однако спустя двадцать минут они, перешептываясь, тихо встали и вышли, оставив Мелло и Ниа наедине с фильмом и пустым залом.

Фильм «Ich bin kein Mensch»В русском переводе «Я создан для тебя» был на немецком языке, но Мелло знал, что Ниа владеет им так же хорошо, как и японским.

Когда фильм закончился, они еще какое-то время недвижно сидели под бегущие на экране титры и грустную финальную музыку. Ниа завязывал шнурки, пока Мелло задумчиво скользил взглядом по корешкам книг. Задним числом он вспомнил, что «Повелитель мух» остался в его дорожной сумке в Фулфлуде. Мелло надеялся, что Лестер привезёт её с собой в Нью-Йорк, когда закончит дела в Винчестере.

— Не хочешь чем-нибудь перекусить? — спросил Ниа, когда они выходили из кинотеатра. — Кажется, я проголодался.

— И я, — сказал Мелло, про себя забавляясь тем, что Ниа не может точно определить, проголодался он или нет. — Я видел на карте, что где-то здесь около станции есть популярная забегаловка с колбасой карри.

После уютной и теплой атмосферы кинозала контраст с окружающей действительностью был резким. Ветер усилился, и листья платанов над улицей зловеще шелестели. Мимо них с оглушающим ревом пронеслась машина скорой помощи. Возле станции «Зоологический сад» царил хаос: пьяницы шатались, выкрикивая что-то бессвязное, женщины с покрытыми головами в окружении оравы детей просили милостыню, а бездомные буквально ныряли в мусорные баки в поисках чего-то съедобного или бутылок для сдачи. И посреди всего этого, светясь неоновой вывеской, возвышалась закусочная.

— Постой здесь, — твердо сказал Мелло, когда они ещё не успели перейти улицу на светофоре. — Я возьму еду с собой и вернусь.

— Я ценю твое беспокойство, Мелло, но оно совсем не к месту. Этот контингент ничем не отличается от того, что можно увидеть на Пенсильванском вокзале или в некоторых районах Бронкса.

Мелло хмыкнул и, стоило загореться зеленому свету, потянул Ниа за запястье за собой, мол, ты сам захотел. Они взяли по порции колбасы карри с картошкой фри в бумажных тарелках-лодочках и встали за свободный железный столик, на поверхности которого красовались вековые следы от кетчупа и горчицы.

Прежде чем приступить к еде, Ниа аккуратно разложил нарезанные кусочки колбасы в два идеально ровных ряда. Мелло не смог удержаться от усмешки, представляя, как бы Ниа повёл себя, если бы они ели это в номере отеля. Скорее всего, он бы нашёл дополнительную тарелку и аккуратно рассортировал еще и картофель фри по длине — с его почти маниакальным стремлением к идеальному порядку.

— Почему ты выбрал этот фильм? — подал голос Ниа.

— Если честно, то мне просто хотелось посмотреть что-то на немецком.

— Ясно. Значит, никакого подтекста в выборе фильма нет?

— С чего бы? И какой тут может быть подтекст?

— Я полагал, что... — Ниа внезапно замолк, явно колеблясь. — Забудь. Это не имеет значения.

— Неужели ты думал, что тебя можно сравнить с роботом-гуманоидом?.. — Мелло рассмеялся. — А меня — с главной героиней? — Из него вырвался еще один залп смеха.

Ниа не засмеялся, но и не выглядел уязвленным. Не спеша прожевав картошку фри, он пояснил:

— Помимо девяти сюжетных дыр, был момент, когда главный герой Том терял способность к эмоциям, потому что его система сочла их неэффективными. Я подумал, что это могло быть своего рода отсылкой к нашему разговору накануне.

— О, конечно. И я тут же позвонил в «Бабельсберг»Название киностудии и попросил их за ночь снять фильм по мотивам вчерашних дискуссий...

— Я был бы без преувеличения сильно впечатлен.

В отеле они разошлись по разным комнатам, и лишь лежа в кровати, Мелло вспомнил о том, что Ниа за весь день так и не озаботился покупкой снотворного.

***

Нью-Йорк встретил их живописным закатом, тёплым воздухом и цветущими вишнями. Мелло смог расслабиться только тогда, когда они вместе Джованни вышли из аэропорта. Признаков слежки они не заметили ни здесь, ни в Берлине. Перелёт прошёл невообразимо скучно. В отличие от Лиднер, с которой легко можно было завязать беседу, Джованни мог молчать часами, если его не трогать. Вероятно, поэтому Ниа ценил его выше остальных? По крайней мере, так казалось Мелло.

