Чеён не грустит. Ей всё равно. Совершенно плевать. Но отчего-то она совершенно точно может рассказать о каждой своей минуте, проведенной в той комнате у камина. И если дать ей перо, чернила и бумагу, она каллиграфически-чистым почерком сможет написать не один том книги о том, как это странно. В этой длинной истории будет много слов о её равнодушии и скуке. Потому что Мин Чеён, безусловно, всё равно на ставшие совсем иными взгляды, которыми Чимин едва не вылизывает Ким Дженни. И если раньше она не могла понять этих странных секунд слабости на собраниях в городе Королей, то теперь прекрасно понимала каждый нечитаемый ранее взгляд.

Теперь она может рассказать о многом. Не наболевшем, но надоевшем. Её привезли сюда и бросили, предоставив самой себе. Чимину вообще на неё плевать. Изначально. И вовсе не ясно, для чего этот странный человек забрал её из родного королевства, поместив в своём замке. Она чувствует себя в этом месте не более чем частью интерьера. От неё ничего не требуют, ей дают всё, чего она попросит.

Не важно, еда то или одежды. Не имело значение то, что она попросит. Ей точно это принесут. Но она никому не нужна. Впервые за шестнадцать лет своей жизни, ей не нужно думать или что-то делать. Впервые она может отдыхать, ей не нужно добиваться престола, ей не нужно думать о троне и претендентах. Ей лишь нацепили ошейник королевской саба да отпустили гулять по замку. Чимин посмотрел снисходительно сверху вниз взглядом спокойным, где ни любви, ни тоски. Только равнодушное смирение. Прежде чем удалиться прочь, оставив Чеён одну, он наказал выполнять любую, пусть даже, казалось бы, невыполнимую просьбу младшей.

— Онв лишь маленькая принцесса, потому, прошу вас, окажите ей теплейший приём. Пусть онв ни в чём себе не отказывает.

Чеён даже нравится. Поначалу. Она расслабляется, позволяя себе спать столько, сколько хочется. Есть то, чего никогда прежде не пробовала,и столько, сколько позволяет совесть. Любые одежды, любые аксессуары. Тончайшие работы ювелирных мастеров, красивейшие произведения ткачих, вкуснейшие деликатесы лучших поваров. Ей выделили лошадь и личных слуг, что охраняли бы её во время прогулок по городу. Богато украшенные ткани, свернутые в огромные рулоны, буквально продавливали торговые лавки своим обилием, различные украшения, шкатулки и чемоданчики с драгоценными камнями. Иностранные торговцы зазывают покупателей, неумело коверкая иностранные для них слова.

Попав в это королевство, Чеён впервые понимает, что такое действительно процветающее королевство, и отчего оно столь разрослось. У пристаней порта стояли огромнейшие корабли иноземных торговцев и путешественников. Всюду гомон и человеческий шум. По улицам туда-сюда снуют люди — мирные граждане довольные собственной жизнью. По мощёным мощным дорогам, гордо цокая копытами, тройки коней несут повозки с господами и госпожами. Казалось, что даже животные были рады находиться в этом месте. Фонтаны и бегающие, весело смеющиеся дети. Сабы, не стесняясь, идут по улицам подле своих хозяев, с гордостью сверкая собственным ошейником. Всем видом они показывают, как важно иметь своего господина, который будет заботиться о тебе, если ты будешь слушаться и выполнять то, что обязана. Есть здесь и красные улицы, где сабы ищут себе заработок, а доминанты — развлечение на ночь.

Чеён сама видела,как закровили ключицы какого-то обычного мальчишки, когда он столкнулся нос к носу с юной барышней. Она видела,как та удивилась, и как обрадовался мальчишка. У девушки закровило запястье, и потому «новорожденный» саб чуть робко взглянул на неё, учтиво спрашивая разрешения на то, чтобы обвязать её руку лохмотьями оторванной от собственной рубахи ткани. Так творилась история этого огромного королевства.

