Их было трое. Саманта — четвёртая.

Четыре невинных души, абсолютно никак друг с другом не связанных. Четыре безликих образа, украшенных васильковыми венками. Четыре жизни, которые не закончились остановкой сердца. Четыре человека. Четыре жертвы.

Саманта была единственной девушкой среди них. Позже на стенах и руках девушки были обнаружены отпечатки, принадлежавшие Кирану Исланду. Который, на момент смерти Андерс, был уже как полтора месяца признан мёртвым. Обстоятельства смерти Саманты были слишком странными. Настолько, что это происшествие начали расценивать, как самоубийство. Если бы не проклятый васильковый венок.

Первая жертва была зафиксирована двадцатого августа. Им стал Адам Голдберг, сорокашестилетний врач-хирург в частной клинике. Он погиб при странных обстоятельствах, с перерезанным горлом, на койке, где принимал своих пациентов. На голове окровавленный васильковый венок. В соседнем здании — морге — покоилось его тело, пока не пришло время вскрытия, и патологоанатомы не заметили, что в стальной кабине находился вовсе другой труп. Кто-то подменил его. Или же это сделал сам Адам.

Его отпечатки пальцев были зафиксированы на месте убийства второй жертвы — Иоанна-Саймана Раффи. Он стал самой молодой жертвой Кровавого Флориста. Всего шестнадцать лет отроду ему было, когда васильковый венок пал на его голову, как предсмертное клеймо. Изуродованное хирургическим скальпелем, тело юноши было найдено на смотровой площадке «Top of the Rock», на крыше Рокфеллеровского центра. Судя по обстоятельствам, парень пытался сделать несколько снимков Нью-Йорка в четыре утра. Но у Кровавого Флориста был другой план. Хоть на месте преступления были обнаружены отпечатки пальцев Адама Голдберга, на тот момент покойного как две недели, modus operandi принадлежал именно Кровавому Флористу. Васильковый венок.

Кто же знал, что отпечатки пальцев Иоанна-Саймана будут найдены на третьем месте преступления. На этот раз жертвой стал пятидесятилетний судья, Киран Исланд, вдовец с двумя детьми. Никто не ожидал найти его окровавленный труп в день заседания. На месте судьи. Сопоставлять это происшествие с тем, что это связано с самим делом в суде было бессмысленно. Ведь на его голове покоился васильковый венок.

Васильковый венок...

Это было самым странным. Двадцать четыре синих цветочка, сплетённые между собой, словно какой-то замысловатый механизм, способный воскрешать мёртвых. Все венки посчитаны, каждый цветочек в отдельной упаковке. Но самым странным было не столько то, что длина стеблей и диаметр цветка были абсолютно одинаковыми, а то, что все они росли на разных территориях. Полиция уже пыталась узнать место, где был собрат тот или иной василёк, но это оказалось сложнее, чем думалось сначала. Ведь каждый из них имел разную влажность, оттенок синего и частички земли в стебле.

Обстоятельства всех смертей были странными, трупы в морге — подменены, и даже modus operandi серийного убийцы не дал им никакой подсказки. Но наконец они собрались вместе. Группа людей, которая способна разгадать эту головоломку. Вот только каким будет решение задачи?

— Красиво тут, — вывел Назарет из раздумий, подошедший Эрнест. — Нью-Йорк утром просто поражает.

Девушка прибыла сюда, на крышу Рокфеллеровского центра, около четырёх часов. Это было местом, где погиб Раффи. Ветер здесь был несчастно острым и резвым, хоть для мая это было слишком. Но учитывая то, что они находятся на высоте около восьмиста двадцати фунтов, это можно считать нормой.

Она пробыла в раздумьях всю ночь, а наутро не могла думать ни о чём, кроме этого странного ряда убийств. Ничего не складывалось в голове. Ни одно событие не имело логического объяснения или подтекста. И это напрягало больше всего.