— Мне в Квинс, так что, если хочешь, могу подбросить тебя до ДжамейкиСтанция метро в Квинсе, — предположил Мелло, надеясь, что Джованни откажется.

— С удовольствием! — с неожиданным энтузиазмом выдал Джованни.

Каршеринговая машина нашлась недалеко от западного входа. Как только они сели — Мелло за руль, а Джованни на переднее пассажирское кресло, — зазвонил телефон.

— Слушаю, Ниа, — ответил в трубку Джованни. В салоне было настолько тихо, что голос Ниа был различим даже без громкой связи. Он и Лиднер прилетели несколькими часами ранее и уже находились в штаб-квартире. — Да, никаких проблем. Хорошо. Тогда увидимся завтра.

— Тебя отпустили домой вне плана? — спросил Мелло, зная, что Джованни сам не станет вдаваться в подробности разговора.

— Что-то вроде того.

— Но тебе всё ещё на Джамейку? — уточнил Мелло, выезжая на дорогу.

— А куда ты едешь?

— Форест-Хилс.

— Тогда, если удобно, высади меня на Кью-Гарденс.

— Без проблем.

***

Когда Мелло переступил порог своей квартиры, всё путешествие в Винчестер разом показалось ему лихорадочным бредом, а пребывание в Берлине — смутным сном за секунду до пробуждения. Они даже вернулись в тот же день, в который изначально планировали. Но не вместе из Лондона, а порознь — из Берлина.

На ближайшую неделю у Мелло не было никаких особых планов, кроме работы профайлера, поэтому он намеревался предаться рутинным делам, по которым даже заскучал за время отсутствия в Нью-Йорке. Поэтому он растянулся на кровати, включил ноутбук и, заказав пиццу, поставил первый попавшийся фильм на «Нетфликсе» в жанре «Ужасы».

После двадцати минут просмотра, когда счастливая семья уже успела въехать в подозрительно мрачный дом на отшибе города, экран телефона загорелся, оповещая о новом сообщении. Мелло цокнул языком, не отрывая взгляда от экрана, уверенный, что это курьер снова заблудился и не может найти его дом. Но, когда он проверил уведомления, оказалось, что сообщение пришло от Ниа.

N: Все в порядке?

Мелло перечитал этот вопрос два раза. Было похоже, будто Ниа пытался проявить заботу — а это уже само по себе было странно.

М: Да. Прилетели без задержек.

N: И ты уже дома?

Мелло удивлённо вскинул бровь. Ниа почти никогда не писал без конкретной причины. Разве что изредка, когда его охватывала скука, и он вдруг начинал забрасывать Мелло странными фактами, вроде: «Ты знал, что люди легче запоминают лица с асимметрией?» или «А ты в курсе, что в Римской империи...». Но уж точно не в его стиле было спрашивать «добрался ли ты домой» или, что ещё хуже, «как дела».

М: Дома. Пицца на подходе, фильм включён. Чем ты занимаешься?

N: Работаю.

Мелло отправил смайлик, закатывающий глаза. И пока на экране в фильме женщина истошно орала, увидев полу-человеческий силуэт в окне второго этажа, Мелло начал обдумывать следующее сообщение. Ниа самоотверженно пошел с ним в кинотеатр вчера, и теперь Мелло чувствовал, что должен предложить что-то, что было бы интересно самому Ниа. А таких вариантов было не так уж много.

М: Давай сыграем на днях? В то, что ты хочешь.

N: В контексте сообщения сложно определить, шутишь ты или нет, но, если твоё предложение серьезно, то мне бы очень хотелось сыграть в «Сумеречную борьбу».

Мелло загуглил название и сразу же вышел на настольный карточный варгейм, длящийся в среднем три часа. После чего тяжело вздохнул.

M: Хорошо. Дай знать, когда тебе будет удобно, и приезжай ко мне.

N: Послезавтра в восемь. И лучше ты — ко мне.

Ну да, естественно. Ниа лишь однажды был у Мелло на квартире и уже по одному его затравленному виду было ясно, насколько ему здесь неуютно. С тех пор он под любым предлогом просил Мелло самого приехать к нему на Манхэттен.

М: Договорились.

C8

Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.

VCL Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.Мелло сразу поднялся на сороковой этаж, минуя тридцать шестой, где находилась штаб-квартира. Обычно Ниа всегда писал заранее, если задерживался, но сегодня телефон молчал.

— Добрый вечер, — поздоровался Ниа, впуская его в квартиру. Одет он был в пижаму, с расстегнутыми верхними пуговицами рубашки — ниже ключиц виднелся ворот темной футболки.