На секунду девушка даже поражается этому миру. Этому королевству ни к чему война. Здесь люди живут в достатке, здесь сабы ведут себя достойно. Они учтиво шагают рядом со своим хозяином, смотря вниз, они доверяют. Кого-то ведут на поводке, кому-то достаточно простого ошейника. У доминантов в ответ схожие браслеты на запястьях. Будто бы каждый в этом месте был счастлив.

Совсем не похоже на болота королевства Мин. 

Нет, их королевство тоже могло быть красивым. Просто не было. В их королевстве были другие правила, их, верно, было бы глупо сравнивать. Но Чеён сравнивала. Саба вели дальше по городу. Двое высоких и огромных, точно живые каменные глыбы, сопровождающих её доминанта, даже не смотрели на Чеён как на саба. Не было ни угнетения, ни превосходства. Они будто бы просто приглядывали за гостем Короля и добродушно показывали ей город. Ей показали даже громадную стройку, где над собором на длиннейших и высочайших лесах корпели мастера-строители. Работа шла слажено, каждый камень укладывался на своё место. Высота стен хоров, соединяющихся с нефами, уже достигали тридцати метров. Стройка длилась уже не один год. Грандиозные здания, стремящиеся к небу, в грандиозном королевстве, стремящемся к успеху. Мальчишки-подмастерья помогали взрослым, чем только могли, а девчушки и взрослые женщины месили растворы. До завершения, казалось, было ещё далеко. Но почему-то Чеён вдруг подумалось, что она хотела бы увидеть то, как эти люди закончат стройку. Она хотела бы зайти в этот собор, присесть на одну из молитвенных скамей, вдохнуть тяжелый аромат ладана. И возможно помолиться. Она бы хотела однажды прийти в этот собор.

— Главный мастер, задумавший этот чудный собор, был сабом, — отчего-то с гордостью оповестил Чеён один из доминантов. — Он был великим человеком. А теперь на его место встал его сын. Славный доминант, хорошая смена своему отцу. — Глаза мужчины горели восторгом, кажется, его так же завораживала эта стройка, как завораживала она Чеён. — Господин Пак Чимин внёс огромный вклад. Каждый помогает, чем может, не важно, саб то или дом, когда все стараются на благо одного дела, никто не посмеет относиться к тебе с превосходством. Мы верим, что на нашем веку мы увидим, как откроются двери в это священное место. Мы верим, что услышим пение хора в центре залитой солнечным светом залы.

Они показали ещё несколько храмов, поля. Всё в этом месте казалось каким-то нереальным, будто бы весь мир отставал от них в своём продвижении. Будто бы весь мир стоял на месте, в то время как Паки стремились достичь невиданных высот. Она чуть нервно сглотнула,вспомнив, как небрежно она ранее относилась к этому королевству, считав хорошее отношение к сабам не более чем глупостью. И на это место она однажды хотела идти войной.

Она часто выезжала за пределы замка, её всегда сопровождали, каждый раз показывая что-то новое. Однажды они показали ей то, что навсегда изменило её мнение о Пак Чимине. То было огромнейшим зданием, когда-то одним из храмов, теперь же, по указу нового короля, оно носило гордое звание библиотеки. Войти туда мог и богатый, и бедный, и саб, и доминант, и женщина, и мужчина.

— Наш король считает, что нельзя отнимать у людей возможность развиваться, если те этого желают. При библиотеке работают старые учителя, они подбирают осиротевших и обездоленных, давая тем возможность научиться чтению и письму, а также давая нуждающимся не готовую «рыбку», но хоть какую-то работу, позволяющую жить и приносить свою пользу королевству. По праву это место — гордость нашего королевства. Сейчас Господин объезжает прочие города, дабы лично проследить за тем, как открываются такие же заведения в других местах.

— Но это ведь храм... — удивлённо произнесла саб.