— Мистер Андес...

— Эрнест, — перебил он её.

Астровская покосилась в его сторону, наблюдая, как он быстро достал из внутреннего кармана пачку сигарет, марки «ElKoronel», вставив одну из них в зубы, собираясь закурить.

— Эрнест, — исправилась она. — как долго вы стояли на месте?

Этот вопрос заставил офицера подавиться дымом, стукнув пару раз себя кулаком в грудь. Кубы дыма, после его первой затяжки, начали точно снарядам, вылетать из его ротовой полости. Тем не менее, время на восстановление дыхания позволили ему задуматься.

— В каком смысле... — он ещё раз кашлянул. — ...стояли на месте?

— В смысле «не двигались». Как долго расследование стояло в мёртвой точке? — девушка сделала вид, что не обратила внимание на его одышку.

Эрнест тяжело вздохнул, затягиваясь сигаретой.

— С самого первого дня, — и выдохнул дым.

Этот ответ поразил адвоката, но она не подала виду. Возможно, они не додумались даже банально поговорить с родственниками погибших только потому, что были зациклены на предотвращении последующих жертв и поиске воскресших. Но для Назарет чужая жизнь не имеет особой цены. Одним человеком больше, одним меньше. Какая разница? Именно такой мысли она была. А потому более остальных смогла бы найти Кровавого Флориста. Ибо не попадалась на его уловки и попытки запугать одни жизни кончиной других. Назарет повернулась к собеседнику, пристально вглядываясь в то, как тот успокаивался благодаря сигаретам.

— У меня нет полномочий, чтобы вести расследование. Даже Либерти не даст мне их. Но вы можете.

Эрнест примерно этого и ожидал. Понятное дело, адвоката, даже элитного, не подпустят к месту преступления и близко. Но если за спиной этого адвоката будет стоять офицер полиции — дело в шляпе. Эрнест нуждался в помощи Назарет, как и вся их следовательская группа. Он сделал последнюю затяжку, и, выдыхая дым, выбросил окурок с крыши центра, даже не взглянув, но то, как тот приземлиться. Андес повернулся к Астровской, какое-то время просто изучающе смотря на неё, после сказал с угрозой:

— Тогда проясним две вещи, — он поднял указательный палец. — первая и самая главная: никаких вопросов о моём прошлом. — он поднял второй палец. — вторая: ты нечего не делаешь без моего ведома. Считай, что я взял тебя под свою ответственность перед другими. Либерти сказал, что ты ему дорога, так что я не могу возразить.

После этого он вновь обернулся к Нью-Йорку, только просыпающемуся. Ветер неожиданно стал сильнее, но ни один из них не собирался покидать крыши центра. Назарет вдруг стало интересно, что же такого таится в его прошлом, что он так тщательно его скрывает. Но в то же время поднялся вопрос и о Либерти. Сейчас девушка молчать не хотела.

— Почему это я дорога Либерти? Вчера я его видела впервые, даже в зале суда не замечала.

— Он бывший шеф полиции. Помешан на расследованиях. Смог пробиться в люди, сейчас владеет парой автосалонов. Занимается финансами всех участков в штате. А на счёт дорогого... — мужчина повернул к адвокату голову. — однажды ты спасла ему жизнь. Точнее не ты, а твой отец. Но мне запрещено об этом разглашать. Сама у него спросишь.

— Мой отец? — девушка как будто не обратила внимания на то, что сказанная им информация конфиденциальна, решив позже поинтересоваться у Либерти лично. — Интересно...

Назарет хотела бы что-то добавить, но вдруг учуяла гудок, исходящий из кармана её пальто. Как ни к стати, и, возможно, по иронии судьбы, телефон Эрнеста так же зазвонил. Подняв трубки, практически одновременно, после выслушанного сразу бросились к лифту, дабы поскорее прибыть в назначенное место. Новость была неожиданной.

Найдена пятая жертва.