— Привет. Давно вернулся?

— Семьдесят три минуты назад, — сказал Ниа, мельком глянув на настенные часы. — Как твоя рука?

— Рана начала затягиваться. — Мелло снял сапоги и кожаную куртку. Про себя он отметил, что Ниа не в первый раз спрашивает о его самочувствии в связи с ранением. Где-то в районе груди разлилось приятное тепло. — Есть новости по Райнеру?

— Есть. Хочешь поговорить о работе?

— Пока мы идем в гостиную, то почему бы и нет?.. О, вау, — от неожиданности Мелло замер в дверном проеме. Ещё в коридоре его насторожило, что нигде не горел свет. Ниа явно не был тем, кто экономит на электричестве. Скорее наоборот — будь его воля, он бы использовал работающие мониторы как основной источник освещения.

Но сейчас... В гостиной царил мягкий, приглушенный свет, исходящий от нескольких свечей. Три стояли на подоконнике, еще две — на полке с книгами. И все в высоких металлических подсвечниках, видно новых. Благодаря пламени, без устали танцующим тенями на стенах, комната словно ожила.

— Что это такое? — осматриваясь по сторонам, спросил Мелло.

— Эксперимент. Считается, что тёплый свет способствует расслаблению, — невозмутимо ответил Ниа, наблюдая за ним.

— Как-то слишком, не побоюсь этого слова, романтично.

— Тогда в Винчестере, в подземном переходе, ты сказал, что представлял нашу прогулку как романтическое свидание, поэтому я провел ресерч и решил, что...

— Боже, я же пошутил!

— Да? — спросил Ниа без капли неловкости. — Признаю, что не всегда различаю юмор в твоих репликах.

Мелло вздохнул, не зная, смеяться или негодовать. Похоже, Ниа воспринял беседу о договоренностях в Берлине с жуткой серьезностью, словно это был групповой проект, который нужно обязательно выполнить на «отлично». Его запал точно не стоило гасить, даже если все это слегка... пугало. С другой стороны, Мелло было интересно, насколько далеко Ниа готов зайти в рамках их нового статуса-кво. Что дальше? Воскресный пикник в Центральном парке?

— Кто выбирал подсвечники?

— Изначально я выделил пять вариантов и оценил их по следующим критериям: материал, высота, устойчивость и то, как они впишутся в интерьер. Затем я провел опрос среди Лиднер и Джованни — их мнения часто разные, что помогает мне лучше взвесить решение. В итоге я остановился на варианте Лиднер.

— Почему?

— Она, на мой взгляд, лучше разбирается в эстетике, чем Джованни.

— И они знают, зачем тебе понадобились подсвечники? — с ужасом спросил Мелло, уже представляя, как Лиднер ухмыляется при этом опросе.

— Нет, — невозмутимо ответил Ниа и с легкой иронией добавил: — Но даже если ты им расскажешь, тебе никто не поверит.

Мелло коротко рассмеялся. Надо было отдать должное — со свечами не только обстановка была романтичной, но и сама комната стала в разы уютнее. Ниа тщательно следил за порядком — вернее, клининговая служба, которой он платил, — так что квартира часто выглядела до неприятного стерильной. Книги на полках были выстроены строго по алфавиту, подушки на диване лежали симметрично и на одинаковом расстоянии от подлокотников, никаких следов от кофе на журнальном столике, ни магнитов на холодильнике. На отдельной полке стояли игрушки — роботы и локомотивы в идеально ровной шеренге, точно проходили строевой смотр. Иногда, конечно, на полу можно было заметить разобранную железную дорогу или дротики, которым не повезло влететь в Дартс, но в остальном квартира больше походила на декорацию для съемок, чем на жилое пространство.

— А это что? — взгляд Мелло упал на слишком яркую обложку книги, которая лежала на полу — в привычном для Ниа месте. Несмотря на наличие дивана, Ниа всегда делал всё на полу — работал, размышлял, собирал пазлы, играл. Диван чаще занимал сам Мелло, и дважды они на нём занимались сексом.

Вместо ответа Ниа лишь вслух прочитал название — «Журнал лучших практик: мемуары о браке, синдроме Аспергера и стремлении одного человека стать лучшим мужем».

— И для кого ты собрался становится «лучшим мужем»? — Мелло не смог сдержать короткий, почти издевательский смешок.

Ниа недолго молчал, накручивая волосы на палец.

— И? — поторопил его Мелло.

— У меня есть трудности с эмоциональной интерпретацией, поэтому я хотел усовершенствовать свои навыки. Эта книга даёт полезные советы, как лучше понимать... партнера.

— Например, покупать подсвечники?