— Господин Пак Чимин считает, что вера — это хорошо, но одна только вера и молитвы не научат людей чтению, письму и счёту. Для нашего короля истинный свет — это знания. Это славно, когда один гражданин просветляется, и глазам его открывается истинный путь света. За ним могут следовать прочие. Но что, если каждому дать выбор, вложив в руки факел, тряпку, огниво и немного смолы. Тогда каждый сам сможет осветить себе путь и выбрать дорогу, которой следовать. Одна звезда на небе красива, но когда темноту ночных небес освещают мириады этих ярких огней, небосвод становится многим прекрасней, разве Вы не согласны? Нельзя надеяться только на детей, человек может загореться и на пике своей жизни.

— Наш Господин с самого детства не любил бесполезных. Не важно, будь то люди, животные или правила и законы. Каждый в этом мире должен нести свою пользу. Он лишь хочет осветить как можно больше умов.

Чеён была поражена тем, что услышала. Обычные слуги, простые охранники, они говорили так, как не могли высказаться некоторые люди знати. Они развлекали её беседой и могли даже вступить в дискуссию. Когда оказывалось, что они чего-то не знали, оба пристыжено чесали затылок и с живым интересом расспрашивали об этом. Они интересовались книгами и обсуждали персонажей из разных историй.

Мин не соврёт, сказав, что ей впервые довелось увидеть столь начитанных слуг, способных и готовых к новым знаниям. С непривычки это общество и всё это королевство показались сабу абсолютно ненормальными и даже безумными. Дети и взрослые, что стремились к познанию и при том не теряли веры. Сабы и Доминанты, что имели как права, так и обязанности, строго прописанные в их контракте.

— А что это за ряды? — она увидела очереди у необычных торговых палат. Полки их были уставлены только различными книгами, сверкая как простыми, так и дорогими расписными и кожаными корешками.

— Здесь люди могут купить книги, как для себя, так и для библиотеки. Она заполняется трудами простых людей, хоть Господин также закупил и отдал туда достаточно большое количество книг. Здесь собраны самые разные науки и самые разные произведения. Господин хочет провести ещё несколько образовательных реформ. Он ещё молод, но уже имеет столь широкие взгляды на этот мир. Это позволяет нам гордиться нашим правителем и этим местом, которое мы, не стесняясь, можем назвать домом.

Чеён было не трудно представить, будто это место — её дом. Ведь точно так же ей потакали в замке. Ведь точно так же её игнорировала семья, как теперь не замечает Чимин. И не сказать, что это было для неё чем-то важным. Ей самой было откровенно плевать на своего доминанта. Она не питала к нему никаких светлых чувств, но теперь она точно могла сказать, что жалким и недостойным королевского трона назвать его нельзя.

И как бы ни было великолепно это место, на самом деле,Чеён многого не понимала. Её устраивала жизнь в замке, но отчего-то ей казалось, будто бы она тонет. Где-то глубоко в себе. Они не заключали договора, Чимин просто протянул ей ошейник, после надев на себя браслет. Каждое утро начиналось одинаково. Ничего не менялось. Вечером её каждый раз купали, подготавливая к встрече с Господином, но часы шли, а доминант так и не приходил. Никогда. Каждый вечер она просиживала в своей комнате, ожидая жуткого часа, когда ей решит овладеть Король. Каждый вечер к ней робко стучится служанка, тут же склоняясь в учтивом реверансе, и приносит свои извинения: «Господин пожелал пригласить в свои покои другого саба. Но не беспокойтесь, Вы можете встретить Его Величество завтра за обедом», после чего тут же удаляется прочь. Она всегда называет разные имена разных сабов, за редким исключением они повторялись. И никогда не объясняет причин. Каждый вечер она слышит одну и ту же фразу, но каждый вечер её неизменно готовят к ночи с Господином Пак Чимином. И это раздражает до чесотки в кулаках. И это злит до ходящих желваков. Она видит старшего, только когда они выезжают на собрания. Лицо Чимина каждый раз украшает смесь полного равнодушия и вежливо-доброй улыбки. Он каждый раз позволяет лежать на его коленях, разваливаясь в кресле, как только вздумается младшей, и ничего не предпринимает, даже когда Мин нарочито грубо перебивает речи своего доминанта или влезает в обсуждения. И даже так младшей отчаянно казалось, что её не воспринимают, пусть ей и нравилось подобное своеволие. И всё же её раздражало, злило и задевало. Но, тем не менее, каждое утро она сидит за большим длинным столом, уставленным едой. И снова слышит уже вторую тошнотворно заученную вежливую фразу:

