Холод больничной палаты сжимал конечности в своих железных тисках. Разве спасёт от такого тонкая белая простынка, которая едва прикрывала нижнюю часть тела Назарет. Слышать она слышала, но очень плохо. Ей установили слуховой аппарат, и теперь она впервые за свои тридцать семь лет почувствовала себя старой.

У неё запланирована встреча с посетителем. Нортон Либерти должен был привезти её вещи. Она попросила бы об этом Сочи, но тот был слишком занят поиском доказательств вины Эрнеста.

 — Его оправдали, — сообщил Либерти минутой спустя, как только вошёл. 

Конечно, сиди она в зале суда как свидетель, такого бы не произошло. Но она сама понимала, что сейчас не способна даже на банальный разговор. В ушах постоянно звенело, и этот звон превращал её жизнь в ад, и напоминал о том, что это зло так и не удалось искоренить. И это её вина. Она отпустила его, не догадалась о взрывчатке. Хотя, какая разница... Сейчас об этом думать нет смысла.

Эрнест Андес спокойно продолжил жить. Конечно, он ушёл из полиции, устроился менеджером в IT-компанию, и рад тому, что вышел сухим из воды. Почти всех из их экспедиции вытащили, Сочи продолжил работу в криминальном отделе, Морган с Терезой вернулись в дом родителей. Розали похоронили как героя, а не как самоубийцу. А Нортон... Он не изменился

 — Кто представлял стороны? — ей пришлось приложить много усилий для того, чтобы выдавить из себя звуки, лишь отдалённо напоминающие слова. 

 — Сторону обвинения представлял Лопес. А защиты...

Лопес был хоть и не профи, но хорошим специалистом. Она его уважала за честность, коей очень мало в мире судебной системе. По крайне мере это был единственный на её памяти адвокат, который не брал и не давал взяток. А на счёт защиты, Назарет лишь вздохнула. Она уже знала ответ, но прикладывать усилия только ради того, чтобы произнести имя этой крысы не стала. "Ты пожалеешь, что стала напротив меня", так он говорил.

 — Стерн-Хаус. — Либерти закончил фразу, хоть ему самому не очень это нравилось.

Назарет отвернулась от гостя к окну. Утренняя прохлада наполнила своим светом улицы, чистый воздух, что такая редкость в Нью-Йорке, обдавал холодом и свежестью. Вот бы сейчас оказаться где-то за городом. Там, где никто не будет её ни о чём спрашивать, ни о чём просить. Отойти от дел. Завести собаку. Вспомнив про то что Эрнест принял в свой дом собаку своего брата, решила, что лучше кошку.

 — Я рад, что ты обрела свободу. Но попрошу тебя быть осторожнее... Впредь.

Свободу. "Libertete". Мысль проскочила лишь раз, разрезала её помутневший рассудок, напугала спокойное сердце. Она всего пару секунд обдумывала его слова, а когда обернулась — Либерти и след простыл. И только одно в этой холодной мёртвой комнате говорило о том, что он был здесь.

На прикроватной тумбочке лежал маленький василёк.