— Этого не было в книге. Но в одной главе говорилось о том, как замечать невербальные сигналы — мимику, жесты — и связывать их с чувствами.

— Слушай, — в два больших шага Мелло подошел к Ниа и мягко опустил руки ему на плечи, — умоляю, не сходи с ума. Позавчера мы обсуждали договоренности, а не...

— А не что? — Ниа поднял на него внимательный взгляд.

— А не целую философию отношений, — закончил Мелло. — Мы просто договаривались о том, как не доводить друг друга до белого каления. Понимаешь? Но, должен заметить, что мне нравится видеть, как ты стараешься.

— Если свечи — это как-то слишком, я могу их убрать.

— Нет, оставь. Ничего плохого в них нет. Главное, не поджечь дом.

Легко проведя кончиками пальцев вдоль шеи Ниа, Мелло отстранился. Помимо книги, привлекшей его внимание, в комнате, рядом с журнальным столиком, на полу лежало еще кое-что — карта мира.

— Хочешь играть за СССР или США? — перевел тему Мелло. В конце концов, ради чего они тут собрались.

— За СССР.

***

Мелло буквально сверлил взглядом игровое поле, будто перед ним развернулось самое запутанное преступление его жизни. Казалось, кто-то объединил урок истории и военную стратегию в одно огромное поле боли. Карты событий, изображавшие кризисы и ключевые эпизоды Холодной войны, и фишки влияния — каждый ход мог повлиять на судьбу мира. От подавленной зевоты сводило челюсть. Зато Ниа пребывал в восторге. Ну, не в прямом смысле слова «восторг», конечно, но его сосредоточенность на расстановке сил, удовлетворенная улыбка при каждом удачном ходе и то, как он с интересом наблюдал за Мелло, когда был его черед, говорили о том, что игра доставляла ему неподдельное удовольствие.

Мелло мог почти слышать, как мысли Ниа складываются в цепочку возможных сценариев развития игры.

— Хватит замахиваться на мои территории! Ты хоть понимаешь, что делаешь? — выпалил он, видя, как Ниа добавляет влияние в восточную Европу. С начала игры прошло два часа.

— Вполне. Это же основной принцип политики. Ты сам слишком долго игнорировал Азию.

— Если я контролирую западную Европу и всю Америку, зачем мне Азия?

— Затем, что... — небрежным движением руки Ниа продемонстрировал, что маркер влияния остановился на его стороне. А это означало, что даже несмотря на то, что Мелло набрал больше очков в регионах, Ниа выиграл.

— Надеюсь, ты счастлив, — проворчал Мелло, разминая шею. Указательным пальцем он ударил несколько фишек, так что те разлетелись по сторонам. Если бы сейчас ему снова было одиннадцать лет, то он бы устроил нехилый такой скандальчик и вышел, хлопнув дверью со злости.

— Думаю, да. До сих пор я проиграл лишь один раз.

— Кому же?

— Лестеру. Но я считаю, что в той партии ему повезло с картами в первых трех раундах, — сказал Ниа, обвел пальцами узор ламината, а затем неуверенно спросил: — Хочешь сыграть еще раз?

Мелло обессиленно застонал, надеясь, что это уже послужит ответом — еще одна партия «Сумеречной битвы» определенно не входило в его планы.

— Боюсь, что не переживу еще одного поражения.

— Ты мог бы попробовать ход-...

— Есть что-то еще, чем бы тебя хотелось заняться? — перебил Мелло Ниа прежде, чем тот в деталях распишет одну из стратегий, которую стоило опробовать в игре.

Ниа опустил глазами в пол, а затем после недолгой паузы сказал:

— Я не уверен, что ты захочешь в этом участвовать.

— Если это ролевушка с полицейским и подозреваемым, то я в деле.

— Что? — Ниа мгновенно замер, его бесстрастное выражение лица никак не поменялось, но в тоне скользнула непонимающая нотка.

— Забей. Я несерьезно, — пояснил Мелло. Понять, уловит ли Ниа юмор, было всегда сложно. Хотя его шутка про «ролевушку» была не самым блестящим примером остроумия. — Какие у тебя еще идеи времяпрепровождения?

— Я хотел бы посидеть в ванной.

— Это всё? А что буду делать я?

— Если ты ещё не собираешься уходить, то мы могли бы посидеть в ванной вместе.