— Господин Пак занят, он отобедает в своём кабинете, Вы можете не ждать Его Величество и приступать к еде.

Она не знает от чего, но это задевает каждый раз. Она была бы рада не видеть этого раздражающе красивого лица, но никто не смеет её так игнорировать. Она зло подрывается, направляясь прямиком в кабинет молодого правителя. За ней уже мчатся слуги, которых она нетерпеливо расталкивает, всё же заходя в комнату.

— Ты меня за идиотку держишь? — голос злой, сквозит обидой и уязвлённым самолюбием. Она ударяет кулаком о стол и голос повышает, привлекая к себе чужое внимание.

Чимин с пару секунд выглядит несколько растерянно, словно бы пытаясь понять, что происходит, но после, что-то в нём нехорошо меняется.

— Ты чего-то хотела?— он смотрит глаза в глаза, не отводя взгляда ни на секунду. И от этого всё то, что накипело у саба, вдруг теряется, слова рассыпаются, а сама она будто и вовсе забывает, для чего пришла. — Или ты, быть может, чем-то недовольна?

Мин молчит, глядя на старшего точно кролик на голодного питона. У неё отчего-то вмиг скручивает живот, и она со страхом понимает, что не может произнести ни звука. В сероволосом будто бы пробуждается что-то неизвестное и пугающее. За аккуратной внешностью и вежливой добротой прячется страшный монстр, который вдруг жутко пугает саба. Весь её гнев испаряется, тут же заменяемый непонятным чувством дикого страха, что сковывает и парализует всё её тело. Где-то у ключиц ей припекает чужое раздражение.

— Тебе стоит задуматься над своим поведением, Чеён, — голос спокойный, но, Мин может поклясться, что слышит глухой рык или тихое опасное шипение где-то между его слов. Где-то в голове она уже понимает, сколь глупым оказался её поступок. Странное необъяснимое чувство сжимает её органы в тугой узел и натужно поднимается к самой глотке, забирая способность даже дышать. Она не может понять ничего, но всё в ней трепещет, а каждая клеточка её тела замирает, кажется, постепенно умирая. — Я не ограничиваю тебя в свободе передвижения или выбора. Ты вдоволь ешь и вдоволь спишь, — взгляд короля становился всё мрачнее и серьёзней, что только больше, пусть она в этом себе и не за что не признается, бывшую принцессу пугало.

— Слуги выполняют любую твою прихоть, приносят тебе всё, чего ты только способна пожелать. На моих плечах огромная империя, и я не могу проводить с тобой всё время, я не могу появляться по твоему первому желанию. Тебе стоит подумать об этом. Сунг , — он обратился к равнодушно стоявшему рядом помощнику, что на самом деле смотрел на Чеён несколько насмешливо, — этот документ нужно переписать, — он оставался спокойным, но всё же явно выражал своё недовольство, передавая испачканный чернилами лист молодому мужчине, — меня отвлекли и потому я случайно закапал его.

Помощник тут же взял в свои руки лист, тут же принявшись оглядывать его, после чего с досадой ответил:

— Ваше Высочество, к моему сожалению, этот документ есть лишь в одном экземпляре. Это договор о заключении партнёрства с Королевством Чхве, что находятся на соседнем континенте.

Король тяжело вздохнул и устало потёр виски.

— Они ведь всё ещё в гостевом замке? Когда они возвращаются обратно?

— Да, Господин, они всё ещё находятся в гостевом замке. Они планируют отчалить через три дня.