Мелло прикусил кончик языка, задумавшись. Было уже около половины одиннадцатого вечера. Чтобы на байке доехать до Форест-Хилс, ему понадобилось бы минут сорок пять, так что если он хотел вернуться домой до полуночи, нужно было выдвигаться прямо сейчас. Он не собирался оставаться на ночь у Ниа, да и тот пока не предлагал. Но мысль о том, чтобы расслабиться в теплой ванне с видом на огни ночного Нью-Йорка, была чресчур заманчивой. Конечно, если Ниа попросит его уйти после этого, путь обратно в Квинс покажется особенно унылым. Но, скорее всего, Мелло без труда найдет предлог, чтобы переночевать здесь.

— Ладно, — наконец сказал он и поднял палец вверх, как бы подчеркивая важность последующей фразы: — Но при одном условии: никаких резиновых уток!

— Это шантаж?

— Нет, это компромисс.

— Об этом тоже шла речь в книге, — задумчиво сказал Ниа и, улыбнувшись, пошел набирать ванну.

Мелло направился вслед за ним, расстегивая на ходу черную рубашку. Ванная комната в квартире Ниа была ему очень по душе. После их скромного, почти аскетичного детства в приюте, где душевые представляли собой крохотные кабинки с облупившейся плиткой и заржавевшими кранами, отдельная ванная казалась воплощением настоящей роскоши. То, насколько большим может быть личное пространство, Мелло узнал намного позже. Как и то, что такое стеснение.

— Пена или соль для ванны? — отвлёк его Ниа, закатав рукава и проведя ладонью по поверхности воды.

— На твой вкус.

— Тогда лаванда, — кивнул Ниа и открыл шкафчик под раковиной. — Помогает при бессоннице.

— И сколько раз она тебе уже помогла?

— Ни одного.

— Лол, — произнес Мелло и, не дожидаясь приглашения, начал стягивать брюки и нижнее белье.

Ванная была достаточно просторной, чтобы они могли сидеть на противоположных концах и не мешать друг другу, но всё же тесной настолько, что их ноги время от времени соприкасались под водой.

— Значит, ты считаешь, что, даже если Энни и Бертольд попадутся нам в руки, мы вряд ли сможет что-то с ними сделать?

— Все так. У нас нет никаких прямых доказательств их виновности. А что касается Райнера с его потерянной памятью, то наши показания — единственное, что может на что-то повлиять. Но я меньше всего хочу их давать, потому что это, скорее всего, повлечет за собой нашу деанонимизацию. Информация начнёт циркулировать по силовым структурам, и мы потеряем над ней контроль. А сфабриковать дело — тоже не мой метод.

— Очень благородно со стороны человека, который собирался пытать Райнера.

— Я не собирался его пытать, — быстро поправил Ниа.

— Да знаю я.

— Однако мы не спустим глаз с семьи Адамс и всех ее приближенных — бывших и нынешних. При малейшем проступке или даже подозрении интерпол вступит в игру. По нашим данным Райнеру, Энни и Бертольду не больше девятнадцати лет. И в приюте они находились последние два года. Поэтому вряд ли они отправились туда по собственному желанию. У кого-то есть на них рычаги давления. Возможно, их родители или родственники.

— Дети расплачиваются за грехи родителей, — медленно произнес Мелло и припомнил вслух строку из Ветхого Завета: — «Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода»...

Ниа никак не отреагировал, только слегка склонил голову набок. В рассеянном свете ванной его кожа казалась ещё бледнее, и тени от светлых прядей волос, спадавших ниже плеч, создавали резкий контраст. Иногда Мелло пытался представить, каким Ниа выглядел в подростковом возрасте — ведь он покинул приют в тринадцать, и они не виделись целых пять лет, пока не встретились снова в Нью-Йорке, где восемнадцатилетний Ниа уже возглавлял СПК.

Но, вероятно, в пятнадцать лет Ниа ещё не обладал тем холодным, но странно притягательным очарованием, которое так выделяло его сейчас.

В приюте Ниа вызывал у Мелло лишь одно чувство — глухую враждебность. И одно желание — биться головой о стену.

Сейчас все было иначе.

Мелло обуревали и восхищение, и страсть, и тревога. Он понятия не имел, куда в итоге они придут. Но он не трус, и если нужно было прыгнуть в неизвестность, Мелло сделает это первым. Чтобы не оставаться наедине с беспокойными мыслями, он погрузил руку по локоть в воду и, быстро нащупав чужую ногу, схватил Ниа за лодыжку. Тот едва не задохнулся от возмущения и такого вероломного нарушения его спокойствия.

— Что скажешь? Наши договоренности и компромиссы не так уж плохи? — спросил Мелло, лениво поглаживая большим пальцем выпирающую косточку.

— Пока что меня все устраивает, — кивнул Ниа и положил свою руку поверх руки Мелло.>2000