— Славно. Я немедленно напишу письмо со своими искренними извинениями, а ты, как самое близкое из моих доверенных лиц, передашь его лично в руки Королю Чхве Сынхёну. Так же возьми в дар ему те вина, что не так давно привез купец из Королевства Ли. Будем надеяться, что он будет благосклонен и таки даст своё согласие на повторное заключение договора. Связи с этой империей крайне важны для нас, у них превосходные мастера в области скульптуры и зодчества, а также они располагают достаточно выгодным для нашего сотрудничества расположением. Я слышал, что им многие предлагают партнёрство, это будет ужасной потерей, если мы потеряем с ними контакт. Иначе мы никогда не достроим тот собор.

Король уже не обращал никакого внимания на свою саба, погрузившись в свои дела. Его личный слуга внимательно слушал каждое слово своего господина, после благодаря за оказанное доверие. Пак на секунду прервался, таки вновь обращая свой взгляд сначала на Чеён, а после на слуг в дверях.

— Уна, Меонг, проводите Чеён в её покои, я полагаю, что она уже высказала всё, за чем пришла.

Чеён не грустит. Ей всё равно. Совершенно плевать. Но отчего-то она совершенно точно может рассказать о каждой своей минуте и тишине, зависшей в воздухе, когда тем вечером её покои посетил Пак Чимин. Чеён сначала и не поняла,что происходит. Доминант выглядел раздраженным, войдя, он тут же бездушно окинул холодное пространство чужих покоев, медленно переводя взгляд на саму Чеён. Когда он аккуратно принялся снимать с себя белые перчатки, складывая их на комод,Мин медленно начала вникать в то, зачем именно пришел молодой король. Он подходил к Чеён осторожно, будто специально медленно. У саба от страха стыла душа. Старший передвигался почти бесшумно. В его глазах таилась уверенность и что-то ещё, едва ли различимое. Едва ли понятное для Чеён. На её плечо мягко, но одновременно с силой опустилась чужая рука, надавливая и опрокидывая саба на кровать. Чимин выглядел так, будто бы прекрасно понимал, что от него требуется.

А у Чеён в душе вились змеи от страха и волнения.

Она думала,что сможет дать отпор, показать, что она не какая-нибудь никчёмная саб, но всё, что у неё получалось — нервно сглатывать вязкую слюну и жевать зубами собственные губы, когда Пак склонился над ней и провёл рукой вниз от живота к лону. Король ловил своим серьёзным взглядом каждое изменение в мимике, что заставляло Чеён волноваться ещё больше. Когда между их лицами оставалось несколько сантиметров, а рука находилась опасно близко к лону, сероволосый вдруг рассмеялся, тут же вставая и выходя прочь. С тихим скрипом закрывающейся за доминантом двери, Чеён разрывало от сухой констатации факта, произнесенной Чимином:

— Пустая трата времени. Не закатывай более истерик, если не способна удовлетворить моих желаний.

Чеён не знает, отчего эти слова так пробрали её. У неё в душе всё ещё вьются кольцами змеи её страхов и наваждений. Ей обида глаза застилает, и хочется разнести всё в пух и прах. Чёрт. Она была готова отдаться. Она была готова слушаться. И совсем не была готова к тому, что всё это окажется шуткой. Издёвкой. Осознание давило на неё,разжигая странные и необъяснимые чувства. Ей было всё равно, но её всю душу разворошили одним лёгким движением. Ей было плевать, но будто предали.

Наутро её снова ждал пустой обеденный зал с ломящимся от еды столом.

— Господин Пак занят, он отобедает в своём кабинете, Вы можете не ждать Его Величество и приступать к еде.

Ничего не поменялось словно, но это ранило. Когда плевать и когда делаешь вид, что наплевать, оказывается, вызывает очень разные чувства. Когда плевать, не нужно демонстративно отворачиваться и притворяться, будто спишь. Но когда ты всего лишь делаешь вид, что ничего не изменилось, оказывается, ужасно неприятно смотреть, как Чимин обнимает какую-то вовсе не сломанную, но пока что отчего-то растерянную Дженни.

Чеён не грустит. Ей всё равно. Совершенно плевать. Но отчего-то она совершенно точно может рассказать о каждой своей минуте, проведенной в той комнате у камина. И если дать ей перо, чернила и бумагу, она каллиграфически-чистым почерком сможет написать не один том книги о том, как это странно. В этой длинной истории будет много слов о её равнодушии и скуке. Потому что Мин Чеён безусловно всё равно на, ставшие совсем иными, взгляды, которыми Чимин едва не вылизывает Ким Дженни. И если раньше она могла заставить себя в это поверить, теперь выходило хреново. Если ей дать бумагу, чернила и перо, она напишет целый трактат о том, как ненавидит Ким Дженни. Она расскажет вам целый роман о том, как была счастлив, когда на них напали. В этой длинной кровавой истории не будет улыбок, но там будет кучка ночных бандитов, решивших, что напасть на карету с Мин Чеён было хорошей идеей.

Она расправлялась с ними с особой жестокостью. Первого она задушила поводком, что Чимин добродушно оставил в кабине кареты, второго пронзила мечом первого. Она рвала и метала,буквально выпуская весь накопленный в ней яд. Один из нападавших увидел ошейник и позволил себе расслабиться. Очень зря. У Чеён было отвратительное настроение.

— Что, принцесска, думаешь с нами тягаться можешь? —изрёк мужчина. А уже через несколько минут кормил своей кровью снег.

— Почему все людишки столь высокомерны, что позволяют себе думать, будто бы раз я принцесса,то никогда не пробовала крови? — спросила она скорее у пустоты, нежели у кого-то конкретного. Она была одной из наследниц королевства Мин. И пусть то не было необычайно большим, но слыло почти столь же жестоким, как Чон. Она была принцессой,и она хотела править. Она была принцессой и потому умела убивать. Вновь и вновь она представлял себе, как избавляется от каждого, кого ненавидит. И это давало ей сил. Безжалостной быть не трудно. Она просто отдавала всю себя собственной ненависти, она просто хотела вытравить из себя змей. Но, когда очнулась,поняла,что стоит в луже чужой крови. Так привычно.

Как раньше.

В голове туман, пелена странная. И будто бы не она вовсе. Под её ногами один из тяжелораненых им бандитов, рядом с ним отрубленная ей же чужая нога. Она не сходила с ума. Просто убивать — её инстинкт. Просто по частям люди занимают меньше места.

— Если я саб, это не значит, что я не способна расправиться с кучкой недалёких людишек, возомнивших себя матёрыми охотниками за головами. — Это были последние слова, что услышал испещренный шрамами мужчина, тихо умирающий под её ногами, прежде чем Чеён вновь воткнула лезвие меча в чужое горло. Она была не уверена,что её слышали. Но ей было плевать уже. Правда, плевать. Первый раз за столь долгое для неё время.

Она приказала всем слугам, что были способны, разжечь костёр, она помогала им скидывать порубленные тела в трескучий огонь, отчищая дорогу от кучи рук, ног и туловищ. Неприятный запах горящей одежды и мяса забивал её ноздри. Точно. Убийство — инстинкт. Прямо как раньше. Никто не разрешал её сердцу покидать выкованных ей же самой доспехов. Никто не разрешал обнажать душу. Она такая отчего-то никому не нужна.

Она хотела бы проснуться однажды другой. Без крови той, что пролила. Без оков и брони, в которую себя заковала. Но она Мин Чеён. И то, что она оказалась сабом, ничего не меняет. Убийство — всё ещё её инстинкт, стальные латы — всё ещё тюрьма. И в самом деле, даже дай ей кто перо, да чернила с бумагой, она бы к ним не прикоснулась. Мин Чеён плевать ведь. Даже если она помнит всё посекундно.

Она вовсе не грустит.

У неё просто змеи в душе кольцами вьются.